Читать книгу Золотой Конек-горбунок. Проза - Н. В. Патрацкая - Страница 3

Глава 2

Оглавление

Я забросила дела, а тут совсем села дома и смотрела пустыми глазами в окно… Женьку у Инессы Евгеньевны я забрала, сын снова жил с ней, а я думала, как бы свекровь вернуть к жизни, ведь она хороший специалист по мебельному антикварному профилю!

Сын подошел и сказал:

– Ем!

– Ем – пир! Ампир! – воскликнула я. – Женька, спасибо тебе, мы выручим твою бабушку, она еще поработает.

Ампир так ампир, что для него надо? Качественное дерево, великолепная обработка внешних поверхностей, вычурные головы птиц! Но где все это великолепие взять?

Степана Степановича Сукачева кто-то сглазил, он уже год был нетрезвым.

Инесса Евгеньевна проплакала все свои глаза.

На кого опереться? Родион Селедкин занимался извозом на своей машине. Где былые кадры? Антикварный магазин был закрыт на учет длительный период.

Я взяла ключ от магазина и вместе с Женькой стала обходить все помещения. В одной кладовке мы натолкнулись на ящик, в котором лежали деревянные головы птиц. Это было то, что надо! Я прикинула столовый гарнитур, кресла – все отлично получалось. Нужна была карельская береза! Я вызвала Родиона, он согласился привести эту самую карельскую березу.

Степана Степановича я отвезла в больницу, через полтора месяца он стал не совсем прежним, но полностью трезвым. Но у меня появилось странное чувство, что Сукачев сбросил с крыши еще живого Самсона! Ведь два милиционера от ударов Платона ножами в спину не умерли, а остались жить! Степан Степанович тогда очень быстро подошел и утащил Самсона на крышу, а я трусиха и на крышу не лазила, так, потопталась у люка на крышу да домой пошла. Степан Степанович впал в затяжной запой – это ведь он свою совесть алкоголем глушил! Так кто в этой истории виновен?


Сукачев знал, что дочь Инна находится на даче. Его неудержимо потянуло к дому Анфисы. У соседнего подъезда в доме Анфисы разгружали из машины новую мебель, а на скамейке с ручкой детской коляски в руках сидела Инесса Евгеньевна. Он сел рядом с ней.

– Привет, Инесса Евгеньевна, кто это у вас мебель новую привез?

– Думаю, что вы. Вы отвезли антиквариат на дачу, а сами купили новую мебель.

– Думаете, что антикварная мебель со зверями на даче Виктора Сидоровича?

– А что в этом удивительного?

– Ничего удивительного, мебель я сам делал, она без мистики, но в нее вделали пластины с вырезанными зверями. Эти деревянные пластины из тайги привез твой Платон, сделаны они мастерски, но в них есть нечто нетривиальное, присущее старой антикварной мебели, в них есть мистический дух, я сам на себе испытал, когда смотрел этот законченный комплект. Мужик я крепкий, но мне здорово повело голову! Я теперь боюсь за своих женщин, мне тревожно стало. Инесса Евгеньевна, смотри на мебель, а я поехал на дачу. Тьфу, пока дождусь рейсового автобуса! Машина в ремонте. Слушай, отвези меня на своей машине на дачу Виктора Сидоровича!

– Степан Степанович, ты в лице изменился! Конечно, я отвезу тебя, держи коляску, сознание сам не потеряй, сейчас схожу за ключами и подъеду на автомобиле.


Виктор Сидорович услышал гудки машины у ворот дачи, но никто ворота не открывал. Он сам встал, посмотрел на спящую девочку и пошел к пульту управления у входа в здание. Он увидел лицо Инессы Евгеньевны и Степана Степановича на сером экране, открыл ворота. Они проехали на территорию дачи.

Он вышел к ним навстречу:

– Чем я обязан вашему приезду?

– Виктор Сидорович, Степан Степанович о своих женщинах беспокоится! – ответила Инесса Евгеньевна.

– И правильно, Инна потеряла сознание в музее и спит, а Полина где-то затихла, даже вам ворота не открыла.

– Где они? – хрипло спросил Степан Степанович.

– Идемте со мной, – ответил Виктор Сидорович и повел гостя за собой.

Инна спала на диване в холле. Собачка открыла глаза, приглушенно гавкнула и вновь легла рядом с девочкой.

– А Полина где?

– Она взяла у дочери ключи от музея, и больше я ее не видел.

– Пошли в музей.

