Читать книгу О людях на войне. История девушки-снайпера и не только - Надежда Дмитриевна Савина - Страница 4

Тот апрельский день навсегда изменил, даже перевернул прежде спокойную жизнь Тамары. А начиналось все так хорошо: девушка шла домой в необычайно приподнятом настроении – ее картину, нарисованную ко дню рождения Ленина, по достоинству оценили на выставке в школе. Тамаре не терпелось рассказать об этом родителям.

Но только повернув на знакомую улицу, Тамаре стало ясно, что случилось страшное – около дома собралась довольно большая толпа. Что происходит, разглядеть за спинами Тамара не могла, но уже было понятно, что ничего хорошего не происходит. Одна из женщин, заметив девочку, отделилась от толпы и подошла к ничего не понимающей Меньшиковой.

– Идем за мной, – это была уборщица магазина бакалеи, находившегося на другой стороне улицы, куда Тома часто ходила за покупками с матерью.

– Что происходит? – Тамара даже сопротивляться не могла, да даже если бы смогла, то вырваться из жилистых, но крепких рук Олеси Михайловны не смогла бы при всем своем желании. – Где мои родители? Мне домой надо!

Олеся Михайловна хранила молчание до самой каморки, в которой хранила свои принадлежности для уборки, и только зайдя туда и проверив, нет ли никого рядом, закрыла дверь и обняла Тамару, всхлипывая и повторяя: «Бедная девочка!»

– Нет больше твоих родителей, – наконец сказала Олеся Михайловна. – И дома у тебя тоже больше нет.

– Как… нет?.., – от шока у девушки пропал дар речи. – Как же это?..

– Забрали твоих родителей, девочка моя, забрали…, – Олеся Михайловна замолчала. – Узнал кто-то о том, что они – князья. Донесли на вас языки злые.

– Но…, – Тамара с ужасом посмотрела на уборщицу. – Что же мне делать?

– Эх, – женщина со странным выражением посмотрела на девочку. – Маленькая ты еще, но, ничего, помню я добро, что отец твой семье моей сделал. Помогу тебе. Драгоценности есть?

– Да, в смысле вот, – Тамара сняла и протянула женщине фамильные серьги и медальон, которые мать подарила ей семь лет назад и строго-настрого наказывала не снимать, так как у этих фамильных драгоценностей стоимость была немаленькая: медальон был украшен россыпью мелких бриллиантов, а в серьги помимо такой же россыпи, был вставлен другой камень – бриллиант голубого цвета, который считался одним из самых редких и дорогих камней. Но князья Меньшиковы, потомки тех самых Меньшиковых, роскошь ценили, хотя налево-направо и не хвастались своим богатым наследством.

– Жди меня здесь, – велела она. – Я скоро вернусь.

Но вернулась Олеся Михайловна только поздно ночью. Все это время Тамара плакала, время от времени забываясь коротким, но тяжелым сном, а когда не плакала и не спала  – молилась, хотя и прекрасно понимала, что родителей она уже не вернет. Ее родители были людьми очень умными и прекрасно понимали их шаткое положение в этом новом обществе, но старались. Продали большую часть фамильных драгоценностей, свое поместье, а все деньги пустили на Революцию и восстановление России, которая теперь именовалась Советским Союзом после затяжных войн. Сами после этого жили скромно: мать работала учителем в школе, отец на какой-то неважной должности на заводе. Своим наследством не светили, а Тамару воспитывали в глубоком уважении к своим предкам и к своей стране. Но все равно вот как оно вышло.

– Просыпайся, девочка, – разбудила Олеся Михайловна Тамару. – И слушай. Сейчас пойдем с тобой на вокзал, сядешь на поезд до Житомира. А там я тебе записку передам, пойдешь прямо по адресу, который в ней указан. Мои родственники тебе помогут.

Дальнейшие воспоминания слились в один большой ком: вот Тамара на вокзале, вот Олеся Михайловна сажает ее на поезд, вот долгий переезд из Минска в Житомир, вот она выходит из поезда, вот достает записку из кармана форменного платья и… обнаруживает, что она пуста…

– Ну, че слезы льем крокодильи? – Тамара просидела на лавке около вокзала весь день. Солнце уже скрылось за горизонтом, когда от компании неприятного вида мужчин откололся один и подошел к ней.

– Неважно, – после рыданий голос казался хриплым. – Уходите.

– Нет, девочка, так не пойдет, – покачал головой мужчина. На вид ему можно было дать лет тридцать-тридцать пять. Невысокий, пухлый и какой-то неприметный. Внешность самая обычная, какая только может быть у человека. – Идем-как со мной.

– О, смотрите, Портной нашел себе подружку. А нам поразвлекаться позволишь? – заржал один из этой компании, которая решила подождать, что же будет делать их знакомый.

– Заткни свой рот, Уж, тебя забыл спросить, – огрызнулся Портной.

