Читать книгу Ваша нечисть. Детективный триллер - Надежда Черкасова - Страница 5

Сергей так и не успел в суде до конца насладиться своим триумфом и полным поражением глупой женщины, которая посмела бросить его и даже подать на развод, что являлось неслыханным оскорблением. Эта серая мышь, бессловесная и безропотная, всегда довольствующаяся малым, такая удобная и уютная, живущая ради него.

Первый шаг к неповиновению Вера сделала, вбив себе в голову, что непременно должна удочерить сироток, оставшихся после смерти её сестры. И тогда Сергей впервые услышал предложение расстаться. Если, конечно, не согласится на то, что дети теперь будут жить с ней, то есть в его доме! Он был крайне возмущён подобным заявлением, считая его шантажом в чистейшем виде. Но и потерять её он никак не мог, а потому пошёл навстречу. И Вера была ему так благодарна, что он считал себя вполне счастливым человеком.

Но всё резко изменилось, когда жена сделала второй шаг к неповиновению, заявив, что беременна и собирается родить ребёнка. Как, значит, на первый план должен выйти орущий день и ночь младенец, который совсем отвратит от него жену, перетянув на себя всё её внимание?! Нет, этого он допустить никак не мог. И срочно направился к сыну Виктору держать совет.

Эта его мелкая и гаденькая, как ни крути, привычка жаловаться на жену возникла у него непроизвольно, когда он однажды как-то нелестно отозвался о Вере при Алёне, жене сына. На самом деле ту звали Еленой, но она упорно откликалась только на Алёну. Да и какая разница, если от обоих имён она вобрала в себя лишь отрицательные качества. Невероятно мстительная, упрямая и умеющая настоять на своём, даже если и неправа, Алёна считала лишь собственное мнение непререкаемым и с первых же дней замужества превратилась в диктатора, не терпящего в её семье инакомыслия.

Именно она, слыша постоянные жалобы свёкра на свою молодую жену, решила воспользоваться предоставленным случаем посеять рознь между супругами. Ну, как было не пожалеть бедного и стареющего свёкра, который вот-вот лишится внимания жены при появлении маленького ребёнка? И Алёна от всей души посочувствовала ему, предложив свою помощь, если когда-нибудь понадобится. Для Сергея её слова чуть ни бальзам на душу. Как же, оказывается, приятно, когда тебя понимают, сопереживают твоим жизненным неурядицам.

И он открыл для себя заветную дверцу, которой с удовольствием пользовался, как только появлялась необходимость поплакаться кому-нибудь в жилетку. Алёна же восприняла его жалобы как призыв к действию и взяла над свёкром шефство. Теперь Сергей выполнял все её советы и предписания. И как было игнорировать их, если они и в самом деле приносили ощутимые плоды. Например, Вера, беременность которой неожиданно прервалась, уже должна была задуматься о том, следует ли ей повторять свою неудавшуюся попытку.

Вот третьего шага неповиновения Веры Сергей простить уже не мог и вознамерился наказать её на всю оставшуюся жизнь. Как могла она, имя которой Никто, Ничто и звать Никак, подать на развод?! И с кем – с уважаемым и известным всему городу бизнесменом! С тем, перед которым люди расступаются, давая дорогу и подобострастно заглядывая в рот, ловя каждое слово, лишь бы хоть как-то удостоверить свою почтительную покорность, которая будет им оценена по заслугам и вознаграждена материально.

И снова незаменимая Алёна предложила свою помощь. Ведь это она нашла пронырливого адвоката-посредника и даже оплатила его неоценимые услуги, оставив Веру с детьми и матерью ни с чем. Так Вера сама виновата, если не оценила благородства мужа и не пожелала окончательно превратиться для него в энергетического донора.

Именно поэтому Сергею так подходила Вера. Ведь стоило ему только потрясти жену эмоционально, он мгновенно чувствовал, как наполняется её бросовой отрицательной энергией, становится сильнее. Теперь жизненная энергия так и брызжет из него, словно он напитался молодостью и бессмертием.

Вера же, наоборот, после каждого искусственно разожжённого им скандала на пустом месте, бледнела, худела, сникала как проколотый воздушный шарик, превращаясь из молодой цветущей женщины в бледное подобие человеческой особи и тень своего мужа. Да, Сергей оказался настоящим энергетическим вампиром. А как она хотела? Раз вышла замуж за мужчину на пятнадцать лет старше, то и должна поделиться с ним молодостью и здоровьем.

