Читать книгу Необъяснимые странности. Жизнь под гипнозом. Книга 1 - Надежда Грушинина - Страница 5

В дверь постучали.

– Интересно, кто это? – гадала Анна. Телефона у них не было, поэтому гости приходили без предупреждения.

Оказалось, к ней приехала сотрудница Валя:

– Анечка, как ты здесь? Мы за тебя переживаем. Родила?

– Родила, Стасика. Проходи, раздевайся, чай пить пойдём.

– А я тебе масло привезла, ты деньги оставляла, мы тебе купили.

– Вообще-то у меня есть масло, если ты привезла, я возьму. Больше можете не покупать, мы у соседки покупаем, домашнее.

На заводе каждый месяц всем работникам продавали по две пачки масла и другие продукты, считающиеся дефицитными. Всё это можно было купить и в магазине, но после работы там были небольшие очереди. В одни руки давали по одному килограмму колбасы по два рубля двадцать копеек за килограмм, по пачке масла по шестьдесят копеек. Можно было, отоварившись, подойти к прилавку через некоторое время и снова купить те же дешевые продукты по фиксированным ценам.

В кооперативных магазинах очередей не было. Прилавки ломились от деликатесов. Хорошая сырокопчёная колбаса продавалась по семь рублей за килограмм, в два раза дороже, чем в государственном магазине.

На рынках сельчане продавали качественное мясо от трёх до четырёх рублей за килограмм, но многие предпочитали, возвращаясь с работы, попутно покупать мясо в государственных магазинах от полутора до двух рублей за килограмм. В рабочее время очередей в гастрономах не было.

На крупных предприятиях в столовые завозились продукты по государственным ценам. При столовых работали буфеты, там всегда продавались недорогие качественные продукты.

Кто-то распускал слухи о нехватке продуктов, но работники предприятий города Н. этого недостатка не ощущали, напротив, поддавшись внушению о дефиците, многие держали в своих холодильниках излишние запасы продовольствия.

Охрана городского мясокомбината закрывала глаза на то, что работники проносили через проходную ворованное мясо, это оправдывалось тем, что бедные рабочие получали маленькую зарплату. «Бедные работники» продавали филейные вырезки без костей через знакомых по три рубля за килограмм.

– Не привозите мне больше масло, пусть мою долю забирают себе те, кому нужно. У нас всего вдоволь, холодильник ломится. Рядом небольшой рынок. Всё домашнее, вкусное, не дорого. Колхозники продают. Будешь идти на электричку, зайди на наш маленький рынок, уйдёшь оттуда с полной сумкой домашних продуктов, там всего много и всё недорого, не то, что на городском рынке.

– Какой хорошенький, – разулыбалась Валя, увидев Стаса, – а наш начальник предполагал, ты двойню, или может, тройню родишь. У тебя такой большой живот был.

– Как он может предполагать, если у него самого детей нет? – удивилась Анна, – да, у меня были сильные отёки, я очень поправилась за время беременности, врач в роддоме сказала, что это из-за неправильного обмена веществ. Возможно, у меня проблемы с почками. Ты же видела, я вся была отёкшая.

– Съезди в заводскую поликлинику, проверь свои почки.

– Сейчас они меня уже не беспокоят. Я чувствую себя здоровой, только по-прежнему толстая, живот ещё как у беременной, – Анне казалось странным, почему она, такая беспомощная и больная после родов, так быстро поправилась.

– Да, действительно, можно подумать, что ты ещё беременная. Худеть надо. Но отёков у тебя уже нет, ноги и руки стройные, как и раньше, только животик большой. Ты кормишь грудью? – равнодушно-вежливо поддерживала разговор Валя.

– Да, кормлю.

– Как перестанешь кормить, так начнёшь худеть, а сейчас питайся лучше, о своей красоте не думай. Делай только физзарядку.

– У меня были сложные роды, врачи сказали, намучились со мной, мне делали наркоз, выскребали какое-то место, я в этом не разбираюсь, ничего не помню, так плохо себя чувствовала. Долго от наркоза отойти не могла, вообще ничего не помню, такая вся измученная там лежала, спала постоянно. Хорошо, Стасик здоровенький. Со мной в палате лежала женщина, мы с ней разговаривали, смеялись, весело так было. А в тот день, когда я выписывалась, зашла в палату медсестра и сказала, что её ребёнок не здоров, что-то с ним не в порядке, он ещё ни разу не описался и не обмазался. Бедная женщина сидела и плакала. Так жалко этого малыша.

– Не может такого быть, эта медсестра что-то напутала, – удивилась Валя.

– Может быть это нянечка была, я не обратила внимания. Я так переживаю за этого ребёнка, из головы не выходит, постоянно о нём думаю. Жаль, забыла адрес взять у этой его мамаши, она так сильно рыдала, а я даже не помню, как её зовут и откуда она. Мне так хочется их увидеть и узнать, как здоровье малыша. Я сама там так плохо себя чувствовала, а сейчас ничего, отошла. Ещё слышала, одному ребёнку при родах ножку вывихнули. Так жалко малыша. Так жалко этих детей. Всё время о них думаю.