В дверях музея лежала Полина.

Степан Степанович поднял ее на руки, как пушинку, и резко закрыл дверь в музей.

– Степан, не ходи туда, не знаю почему, но дверь эту не открывайте!

– А вдруг там кто есть?

– Думаю, нет. Вас много было на даче людей? Трое? Я всех видел. Инесса Евгеньевна стоит внизу у фонтана с ребенком, больше здесь быть никого не должно. Ладно, куда Полину нести?

– Неси в холл к Инне, там два дивана стоят, там флюиды хорошие.

– Флюиды – это важно.

Степан Степанович положил Полину на второй диван, посмотрел на ее лицо. Лицо Полины выражало остановившийся ужас, но она дышала, а вот лицо замерло в маске страха.

– Степан Степанович, что ж ты такую страшную мебель делаешь? – спросил в сердцах Виктор Сидорович.

– Виктор Сидорович, я делаю нормальную мебель, без фокусов, но моей мебели делают прививки антиквариатом, и результат выходит за рамки моего понимания.

– Может, нам закрыть дачу да по домам разъехаться? Сентябрь скоро.

– Это хороший вариант, – ответил Степан Степанович. – Но Полине и Инне надо проснуться и рассказать нам, что с ними в музее произошло.

– А если им вспоминать не захочется? Давай Инессу Евгеньевну с ними оставим, а сами в музей пойдем, посмотрим, что там, – предложил Виктор Сидорович.

– Ты лучше ответь: у тебя на даче привидения есть? – спросил Степан Степанович.

– Мы об этом недавно говорили с тобой и пришли к выводу, что душа Самсона вполне может быть привидением музея.

– Так зачем мы туда пойдем? Пусть там Самсон и обитает, он сам себе музей строил.

– Степан Степанович, мы продали янтарный комплект, а в музее стоит комплект со зверями.

– Вон оно что! Я об этом что-то знаю, но целиком мысль в голове не держал, этот ваш музейный обмен мог душе Самсона не понравиться! Самсона убил Платон, этих зверей привез Платон!

– Ты говоришь, что Платон убил Самсона? А ты говорил, что Самсон – самоубийца, что он сам спрыгнул с крыши. Я помню, что ты говорил, что он был лунатиком.

– Сорвалось с языка, я не знал, что ты этого не знал!

– Степан Степанович, а ты откуда это узнал?

– Честно? Да я сам скинул Самсона с крыши, но он уже был мертвый, – сказал Степан Степанович и протянул: – Кто меня за язык тянет это говорить?

– С кем я рядом сижу?! – завопил Виктор Сидорович.

– С кем? С мужем своей любовницы! Чем ты не доволен? У меня выхода не было. Пришлось выручить Анфису, к ней ворвался в квартиру Самсон, а ее муж Платон запустил нож от ревности в его спину. Все мы тут одни миром мазаны.

– Да, лучше не копать, – протянул Виктор Сидорович другим тоном.

– Так и я о том же! В этом музее дух Самсона бродит. Перебродит – станет тише, зайдем в музей, но не сегодня.

– Нет, дамы проснутся – поедем домой!

– Я схожу за нашатырным спиртом, должен он быть в аптечке в машине, да все и уедем отсюда.

Вскоре все покинули дачу. Инна свою собачку себе забрала, домой.


Жена Виктора Сидоровича, Эмма, не могла долго страдать от собственного благородства, она предложила мужу развестись на самом деле в свете последних событий. Сказано – сделано. Труднее всего заполнить бланк квитанции в Сбербанке, надо написать тьму цифр, и все из-за пары сотен. Брали бы триста рублей наличными, тогда людей бы больше разводилось.

Эмма заполнила бланк быстрее, еще и за квартиру успела заплатить, потом ушла ждать Степана в УЗАГС, там успела съесть шоколад, поскучать, и только тогда появился супруг со своей квитанцией. Им дали один бланк на двоих, они заполнили каждый свою колонку по вертикали, и все. ВСЕ! Домой они шли врозь, каждый со своей скоростью передвижения.

У них на двоих было две квартиры, каждый ушел в свою квартиру. Раньше они одну сдавали. Избалованный Виктор Сидорович, привыкший к хорошему женскому уходу, сразу почувствовал провал в своей жизни и подумал, что чужая любовь дается трудно. Трудно быть настоящим мужчиной!