Посоветовавшись с адвокатом и разжившись у него купленным за немалые деньги договором займа пятилетней давности между свёкром и её мужем на строительство дома, Алёна предложила Виктору подать в суд иск на Сергея Фёдоровича. На победу она денег не жалела. В итоге старания её оправдались, и Виктор стал обладателем не только двухэтажного дома отца, но и бизнеса, и двух иномарок. Всё-таки неплохой из неё получился стратег, и она вполне довольна собой.

Теперь следовало закрепить результат и оставить полученные богатства в своём единоличном владении. И не нужно никакого завещания от свёкра, ведь отныне всё и так принадлежит Виктору, то есть ей самой. Узнать бы только, куда он спрятал деньги, которые поснимал со счетов, чтобы не делиться с женой. Но и с этим она разберётся.

Между тем Сергей, решив продолжить трагикомедию, чтобы от души насладиться заслуженным успехом, нагрянул на следующий день незваным гостем на квартиру. Однако дверь оказалась запертой на засов. Другой бы на его месте уже оставил бедную женщину в покое, но только не он.

Стоя возле недоступной квартиры и покручивая на пальце кольцо с бесполезными ключами, Сергей думал о том, что постоянное отсутствие Веры рядом приносит ему ощутимый дискомфорт. Привыкший к допингу организм отказывался служить ему верой и правдой без соответствующей подпитки. Сергею требовался хороший скандал, чтобы зарядить слабеющее тело.

Он спустился к машине и, поглядывая с усмешкой на окна своей квартиры, забрал из багажника необходимые инструменты и снова поднялся наверх. Не обращая внимания на любопытствующих соседей, шныряющих мимо, хладнокровно принялся разбирать входную металлическую дверь, отвинчивая для начала деревянные платки верхнего покрытия.

Работал медленно и основательно, всем своим существом впитывая энергию страха, исходившего из наглухо закрытой квартиры. Слышал, как плакали от ужаса девочки, его несостоявшиеся дочери, и со слезами умоляла оставить их, наконец, в покое бывшая уже тёща. С удовлетворением ощущал, как сам наполняется чужой болью и страхами, преобразующимися его организмом в источник жизненных сил. Румянец покрывал его щёки, сердце билось сильнее от избытка энергии, но он намеревался довести до конца начатое дело по наказанию своей бывшей, а потому останавливаться не собирался.

Вера, прорыдавшая всю ночь от безысходности и ещё не пришедшая в себя от осознания полного поражения, не выдержала нервного напряжения и на свою голову вызвала полицию. Дверь к этому моменту уже была разобрана, замки и задвижки сняты. Сергей поведал нагрянувшим полицейским душещипательную историю о своём бедственном положении. Мало того, что у него вчера за долги отобрали дом, единственное его пристанище, так ещё и бывшая жена не пускает в собственную квартиру и ему приходится ночевать у знакомых.

Сергей как бы нехотя предъявил участковому паспорт с регистрацией по этому адресу. Он же немногого просит – чтобы ему предоставили хотя бы угол в квартире. Полицейские тут же стали на сторону обиженного и, грозно сверля Веру взглядами, объявили, что если та ещё хотя бы раз позволит себе подобное, то будет оштрафована на крупную сумму за хулиганство, а то и арестована. Затем удалились с сознанием выполненного долга.

Вера стояла ни жива ни мертва, гордо глотая обиды и стойко снося оскорбления, упорно делала вид, что камень, брошенный в неё бывшим мужем, не только не убил её насмерть, но даже пролетел мимо, не ранив и не задев никак.

Сергей походил по квартире, тщетно разыскивая какую-нибудь еду, но вредная старуха уже успела припрятать всё съестное в своей комнате. Наверняка это были её фирменные вкуснейшие пироги с картошкой и сыром, равно как и борщ, который она умела готовить как никто другой. Теперь эти кулинарные изыски уже недоступны для бывшего зятя, а потому Сергею ничего более не оставалось, как покинуть поле брани. Но уйти победителем, вытрясшим душу не только из своей бывшей, но и из ненавистной тёщи и чужих для него детей, обещая завтра же вернуться с вещами и поселиться в квартире хозяином, коим он и являлся.

Пока Вера, очумелая от горя, сидела на кухне, схватившись за голову, Зоя Васильевна сбегала к соседу по площадке и попросила наладить раскуроченную входную дверь. И как только они снова оказались в безопасности – конечно же, относительной, – Вера, наконец, дала волю чувствам, оплакивая свою горькую судьбу.

Чем она так провинилась перед Господом, что он отказался защитить её? А дети-то малолетние, уже однажды потерявшие мать родную, чем не угодили? Вера рыдала в голос, и Зое Васильевне даже пришлось включить телевизор погромче, чтобы избавить девчонок от свидетельства полной никчёмности их настоящей матери, жизни без которой они себе даже не представляли.