Так Тамара и начала жить с Портным. Этот мужчина, которому этой зимой исполнилось тридцать два, днем работал на швейной фабрике, не стеснялся брать приписки и частные заказы, а также подворовывал. В основном у своих клиентов, и делал это очень умело. А милиция на все это закрывала глаза, так как жена какого-то вышестоящего начальства в милиции активно пользовалась услугами Портного. И всегда была довольна. Да и сам Портной шить и любил, и умел, а когда Тамара, которая так и осталась жить у преступника, поинтересовалась, зачем же он ворует, если у него есть довольно прибыльное и надежное дело, Портной, настоящее имя которого было Егор Александрович, сказал так:

– Из семьи я воровской происхожу, жить привык по понятиям, да на жизнь нечестно зарабатывать. А шитье для меня всего лишь дело любимое да пыль в глаза.

Тамара такое «увлечение» мужа, а мужем он стал ей вскоре после того, как ей исполнилось шестнадцать, не одобряла, но и не лезла. А вскоре сын у них родился, которого в честь деда Портного Олегом назвали. И вот рождение сына заставила Егора Александровича призадуматься, а может чувствовал он, что, став семьянином, уважение в их воровском мире потерял. Но когда Олежке пять лет исполнилось, пришел он к Тамаре и сказал ей за ужином:

– Принял я решение, Тамарочка, не буду я воровать больше. Ни к чему сыну у вора расти. Отныне я буду зарабатывать на жизнь честно.

Вот только не всем это решение понравилось. Был у Портного лучший друг, кореш, если говорить на жаргоне, прозвище у которого было Стервятник. За характер соответствующий такое ему дали. Да за дела его. Не понравилось ему, что от дел отошел Портной, ведь часто он его прикрывал, но, вроде, смирился со временем да успокоился. Так казалось Тамаре и Егору. Казалось.

Тамара и сама не могла понять, что разбудило ее в ту ночь, но что-то явно происходило. С кухни доносился шум какой-то. Стараясь встать максимально тихо, чтобы не разбудить сына, выскользнула Тамара на кухню и замерла, не в силах сделать ни шагу. Связанный, весь в порезах, на стуле сидел Портной, рядом лежали два уже мертвых человека, которых Тамара не знала, а Стервятник что-то вырезал на груди у мужа.

– Нет! – вскрикнула Тамара и практически сразу потеряла сознание – с такой силой ударил ее бывший кореш мужа женщину о стену.

Впрочем, очнулась она довольно быстро. Может сам Бог ей помог, может чуткое материнское сердце, а может и удар был не таким сильным на самом деле – Тамара не знала. Да только первым делом, едва взглянув на мужа, который лежал весь в крови и, судя по всему, не дышал уже, поспешила она в спальню к сыну. И как раз вовремя успела, чтобы увидеть, как Стервятник душил ее сына.

Что было дальше, Тамара помнила смутно: вот она как во сне схватила статуэтку, стоявшую на полке, вот огрела Стервятника сзади по голове, вот проверила сына. Благо, Олежка просто испугался, но не пострадал. Вот она вызвала милицию. А дальше быстрый суд, и уже Тамара оказалась в тюрьме.

– Ну ничего ты такая, – выслушав ее историю, сказала Зоя, высокая женщина тридцати лет, которую называли Вороной за тяжелый характер и неприглядную внешность: грубое лицо, которое обрамляли черные, похожие на лицо волосы. – Что скажешь, Кукла, возьмем ее под опеку?

– А давай, – согласилась верная подруга Вороны, миниатюрная девушка с нежными, почти детскими чертами, однако, не делавшими ее безобидной, скорее наоборот. Настоящее ее имя было Елена.

С тех пор началась у Тамары жизнь на зоне. Ее сильно не трогали – Ворону уважали и боялись, а Княжна, так прозвали девушку «подруги», жила только мыслью, что через десять лет она снова увидит своего сына, поэтому, по заветам семьи, честно работала, да молилась каждый день: за сына, мужа и родителей.

Когда пошел четвертый год срока Тамары, началась война. Вот тогда-то Вороне и пришел в голову гениальный план: пойти к начальнику тюрьмы с искренним желанием пойти добровольцами на фронт, а потом сбежать. Тамара желание сбежать не разделяла, а вот пойти защищать Родину искренне хотела. Поэтому к начальнику пошли все втроем. Та долго сомневалась, однако в конце концов в часть их отправили. И вот через некоторое время после начала службы Ворона и Кукла снова заговорили про побег. План был прост: убивают часового и сбегают. Да и день решили подгадать специально такой, чтобы в карауле стоял кто-то из их роты, мол, своих убивать проще, так как их лучше знаешь.

– Ну вот они и решили бежать завтра, – Тамара затушила очередную самокрутку о стену. – У нас как раз несколько бойцов в караул идет. А я не хочу с ними, понимаешь, – она взглянула в кажущиеся огромными от ужаса глаза Иры. – Западло им, видите ли, на красноперых пахать, – сплюнула слюну. – Не хочу такого.

– Мы что-нибудь придумаем, – голос девушки звучал уверенно. – Честное комсомольское.

– Если ты мне поможешь, – не то, чтобы Тамара верила в это, но все-таки… – Век за тебя Бога молить буду.

– Помогу, – серьезно пообещала Ира.