Читать книгу О людях на войне. История девушки-снайпера и не только - Надежда Дмитриевна Савина - Страница 3

– Рота подъем! – уже ставшая привычной команда дневального моментально убрала весь сон, заставив быстро встать и начать одеваться. Вот уже два месяца, как я попала на ускоренные курсы радистов. И уже два месяца наша страна воевала с фашистской Германией. Та мирная жизнь, которая была раньше, сразу стала казаться даже не просто далекой, а какой-то нереальной, несуществующей. Будто никогда не было папы, бабушки, деревни и нашей городской квартиры в Киеве, а была только казарма, в которой мы начали жить, когда приехали на курсы, командиры и команды.

Должна сказать, что привыкли мы довольно быстро. Может, за это стоило благодарить наших командиров, не знаю. Тогда никто из нас об этом не думал. Вся наша третья рота состояла из комсомольцев, которые добровольно отправились на фронт, причем первое наше отделение было целиком мужским, а наше, второе, женским. И было у этого немало плюсов – гораздо приятнее, когда кроме тебя есть еще девушки, с которыми можно решать те проблемы, о которых стесняешься говорить даже своим командирам. Но особых поблажек нам никто не давал. Ни в самом начале, ни, тем более, сейчас, когда мы уже привыкли. И если некоторым из нашего отделения первоначально казалось это несправедливым, то сейчас все подобные разговоры уже прошли.

А расписание на наших курсах было простым. И понятным. В шесть утра подъем, затем зарядка, уборка кроватей и утренний туалет, потом поверка, завтрак, до обеда занятия, потом обед, снова занятия, ужин, полтора часа на самостоятельную подготовку, вечерняя прогулка, всегда строем и с песнями, вечерняя поверка и отбой. Первые дни от такого уставали мы жутко, но сейчас организм привык к нагрузкам и стало легче.

В дни, когда в расписании стояли занятия по стрельбе, нас водили на полигон. В этот день подъем был в четыре утра, а занятия по радиосвязи тоже проводились на полигоне. К обеду, когда первые занятия были пройдены, приезжала полевая кухня, а в часть мы возвращались только к ужину. И, должна сказать, что это были мои самые любимые дни на неделе, и я очень жалела, когда не могла пойти туда, если была дневальной или в карауле.

Настроение сразу немного улучшилось. Я вспомнила наше первое занятие по стрельбе. Тогда это было гораздо сложнее – с непривычки встать не в шесть, а в четыре утра, да и долгий поход большей радости не добавлял. Зато на полигон пришел сам начальник наших курсов, Яблонько Сергей Иванович. Раздав всем нам патроны, он подошел к одной из мишеней и остановился около нее.

– Ну, соколики, кто хочет попробовать сделать первый выстрел? – поинтересовался он. По строю пробежал ропот. Никому не хотелось рисковать. Попадешь в подполковника – трибуналом явно не отделаешься. Я бросила короткий взгляд на командира нашего отделения, старшего сержанта Дмитрия Давыдова. Он хмурился, губы были поджаты. Тоже не хочет брать на себя такую ответственность.

– Я попробую, – внезапно сказала я, сама от себя не ожидая подобной смелости. Подполковник внимательно на меня посмотрел, усмехнулся.

– Шаг вперед и назови свою фамилию, – велел он.

– Рядовая Ковальчук, – ответила я, чувствуя на себе взгляды всех остальных. От этого становилось неуютно – вот никогда я не любила быть в центре внимания, но и отступать уже поздно. А значит придется отвечать за свои поступки. Эх, вот кто меня за язык тянул? Вот верно мне всегда отец говорил: сначала подумай, взвесь все варианты, а лишь потом действуй. Нет, не удержалась. И что теперь мне делать?

– На огневой рубеж, стреляешь с колена, – подполковник явно не хотел упрощать мне жизнь.

Я слегка поморщилась, выходя на рубеж и занимая нужную позу: следовало опираться коленом правой ноги в землю и сидеть при том на каблуке. Винтовку нужно было удерживать с помощью ремня, пропущенного под согнутый локоть левой руки. Одновременно ею я должна была упираться в левое колено, держа цевье ружья, сдвинув кисть ближе к дульному срезу. Такие упражнения были после курсов мне не в новинку, но требовали силы, устойчивости и хорошего баланса.

– Огонь! – скомандовал подполковник, а дальше… дальше было делом техники.

Нам не раз говорили на курсах, что долгое прицеливание – обычная ошибка. Но я от нее уже давно избавилась, так что все произошло в течении восьми секунд: задержка дыхания, прицеливание и выдох с плавным нажатием на спусковой крючок.

– Восьмерка, – объявил результат Сергей Иванович. – Неплохо. А теперь первая пятерка на огневой рубеж. Всем отстрелять двойной боекомплект.