Получилось, что он стал вторым спутником Полины после Степана Степановича. Теперь она живет одна с Инной, а мужчины живут поодаль от нее. Затосковал Виктор Сидорович от собственного благородства, да и Полина отказала ему в дальнейшем совместном существовании. Вот оно как все сложилось, знал бы, так на ту дачу и не ездил бы вовсе.

Неожиданно Виктор Сидорович стал владельцем дачи с янтарной мебелью. Естественно, он тут же подвергся допросу детектива Мусина, но у него было алиби. Он с сердечным приступом лежал в больнице и в ночь убийства больничной палаты не покидал.

Илья Мусин спросил:

– Виктор Сидорович, а Вы не знаете случайно крупного мужчину из числа общих знакомых с Анфисой?

Виктор Сидорович ответил:

– Анфису мало знаю, но знаю крупного мужчину Степана Степановича Сукачева, мужа Полины, которая летом работала на даче Самсона.


Детектив Илья Львович Мусин встретился со Степаном Степановичем. Внешний вид его вызывал уважение и настораживал одновременно. Рост под 190 сантиметров, крупного телосложения, почти бритый затылок. Такой мог сделать что угодно. Мусин предложил ему метнуть нож. Метание ножа у Степана Степановича не получилось, не умел он метать ножи. Нож вообще не вязался с ним.

Решил детектив Мусин подождать возвращения Платона, поскольку других мужчин в окружении Анфисы он не обнаружил, тем более что билет он покупал в ночь убийства. Мусин сообщил на конечный пункт прибытия Платона о необходимости его задержания. Но сведения с места его нахождения согласно железнодорожному билету не поступали.

Возможно, Платон купил себе новый велосипед.

А у меня было чувство, что у него появились новые романтические отношения. Но с кем? Мне пришлось сопоставить факты общей биографии и еще неких моментов, которые словно специально происходили рядом с ней.

Итак, мимо меня позавчера прошла стройная женщина Леночка, и я почувствовала колючие флюиды соперницы, а ведь еще совсем недавно она остановилась бы рядом и поговорила. Меня словно кольнуло – это она. Платон с этой стройной женщиной некогда жил и работал. Но флюидные колючки еще не могли быть доказательством вины.

Вчера я подошла к своему дому и подошла к соседкам, которые сидели на лавочке. Я встала рядом с ними, так мне был виден вход в подъезд, где жила стройная женщина Леночка. Не прошло и двадцати минут, как на велосипеде подъехала эта самая стройная женщина.

Какие еще нужны доказательства? Ведь Платон устроился на работу, которая находится рядом с работой этой стройной женщины. Их велосипеды теперь стоят рядом на одной велосипедной стоянке. Я поделилась с соседками своими мыслями. Очень грустная и худая женщина, сидевшая на лавочке справа, вдруг расцвела и сказала:

– Анфиса, а ведь ты ревнуешь Платона к этой женщине! Она тебя моложе!

– Нет, я не ревную, просто провела анализ событий. Я вам это сказала не для мужа стройной женщины, а так, свои мысли. У них отношения велосипедные.


Солнце светило в окна. Небо без облаков казалось бескрайним, как затянувшееся одиночество. Я иногда вспоминала Самсона и жалела его и себя, а заодно и Платона, и сына. Ребенок подрос, я хотела уже выходить на работу, а перед этим лучше всего привести себя в боевую готовность.

Я решила пойти и позагорать на пляже, благо он рядом. Надела я купальник, легкий халат, сланцы; посадила сына в летнюю коляску и пошла с ним на пляж по своей обычной прогулочной дороге.

Навстречу мне шел сам Платон! Я решила, что он мне померещился, и попыталась пройти мимо него, но он остановился, перекрывая ей дорогу.

– Здравствуй, Анфиса!

– Привет, пропавший! Откуда и куда?

– Дай на сына посмотреть.

– Смотри. Тебя ищут или выпустили?

– Зачем вопросы? Я здесь. Вот, деньги возьми, честные, можно сказать. Я помог сделать новый гарнитур с антикварным уклоном, теперь могу тебе отдать деньги на жизнь.

– А я возьму.

– И бери, а я ушел, – и Платон, резко развернувшись, исчез в боковой аллее.

Идти на пляж с большой суммой денег мне расхотелось, и я повернула домой, чтобы положить деньги куда подальше.

На скамейке у подъезда сидел детектив Мусин.

– Анфиса, слухи ходят, что твой муж вернулся. Как его найти? Сюда он не приходил.

– Я его с прошлого года не видела.

