Читать книгу Золотой Конек-горбунок. Проза - Н. В. Патрацкая - Страница 4

Сидор Сидорович поехал к своему брату Виктору Сидоровичу посмотреть на дачу, оставшуюся от Самсона, предположительно убитого Платоном. Дело в том, что он стал третьим его наследником после двух братьев.

Дольше всего Сидор Сидорович рассматривал янтарную мебель, словно никогда ее не видел, а от янтарных часов он просто не мог оторвать глаз. Часы его притягивали, и их воздействие на него с каждой минутой усиливалось.

Вдруг ему показалось, что если он задержится в этой комнате хоть на секунду, то исчезнет во времени, уйдет в эти часы, как в неизбежность.

Он резко вскочил со стула, на котором сидел, и бросился к выходу.

Ему показалось, что ножки стула разъехались. Но посмотреть на стул у него не хватило храбрости. Сильным движением он закрыл дверь в мистическую комнату.

Медленно побрел Сидор Сидорович к Виктору Сидоровичу.

– Виктор Сидорович, что за часы находятся в янтарной комнате?

– Что, брат, они тебе сильно понравились? Да, еще те.

– А это не они довели до самоубийства Самсона?

– Чем черт не шутит, я сам редко захожу в эти янтарные комнаты.

– А зачем они тебе нужны, давай продадим?

– А кто купит? Стоит янтарная мебель дорого, так точно с восемнадцатого века сохранились, цены им нет, за границу увезти не дадут, в кармане не провезешь.

– В кармане нельзя, но в контейнере можно.

– Ты их еще в порошок преврати и провези в цилиндре размером в пятьдесят грамм.

– Не шути, Виктор Сидорович, я серьезно говорю. Часы мистические, мне так страшно рядом с ними стало, что поджилки затряслись, еле ноги из комнаты унес.

– Верю. Сам боюсь до чертиков этих часов.

– Что делать будем с наследством Самсона? Надо ему было коллекционировать такую чертовщину мистическую!

– Пусть стоит там, где стоит. Не мешает.

– А ты в гостиницу поставь, три комнаты можешь украсить этой мебелью и цены заломить за страх!

– Этого еще не хватало! Потом в гостиницу никто не пойдет жить.

– Вот попали! Должен же быть выход из этой ситуации!

К ним подошла Полина:

– Обед готов, прошу к столу.

– Полина, принеси нам еду в холл, лень в столовую идти, – отозвался Виктор Сидорович. – У нас с братом серьезный разговор.

Полина посмотрела на Сидора, уловив его сходство с Виктором, пошла за едой.

– Красивая у тебя кухарка! – воскликнул ей вслед дядя Сидор.

– Да она мне чуть ребенка не родила, да не получилось. Сорвалось. Нет у меня наследников.

– А я чем не наследник?

– Ты, Сидор, – косвенный наследник.

– Это еще посмотреть надо, чья эта дача теперь: моя или твоя?

– Эх, прав ты, тысячу раз прав, но я к этой даче привязался, а тебе она чужая, у тебя своя есть дача.

– Верно, я не изверг, чтобы прогонять родного брата, но я хочу всех нас избавить от янтарных часов.

Полина привезла сервировочный столик и стала выставлять тарелки с едой на стол.

– Простите меня, если что не так скажу. Я поняла, что вы говорите о янтарной мебели, – решила вставить свои слова Полина, – я убираю в этих комнатах, мне страшно среди этой мебели, особенно давит славянский шкаф.

– Вот, и я о том же! Я заметил этот шкаф, он еще страшнее этих часов, – подхватил дядя Сидор. – Ладно, уговорили, тем более что Самсон, собиратель этой чудовищной коллекции, погиб. Я подумал, и у меня есть предложение: продать всю янтарную мебель на юг. Там, конечно, надо проезжать через границу, но эту границу еще можно проехать, есть у меня там старые знакомые, смогут купить эти дары истории.

– А может, мебель в настоящий музей отдать? – робко спросила Полина.

– Молчи, женщина, – промолвил дядя Сидор. – Здесь большие деньги пропадают, а я на них себе квартиру куплю, надоело жить на даче, а брату тогда эту дачу оставлю.

– Понял, на юге у меня есть относительные друзья и их относительные враги, хочу продать мебель Тоне, это она меня чуть без гостиницы не оставила, а я, кроме гостиниц, ни в чем не разбираюсь. Тоня, забыл ее отчество, владеет гостиницами, купит она эту мебель!