«Что за дела, Господи? Чем я так прогневила тебя, что ты посылаешь мне такие непосильные испытания?» – вопрошала она Бога, не в силах справиться со своим разумом, отчаявшимся найти выход из создавшегося положения. Она прекрасно осознавала, что если обратит обвинение против себя самой, то ей больше ничего не останется, как расквитаться со своей проклятой жизнью, наказав себя так, чтобы душа больше не болела. Но решиться на самоубийство она никак не могла. Выходило, что это самый лёгкий способ для избавления от несчастий для неё, Веры. А как же тогда дети и престарелая матушка? Нет, себя обвинять она не имела права. Тогда кто виноват в её бедах?

Вера чувствовала, как из неё выползают какие мерзкие сущности, вселяющие в душу невыразимый ужас и заставляющие её относиться к себе как самой ничтожной твари, покинутой Богом. Неужели это и в самом деле так? Неужели изображать великодушие пристало лишь тем, кто страшится взять на себя ответственность за свою жизнь и опасается занять определённую позицию в жизни?

Несомненно, гораздо проще верить в свою добропорядочность, чем кому-то противоборствовать и отстаивать попранные права. Намного легче проглотить все самые жуткие несправедливости, принять уничижение от кого бы то ни было, чем набраться храбрости и вступить в борьбу с сильным и безжалостным противником.

А не Божья ли это кара, ниспосланная за то, что она принимает всё происходящее с ней как должное? Так безропотно, словно и в самом деле заслужила, чтобы ей исковеркали жизнь. Неужели она наказана за то, что всегда считала себя чересчур хорошей, а потому и впала в грех гордыни?

Может, уже хватит изображать из себя святую, оскорбляя тем самым Бога? Пора признать у себя наличие слабостей и пороков. А, может, даже и заключить сделку с собственной совестью, если потребуется. Довольно, чаша её страданий и терпения уже переполнена, и она больше не намерена безропотно терпеть чьи-то попустительства. Даже от Бога! А если Он привёл её к неизбежному затем, чтобы показать, что человек должен выбирать, а не принимать безропотно свою судьбу?

В конце концов, может оказаться, что у добра и зла одно лицо. И всё зависит лишь от того, когда они встречаются на пути у каждого человека. А потому и несчастье следует принимать не как наказание, а как испытание. Значит, Он её просто испытывает? Ничего себе испытание, после которого она с близкими не сегодня-завтра окажется на улице!

С другой стороны получается, что если неизбежное уже произошло, то страх его наступления лишается какого бы то ни было смысла? Раз она и так всё потеряла, то все её страхи по этому поводу должны закончиться? И всё, что ей теперь остаётся, так это надеяться на то, что она примет в дальнейшем верное решение? А что, вполне возможно. Тем более что другого-то всё равно ничего не остаётся. И нужно не только надеяться на что-то, но начать уже действовать, и незамедлительно. Хватит слёзы-то лить. Они ещё никому не помогали. Только силы зря отнимают.

А, может, ей поменяться ролями со своими врагами? Перестать строить из себя бедную золотую рыбку, запутавшуюся в сетях рыбака-браконьера, а самой стать рыбачкой-любительницей и попытаться вытащить на берег рыбину-хищницу, оставившую её семью без крова? Да-а, уж чего-чего, а воображения ей не занимать.

Вера уже второй день не вставала с постели, оплакивая несчастливую судьбу. Душившая обида ослабила тело и вымотала душу. Зоя Васильевна не смела подойти к дочери, так как понимала, что никакие уговоры и убеждения сейчас не помогут. Да и чем она могла помочь? Рассказать, что не стоит ни при каких обстоятельствах падать духом? Так Вера и сама об этом знает, ещё и мать научит, как следует вести себя в сложных обстоятельствах. Но смотреть, как её дочь тает на глазах, она тоже не собирается. Вере сейчас может помочь только совет профессионала.

Зоя Васильевна, строго настрого наказав восьмилетней Оленьке и шестилетней Наточке вести себя хорошо и не беспокоить мать, отправилась к соседке, чтобы воспользоваться телефоном для розыска опытного адвоката. Совсем не нужно, чтобы об этом знала Вера. Обзвонив знакомых, а также поговорив с адвокатами, которых те посоветовали, она сделала для себя следующий неутешительный вывод: никто в их городе не согласится помогать её дочери после того, как судья Никонова «поставила на ней крест».