– А у нас другие сведения. Есть сообщения, что его видели в городе. Еще объявился родной дядя Самсона – некий дядя Сидор, он пытается найти убийцу. А похожи они!

– Я ничем Вам не могу помочь.

– Зря. Я надеялся на тебя. Про дядю Сидора не хочешь узнать? Сидор Сидорович Смирнов жил за рубежом много лет, а тут приехал, вернулся и копает. Нам дали месяц срока на поиск убийцы, а я и так знаю, что убил Самсона Платон, а Степан Степанович его сбросил с крыши для инсценировки убийства. А мне нужна новая машина.

– В огороде бузина, а деньгами возьмете за свободу Платона? А заезжему дяде Сидору скажите, что было самоубийство чистой воды, ведь кроме Вас да меня никто всю картину убийства не знает. Вы сами догадались, а я видела. Если честно, то Платона я впервые за последний год увидела десять минут назад, он мне деньги дал на ребенка. Могу деньги Вам отдать.

– Раскололась. Где Платон сейчас живет?

– Он мне ни слова не сказал о себе, дал деньги и исчез в зарослях.

– Деньги у ребенка отбирать не буду, тебе тяжело пришлось, я это знаю. Красивая ты баба, я вот о чем подумал, если дядя Сидор тебя увидит, то твой Платон его из ревности пришьет!

– Если честно, то Инесса Евгеньевна мне говорила, что Платон жил год в тайге у знахарки и теперь он не умеет метать нож, она у него нож забрала.

– Значит, знахарка лесная с него порчу сняла? Коряво. А если по-хорошему, то Платона и Степана Степановича надо сдать, но улик нет и нож у знахарки – так и сказать дяде Сидору? Так тогда еще что-нибудь произойдет, а мне кого-нибудь надо выдать ему, а выдам я тебя, Анфиса.

– Это еще как?

– Скажу дяде Сидору, что Самсон из-за любви к тебе упал с крыши, что у него крыша поехала. А ты хочешь, чтобы на мне это дело вечность висело? – закурил сигарету Мусин, глядя пристально на Анфису.

– А про нож Вы как узнали?

– Это все ерунда, человека нет – проблема есть, и надо подвести черту под этим делом. Так я тебя познакомлю с дядей-иностранцем?

– От Платона отстанете? Знакомьте, если это Вам поможет.

– Да, но ты должна выглядеть так, чтобы иностранный дядя смог бы поверить, что из-за тебя у мужиков крыша едет.

– Кто бы с ребенком посидел, а я бы занялась своей внешностью.

– Найми няню, не мне тебя учить. Значит так, через неделю к тебе придет дядя Сидор, произведи на него впечатление.


Я рьяно взялась за свою внешность. Няня сидела с ребенком, а я усиленно приводила себя в порядок.

Через неделю детектив Мусин привел ко мне заморского дядю Сидора.

– Господин Сидор, вот это и есть Анфиса, в которую был влюблен Ваш Самсон, больше мне добавить нечего, – сказал Мусин, пропуская в квартиру Анфисы некоего господина, а сам быстро закрыл за собой дверь.

– Здравствуйте, Анфиса! Так это из-за Вас Самсон покончил с жизнью? Да, Вы действительно красивы! Но жизнь дороже. Что ж Вы его довели до такой степени?

– Знаете, трудно мне все это вспоминать, но Самсон меня по-своему любил.

– Да я и сам готов в Вас влюбиться, от Вас идут флюиды любви и совершенства!

– А что мешает?

– Не хочется с крыши падать.

– Не лазайте на крышу и не сорветесь!

– Анфиса, Вы сказали хорошую мысль! Самсон просто сорвался с крыши! Наверное, сидел на Вашей крыше и смотрел на луну, да и сорвался! Он еще в детстве был лунатиком, на луну реагировал! Тьфу. Гора с плеч! – воскликнул дядя Сидор, вставая с кресла и медленно проходя к выходу.

Я закрыла за ним дверь и плюхнулась в кресло.

Вскоре появился детектив Мусин.

– Анфиса, спасибо! Дядя Сидор закрыл дело о гибели Самсона, сказав, что он был лунатиком с детства. Я не ожидал от Вас такого ума! Самому в Вас влюбиться? Нет, лучше не буду. Все, прощайте!


Степан Степанович после разговора о русском модерне с Инессой Евгеньевной сделал столовую мебель, а с резчиками по дереву у него ничего не получилось. Комплект мебели был, а антикварного вида у него не было. И пошел он к Инессе Евгеньевне в жилетку поплакать. А она засмеялась! Он только рот открыл от удивления.