– Виктор Сидорович, а ты еще и женщинам можешь нравиться? Тогда продай янтарный гарнитур этой самой Тоне.

– Вспомнил, ее мужа Сережа зовут.

– Вот и память возвращается к тебе, а ты сам поедешь к ним или к себе вызовешь покупателей?

– Надо вызвать их сюда. Вспомнил! Как я мог забыть!

Виктор Сидорович позвонил Эмме – с ней он сохранял служебные отношения – и предложил ей сообщить Тоне о коллекции янтарной мебели. Эмма затребовала часть денег от продажи. Виктор Сидорович согласился.

Дядя Сидор на вырученные деньги от продажи янтарной коллекции мебели купил квартиру в доме Анфисы, в соседнем подъезде, тянуло его в этот дом. Вскоре он уже перевозил мебель в новую квартиру после непродолжительного ремонта за выездом прежних хозяев.

Я везла коляску с сыном и увидела, как из газели выгружают антикварную мебель, что-то смутно знакомое я в ней улавливала. Платон не показывал мне дощечки, привезенные из тайги, но я хорошо знала, как выглядит мебель, изготовленная Степаном Степановичем и переделанная под антиквариат. Я заметила, что мебель без янтарных камней, зато в ней было много весьма качественной резьбы.

Хозяин мебели, заметив женское внимание, подошел к молодой матери и решил пояснить, что эту мебель он купил в антикварном магазине за большие деньги, но комплект весьма интересный и стоит этих денег.

Я с ним полностью согласилась.

Наш разговор наблюдал из-за кустов Платон, его принесло сюда желание бросить прощальный взгляд на свои дощечки, превращенные в приличную мебель. Он смотрел на мебель, потом заметил Анфису и подошедшего к ней пожилого мужчину, он сразу угадал в нем родственника Самсона. Руки у Платона зачесались в поисках складного ножа, опять к его жене приставал очередной поклонник! Ножа не было! Он остался у бабушки в тайге.

Недолго думая, он направился в магазин в поисках нового складного ножа. Он его купил! Положил нож в карман и успокоился, потом разволновался: может ли он еще владеть этим ножом, как раньше? Пошел в лесопарк, выбрал ствол дерева, стал метать в него нож. Руки вспомнили, у него все получалось! Он легко попадал в цель. В груди у него было пусто после возвращения из тайги, у него не было женщины, но вновь появился складной нож…

Дядя Сидор спиной почувствовал взгляд Платона, он оглянулся, но никого не увидел. Тогда он поговорил с детективом Мусиным. Детектив проговорился про след от ножа в спине Самсона, обнаруженный после его падения с крыши дома. Эти слова запали в голову дяди Сидора. Он верил в рок и в непонятные явления. Он решил примерить защитный бронежилет.

Вес конструкции всегда приводил его в ужас, но он спиной ощущал, что кто-то ведет за ним охоту. Он не верил в случайную смерть Самсона! Он решил сам расплавить свинец из аккумулятора, сделать плоскую пластину. Свою задачу он выполнил, нож застревал в пластине весьма незначительной толщины. Из двух маек он сделал жилет со свинцовой прослойкой в области груди и спины. Надев защитную свинцовую майку, он пошел в гости к Анфисе.

И надо же было Платону в этот день вернуться в свою квартиру! Он услышал разговор у дверей Анфисы, а посмотрев в глазок, заметил дядю Сидора. Когда Сидор сделал шаг в квартиру Анфисы, Платон мгновенно открыл свою дверь и метнул нож в спину Сидора! Нож отскочил от спины и со звоном упал на плиту лестничной площадки.

Я вскрикнула.

Дядя Сидор посмотрел на нож и на Платона:

– Это ты убил Самсона? – глядя в глаза Платона, спросил дядя Сидор.

– Я, – машинально ответил Платон.

– Ты муж Анфисы? От ревности тебя так ведет? Понятно. Что с тобой делать?

– Почему нож отлетел от Вашей спины?

– Не скажу. Я знал, что ты еще раз попробуешь повторить свой удар. Знаешь, я долгое время был военным, предлагаю теперь тебе уехать куда подальше и не возвращаться, либо я сдам тебя.

– Мне некуда ехать, разве что в тайгу, где я год прожил.

– Езжай в тайгу! Если я тебя здесь увижу – сдам, без слов сдам.