И всё же один ещё совсем юный служитель Фемиды, который только начинал свою карьеру, посоветовал обратиться к старейшему и опытнейшему адвокату их города, уже не практикующему, но могущему дать дельный совет, – Перепёлкиной Анастасии Львовне. Его самого она навела на такую мудрую подсказку, что он теперь считает её чуть ли не светилом адвокатуры, ведь, несмотря на преклонные лета, «голова у неё работает лучше, чем у всех вместе взятых адвокатов города».

Такая лестная характеристика пришлась по душе Зое Васильевне, и она записала телефон и адрес адвоката. Надежды на то, что Вера послушается мать и пойдёт к Перепёлкиной, у Зои Васильевны не было никакой. А потому сама решила обратиться к расхваленному в пух и прах специалисту по трудноразрешимым ситуациям. Она твёрдо верила в то, что две матери всегда поймут друг друга, особенно если дело касается их детей. Может, и Вера ей когда-нибудь пригодится, ведь она считается в городе лучшим аудитором, а хорошие аудиторы теперь на вес золота, потому как насквозь видят всю подноготную любой организации и любого предприятия.

Долго не собиралась. Тут же и отправилась навестить местную знаменитость, приготовив свои фирменные пирожки с картошкой и сыром. Она опасалась, что ей придётся применять всё своё умение уговаривать и убеждать кого угодно в чём угодно, но ошиблась.

Анастасия Львовна пребывала в каком-то задумчиво-рассеянном состоянии, что, похоже, даже и не поняла поначалу, кто и зачем к ней явился. Она, видимо, приняла Зою Васильевну за одну из соседок, потому что тут же усадила за стол и принялась угощать чаем. Но сама, тем временем, всё поглядывала на часы и прислушивалась, словно ожидая кого-то.

– Извините меня, дорогая Анастасия Львовна, вы, видимо, ждёте кого-то? А я тут нагрянула со своими проблемами.

– Да, действительно, – тут же откликнулась та, словно только и ждала, чтобы её об этом спросили. – Вы представляете, происходит нечто странное, а я никак не могу понять, что именно. Мой сын, Максим, вдруг неожиданно уехал в какую-то командировку. Прислал мне всего одно смс-сообщение, и больше я от него вестей не получала. Но ведь он даже вещи с собой никакие не взял. И меня это очень беспокоит. Не случилось ли с ним какой беды? Правда, он и раньше неожиданно исчезал. И дело требовало, чтобы он пребывал где-то далеко, и у него не было возможности связаться со мной. Я всё это хорошо понимаю. Но сейчас мне как-то тревожно на душе, словно с ним приключилась какая беда. Никак не могу привести свои мысли в порядок, всё ужасы какие-то мерещатся. Вот если бы я была помоложе, непременно что-то предприняла для его поисков. А теперь только заявление сегодня утром в полиции написала об его исчезновении, да больницы обзвонила и ещё всякие другие неприятные места. Но в первую очередь, конечно, всех знакомых порасспросила. Но они ничегошеньки о нём не знают. Лишь сейчас начала осознавать, какая же старость не радость.

– А когда вы его видели последний раз? – спросила Зоя Васильевна прямо как заправский сыщик. Вот, оказывается, какие несчастья могут случаться с людьми, а они пекутся о каком-то имуществе.

– В пятницу вечером после шести. То есть получается, что уже позавчера. Он заехал, продукты завёз, сказал, что едет по делам, и больше я его не видела. Сегодня воскресенье, а от него никаких вестей. Я чувствую, что с ним что-то случилось. Материнское сердце не обманешь.

– К сожалению, своих услуг я вам предложить не могу, да и двое детей несовершеннолетних у меня на руках. А вот дочь моя, Вера, женщина молодая, энергичная. Может, она вам чем поможет?

– Это правда?! – не поверила Анастасия Львовна. – Она и в самом деле мне согласится помочь?

– Думаю, что да. Вот только в толк не возьму, чем.

– Я знаю, чем. А когда она ко мне сможет прийти?

– Даже не знаю. Я сейчас домой пойду и поговорю с ней. А вам перезвоню.

– А вы-то ко мне, зачем приходили? Извините, что сразу не спросила. Каждый, прежде всего, о своём горе думает.

– Мы об этом следующий раз поговорим. Прежде надо решить, как вашего сына найти.

И Зоя Васильевна, преисполненная желания помочь ближнему, поспешила домой. Вера уже встала и что-то готовила на кухне. «Слава Богу! – подумала Зоя Васильевна. – Пришла, наконец, в себя!» Она испытующе смотрела на дочь, не решаясь начать разговор. Неизвестно ещё, как отнесётся Вера к её самодеятельности.