– Милый ты Степан Степанович, есть мистическая отделка для твоего комплекта! Да еще какая! Но нужно найти столяра Селедкина, чтобы он все это вместе состыковал по старым рецептам.

– Так умер столяр, и нет теперь мастера, который мог бы под старину мебель реставрировать.

– Я не знала. Что предлагаешь?

– Не знаю, а Родион знает? Он видел, вероятно, как его отец работал. Столяр реставрировал без зрителей, никого не впускал в мастерскую.

– Это я хорошо знаю. Младший Селедкин уволился, но его можно найти. Вези свой комплект в магазин, в реставрационную мастерскую, а я привезу для него украшения и Родиона.

Родион откликнулся на звонок мобильного телефона и сам приехал в магазин. Он сказал, что знает, как отец делал мебель под старину, но сам никогда этого не делал, хотя помнит все материалы, которые отец при этом использовал.

Степан Степанович привез столовый мебельный гарнитур, а увидев дощечки с качественно вырезанными животными, как ребенок, захлопал в ладоши.

– Отлично, то, что надо! Какое мастерство, и все выдержанно в одном стиле, в одном размере!

Родион при виде дощечек выдохнул:

– Откуда такая прелесть? Все животные выпуклые, как живые, да так ровно сделаны!

– Родион, твое дело – объединить дощечки с гарнитуром, надо создать новую антикварную коллекцию русского модерна конца девятнадцатого века.

– Без проблем! Это настоящая натура!

Откуда люди узнают о новинках? Неизвестно, но покупатель вскоре объявился на весь столовый гарнитур, хотя для начала ему показали стул с отделкой из двух дощечек с изображением животных на спинке стула. Стул смотрелся единым целым, трудно было догадаться о том, как он был сделан. Единственное, о чем просил покупатель – оставить в секрете свое имя.

Виктор Сидорович, дядя погибшего Самсона, на правах хозяина с удовольствием обходил дачу. Ему нравилось жить без посторонних людей. Он с удовольствием открывал комнату с янтарной мебелью, долго смотрел на нее, представляя себя графом. В качестве помощницы по дому он вернул Полину и уволил повара с охранником.

Инна, дочь Полины, переехала жить к отцу Степану Степановичу. С ним она не ссорилась, ощущая себя хозяйкой. Отец сильно ее не доставал воспитанием. Девочка научилась готовить, и все шло своим чередом.

В антикварном магазине наступило затишье. Реализация залежалых товаров шла плохо, и без суеты рекламы дела не шли.

Родион покинул свое место работы.

Я жила в полусне. У меня возникло ощущение вязкого болота. Иногда мне хотелось поехать в тайгу. Посмотрев на парк, я поймала себя на мысли, что это мне не под силу.

Так прошел год…


Уныло смотрела в окно Инесса Евгеньевна, мать Платона. Она думала о нем. Люди после его исчезновения ее обходили стороной. Такое наказание для нее было естественным. Она смотрела на кучевые облака в небе, на зеленую беспробудную листву и ощущала тревожную пустоту в душе. Состояние беспокойства постепенно нарастало. Она потянулась к коробке с шоколадными конфетами. И в этот момент прозвенел звонок в дверь. Она ее открыла и отпрянула.

В квартиру стремительной, но знакомой походкой вошел незнакомый человек.

Она всмотрелась в его лицо, узнавая и боясь ошибиться: перед ней стоял ее Платон! Но какой?! Его лицо покрывала кучерявая ровная бородка. Его волосы были подстрижены немногим длиннее бороды. Он выглядел красавцем!

– Платон, это ты? – спросила дрогнувшим голосом Инесса Евгеньевна.

– Я, мать! Я! – басовито ответил сын.

– Что с твоим голосом? Ты стал басить?

– От ветра, от морозов мой голос немного треснул. Много пришлось покричать…

– А борода? – тихо проговорила мать, начинающая верить в счастье.

– Что борода! Посмотри, что я принес! – и он нагнулся над сумкой, потом махнул рукой и поставил ее на стол перед матерью, медленно открывая молнию.

Инесса Евгеньевна поднялась с кресла, заглянув в сумку, потянулась рукой за дощечкой.

– Сын, что это? – ее голос дрожал, рука подергивалась от волнения, вынимая из сумки бесценный деревянный предмет.