– Слушай, не пойму я, выглядишь такой скромной, а на самом деле выделываться любишь, значит так? – начал Никита, когда мы пришли на ужин. Уже стабильно младший сержант Лопухов и старший сержант Давыдов сидели вместе с нами.

– Нет, не люблю, – ответила я, глядя на парня с легкой неприязнью.

– Тогда что это было? На полигоне? – завелся младший сержант, а мне стало понятно, чего он вдруг начал на меня нападать. Его сегодняшние успехи были гораздо более скромными.

– Выполнила приказ командира? – невинно поинтересовалась в ответ.

– Да ты…, – начал было Никита, но подошедший Дима перебил его:

– Отставить! И сам ешь давай, и другим не мешай тоже, – серые глаза поглядели поочередно на Катю, затем на меня. – Вас этот приказ тоже касается.

Мы с Катей переглянулись, но спорить не стали, а вот уязвленный Никита был намерен поспорить.

– Нет, ну скажи, – не уступал он. – Что это делается? Чтобы духи, – он бросил взгляд на нас с Соловушкой, как мы прозвали Катю, которая до войны училась в консерватории и обладала потрясающим голосом. – Стреляли лучше нас с тобой. Они же пороха еще не нюхали…

– А ты будто бы нюхал, – голос старшего сержанта звучал спокойно, но серые глаза недобро блеснули. – Да и к тому же, прежде чем делать какие-то громкие заявления, сначала посмотри, с кем сражаться придется.

– Ты о чем? – не понял Никита.

– Я о том, что она, – Дима с легкой усмешкой посмотрел на меня, заставив внезапно покраснеть. – Курсы мастеров точного выстрела при ОСОАВИАХИМе закончила.

– Чего? Правда, что ли? – вылупился Никита.

– Я тебе врать не буду, – вместо меня ответил Дима, а я внезапно почувствовала, что начинаю слегка злиться. Вот зачем он это сейчас рассказал?!

После ужина было время на самостоятельную подготовку. Погода была хорошая, поэтому я, как обычно, решила позаниматься на улице. И, кто б мог сомневаться, что старший сержант решит присоединиться, хотя это был всего лишь третий или четвертый раз, когда мы занимались друг подле друга, обычно меня такая компания устраивала, но сейчас я на него слегка злилась. Видимо, Дима это заметил.

– И что происходит? – поинтересовался он, заставляя меня оторваться от изучения азбуки Морзе.

– Ничего, – ответила я.

– Врать не надо, я же вижу, – он вздохнул, будто понимая, что я ничего не скажу, а потом его глаза внезапно хитро блеснули. – Говори. Это приказ.

Я скрипнула зубами. Не подчиниться я не могла – Дима был старше меня по званию, но…

– Зачем ты рассказал ему про курсы? – подняла на него взгляд. – Я не хочу быть в центре внимания, а теперь, наверняка, стану. А это неправильно. И, между прочим, нарушает то, чему меня на этих самых курсах и учили.

– А то, что на полигоне произошло, не нарушает? – в спокойном голосе парня звучал интерес и что-то еще, чего я понять не могла.

– Нарушает, – вздохнула. – Сама не могу понять, почему я вдруг так поступила… Но больше я такого не хочу.

– Ладно, – Дима вздохнул. – Извини меня пожалуйста. Я не подумал.

Я удивленно моргнула несколько раз, глядя прямо на парня. Внезапно в свете потихоньку уходящего за горизонт солнца, он показался мне очень красивым: округлое лицо с мягкими чертами, довольно крупный нос, пухлые губы и довольно глубоко посаженные глаза не портили картину, скорее наоборот, добавляли лицу что-то такое, что можно было бы охарактеризовать домашним. Серые глаза блестят в лучах уходящего солнца. Я нервно сглотнула, понимая, что парень ждет моего ответа, но, прежде чем мне дали что-то сказать, раздался голос Никиты.

– И что это сейчас было? Кто перед кем извиняется, а? – младший сержант зашел к нам в курилку. В руке у него уже была самокрутка. По лицу старшего сержанта будто тень пробежала. На секунду оно стало совсем недобрым, но потом снова вернулось равнодушное выражение.

– Это старший сержант, который совершил сегодня ошибку, извиняется перед рядовым, – ответил он Никите. – И не кури очень долго, поверка скоро, – парень поднялся и направился к казарме, я секунду подумав, тоже решила не задерживаться. Оставаться наедине с Никитой отчего-то не было желания.