– Так и будешь сидеть молча? – спросила Вера, подозрительно глядя на мать. – Что ещё придумала по спасению своей дочери от хандры?

– Ну, что ты, Верочка, ничего я такого не придумала.

– А не такого? – настаивала та. – Колись уже, заговорщица. Я же вижу, у тебя что-то на уме.

– Я только что была у самого опытного и мудрого адвоката, какой только есть в нашем городе…

– Я так и знала! – вспылила Вера, недовольно глядя на мать. – А я тебя просила? Один уже предал меня, так ты мне другого разыскала? Ну, спасибо, тебе, дорогая! Ты, видимо, уже не знаешь, в какую дыру засунуть те небольшие деньги, что у нас остались? Совсем решила нас разорить?

– Верочка, она сама в беде. И просит у тебя помощи, – выпалила Зоя Васильевна и приготовилась к ещё более непредсказуемой реакции дочери.

– Ты о ком? Кто просит помощи?

– Так Перепёлкина же, лучший адвокат в городе. Правда, она уже не практикует, но совет, говорят, может дать очень дельный. Так вот, у неё пропал сын. Она его уже второй день найти не может. И она была бы рада, если бы ты помогла ей.

– Вот так история. Да чем же я-то могу ей помочь?

– Не знаю. Но Анастасия Львовна уверена, что сможешь. Она даже знает, чем.

– Мама, скажи, ну, что тебе дома-то не сидится, а? Зачем ты ищешь неприятностей на нашу голову? Тебе своих, что ли, мало? Нашла себе новую заботу? Вернее, мне!

– Но, Верочка, ты можешь и отказаться.

– Это после того, как ты пообещала ей мою помощь?! Ну, знаешь…

– Извини меня, пожалуйста! Хотела как лучше, а получилось как всегда. Пойду, позвоню ей и извинюсь.

– Не нужно никуда звонить. И вообще, это не телефонный разговор. Я лучше сама схожу к ней и всё разузнаю из первых рук. Может, она себе всё придумала? Его нет всего вторые сутки, а она уже в панику ударилась.

– Если бы не могла до тебя дозвониться какие-нибудь два-три часа я, то тоже запаниковала. А она мучается в ожидании целых два дня. Я бы за это время уже с ума сошла. А она, молодец, держится.

Зоя Васильевна замолчала, чтобы снова не вызвать огонь на себя. Пусть сама решает, как ей следует поступить. Но, похоже, что дочь отступать не намерена. Вот и славно, пусть отвлечётся на время от своих проблем. Не зря говорят, что если хочешь себе помочь, помоги тому, кому тяжелее. Или это она сама сейчас придумала?

Вера заглянула в зеркало. Первый раз за два дня. Глаза всё ещё красные от слёз, да и веки припухшие, но умело наложенная косметика поможет скрыть следы былой истерики. Спутанные неряшливые волосы также ничего не стоит привести в порядок. И Вера отправилась в душ. Хорошо, всё-таки, что появилась причина выйти из дома.

Она медленно шла через городской парк и вдыхала хрустально прозрачный воздух с чудными запахами цветущих деревьев: берёзы, ивы, тополя, алычи, абрикосов. Буйства ароматов, и из них самый любимый – сирени – кружили голову, навевая мысли о том, что никакие неприятности не смогут заслонить красоты живой природы. Ничто на Веру не действовало так благотворно, как солнечная погода.

Стоило только окунуться в весеннюю атмосферу, и вот уже несчастья не кажутся такими неодолимыми, а впереди маячит надежда с кучей вариантов разрешения ещё вчера непосильных проблем. И даже находятся силы и желание помочь тем, кому ещё хуже, чем ей. Поэтому она непременно скажет своё веское слово этой нелёгкой, но такой захватывающей жизни. Интересно, если бы неприятности отсутствовали, как люди могли осознавать, что на самом деле счастливы?

Перепёлкина жила в собственном одноэтажном доме из пяти комнат, окружённом ухоженным цветущим плодовым садом. Вера нажала на кнопку звонка, и в доме раздался заливистый перезвон. Анастасия Львовна уже спешила по тропинке сада, чтобы отворить для гостьи калитку.

– Анастасия Львовна, извините, что без предупреждения. Мама сказала, что я могу быть вам чем-то полезной. Я Вера, дочь Зои Васильевны, которая сегодня была у вас.

– Да-да, Верочка, проходите. Я очень рада вас видеть.

