Читать книгу Жизнь под гипнозом. Книга 1. Необъяснимые странности - Надежда Грушинина - Страница 6

– Слышала, сейчас на детей в сбербанке принимаются целевые вклады, аж четыре процента годовых. После шестнадцати лет ребёнок получит всю сумму, вместе с процентами, – сообщил Никита.

– Как хорошо, после работы зайду в сбербанк, обязательно открою вклад, положу деньги детям.

Время летит незаметно, зато в шестнадцать лет Макар и Стасик получат солидный подарок от родителей.

– Ты у нас в семье финансист, делай, как знаешь, – Никита не сомневался в честности Анны, он разрешал ей распоряжаться своими деньгами.

Молодые полностью доверяли Сберегательному банку СССР, иначе и быть не могло, ведь государство гарантировало тайну вкладов, их сохранность и выдачу по первому требованию вкладчика.

Проснувшись в пять часов утра, Анна хлопотала на кухне, накрывая стол для Никиты, он выходил из дома в шесть утра, спешил на служебный автобус.

Приготовив детям завтрак, сунув в сумку бутерброд, так как слишком рано у нее не было аппетита, в шесть тридцать утра Анна, заглянув в детскую, где сладко спали Стас с Макаром, стремилась на семичасовую утреннюю электричку.

Дети проснутся в семь утра, заведенный будильник не даст им проспать. Макар отведет Стаса в детский садик, благо, он рядом с домом, по пути в школу. Школа тоже рядом с домом, Макар ответственный, самостоятельный мальчик, так что Анна за детей не беспокоилась. Хорошие у неё дети. Макар, идя из школы, купит булку свежего хлеба, сам разогреет себе обед, сделает уроки, до семи часов вечера заберёт из садика Стасика. Анна отдохнёт в электричке, в своей тёплой компании деловых женщин.

– Аннушка, мы здесь, – зайдя в свой вагон, Анна сквозь толпу увидела, как Вера машет ей рукой.

– Здесь занято, – предупреждала она подходивших пассажиров, на свободных местах она поставила свою сумку, шарфик, газету.

Хорошо, что она садилась на остановку раньше и занимала всей компании места.

– Отдыхаем? – пошутила Анна, удобно усаживаясь у окна.

– Полчаса отдыха, потом к восьми бегом на работу, за полчаса нужно успеть.

Лида уже рассказывала свежий анекдот. Анна не любила терять даром время, делясь рецептами кулинарии и разными женскими хитростями, она в это время вязала на спицах себе модную юбку.

– Хорошо зимой, не нужно ездить на дачу.

– Зачем тебе ездить на дачу? Мы с мужем пошли с вёдрами в совхозный сад, бесплатно набрали там слив, яблок, наварили варенья на три года вперёд, – хвастала Лида.

– Разве можно воровать? Не стыдно тебе? Сама экономист с высшим образованием, – пожурила её Вера, – У тебя муж на государственной службе. Не боишься, что узнают и выгонят его с работы?

– Вы про антиалкогольную компанию слышали? Сейчас все борются с пьянством, виноградники вырубают, водку продают по талонам. Сады совхоз закладывал, чтобы производить свои фруктово-ягодные вина, а сейчас поступил приказ сверху, чтобы их вырубить. Антиалкогольная кампания получила на партийных собраниях всенародную поддержку. У нас на работе тоже горячо одобрили решение партии о ликвидации в стране алкоголизма, – тихо, чтобы не слышали соседи, объяснила Лида.

– Так что, всем можно рвать совхозные фрукты?

– Не кричи так. Кругом неразбериха. Начальство само не знает, как себя вести. И сады вырубать жалко, столько сил и денег потратили, и нужно подчиняться приказу сверху прекратить производство плодово-ягодных вин. Сада вроде бы уже и нет, сторожей нет, на балансе у совхоза не числится, а урожай хороший поспевает.

– Какой-то абсурд. Торговля качественным спиртным срочно сократилась, водку у таксистов втридорога покупают. Винзаводы и пивзаводы ликвидируют. Жалко смотреть, как новенькое дорогое оборудование сдают в металлолом. Соки тоже теперь в дефиците, их обычно на винзаводах производили. Это сколько рублей в бюджет страны не попадёт!

