Читать книгу Беременна от мажора - Надежда Мельникова - Страница 3

– Я покажу тебе одну крутую гостиницу, там с крыши виден практически весь город. С ума сойдешь от впечатлений.

На этот раз он не просто держит за руку – Дима переплетает наши пальцы, второй рукой управляя машиной. И на минуту мне вдруг кажется, что мы вместе, настоящая пара. Что я его девушка.

Меня распирает от эмоций, я чувствую себя словно в сказке. Это волшебно, неповторимо, обалденно. Я как будто лечу и никогда в жизни не была так счастлива. Это всё он. Это из-за него. Скорость, гонка, ночной город, немного игристых пузырьков и Дима. Когда мой мажор рядом, меня словно подбрасывает вверх. Как на батуте. Не замечаю, как быстро мы оказываемся на парковке, возле пафосной неоновой вывески. Как оставляем машину и идём к зданию.

Я дышу, будто запыхалась, и, взявшись за руки, мы действительно бежим по холлу какой-то шикарной и очень дорогой гостиницы. Здесь светло, высокие потолки и помещения просто огромные. В блестящем мраморном полу с шахматной плиткой отражаются наши фигуры.

Администратор улыбается Диме, встречая его как давнего друга или старого знакомого. Но я не обращаю на это внимания, лечу как бабочка на свет, испытывая наслаждение. Мне так нравится, что все девушки оглядываются на Диму, завидуя мне. Да, он великолепен, и он мой. Сегодня точно мой!

Мы целуемся в лифте и не можем остановиться, от нашей срасти буквально разлетаются искры. Со мной такое впервые. Уверена, Дима не может быть таким со всеми. Грудь распирает от эмоций, ожидания и восторга.

Опьянëнная сегодняшним вечером, я оглядываюсь по сторонам. Номер, куда привел меня Дима, просто огромный. Здесь легко поместится вся наша трëхкомнатная квартира. Я подхожу к окну в пол и с замиранием сердца рассматриваю ночной город.

– Кажется, ты хотел отвести меня на крышу? – улыбаюсь, понимая, что ни на какую крышу мы уже не пойдём.

– Потом, – выдыхает. – Ты такая красивая. Какая же ты горячая и красивая. Маринка тебе в подмëтки не годится. Твой Кирилл – дурак.

Он говорит то, что нужно: правильные вещи. И медленно подходит ко мне, слышу его шаги и очень-очень волнуюсь. Я так сильно доверяю ему сегодня. Свою жизнь, своё сердце и своё… тело. Впервые, щедро, открыто и искренне. Таких парней я не встречала и ещё никогда не была на седьмом небе от ощущений. Если не он, то кто? Сколько эмоций, радости, волнения. Я бурлящий вулкан, я хочу всё и сразу. А Дима, он – фейрверк, и когда я смотрю на него, задрав голову, хочется визжать и прыгать.

Моей маме это не понравится. Ведь я знакома с Димой всего несколько часов, но не могу объяснить, просто знаю, что не смогу ему отказать, остановиться, уйти и разочаровать. Это моя жизнь, и я хочу прожить её, как решу сама. Я уже ждала одного парня, и вот что из этого вышло. Да и не могу сейчас сделать и шагу, когда запах Диминого парфюма окутывает меня, лаская. Он прижимается широкой, мощной твердой грудью к моей спине, кладет руки на живот, гладит. Он такой невероятный и сильный. Он настоящий мужчина, он моя ожившая фантазия.

Он откидывает мои волосы и целует шею. Нужно ли говорить, что никакого Кирилла больше не существует? Он не давал мне и половины того, что я сейчас ощущаю. Придумала себе историю любви, и сама же в неё поверила. Кирилл обыкновенный, среднестатистический парень. Как хорошо, что я не поддалась его уговорам и сохранила себя для этой неповторимой, яркой, особенной минуты.

Даже объятия мажора похожи на сказку. Сердце ускоряется, я дрожу от предвкушения. В этом мужчине так много загадочного. Язык не поворачивается назвать его парнем. Он станет моим первым мужчиной, потому что я так решила, потому что лучше я никогда не найду.