Перепёлкина давно разменяла восьмой десяток, но выглядела прекрасно: элегантно и по моде одета, при причёске, и даже туфли, пусть на небольшом, но всё же каблучке, – истинная женщина. Вот только ухоженное лицо омрачала печаль. Да это и понятно, с такими-то предчувствиями. Она усадила Веру за стол и принялась угощать чаем с тортом.

– Да вы пейте чай-то, а потом поговорим.

Вера не стала обижать хозяйку, выпила чашку душистого напитка и съела кусочек торта, похоже, собственного приготовления, так как натуральный вкус его никак не мог принадлежать нашпигованному всякими непонятностями магазинному.

– Мама сказала, что вы беспокоитесь за сына, с которым, как вы предполагаете, могло что-то случиться. Я вам сочувствую. И если смогу чем-то помочь, я готова.

– Да, дорогая, думаю, что вы можете мне помочь. Но мне как-то неудобно перед вашей матушкой. Она, видимо, за каким-то делом ко мне приходила, а я отвлекла её своими переживаниями. Так какая у вас проблема? Поверьте, мне тоже необходимо хотя бы на время отвлечься от своей, иначе, боюсь, меня хватит удар.

– Я подала в суд иск на развод и раздел имущества, – не стала ломаться Вера, просто жаждущая поделиться с кем-то своим горем. – Брак расторгли, а в разделе имущества отказали, так как делить оказалось нечего. Всё имущество передано мужем по мировому соглашению сыну от первого брака, якобы в погашение долга по договору займа на строительство нашего дома.

– И кто судья, принявший подобное решение?

– Никонова.

– Что и требовалось доказать. У этой дамы что ни дело, то подвох для правосудия. Рядом с ней постоянно вертится Берков Денис, адвокат-посредник, работающий в связке адвокат-прокурор-судья. Как только она чувствует запах денег, тут же берёт дело в свои шаловливые ручонки. Скольких людей она уже обездолила и сколько слёз из-за неё пролилось. Но вы, Верочка, не переживайте. Безвыходных ситуаций не существует. Если, конечно, человек ещё жив, – и она снова загрустила.

– Анастасия Львовна, если уж мои дела не так плохи, то, может, не будем терять времени зря и поговорим о вашем сыне Максиме?

– Вы его знаете?

– Пару раз встречались на совместных проверках в прокуратуре.

– Вы работаете на прокуратуру?

– Да, меня привлекают раз в месяц-два, если есть необходимость разобраться в документации предприятий или организаций.

– Понятно. А вы в прокуратуру за помощью обращались?

– Пока нет. Я же не думала, что для меня всё так плохо обернётся. Уверена была, что у нас в городе суд праведный. Вы думаете, что в прокуратуре мне могли бы помочь?

– Вряд ли. Там у неё тоже свои люди. Вам теперь сможет помочь лишь обращение в Верховный суд. Но вы не переживайте, этим вопросом я займусь сама. И всё не так страшно, как иногда кажется.

– Скажите, а Максим раньше пропадал на день-два-три?

– Конечно. Он взрослый человек, и у него могут быть какие-то важные дела, которые не позволяют ему отчитываться передо мной каждую минуту. Да я никогда и не требовала этого от сына. Но сейчас всё по-другому. Меня что-то тревожит, а что – никак не пойму. Телефон у него постоянно отключён. Раньше он писал мне смс-сообщения, если не мог позвонить, так я была совершенно спокойна. А сейчас прислал одно и пропал. Просто сердце заходится от переживаний.

– Вы разрешите мне взглянуть на сообщение?

Анастасия Львовна протянула сотовый. Вера перечитала сохранившиеся смс Макса, проверила, когда был сделан последний звонок от него, попыталась дозвониться, но безуспешно: телефон вне зоны доступа.

– Может, у него просто нет возможности позвонить? А как только появится, он и объявится.

– Может. Но если надеяться на авось, время будет потеряно безвозвратно. Когда пропадает человек, его лучше начинать искать сразу. Даже если речь идёт о часе или двух. А я его жду вторые сутки. Представляете, сколько я уже времени потеряла?

– А он не собирался в этот день с кем-нибудь встретиться?

– Максим мне ничего об этом не говорил. Просто заехал, завёз документы и снова уехал.

– Это было уже после работы?

– Да… Я ещё кое-что вспомнила. Когда Макс ставил на стул пакеты с продуктами и наклонился, его пиджак немного оттопырился, и я заметила в его внутреннем кармане такой небольшой пакетик, в которые упаковывают лекарства в аптеках. Я даже спросила, не заболел ли он, но он ответил, что его попросили купить аспирин.