Высказывая это, Анна почувствовала, постороннему человеку должно показаться странным, что её так близко к сердцу волнует здоровье незнакомых малышей.

– Чего только в роддомах не наслушаешься, лучше бы ты в городе рожала, как мы тебе советовали, – любезничала Валя; запутавшись в рабочих документах, она рассчитывала получить от коллеги необходимую консультацию.

– Да, я хотела в город поехать, но как-то всё внезапно быстро получилось, прямо на улице. Добрые люди скорую вызвали, не помню даже кто; а скорая увезла в роддом по месту жительства. Зато я долго не мучилась, сразу же в этот день и родила. Время там так быстро пролетело, целыми днями спала, отоспалась. А теперь кручусь, как белка в колесе, едва успеваю всё переделать, дня не хватает. Ничего, всё нормально. Стасик такой хорошенький, забавный. Как твои дела? Что новенького в отделе?

– Анечка, мне начальство передало твою работу, объясни, пожалуйста, пока твой мальчик спит, мне не понятно кое-что, а спросить не у кого, ты у нас самая умная.

Валя достала из сумки папку с бумагами. Простая и понятная для Анны работа трудно давалась её коллегам.

Проснулся Стасик. Мамаша довольно улыбнулась, взяла на руки малыша и добросовестно объясняла Вале её работу, для наглядности делая на бумаге записи. Она поняла, зачем приехала сотрудница, но всё равно ей было приятно, так как специалист уже скучала без своей работы.

– Я ещё приеду, – сообщила гостья, укладывая исписанные Анной листы бумаги в свою сумку.

– Конечно, приезжайте, всегда рада помочь.

Шло время. Окружённый любовью и заботой своей семьи, Стас быстро рос. Это был забавный, голубоглазый белокурый малыш, он пытался всё узнать и всё попробовать. Его заразительный смех радовал родителей.

Незаметно для себя, мамаша снова стала стройной, она забыла страхи насчёт своих болезней. Надоело сидеть дома, душа её рвалась на работу. Отпуск по уходу за ребёнком давался до полутора лет; как только Стасику исполнилось восемь месяцев, Анна поехала хлопотать об устройстве его в ясли.

В отделе специалиста ждали. Начальник написал ходатайство о выделении ей детского воспитательного учреждения:

– Выходи быстрее на работу.

В кабинете, где стоял рабочий стол Анны, проходил несанкционированный митинг по поводу отъезда в Израиль Марины Ивановны, сотрудницы вычислительного центра, подруги Галины.

Возбуждённая Марина Ивановна объясняла скорее себе, чем окружающим, своё поведение, приводя весьма убедительные доводы:

– Да, уезжаем, нам с сестрой прислали визу. Надвигается неотвратимый кризис. Где плюрализм мнений? Из состава политбюро области выведены опытные работники, новые не обладают необходимым жизненным опытом, никаких нужных для области инициатив не проявляют, своим противникам слова не дают сказать. Скатитесь ускоренно в пропасть по инициативе «сверху». А я хочу жить по-человечески.

– А как же сын? Будет там в армии служить, воевать, – возразил новый сотрудник Генчик.

– Сын здесь остаётся, наши квартиры будет продавать. Его мы после вызовем.

– Что вам здесь не живётся? Кто вас обижает? Напротив, тебе разрешали даже шмотками торговать в рабочее время. Денег, небось, здесь накопила, а тратить их за границей будешь.

– Не твоё дело.

Обиженная Марина Ивановна ушла. Всеобщее мнение не изменилось в её пользу.

– Снова поменяет своё имя, чего ей здесь не хватает? Поддалась на пропаганду запада. Меньше нужно «Радио свободы» слушать. Грязь на нас ушатами льют. А сейчас, тем более, свобода слова, неизвестно для кого. Допускают на телевидение откровенных агентов влияния, таких как мы с вами не допустят.

Анна не стала встревать в шумные дебаты сотрудников. Она недолюбливала Марину Ивановну, отличающуюся самоуверенной надменностью.

Поприветствовав своих коллег, сказав каждому несколько тёплых слов, работница пошла в завком, где ей сразу выдали направление в городские ясли.

– Поезжайте к заведующей, она обменяет вам ясли на ваше село.

Едва Стасу исполнился год, мамаша оформила его в ясли рядом с домом и вышла на работу.

В конце апреля Никиту вызвали по повестке в военкомат.

– Не беспокойся, родная, я же военнообязанный. Уеду на сборы всего на три месяца, собирать в дорогу ничего не нужно, всем необходимым обеспечат.

В августе он вернулся, осунувшийся и явно нездоровый:

– Вероятно, я простудился в дороге, устал. Ни о чём меня не расспрашивай, я был на секретном объекте. Я обязан хранить тайну.