– Садись, мать, в свое кресло. Послушай меня внимательно, разглядывая лесное произведение искусства. Я жил в тайге. Один жил. Нашел я избушку без курьих ножек: крыша, окно, дверь, железная печурка. Три месяца я не видел ни одного человека. Я так исхудал, что стал молиться о спасении. Я съел все дары леса, что росли поблизости. Животных и птиц я не убивал. Я стал обросшим, страшным, немытым. Однажды мне стало невмоготу. Я готов был наложить на себя руки. Зрение стало исчезать. Я впал в полудрему. Очнулся я оттого, что на меня смотрела Баба Яга, чью избушку я занял.

И говорит Баба Яга скрипучим голосом:

– Здравствуй, касатик! Совсем издыхаешь, родимый? Порченый ты человек, а вылечить тебя можно. Зло прошло через твою жизнь. Сильно виноват ты, да не совсем. Вылечу я тебя. Знахарка я. А ты что подумал? Травы у меня в этом домике хранятся. Ты их и не трогал, и то молодец. Да я новых трав еще насобирала. А сейчас я сделаю для тебя отвар. Ты отвар выпьешь и человеком станешь. Тебя мои травы одурманили, ты и стал спать, и славно. Тебе надо было выспаться.

Поставила бабуля меня на ноги, да и повела с собой по деревне. А в той деревне все дома стоят с заколоченными окнами, одна бабка эта там живет. Откормила она меня картошкой, луком и огурцами. Еда у нее еще та: что сама выращивала, то и ела. Я встал на ноги, стал по деревне ходить, дома смотреть. Жильцов давно в них нет.

В одном доме я нашел эти дощечки и бабуле показал. Она всплакнула, вытерла слезы краем платка, который с головы никогда не снимала. Сказала, что жил у них один человек с золотыми руками, ходить много не мог, а все сидел да мастерил. А любил он на небольших дощечках животных вырезать, да так ловко, что все животные как живые! Дощечек этих я обнаружил штук пятьдесят, просто письмена какие-то!

Прожил я у бабули еще девять месяцев. Она меня не отпускала, лечила и поила травами. А однажды подходит и говорит, что я здоров и могу уехать домой. Я ей ответил, что меня ищут, я зло большое совершил. А она сказала, что все будет нормально, если я ей свой нож оставлю и никогда в руки его больше не возьму. Дает она мне мой складной нож и просит, чтобы я его метнул. А нож выпал из моей руки! Понимаешь, мать, я не могу больше ножи метать! Не могу! Проводила Баба Яга меня до станции. Поезд там две минуты стоит. А перед этим на той станции она меня к парикмахеру сводила, потом травки свои сушеные сдала скупщику. Мне она билет купила, одежду и сумку. Я ей только нож и оставил. Да дров целую стену наколол. Да отремонтировал ее жилье.

– Платон, а дальше что с тобой будет?

– А ничего. Я буду жить в твоей новой квартире, а ты уйдешь в старую квартиру. Она ближе к Анфисе. К ней я пока не пойду, не могу. У меня есть идея: я нарисую комплект мебели, такой, чтобы дощечками этими его обклеить. Степан Степанович все сделает. Вот и модерн! Настоящий модерн!

– Вот за это спасибо, а то я от скуки не знаю, что и делать. А как мне ту старушку отблагодарить за твое спасение?

– Лучше о ней забыть, мы с ней в расчете. Я у нее отработал свое спасение. Теперь я хочу у Анфисы поработать! У нее, смотрю, все люди новые, а Степан Степанович меня не продаст. У меня иного выхода нет. Баба Яга сказала, что я должен с деревом работать, а она с травой работает. Так вот.

– Платон, да тебя сейчас никто и не узнает. К Родиону пойдешь?

– Нет, нам лучше не встречаться.

– А Анфисе о тебе сказать?

– Не надо, мне очень хочется увидеть сына, но не сейчас. Я буду работать в твоей новой квартире, нарисую эскизы новой древней мебели, отдашь их потом Анфисе или Степану Степановичу. Но обо мне не говори на всякий случай.

– Так и будешь в квартире сидеть?

– Сидел я в избушке, посижу в квартире. Мне еще надо немного времени, чтобы в себя прийти.

– А бороду сбреешь?

– Не сейчас.

Платон отдыхал, отмывался. Он сбрил бороду, много смотрел телевизор и совсем забыл о прорисовках. Матери он до машины донес сумку с бесценными дощечками, спрятав лицо под кепкой, натянутой чуть не до носа.

Золотой Конек-горбунок. Проза

Подняться наверх