Читать книгу Жизнь под гипнозом. Книга 1. Необъяснимые странности - Надежда Грушинина - Страница 5

В дверь Анны постучали. «Интересно, кто это?» – гадала Анна. Телефона у них не было, поэтому гости приходили без предупреждения.

Оказалось, к ней приехала сотрудница Валя:

– Анечка, как ты здесь? Мы за тебя переживаем. Родила?

– Родила, Стасика. Проходи, раздевайся, чай пить пойдём.

– А я тебе масло привезла, ты деньги оставляла, мы тебе купили.

– Вообще-то у меня есть масло, если ты привезла, я возьму. Больше можете не покупать, мы у соседки покупаем, домашнее.

На заводе каждый месяц всем работникам продавали по две пачки масла, продавали и другие продукты, считающиеся дефицитными. Всё это можно было купить и в магазине, правда, после работы там были очереди. В магазинах в одни руки давали по одному килограмму колбасы по два рубля двадцать копеек за килограмм, по пачке масла по шестьдесят копеек. В кооперативных магазинах очередей не было. Там хорошая сырокопчёная колбаса продавалась по семь рублей за килограмм, в два раза дороже, чем в государственном магазине. На рынках тоже было много мяса от трёх до четырёх рублей за килограмм, в зависимости от качества, но люди предпочитали покупать мясо в государственных магазинах от полутора до двух рублей за килограмм, после работы отстояв небольшую очередь. В рабочее время очередей в гастрономах не было.

На крупных предприятиях в столовые завозились продукты по государственным ценам. При столовых работали буфеты, там часто продавались недорогие качественные продукты по государственным ценам. Кто-то распускал слухи о дефиците продуктов, но работники предприятий города Н. на себе этого дефицита не ощущали, напротив, поддавшись внушению о дефиците, многие держали в своих холодильниках излишние запасы продовольствия. В городе был мясокомбинат. Охрана мясокомбината закрывала глаза на то, что работники мясокомбината проносили через проходную ворованное мясо, это оправдывалось тем, что бедные работники получали маленькую зарплату. «Бедные работники» продавали филейные вырезки без костей через знакомых по три рубля за килограмм.

– Не привозите мне больше масло, пусть мою долю забирают себе те, кому нужно. У нас всего вдоволь, холодильник ломится. Рядом небольшой рынок. Всё домашнее, вкусное, не дорого. Колхозники продают. Будешь идти на электричку, зайди на наш маленький рынок, уйдёшь оттуда с полной сумкой домашних продуктов, там всего много и всё недорого, не то, что на городском рынке.

– Какой хорошенький, – сказала Валя, увидев Стаса, – а наш начальник предполагал, ты двойню, или может, тройню родишь. У тебя такой большой живот был.

– Как он может предполагать, если у него самого детей нет? – удивилась Анна, – да, у меня были сильные отёки, я сильно поправилась за время беременности, врач в роддоме сказала, что это из-за неправильного обмена веществ. Возможно, у меня проблемы с почками. Ты же видела, я вся была отёкшая.

– Съезди в заводскую поликлинику, проверь свои почки.

– Сейчас они меня уже не беспокоят. Я чувствую себя здоровой, только по-прежнему толстая, живот ещё как у беременной, – Анне казалось странным, почему она, такая беспомощная и больная после родов, так быстро поправилась.

– Да, действительно, можно подумать, что ты ещё беременная. Худеть надо. Но отёков у тебя уже нет, ноги и руки стройные, как и раньше, только животик большой. Ты кормишь грудью? – равнодушно-вежливо поддерживала разговор Валя.

– Да, кормлю.

– Как перестанешь кормить, так начнёшь худеть, а сейчас питайся лучше, о своей красоте не думай. Делай только физзарядку.

– У меня были сложные роды, врачи сказали, намучились со мной, мне делали наркоз, выскребали какое-то место, я в этом не разбираюсь, ничего не помню, так плохо себя чувствовала. Долго от наркоза отойти не могла, вообще ничего не помню, такая вся измученная там лежала, спала постоянно. Хорошо, Стасик здоровенький. Со мной в палате лежала женщина, мы с ней разговаривали, смеялись, весело так было. А в тот день, когда я выписывалась, зашла в палату медсестра и сказала, что её ребёнок не здоров, что-то с ним не в порядке, он ещё ни разу не описался и не обмазался. Бедная женщина сидела и плакала. Так жалко этого малыша.

– Не может такого быть, эта медсестра что-то напутала, – удивилась Валя.

– Может быть это нянечка была, я не обратила внимания. Я так переживаю за этого ребёнка, из головы не выходит, постоянно о нём думаю. Жаль, забыла адрес взять у этой его мамаши, она так сильно рыдала, а я даже не помню, как её зовут и откуда она. Мне так хочется их увидеть и узнать, как здоровье малыша. Я сама там так плохо себя чувствовала, а сейчас ничего, отошла. Ещё слышала, одному ребёнку при родах ножку вывихнули. Так жалко малыша. Так жалко этих детей. Всё время о них думаю, – Высказывая это, Анна почувствовала, постороннему человеку должно показаться странным, что её так близко к сердцу волнует здоровье незнакомых малышей.