Анна послушалась, ведь узнав что-нибудь, она могла разболтать подругам, а так всё ясно: был на сборах, главное вернулся. Кстати, ей предложили бесплатную путёвку в семейный дом отдыха.

– Никита, бери отпуск, поедем, отдохнём по путёвке.

– Кто меня с работы отпустит? Езжай одна.

– Одна я не поеду, едем вместе. Покажешь на работе путёвку, это веский довод.

Видя, что Никита колеблется, жена шутливо сказала:

– Если не отпустят, сама пойду тебя отпрашивать. Нельзя без отпуска работать!

Они замкнули своё общежитие и семьёй отправились в путешествие.

Прекрасная столовая, пляж на берегу живописного озера, библиотека с редкими книгами для дождливой погоды – всё способствовало веселью и здоровью.

Дети в восторге купались в тёплой воде, Никита научил Стасика плавать.

Однако, муж не привык сидеть без дела, не прошло и недели, как отдых его уже тяготил:

– Бездельничаем тут, а на даче помидоры пропадают.

– Помидоры стоят на рынке копейки. Десять копеек килограмм. Ведро один рубль. Купим пять вёдер, заготовим на зиму томат. Отдыхай, и ни о чём не думай, – смеялась Анна, – Давай, лучше в видеосалон сходим. Вполне официальный, легальный, недавно разрешили эту предпринимательскую деятельность. Подростки рвутся в эти повсеместно открытые видеосалоны, бурно обсуждают на автобусных остановках, не стесняясь взрослых. На меня свысока посмотрели, когда узнали, что я ни разу там не была. Ради интереса, посмотрим, что это такое, почему люди рвутся в эти видеосалоны. Неужели фильмы там лучше «Анжелики»?

– Что я там забыл? Хочешь, сходи сама, а меня туда не тянет, никогда не посещал видеосалонов и посещать не хочу, слышал от друзей, какую там иностранную гадость показывают, всё, что было раньше запрещено цензурой. У себя, небось, такое не навязывают людям, своих не развращают, а нас специально затягивают в это дерьмо. Я лучше историческую книгу почитаю. А ты сходи, научись чему-нибудь, – съехидничал Никита.

В полуподвальном помещении без окон была открыта дверь. Люди со странностями, в том числе и подростки, отдавали по полтора рубля невзрачному, худому с потухшим взглядом типу и садились на стулья напротив затрапезного небольшого экрана. Погас свет, включили видеомагнитофон. Анне жутко и неприятно было сидеть безмолвно в душном застоявшемся воздухе и сквозь головы впереди сидящих созерцать во мраке пошлую жизнь героев. Хорошо, что на экране были помехи, издалека изображение было расплывчатым и неразборчивым, слов не разобрать, чего попавшие на это совращающее зрелище впервые люди и не старались делать. Отравленные фильмом чувства были притуплены. Цензурное ограничение на всё зарубежное было уже разрушено.

Анна выбежала из этого логова, ей казалось, что она навсегда испачкалась в ранее неведомой одурманивающей грязи, стала соучастником порока. Ужасный по своему цинизму фильм терзал её совесть. Как после такого смотреть в глаза Никите? Хорошо, что не был с нею, иначе, она скончалась бы от стыда.

***

Бодрая и отдохнувшая, специалист вышла на работу. К ней подошла страховой агент, женщина, которая так часто к ним заходила, так непринуждённо себя вела, что создавалось впечатление, что она заботится о работниках. На самом деле ей платили солидную премию за каждого застрахованного. С расчётливой любезностью хитрюга уговорила Анну перечислять с зарплаты ежемесячно по пятнадцать рублей для того, чтобы в будущем, когда та станет пенсионеркой, её пенсия увеличилась на пятьдесят рублей.

– Мне ещё далеко до пенсии. Я надеюсь получать максимальную пенсию сто тридцать рублей.

– Что такое пятнадцать рублей в месяц? – убеждала агент. Это такая мелочь, зато на пенсии ты будешь обеспеченной, тебе не придётся подрабатывать. Ты будешь получать сто восемьдесят рублей пенсии, будешь независимой.

– Это шикарная пенсия, – согласилась Анна и подписала договор страхования.

Теперь у неё каждый месяц из зарплаты высчитывали по пятнадцать рублей.

– А я не застраховался, – укоризненно сказал Генчик, – на эти пятнадцать рублей в месяц я лучше куплю шоколадных конфет и мяса с рынка своим детям или схожу три раза в ресторан.

– Три раза уже не получится, водка подорожала, самая дешёвая уже девять рублей с копейками стоит, – возразила Галина.

– Зарплату на десятку повысили, а водку в три раза, – недовольно пробурчал любитель спиртного, – говорят, скоро продукты подорожают, не даром талдычат про пустые полки в магазинах.