– Натуральное вредительство.

– Только не кричите громко, люди уже смотрят. Приказано в этом году вдвое сократить выпуск спиртных напитков. Давайте лучше тему сменим, поговорим о хорошем. Нужно отказываться от алкоголя и добровольно вступать в Общество трезвости. Цензура даже «Гусарскую балладу» запретила.

– Зато секс цензура разрешила, с маленьких Вер девчонки пример берут. Может, ламбаду станцуем? С утра до вечера по телевизору крутят, – женщины нервно засмеялись.

Анна была добросовестным исполнительным работником, не сидела на больничных по уходу за ребёнком, Стасик был здоровый малыш, что радовало её начальство.

После работы она ходила по магазинам, покупала продукты, в вечерней электричке компания женщин снова встречалась, разговоры были уже более спокойными и ленивыми сквозь дремоту. Было темно, Анна в полудреме набиралась сил для предстоящей вечерней работы по дому. Крупную работу по хозяйству: генеральную уборку, заготовки на зиму, поездки на дачу, приготовление кулинарных изысков, делали по выходным – в субботу и воскресенье. В будние дни Макар забирал Стасика из детского садика, Анна приезжала после семи вечера, Никита ещё позже, так как старался побольше заработать.

В этот день после работы Анна зашла в сберкассу, где положила все имеющиеся накопления на два целевых вклада на детей, опоздав на свою электричку. Она не чувствовала ни голода, ни усталости, так как радость от сделанного своим детям подарка была значительно сильнее.

Проходящий десятичасовой поезд опаздывал, до дома она добралась только в одиннадцать ночи.

В этот день неожиданно у Стаса поднялась высокая температура, она провела бессонную ночь с внезапно заболевшим сыном. Видя, как он мучается, Анна не ощущала собственной усталости. Но утром всё же пришлось вызвать неотложку.

Анну со Стасом отвезли в районную детскую больницу. Было странно, что по мере приближения к районной больнице у Анны нарастало чувство тревоги, она чувствовала страшную усталость, вплоть до провалов в памяти. Она нервничала из-за того, что не вышла в этот день на работу. Как всегда, там оставалось много незаконченных дел. Прогуливая работу, хотя и по уважительной причине, Анна брала на себя ответственность. Она должна была обязательно предупредить об этом, передать свою работу, объяснить, что нужно неотложно сделать, а что может и подождать ее возвращения. Для этого нужно позвонить по телефону, предупредить, чтобы её не ждали и справлялись сами, обязательно нужно предупредить начальство, что она на больничном, иначе отдел кадров может поставить прогул.

В поисках телефона, мобильных в то время ещё не было, Анна шла мимо приёмного покоя. В ожидании приёма сидела женщина. Около неё вертелся ребёнок. Он был похож на дикаря. С длинными давно не чесанными, стоящими торчком волосами, голова из-за этого казалась слишком большой. Из-за малой рубахи и слишком коротких брюк, тельце ребёнка казалось очень маленьким. Вдруг этот малыш со всех ног бросился к Анне. Анна жадно схватила его на руки, прижала к себе его тёплое грязное тельце. Стала искать платок, чтобы вытереть ему его грязный сопливый нос. Ребёнок цепко обнял Анну за шею и всем своим тельцем прижимался к ней. Анна вытерла ему нос полой своего халата, направилась в свою палату, чтобы взять полотенце и пойти в умывальник, чтобы умыть эту кроху.

– Отдай ребёнка, это не твой ребёнок! – услышала Анна. Она обратила внимание на женщину. Женщина показалась ей знакомой, где-то она уже слышала этот голос, но женщина прятала своё лицо под платком. Она явно волновалась. К ней уже подходил мужчина восточной внешности. Женщина что-то ему говорила отчаянным голосом.

– Зови её – умоляла она его.

Анна, не обращая на них внимания, ласково и старательно вытирала найденным в кармане халата платком измазанный носик и щёки прильнувшему к ней маленькому дикарю. Она думала о том, где взять капли, чтобы закапать ему нос. Радостно с ним разговаривая, она шла по коридору в палату, надеясь смерить ему температуру.