– Чего только в роддомах не наслушаешься, – сказала Валя, – лучше бы ты в городе рожала, как мы тебе советовали.

– Да, я хотела в город поехать, но как-то всё внезапно быстро получилось, прямо на улице. Добрые люди скорую вызвали, не помню даже кто, а скорая увезла в роддом по месту жительства. Зато я долго не мучилась, сразу же в этот день и родила. Время там так быстро пролетело, целыми днями спала, отоспалась. А теперь кручусь, как белка в колесе, едва успеваю всё переделать, дня не хватает. Ничего, всё нормально. Стасик такой хорошенький, забавный. Как твои дела? Что новенького в отделе?

– Анечка, мне начальство передало твою работу, объясни, пожалуйста, пока твой Стасик спит, мне не понятно кое-что, а спросить не у кого, ты у нас самая умная.

Валя достала из сумки папку с бумагами. Анна поняла, зачем приехала сотрудница, но всё равно ей было приятно, она довольно улыбнулась, так как уже скучала без своей работы.

Проснулся Стасик. Анна продолжала объяснять Вале её работу, которая для Анны была простой и понятной, держа на руках Стасика.

– Слышала, сейчас на детей в сбербанке принимаются целевые вклады, аж четыре процента годовых. После шестнадцати лет ребёнок получит всю сумму, вместе с процентами, – сообщила Валя, укладывая исписанные Анной листы бумаги в свою сумку.

– Как хорошо, поеду в город, зайду в сбербанк, обязательно открою вклад, положу деньги своим детям.

Время летит незаметно, зато в шестнадцать лет Макар и Стасик получат солидный подарок от родителей.

Никита и Анна полностью доверяли Сберегательному банку СССР, иначе и быть не могло, ведь государство гарантировало тайну вкладов, их сохранность и выдачу по первому требованию вкладчика.

Анна, получив разрешение Никиты, вместе с Макаром и Стасиком съездила на электричке в город, в сбербанке положила все имеющиеся накопления на два целевых вклада на детей.

Шло время. Окружённый любовью и заботой своей семьи, Стас быстро рос. Это был забавный, голубоглазый белокурый малыш. Его очень любили, он пытался всё узнать и всё попробовать. Его заразительный смех радовал родителей.

Незаметно для себя, Анна снова стала стройной, она забыла страхи насчёт своих болезней. Ей надоело сидеть дома, душа её рвалась на работу. Отпуск по уходу за ребёнком давался до полутора лет, как только Стасику исполнилось восемь месяцев, Анна поехала хлопотать об устройстве его в ясли. На работе Анну ждали.

Начальник написал ходатайство о выделении ей детского воспитательного учреждения:

– Выходи быстрее на работу.

В кабинете, где стоял рабочий стол Анны, проходил несанкционированный митинг по поводу отъезда в Израиль Марьи Ивановны, сотрудницы вычислительного центра, подруги Галины.

Возбуждённая Марья Ивановна объясняла скорее себе, чем окружающим, своё поведение, приводя весьма убедительные доводы:

– Да, уезжаем, нам с сестрой прислали визу. Надвигается неотвратимый кризис. Где плюрализм мнений? Из состава политбюро области выведены опытные работники, новые не обладают необходимым жизненным опытом, никаких нужных для области инициатив не проявляют, своим противникам слова не дают сказать. Скатитесь ускоренно в пропасть по инициативе «сверху». А я хочу жить по-человечески.

– А как же сын? Будет там в армии служить, воевать, – возразил новый сотрудник Генчик.

– Сын здесь остаётся, наши квартиры будет продавать. Его мы после вызовем.

– Что вам здесь не живётся? Кто вас обижает? Напротив, тебе разрешали даже шмотками торговать в рабочее время. Денег, небось, здесь накопила, а тратить их за границей будешь.

– Не твоё дело.

Обиженная Марья Ивановна ушла. Всеобщее мнение не изменилось в её пользу.

– Снова поменяет своё имя, чего ей здесь не хватает? Поддалась на пропаганду запада. Меньше нужно «Радио свободы» слушать. Грязь на нас ушатами льют. А сейчас, тем более, свобода слова, допускают на телевидение откровенных агентов влияния.

Анна не стала встревать в шумные дебаты сотрудников. Она недолюбливала Марью Ивановну, отличающуюся самоуверенной надменностью.

Поприветствовав своих коллег, сказав каждому несколько тёплых слов, Анна пошла в завком, где ей сразу выдали направление в городские ясли.

– Поезжайте к заведующей, она обменяет вам ясли на ваше село.

Едва Стасу исполнился год, Анна оформила его в ясли рядом с домом и вышла на работу.

В конце апреля Никиту вызвали по повестке в военкомат.