– Ты просто богиня, лапочка. – Ласково касается меня Дима. – Нежная, вкусная, сладкая.

Я всё ещё стою к нему спиной, лишь поворачиваю голову, запрокидывая, и мы целуемся.

Хотя нет, просто поцелуй – это другое, Дима впивается в мои губы. Это ни с чем не сравнимый кайф.

Спиной чувствую твердость мощной мужской груди. Когда он успел снять рубашку?

Его загорелые мускулистые руки сводят меня с ума, я трогаю его бицепсы. Он рассказывал, что много занимается спортом, сейчас я вижу это. Выглядит просто обалденно. Моё платье открыто со спины, и, прижимаясь друг к другу, мы ощущаем прикосновения кожа к коже. Непривычно, но тягуче приятно и сладко.

Чувствуется, что он опытный, пальцы длинные, сильные и уверенные. Дима такой страстный, ему мало.

Столько эмоций, запретных желаний. Нет, я не передумаю, я не дам заднюю. Его запах, его сила, его огонь – другого я не хочу.

А я испытываю восторг оттого, что мы заходим так далеко, оттого, что его руки делают со мной невиданное ранее. От его похвалы. Этот риск заводит меня. Ведь это впервые. Всё только с ним. С Кириллом у нас никогда ничего толком не было, кроме поцелуев, сейчас я понимаю, что не хотела его. Вообще никого не хотела, потому что с Димой я просто ничего уже не соображаю.

И пока я отвлекаюсь на поцелуй, всё ещё прижимает мою спину к своей груди и развязывает лямки на платье.

Оно падает вниз, к моим ногам.

Я ничего не вижу, в глазах мутно из-за желания. Дима как будто заколдовал меня, и я делаю всё, как он хочет. Он идет дальше…

– Ай, стой!

– Ты ещё никогда, верно?

Мажор останавливается.

– Хочешь, чтобы я прекратил? – звучит отчаянно и глухо.

– Нет, – неуверенно, но жадно и смело, – хочу, чтобы продолжал.

– Ты такая обалденная, я сейчас взорвусь. Иванка, меня так сто лет не штормило.

Всё происходит так быстро. Он стягивает с меня нижнее белье, а с себя брюки и снова кидается ко мне.

– Сюда идём. – Подталкивает к кровати, целует в губы.

Между нами разгорается пламя. Уверена, мы созданы друг для друга. Вся жизнь сейчас играет музыку нашего влечения. Всё идеально.

Боюсь, переживаю. Хочу и не хочу одновременно.

– Расслабься, у всех бывает первый раз.

Дима роется в карманах брюк, валяющихся на полу. Я ценю, что он использует защиту.

Всё же боязно. Но в Диминых глазах отражается целый мир. Он самый красивый из всех виденных мной парней: сильный, с мощным, мужским телом, с загорелой кожей. И всё это – для меня. Он – для меня. Он снова гладит мою кожу, так нежно и трепетно, словно я дороже всего на свете.

– Такая вкусная, сладкая девочка и сейчас будешь моя.

Мы соединяемся в этом огненном танце любви и страсти. Срываюсь в какую-то бездну, испытывая смесь боли и радости. Страха и наслаждения. Это очень странное ощущение, но спустя время борьбы и неги, оно мне уже нравится. Дима очень активен!

Боль быстро стихает, и всё становится как-то иначе. Ярче, ощутимее. Между нами разгорается мощное пламя, способное снести обоих. Ничего уже не важно. Я принадлежу ему и это прекрасно.

Кажется, мне повезло и мой первый раз полон радости. И совсем не такой ужасный, как рассказывали Катька с Машкой.

– Лапочка, ты просто бомба! – Тяжело дыша, держит своё тело на вытянутых руках надо мной. – Я сам себе завидую, что тебя встретил.

Ухмыльнувшись, наклоняется и целует, кусает губы. Расслабленный и удовлетворенный, он что-то замечает, тут же хмурится.

– Вот чёрт! Кажется, у нас проблема – защита порвалась. Надеюсь, ничего страшного? – смотрит он на меня очень внимательно.