Я шла чуть сзади от Димы и… невольно поддавшись тому, что было в курилке ранее, продолжила его рассматривать, подмечая детали внешности, на которые не обратила внимание ранее. Он был довольно высоким, где-то метр восемьдесят ростом, если не выше. Коренастый, а через ткань гимнастерки на руках проступали мышцы. Почувствовав мой взгляд на себе, парень обернулся, и я поспешила отвести глаза, снова ощущая, что краснею.

– С Никитой я сам поговорю, – Дима слегка вздохнул и протянул мне руку. – Мир?

– Да, – я кивнула, отвечая на рукопожатие.

– Тогда действительно пойдем, в казарму. Мне еще журнал забрать, – будучи помкомвзвода, старший сержант обычно проводил вечернюю поверку сам, иногда в присутствии лейтенанта. – И, да, можешь звать меня Йося.

После этого наша дружба только крепла. Йося действительно старался во многом помогать, хотя никаких поблажек не появилось. Да и с Никитой уже ближе к концу первого месяца мы сдружились – он оказался неплохим парнем, как только прошли первые тараканы в его голове. В столовой мы теперь всегда сидели вчетвером: я, Йося, Соловушка и Молчун, такое прозвище мы дали Никите за очень длинный язык.

Сегодняшний ужин не стал исключением, однако все наши мысли, да и разговоры, которые пресек своим приказом «Отставить!» Йося, занимало пополнение в виде трех новых бойцов в нашем отделении. Уж больно сильно эти три девушки отличались от нас, а практически все наше отделение состояло из комсомолок, пошедших на фронт добровольно. Эти трое казались крайне неприятными личностями, особенно самая высокая среди них с темными вьющимися волосами, что создавало впечатление вороньего гнезда у нее на голове. Да и вторая, которая казалась ее тенью, тоже особо теплых чувств не вызывала, хотя и была очень миниатюрной, а ростом даже ниже меня.

Третья, которая держалась даже от них особняком, казалась среди них наименее опасной. Была она настоящей красавицей: довольно высокая и худая, овальное лицо с правильными и очень нежными чертами. Казалось, что она сошла с картинки из книги, рассказывающей о царских временах. Эта девушка должна была бы стать самой милой в отделении и стала бы, наверное, в первый же день, если бы не ее взгляд синих глаз, который портил всю общую картину – затравленный, будто у волчонка в клетке.

Остаток ужина прошел в тишине и только под самый конец Йося тихо обратился к нам с Катей:

– Они все втроем с зоны. Вроде начальник за них поручился, но все равно будьте осторожны обе и лишний раз с ними связываться не стоит.

Мы прониклись и старались напрямую к ним обращаться как можно реже. Остальные в нашем коллективе тоже не сильно доверяли новоприбывшим, но те и сами общения не искали, а самая красивая из них, Тамара Меньшикова, вообще держалась что от нас, что от них как можно дальше. Неизвестно, чем бы оно все закончилось и как бы продолжалось, если бы не произошло кое-что, что сдружило нас с Тамарой.

В ту ночь я не могла уснуть: живот болел очень сильно и я, тихо ругаясь про себя, всеми словами, которые папа запрещал мне говорить, ворочалась в постели. Нет, если кто-то думает, что быть девушкой – здорово, тот никогда не сталкивался с ноющим животом. В какой-то момент мне это надоело, и я, стараясь не разбудить никого, аккуратно встала, благо нашему отделению парни уступили нижний ряд двухярусных кроватей, и направилась в уборную. Конечно, толку от этого было бы мало, но хотелось хоть чуть-чуть посидеть на широком подоконнике, который находился в этой комнате, с влажным полотенцем на животе.

Планы часто остаются только планами. Это я поняла, едва зашла в нужное мне помещение. То, что я увидела, заставило меня замереть в нерешительности – на подоконнике сидела Тамара Меньшикова и рыдала. Она даже не сразу заметила меня, настолько ей было плохо, а как только увидела, сразу огрызнулась:

– Ну и что тебе тут надо? Пришла по своим делам, так сделай и свали.

– Ну уж нет, – я решительно подошла к ней. – Что случилось?

– Случилось? – подняла на меня свои затравленный глаза красавица. – А может и случилось, тебе какое дело?

– Я постараюсь помочь, – упрямо возразила я. Пионеров и комсомольцев всегда учили помогать тем, кто нуждается в этой помощи, и я была настроена действовать по этим принципам, даже несмотря на то, что Тамару я опасалась.

– Помочь она постарается, как же, – Тамара невесело усмехнулась. – Какая же ты наивная! Никто мне не поможет! Никто! – она снова было начала рыдать, но быстро взяла себя в руки, заметив, что я уходить не собираюсь. – Ну, раз уходить не хочешь, то слушай. Может и правда чем-то поможешь, – эта фраза прозвучала со злой усмешкой, но что-то еще в ней было. Может, надежда?..