– Не беспокойся, я же военнообязанный. Уеду на сборы всего на три месяца, собирать в дорогу ничего не нужно, всем необходимым обеспечат.

В августе он вернулся, осунувшийся и явно нездоровый:

– Вероятно, я простудился в дороге, устал. Ни о чём меня не расспрашивай, я был на секретном объекте. Я обязан хранить тайну.

Анна послушалась, узнав что-нибудь, она могла разболтать подругам, а так всё ясно: был на сборах, главное вернулся. Кстати, ей предложили бесплатную путёвку в семейный дом отдыха.

– Никита, бери отпуск, поедем, отдохнём по путёвке.

– Кто меня с работы отпустит? Езжай одна.

– Одна я не поеду, едем вместе. Покажешь на работе путёвку, это веский довод.

Видя, что Никита колеблется, Анна шутливо сказала:

– Если не отпустят, сама пойду тебя отпрашивать. Нельзя без отпуска работать!

Они замкнули своё общежитие и семьёй отправились в путешествие. Прекрасная столовая, пляж на берегу живописного озера, библиотека с редкими книгами для дождливой погоды – всё способствовало веселью и здоровью.

Дети в восторге купались в тёплой воде, Никита научил Стасика плавать.

Однако, муж не привык сидеть без дела, не прошло и недели, как отдых его уже тяготил:

– Бездельничаем тут, а на даче помидоры пропадают.

– Помидоры стоят на рынке копейки. Десять копеек килограмм. Ведро один рубль. Купим пять вёдер, заготовим на зиму томат. Отдыхай и ни о чём не думай, – смеялась Анна, – Давай, лучше в видеосалон сходим. Вполне официальный, легальный, недавно разрешили эту предпринимательскую деятельность. Подростки рвутся в эти повсеместно открытые видеосалоны, бурно обсуждают на автобусных остановках, не стесняясь взрослых. На меня свысока посмотрели, когда узнали, что я ни разу там не была. Ради интереса, посмотрим, что это такое, почему люди рвутся в эти видеосалоны. Неужели фильмы там лучше «Анжелики»?

– Что я там забыл? Хочешь, сходи сама, а меня туда не тянет, никогда не посещал видеосалонов и посещать не хочу, слышал от друзей, какую там иностранную гадость показывают, всё, что было раньше запрещено цензурой. У себя, небось, такое не навязывают людям, своих не развращают, а нас специально затягивают в это дерьмо. Я лучше книгу почитаю. А ты сходи, научись чему-нибудь, – съехидничал Никита.

В полуподвальном помещении без окон была открыта дверь. Люди со странностями, в том числе и подростки, отдавали по полтора рубля невзрачному, худому с потухшим взглядом типу и садились на стулья напротив затрапезного небольшого экрана. Погас свет, включили видеомагнитофон. Анне жутко и неприятно было сидеть безмолвно в душном застоявшемся воздухе и сквозь головы впереди сидящих созерцать во мраке пошлую жизнь героев. Хорошо, что на экране были помехи, издалека изображение было расплывчатым и неразборчивым, слов не разобрать, чего попавшие на это совращающее зрелище впервые люди и не старались делать. Отравленные фильмом чувства были притуплены. Цензурное ограничение на всё зарубежное было уже разрушено

Анна выбежала из этого логова, ей казалось, что она навсегда испачкалась в ранее неведомой одурманивающей грязи, стала соучастником порока. Ужасный по своему цинизму фильм терзал её совесть. Как после такого смотреть в глаза Никите? Хорошо, что не был с нею, иначе, она скончалась бы от стыда.

Бодрая и отдохнувшая, Анна вышла на работу. К ней подошла страховой агент, женщина, которая так часто к ним заходила, так непринуждённо себя вела, что создавалось впечатление, что она заботится о работниках. Она уговорила Анну перечислять с зарплаты ежемесячно по пятнадцать рублей для того, чтобы в будущем, когда Анна станет пенсионеркой, её пенсия увеличилась на пятьдесят рублей.

– Мне ещё далеко до пенсии. Я надеюсь получать максимальную пенсию сто тридцать рублей.

– Что такое пятнадцать рублей в месяц? – убеждала агент Анну. Это такая мелочь, зато на пенсии ты будешь обеспеченной, тебе не придётся подрабатывать. Ты будешь получать сто восемьдесят рублей пенсии, будешь независимой.

– Это шикарная пенсия, – согласилась Анна и подписала договор страхования.

Теперь у неё каждый месяц из зарплаты высчитывали по пятнадцать рублей.

– А я не застраховался, – укоризненно сказала Генчик, – на эти пятнадцать рублей в месяц я лучше куплю шоколадных конфет и мяса с рынка своим детям или схожу три раза в ресторан.

– Три раза уже не получится, водка подорожала, самая дешёвая уже девять рублей с копейками стоит, – возразила Галина.

– Зарплату на десятку повысили, а водку в три раза, – недовольно пробурчал Генчик, – говорят, скоро продукты подорожают, не даром талдычат про пустые полки в магазинах.