Платон покинул город.

Платон в ночном клубе приобретал популярность, он стал любимцем публики. Его внешность пользовалась успехом и приносила доход. Эльвира держала его на коротком поводке, никуда не отпускала, никого к нему не подпускала. У него появился автомобиль с личным шофером, но жил он все еще на даче. Зимой дорога становилась проклятьем, поэтому он снял номер в гостинице. Это стало известно Эмме, бывшей жене хозяина гостиницы, она повадилась его встречать у номера.

Эльвире донесли об Эмме. Две женщины крупно поговорили, и Эльвира сняла Платону однокомнатную квартиру рядом с ночным клубом. У квартиры появились женщины-поклонницы, ожидающие его в любое время суток. Об этом ей тоже донесли. Эльвира взяла его к себе домой. Она заметила, что одна дорогая дверь превратилась в труху. Выяснила, оказывается, Платон в дверь кидал нож. Это Эльвиру насторожило, она боялась ножей и запретила ему кидать ножи в доме.

Платон кидал нож в дверь от ненависти к своему лицу, он его не любил, он скучал по Анфисе, а Эльвира его одного никуда не выпускала. Чем больше у него становилось денег, тем злее он становился. Он хотел свободы! Ради свободы он изменил внешность, но был опять на привязи.

Для него тайга становилась несбыточным раем, он готов был поехать хоть куда, лишь бы подальше от ночного клуба и женских глаз!

Его всегда сопровождал крепкий мужик.

Однажды Платон не выдержал и стал у охранника просить, чтобы тот отпустил его в магазин. Мужик-охранник сказал, что живым его не выпустит, и пошел к двери на свой пост. В спину охраннику полетел нож. Платон подошел к трупу, вынул нож, вытер его, взял документы, деньги и ушел без сумки. Как обычно уходят мужчины.

Детектив Мусин понял, кто был в городе. Опрос родственников ничего не дал, Платона давно никто не видел, о его сходстве с неким незнакомцем Анфиса и Родион благоразумно промолчали.

Платон поехал на море, но не доехал, а пересел на другой поезд до знакомого полустанка в тайге. Он рассчитывал выйти на заброшенном полустанке, где нет перрона для пассажиров, но за время его отсутствия здесь все изменилось.

Его нога из вагона ступила на новый перрон, вокруг разворачивалось строительство. От такого вида он захотел нырнуть назад в вагон, но поезд стоял минуту или две и сразу стал набирать скорость. Он растерялся и немного обрадовался: если строительство на начальной стадии, значит, люди здесь нужны.

К своему удивлению, в отделе кадров строительства сидела дочь лесника. Она Платона не узнала. Здесь нужны были бульдозеристы – разравнивать площадку под новый промышленный поселок.

Люди говорили, что рядом нашли залежи какой-то редкой руды. Платон сказал, что права на вождение машины у него имеются, но он ехал в лес, в отпуск, и с собой их не взял.

Ему назначили испытательный срок, и на следующий день он вышел на работу. Девчата в косынках, завязанных на шее, приметили молодого человека, над ним посмеивались, ему строили глазки. А он пытался освоить рычаги бульдозера с помощью одной такой девушки, помня, что последнее его вождение на автомобиле было неудачным.

С бульдозером у него получилось лучше, или ему очень хотелось его освоить. Убитого охранника он пытался не вспоминать, о себе никому и ничего не говорил. Однажды он взял свой складной нож и забросил его в одну из самых глубоких на стройке ям. Таких ножей в местном сельпо не продавали. Ножами он старался не пользоваться. Он был не женат, что сразу отметила дочь лесника, он ее притягивал, как магнит. Девчата заметили страсть начальника отдела кадров и дорогу ей не переходили.

Платон работал старательно, насколько вообще мог это делать. Они стали встречаться. Дочь лесника звали Флора. Его утонченное лицо загрубело от ветра, солнца, дождя, приобрело бронзовый оттенок, теперь бы его в ночной клуб не взяли.

Волосы отросли, он их завязывал резинкой в хвостик, их неухоженный вид его вполне устраивал. Он начинал свою вторую двойную жизнь. Ходил в простых куртках, телогрейках, в таких же ватных штанах, в кирзовых сапогах. На голове у него была старая кепка, потом шапка из затертого кролика. В одном из первых домиков он поселился с Флорой. Они расписались, он взял ее фамилию. Теперь он сам не помнил, кем раньше был.