***

Я просыпаюсь оттого, что в дверь нашего номера кто-то стучится. Сажусь, осматриваясь по сторонам, испытывая тревогу и страх. Рядом лежит Дима, он занимает большую часть двуспальной кровати, покрывало прикрывает лишь половину тела. Вижу загорелую спину, чëткий контур лопаток и прямой столб сильного позвоночника, его широкие плечи расслаблены, мощные руки обнимают подушку. На часах половина восьмого, он спокойно и безмятежно спит.

А я, подтянув колени к груди, натягиваю одеяло повыше, жмурясь от громких ударов в дверь. Мне страшно и плохо. Сама я открывать не пойду, а будить Диму стесняюсь. Сейчас, когда ночная эйфория прошла, когда на полу чертят зигзаги первые солнечные лучи, на меня нападает приступ самобичевания.

Что я натворила? Как я могла пойти до конца с едва знакомым парнем? Я ведь увидела его впервые меньше суток назад. Мы даже не встречаемся. Мы не пара. Разве такие, как Дима, заводят серьёзные отношения? А я ведь толком не спросила, возможно, у него есть постоянная девочка, такая же, из богатых. Надо было полтора года ругаться с Кириллом из-за невинности, чтобы вот так  беспечно лишиться её с первым встречным. Пусть и потрясающим первым встречным.

Я зубами сжимаю одеяло, вдавливая голову в плечи.  Никакая я не горячая, я глупая и наивная. Это всё мама с её фразами: «любовь ты поймешь сразу», «он будет лучше других», «настоящая любовь никуда не уйдёт», «ты встретишь принца, и вы поженитесь». У меня просто отказали мозги, пропитанные всей этой сказочной мутью про «того самого». Я встречалась с Кириллом и подсознательно чувствовала, что он – не тот.

Мне вбивали годами, что придет ОН и всё будет, как надо. Но я ведь школу с золотой медалью закончила и должна была понимать, что, может, Дима и самый классный парень из всех, кого я знаю, но он точно не женится на мне после случившегося. И я не представляю, как мне жить дальше. Теперь я грязная и испорченная, а тот, кто это сделал, ничего мне не обещал. Боже, ну какая же я, оказывается, идиотка.

И мама будет переживать – я практически бросила трубку, ничего толком не объяснив. Никогда я не делала так. Ни разу я не прерывала разговор, настояв на своём. Всегда улаживала конфликт, а тут как будто чокнулась.

Я не могу так, я ведь не такая смелая. Что на меня нашло?

Мне нужны гарантии, или я сожру себя изнутри. В глазах крутятся слёзы. Отец убьёт меня, когда узнает. О чём я вообще думала, позволив мажору снять с себя платье?

– Ну что за грохот? И это называется люкс, – стонет Дима, приподымаясь на кровати.

Я натягиваю одеяло ещё выше. Никогда не видела голых парней, никогда не была всю ночь с мужчиной в одной постели. Это должен был быть мой муж.

Дима встает с кровати и как есть – абсолютно голый – идёт открывать, почëсываясь при этом. Он не стесняется своей наготы, а я исподтишка пялюсь на его крепкую спину и то, что ниже, но для меня это какая-то другая, параллельная вселенная. Я не смогла бы быть такой вот свободной.

– Дмитрий Егорович, извините, ради бога, у вас внутренний телефон не работает, – слышу голос горничной или администратора отеля.

Поворачиваю голову, и действительно: гудит трубка, брошенная на пол. Наверное, вчера мы случайно скинули аппарат.

– Моя дочь здесь?! – неожиданно вдалеке звучит голос матери, и кровь буквально стынет жилах.

– Ты! Ты?! Ты что с ней сделал?! Подонок! – а затем и отца.

Мои родители!? Они здесь? Какой кошмар! А на Диме даже трусов нет. Он ведь так и открыл дверь… И они его видят. Мои папа и мама. Без всего.

Я спрыгиваю с постели, ничего не соображая, в истерике и ужасе собираю белье и одежду с пола. Руки трясутся. На простыне видны следы моей невинности. Перед глазами плывет, меня водит из стороны в сторону. Какой позор! Какой же бесконечный, убийственный стыд! Что подумает обо мне Дима? Мать обзывает его таким словами, что я хочу удавиться. Наконец-то разыскав все вещи, я прижимаю к груди туфли и быстро прохожу мимо Димы, даже взглянуть ему в глаза не могу – боюсь, настолько мне стыдно.