– Дайте мне его, – услышала Анна чарующий голос и почувствовала движение рук над своей головой, тяжесть во всём теле. Малыш показался ей неимоверно тяжелым, но она ещё крепче прижимала его к своей груди.

– Кто вы такая? – раздражённо спросила она, упрямо пытаясь идти дальше, но её ноги как бы прилипали к полу, и оторвать их стоило больших усилий. А чужие руки отнимали у неё младенца и отдавали его женщине в платке. Малыш громко рыдал. Анна стояла в оцепенении, её сердце больно сжималось от этого неистового рёва. Женщина в платке уткнула ребёнка головой в свою юбку, так что было видно только сноп его светлых грязных лохматых волос.

– Почему за ним не следите? – строго спросил чарующий голос женщину.

– А что, мы обязаны за ним ещё и следить? – возмущённо спросил мужчина.

– А как же, по документам он ваш ребёнок, вы обязаны кормить его, подстригать, одевать, учить в школе. Усыновят, а заботится не хотят. Отберём и отдадим в детдом.

Анне самой захотелось усыновить этого кроху:

– Зачем в детдом, отдайте его мне, – волнуясь, сказала она. Ей вдруг показалось, что она знает женщину в платке, только не может вспомнить:

– Где я вас видела? – Анна напрягала память. – Как вас звать, где вы живёте?

Но ответа не последовало. Мужчина недовольно высказывался не по-русски, прикрикнул на женщину, она молча поднялась и пошла за ним. В ответ на пронзительный крик ребёнка, мужчина резко взял его за руку, ударил. Ребёнок, всхлипывая, волочил за ними ноги, украдкой оборачивался и смотрел на Анну.

Почему Анне было так жалко этого чужого ребёнка? Почему ей захотелось усыновить его?

Анна бросилась за ними, но властный голос её остановил:

– Кто бросил ребёнка? Чей это ребёнок? Ваш?

Анна увидела своего Стасика, она тотчас взяла его на руки.

Но властный голос, принадлежавший худой смуглой женщине, продолжал отчитывать Анну: Анна неправильно себя ведёт, устроила здесь скандал, нужно её наказать, сообщить об этом на работу.

У Анны разболелась голова. Чувство утраты и унижения мучали её, голова стала тяжёлой, в ней не было места мыслям и рассуждениям.

Анна чувствовала, что у неё начались проблемы со здоровьем. Уже после декретного отпуска, выйдя на работу, где её так ждали, она почувствовала, что в её голове нет чёткости и ясности мыслей, как прежде. Никто этого, казалось, не замечал. Она по-прежнему занималась своей работой, но быстрее, по привычке. То, что она знала раньше, получалось легко, но пополнять свои знания новой информацией, так необходимой в её работе, было весьма сложно. Хотя новых изделий уже не внедряли, министерство резко сократило финансирование предприятия, говорили о падении темпов роста в промышленности. Велась идеологическая кампания, направленная на свёртывание оборонной промышленности.

Руководство завода не понимало новых требований партийных лидеров: как ускорить развитие и перестроиться, но не показывало вида. Уже менялась законодательная база в экономике, хотя ещё функционировала плановая система.

Женщины говорили о грядущих сокращениях, необходимости изучать английский язык.

За что её ругала неизвестная женщина, кто она вообще такая? Анна не могла понять. Что плохого сделала Анна? Но Анне не нужны были скандалы, тем более на работе. Она, прижимая к груди Стасика, шла за женщиной, надеясь, что та её простит и не будет жаловаться на работу Анне. Так Анна дошла до своей палаты, села на кровать. Стасик сидел у неё на коленке. Он казался ей очень лёгким.

Необъяснимо хотелось держать на руках двух малышей. Ещё хотелось побыстрее оказаться дома, здесь так плохо, она с кем-то поругалась, с какой-то неприятной женщиной, отчего у неё самой на душе скребли кошки. Хотелось побыстрее забыть эту неприятную скандалистку.

Быстрее на работу, где её уважают, где всё ясно и понятно. Быстрее бы получить в городе квартиру, посещать городские больницы и поликлиники.