Холодный дождь и чистый воздух привычно окружают мир. Еще недавно пили воду, и часто бегали… Парил… Слово должно быть иным. Я сжалась от негативных явлений, которые сквозь позитивную погоду обрушились на меня, и стало тоскливо.

Страшно. Жутко. Да, только, что показывали по ТВ повтор дымовой завесы, которую я прошла вместе со всеми. Меня долго не было дома, в котором лет двадцать не было и примитивного вентилятора, не говоря о кондиционере.

Прохладное и дождливое лето повторялось из года в год. Я давно не покупала платьев без рукавов и забыла, зачем нужны юбки. Из года в год я круглый год была спрятана от посторонних взглядов одеждой. Короче, лето в Клюквенном крае выдалось для коротких юбок.

После рабочего дня я вышла в жаркий, сухой воздух с мыслью, что надо купить хотя бы вентилятор. Я второй день, как вернулась из отпуска и еще не привыкла к новой жизни. В руки мне попалось объявление, в котором обещали все виды вентиляторов. Я рискнула и поехала по адресу, который знала ориентировочно. Номера домов были хаотичны, а улиц в городе не было вообще. Я запуталась в новых домах. Воздуха не хватало, хотелось прохлады.

Я зашла в ближайшее кафе с белыми стульями, и перевернутыми фужерами. Здесь продавали холодные напитки и мини торты. Дорого, но прохладно. Я подкрепилась, охладилась, и поняла, что вентилятор среди незнакомых домов мне не найти, и пошла туда, где мог быть вентилятор. Я купила последний напольный вентилятор. Несколько ночей спала под спасательными струями воздуха. А теперь вентилятор стал не нужным. Из окна струился холодный воздух.

С Полиной мы давно не разговаривали, а тут поговорили на постороннюю тему.

– Женщина – космонавт – знаменитость, – проговорила я ни к селу, ни к городу.

– А знаменитыми принято считать актеров первой величины, политических деятелей из депутатского кресла, с узнаваемыми по телеэкрану лицами, поэтов и писателей с актерскими данными. И самые знаменитые – это певцы, – высказалась Полина.

– У них работа такая – быть на виду у зрителей и избирателей, – проговорила я. – Тогда почему они знамениты? Может это надо назвать как-то иначе? Люди хорошо работают в своей специальности – и все. И никакие они не знаменитости. Они популярные люди.

– Почему ты завела такую тему?

– А я посещала недели три сайт праздников. И с каждым поздравлением в душе происходило опустошение чего-то непонятного. И сегодня наступил предел. Почему я, изобретатель мистической мебели, называюсь – нулем, а космонавт – знаменитостью? Ну почему я гость праздников, плебей одним словом, а все певцы князья да графы? Больше никого не поздравлю.

Полина в ответ только усмехнулась…

Приехала я домой, а у меня сломался табурет на кухне. Это у меня! Конструктора мебели. Ножка отломилась и не вкручивается. Чего проще! Поехала я в магазин, там стоят эти табуреты и все по одному. Взяла тот, у которого ноги, такие, как у тех табуретов, что у меня дома есть. Сверху все равно сиденья закрывались чехлом. Продавщица щедро дала пакет, сунула в него табурет, и табурет благополучно упал на пол. В руке моей остался порванный пакет. Пришлось отвернуть табурету ноги, и положить его в плотную сумку.

Вышла я на проспект. Дом от дома далеко! Место сказочное. С одной стороны поселок городского типа, с другой город с гигантскими домами. Стою, гляжу на дома, жду автобуса. Рядом фрукты овощи продают, а у меня табурет в сумке, класть фрукты уже некуда. Ждала, ждала, подошел автобус с турникетом, сунула в него магнитную карточку, и прошла в салон автобуса. Плюхнулась я на сидение, и радуюсь жизни.

Рядом девушка встала с парнем. Она – с русыми волосами. Он – с русыми волосами. Одним словом, оба они одной масти. У нее грудь прыгает под футболкой, ноги выпрыгивают из-под короткой юбки. У него глаза из орбит вылезают, так он на нее смотрел. Потом я заметила женщину с корзинкой, с такой фирменной корзиной, что глаз не оторвать, а корзина – полная опят. За окном дома большие, большие. Собрала я дома табурет, поставила на кухню.