– Значит, он всё же с кем-то должен был встретиться. Вряд ли он покупал лекарство для мужчины. Вот только если его об этом попросила женщина? А, может, всё просто – он у женщины? Он с кем-нибудь встречается постоянно?

– Нет, не думаю. Иначе я бы знала. О постоянной он бы мне точно рассказал. Я иногда пристаю к нему, чтобы он, наконец, снова женился. Пока не хочет. Макс после учёбы в Москве остался, там жил и работал. Там женился и развёлся. А был ли кто у него после жены, мне неизвестно. За то время, что он здесь, тоже пока никто не появился… Хотя, есть одна далеко-далеко бывшая, о которой и говорить-то тошно, – Анастасия Львовна недовольно махнула рукой. – Ещё до женитьбы. Всё было так давно, что, кажется, и не было вовсе. Это Никонова. Они вместе учились в Москве. Потом она вернулась в Энск, а Максим остался в столице. С ними ещё Берков Денис учился. Они даже были какое-то время соперниками.

– Да, она могла попросить его купить для неё лекарство. Почему бы и нет? Нужно сначала проверить эту версию, а уже потом браться за другие. Обычно то, что мы ищем, оказывается гораздо ближе, чем нам кажется. Я всегда, прежде чем что-то искать, сажусь и думаю, где это может находиться. Вспоминаю, когда и при каких обстоятельствах видела эту вещь в последний раз. И чаще всего мне даже искать её не приходится. Я просто иду в определённое место и нахожу там то, что мне нужно. А если суечусь, могу и вовсе не найти.

– Неужели она его к себе заманила?

– Это куда?

– Да на свою дачу.

– Тогда осталось только съездить туда и проверить. И если Макс окажется там, я представляю, как он меня встретит.

– Нет, Верочка. К Никоновой он бы не подошёл и на пушечный выстрел. Он её терпеть не может и даже говорил мне, что собирается вывести эту пройдоху на чистую воду.

– Тогда тем более надо ехать на эту дачу и искать его там. Вот только… – запнулась Вера. – Она же знает меня. В качестве кого я явлюсь к ней?

– Может, как друг?

– Тогда почему он даже пальцем не пошевелил, чтобы помочь мне в моём деле?

– Действительно. Я как-то не подумала. А если представить дело так, будто проигрыш в суде был только ловушкой для судьи? А вы, Верочка, приманка, на которую попалась Никонова?

– Такое только в детективах бывает. Человеческая жизнь – не игрушка. К тому же Никонова ни за что в это не поверит.

– Жаль. А можно было бы ещё и Беркова приплести, будто он тоже причастен к этой операции, – не слушала Анастасия Львовна, развивая понравившуюся ей сумасшедшую идею. – Кстати, дача Дениса тоже там, недалеко от дачи Никоновой.

– А откуда вы знаете об их дачах?

– Верочка, у нас такой маленький городок, что стоит только кому-то чихнуть, как об этом узнают все.

– Тогда почему никто не знает, где Макс?

– Я даже думать об этом боюсь, – прошептала Анастасия Львовна.

– Как Макс мог добраться до дачи Никоновой?

– На своей машине, как же ещё-то?

– Значит, он пропал вместе с машиной?

– Машина как раз на месте. Стоит в гараже. И даже ключи в замке зажигания.

– Странно. Значит, выходит, что он всё же уехал от Никоновой? Тогда зачем искать его у неё на даче?

– Затем, что больше искать негде. Затем, что именно Никоновой он намекал на разоблачения. Он у меня такой честный и откровенный, что мог ей сказать об этом прямо в глаза. А ведь это самая настоящая угроза. И если она поверила, то … – Анастасия Львовна заплакала, но тут же принялась торопливо утирать платочком слёзы, словно что-то вспомнила. – Верочка, я же совсем забыла! Поздно ночью, с пятницы на субботу, мне показалось, что я слышала, как к дому подъехала машина Макса. Открылся гараж – он со стороны улицы, – и машина в него въехала. И я уже ждала, как в дом осторожно, чтобы меня не разбудить, войдёт Максим… Но так и не дождалась. Подумала, что мне это только приснилось. На всякий случай позвонила ему, но через какое-то время он прислал смс-сообщение, что уехал в командировку. Только утром обнаружила в гараже машину. Значит, он и в самом деле был ночью возле дома, но почему-то не зашёл? Чтобы меня зря не тревожить? Так лучше бы потревожил.

– Если машина в гараже, то где же он сам? Маловероятно, что он направился на дачу к Никоновой без машины. Тогда где он может быть ещё?