– Дмитрий Егорович, ради бога, извините, гостиница приносит глубочайшие извинения. Эти люди подняли такой шум, мы решили, что произошла какая-то ошибка. Всё, конечно же, будет оплачено за счёт заведения. Мы обязательно преподнесём комплимент от отеля.

– Да ладно, – слышу я Димин голос. – Иванка, – окликает он меня, но его отвлекает мой папа, оставшийся у двери.

– Я тебя засужу! – орёт отец. – Ты у меня надолго сядешь! Моя девочка! Силой взял, гад! Думаешь, если богатый, то всё можно!

Я иду куда глаза глядят. Бреду босиком по гостиничному ковру, кажется, к лифту, и всё ещё жму туфли к груди. И хочу умереть от этого позора, от ужаса, что испытываю.

– Иванка! Доченька! – Кидаются ко мне мать и отец, оба обнимают.

За спиной хлопает дверь.

– Надо сразу же в полицию.

– Я так и подумала, что с тобой что-то не то. Не могла моя девочка трубку кинуть и на ночь куда-то… Если её кто-то не заставил.

– Он тебе что-то подсыпал?! – рычит отец.

– А этот гусь Кирилл?! Одного борща у нас кастрюли четыре съел, так ещё и на его свадьбе была, бедная моя. Так и знал, что праздник богачей добром не закончится. Жаль, дедовское ружьё у меня на даче осталось, я бы…

– Да прекратите вы наконец! – плачу, тыча в кнопку вызова лифта.

Администраторша спешит по лестнице, не оглядываясь. Стыдно, как же ужасно стыдно и неловко.

– Папа тебя по сим-карте нашёл, дядя Коля же в телефонной компании работает.

– Умоляю вас, замолчите оба, – плачу.

– Сейчас главное – не мыться. Маленькая моя, ну как же так? Надо было на помощь звать. Если мы снимем его биоматериал, то в суде сможем доказать.

– Я пошла с ним сама. Успокойтесь, ну пожалуйста.

Возникает пауза. Открывается лифт.

– Как, сама? – затихает мать, выравнивая спину и вытягивая шею.

– Вот так – сама! – плачу громче, тычу на кнопку первого этажа.

– Доча, не надо прикрывать этого богача!

– Я пошла с ним сама! – повторяю надрывно, никогда так не разговаривала с родителями, но их гиперопека довела нас вот до этого. – Потому что он мне понравился, и хватит уже.

В лифте снова тихо, слышно только, как щëлкают этажи, пока мы медленно ползём вниз.

– Не понимаю. Ты хотела отомстить Кириллу? – хмурится отец.

– Нет, я хотела провести ночь с этим парнем. Потому что хотела провести с ним ночь.

Ещё немного тишины, и мама отходит к стене, припадая к ней.

– Аааа, – резко в ужасе прижимает ладонь ко рту. – Просто так отдать свою невинность какому-то проходимцу? Моя чистая девочка не могла так поступить! Он одурманил тебя!

– Пожалуйста, я прошу вас. Я уже совершеннолетняя, я сама могу выбирать, кому отдавать свою невинность!

Последние слова звучат истерично и как раз в тот момент, когда разъезжаются дверцы лифта. Я всё ещё босиком и не могу сообразить, что балетки не надо нести в руках, их надо надеть на ноги.

Перешептываясь и смеясь, из-за стойки на нас косятся две работницы отеля. Кажется, мои родители подняли на уши всю гостиницу.

– Не смей так разговаривать с родителями! Ты живешь с нами, мы твои самые родные, ты пока ещё учишься, а значит, мы тебя кормим и одеваем. И мы будем решать, потому что мы знаем лучше. – Дёргает меня за руку отец.

А мать плетëтся сзади, обернувшись и взглянув на неё, я съëживаюсь. Она разочарована, я её подвела. На неё страшно смотреть, лицо, потемневшее от горя и ужаса. Она воспитывала меня по-другому.