Простая задача: как скрестить новую мебель со старой корзиной – была мне по силам, это она четко осознавала. Дерево к дереву, и чтобы лучилось! Сердце мое в это время было абсолютно свободным, деньги мне были нужны, и вечерами я сидела с сыном и прорисовывала вензеля с вплетенными в них прутиками из корзинки. Корзинку расплели, предварительно замочив, чтобы она не ломалась. Старые веточки напоминали по внешнему виду копченый сыр.

Ко мне на огонек стал заходить Родион: то ли его тянула корзинка, то ли я сама, но он играл с малышом и уходить домой не собирался. Полина стала забываться, а вот Анфиса заполонила все его существо. Или это корзина нас связывала? Кто знает.

Я иногда шутила:

– Платона не боишься?

– Не знаю, если честно, но мне с тобой уютно.

– Как у Степана Степановича работается? Не обижает?

– А чего нам с ним делить? У нас разные обязанности, я свои выполняю.

– Давай назовем новый комплект мистической мебели «Копченый сыр».

– Анфиса, ты лучше ничего не придумала?

– А чем плохо? Предложим его директору мясомолочного комбината, где этот чудесный сыр выпускают.

– Ты этот сыр любишь? Он дорогой!

– Так он сухой. Возникает иллюзия, что его ешь, ешь, и челюсти устанут, а ты при этом не поправляешься.

– Если так, то по мне лучше бутерброд. Сообрази чай с лимоном и бутерброд с обычным сыром и маслом, я это все купил, в холодильнике лежит.

– Раз лежит – сделаем, мне недолго.

Интересные у нас складывались отношения: без страсти, без видимых взглядов. Так, теплые отношения, тихие слова, никаких совместных планов на будущее. Работа у Степана Степановича в фирме благоприятно отразилась на внешнем облике Родиона, он стал уверенней в себе, стал лучше одеваться, лучше стричься.

Мы не кидались друг другу на шею, не было поцелуев, но все чаще вечера Родион и я проводили вместе, втроем с ребенком гуляли по выходным в парке. Возникало ощущение, что мы начинаем жить с чистого листа. Этого не могла не заметить Инесса Евгеньевна, но и она не возражала против дополнительной опеки ее внука Евгения.

Название нового комплекта мебели «Копченый сыр» я предложила директору комбината, производящего копченый сыр. Директор удивился, рассмеялся и купил за хорошие деньги весь комплект мебели.

Погода: весна, снег, солнце и пронзительный ветер. За окном белые березы. Инесса Евгеньевна сидела в фойе спортивного комплекса после тренировки. А где еще писать? Усталость и потерянный интерес к публикациям ничем не заменить. В момент освоения Сети была радость от публикации, но постепенно она исчезла от неприятных слов читателей. Что она думает о своих произведениях? Какая разница, все проходит: и популярность, и интерес к читателям. Еще печальнее, что ушло чувство влюбленности, его ничем не заменишь. Теперь можно вернуться к героям, которые живут вокруг нее.

Конец марта. Пурга из снежной крупы с дикой скоростью закружила вокруг. Натянув на голову капюшон, Инесса Евгеньевна шла, не видя дороги. Сил у ветра хватило минут на пять, и он стал утихать, снежная крупа исчезла. Облака раздвинулись. Появилось безвинное небо, удивленно взирающее на заснеженную землю. Зима держалась пять месяцев, не сдавая своих позиций. Скоро апрель, через день, а зима хитрит, изворачивается, показывает свои новые стороны, которые даже зимой не особо проявляла.

Непривычно жить Инессе Евгеньевне и не иметь поклонников. А кто сказал, что их нет? Все в женских силах, как и эта пурга на исходе зимы. В ее голове всплывают три кандидата на ее сердце, но исчезают, как снег под ногами, который тает, соприкасаясь с новыми составами ЖКХ, предназначенными для таяния снега. Вчера ящики с песком и химикатами увезли с остановок в преддверии весны.

Что произошло на земном шаре? Серия землетрясений – если не верить, что цунами произошло естественным путем из-за смещения пластов на дне океана, то уже сделали люди предположение, что произошел неудачный ядерный взрыв. Закрученная волна, снятая из затопленной машины, обошла Всемирную паутину. Красивая волна, но страшные у нее последствия. Выводы одни – жить надо на материке, а не на островах, но людям этого не объяснить. Вид на океан их привлекает больше, чем вид на леса и горы.