– Знаете, Верочка, я вот тут подумала и решила, что… не стоит вам в это ввязываться. Я не хочу, чтобы и с вами что случилось. Ведь это будет на моей совести. Вы не должны рисковать из-за чужого для вас человека. Никонова очень опасна, и с ней шутки плохи.

– А я и не собираюсь с ней шутить… Хотя, почему бы и не пошутить, если у той появилась такая охота, что пуще неволи? Во всяком случае, попытаться-то можно?

– Верочка, вы меня пугаете! Вы это сейчас о чём говорите?

– Я возьму машину Макса и съезжу на дачу к Никоновой. Разумеется, когда стемнеет, чтобы неясно было, кто за рулём. Словно это Макс. И если наши соображения о том, что Никонова где-то удерживает Макса, верны, то она должна запаниковать и броситься туда, где удерживает Макса… Ну, чтобы проверить, на месте ли он. То есть я и в самом деле стану для неё живой приманкой. Это называется ловля на живца. Вы, например, в курсе, что хищные рыбы предпочитают поедать себе подобных? И чем, по-вашему, Никонова отличается от щуки? – смотрела Вера на испуганно моргавшую Анастасию Львовну. – Разве что двумя ногами вместо хвоста? А сущность-то одна! И это значит, что поймать щуку на наживку из мелкой рыбёшки – то есть на меня, – действительно можно. Мне приходилось таким способом ловить рыбу, поэтому я и знаю… Правда, я ловила окуня, а теперь придётся поймать щуку. Так что ловля на живца может стать даже очень результативной… Однако иметь в наличии живца ещё недостаточно. Главное – сохранить его живым. А потому мне следует быть крайне осторожной и не светиться зря. Чтобы рыбка-наживка, то есть я, оставалась живой как можно дольше.

Анастасия Львовна с ужасом смотрела на Веру, которая, казалось, полностью погрузилась в свои мысли и ничего не видела вокруг. Она уже и не рада, что попросила Веру о помощи. Женщину, которая сама попала в беду, а теперь и чужую пытается на себя примерить.

– Верочка, я не могу допустить, чтобы с вами что-то случилось. У Никоновой такие связи, что она любого человека засудит ни за что. С вами это уже случилось. Может, мы лучше займёмся вашим делом?

– Нет-нет, Анастасия Львовна, я уже от Никоновой так просто не отступлюсь. Она мой личный враг. И я всё сделаю для того, чтобы она чувствовала то же, что чувствую я.

– Вы меня пугаете, Верочка. Я слушаю вас, а мне кажется, слышу Максима. Потому что вы оба хотите наказать Никонову за её деяния. Но она сильнее вас.

– Кто это сказал? В первую очередь, она такой же человек, как и мы с вами. Это только она сама воображает из себя пуп земли, хозяйку людских судеб. А потому её следует опустить на нашу грешную землю и заставить жить по-людски, исполняя не только Божеские, но и мирские законы.

– Один праведник уже пропал. Я не могу допустить, чтобы пропали и вы.

– Я пропадать не собираюсь. И постоянно буду на связи с вами. Но если вдруг на связь не выйду, вы уже сможете обраться в правоохранительные органы с заявлением о второй пропаже.

– Ах, Верочка, если бы в этом был толк. Я обратилась к ним с заявлением об исчезновении Макса, а они даже не пришли, хоть и обещали.

– Ничего. Ещё придут. Может, они надеются, что он нагуляется, а после выходных вернётся. Дело-то молодое. Если нет, то в понедельник к вам и нагрянут. Только не надо терять надежды. Лучше думать, что Макс жив, и с ним ничего плохого не случилось… И вот ещё что. Если меня вдруг остановят гаишники, вам придётся сказать, что это вы разрешили пользоваться машиной Макса, так как он, яко бы, и сам частенько это делал. Иначе как бы полиция не обвинила меня в его похищении.

– Даже не знаю, Верочка, зачем вам машина Макса?.. Но если уж так необходимо, то, конечно, берите. И всё же я настаиваю, чтобы вы отказались от своих намерений по отношению к Никоновой.

– Это уже дело принципа, а потому я не отступлюсь. Единственное, что меня волнует, – как отреагирует Макс на нашу с вами самодеятельность по его розыску, если окажется, что он вовсе никуда и не пропадал?

– Думаю, мы как-нибудь переживём его недовольство. Лишь бы он вернулся живым и здоровым.

– Тогда за дело. Так на чём мы остановились?.. Ах, да, на ловле щуки на живца. Щука, увидев живую приманку, мгновенно кидается на неё. Она даже не задумывается, что это может быть ловушка.