Читать книгу В России жить нескучно - Надежда Нелидова - Страница 3

Он стоял на выходе из автобуса и мешал пассажирам выходить. Его грубо толкали, с раздражением цеплялись за старый рюкзачок на спине, хамили:

– Дед, мёдом намазано?

– Это он из секты застряльщиков в дверях.

Он стоически отмалчивался, только крепче хватался за столбик. У рынка поток пассажиров устремился к выходу и грозил раздавить, оторвать и вынести упрямца с собой, но он как былинка в бурной реке трепетал и всё лип к столбику.

– Бесполезно, я его знаю, – сказала усталая кондукторша. – Характер такой. По жизни вредный, поперечный человек. Вечно больше других надо, всё что-то доказывает.

Можно не объяснять, мы с Харитонычем живём в соседних домах, он работал с мужем в одном цеху. Известен тем, что то подписи собирал, то в проходной пикет устраивал, то в курилке текущий момент объяснял (за что его не раз обещались побить), то голодовку объявлял.

– Начальство надо держать в тонусе, – объяснял. – На то и щука, чтобы карась в пруду не дремал. Чтобы не забывали: мы – базис, а они – настройка. Мы народ, они слуги.

Когда повысили пенсионный возраст, на заводе собрали работяг и пригрозили: увидят на митинге – уволят с волчьим билетом. Заметим, митинг был согласован, разрешён. Харитоныч придумал: сделал в картонной коробке прорези для глаз и явился – в коробке на плечах. Прямо на ней написал фломастером: «Опираться можно только на то, что оказывает сопротивление». Удобно: коробка тебе и транспарант, и для маскировки, и от дождя.

А курточка-то кургузенькая, потрёпанная, синяя с белыми полосками, всем знакома как облупленная…

***

От конечной остановки до нашего дома шли вместе, перекидываясь редким словом. Слишком диаметрально противоположные у нас взгляды, а переубеждать другого – неблагодарное занятие. В одном сошлись, одному дивились: безмятежности граждан в эти дни. То есть глупо паниковать и истерить, но делать вид, что ни при чём, что как-нибудь само рассосётся, прятать голову в песок – не серьёзно, товарищи.

Харитоныч нажимал на то, что народ у нас золотой, скажи сделать – сделает. Ему толчок нужен, импульс придать. Вот только власть всё ещё плывёт по течению, пребывает в нирване, в счастливом неведении. Застыла во времени как мушки в янтаре. И хочется крикнуть: алё, розовые очки не жмут? Вы календарь-то не сподобитесь перелистнуть?

Сердце болит и жмёт от происходящего, а эти сидят себе преспокойно в забуксовавшей, застрявшей машине времени. Дед Харитоныча рассказывал, как в сорок первом на голом месте в степи в считанные недели вырастал огромный завод. Ни на кого не полагались, надежда на собственные руки и головы.

А нынешние эти чем занята? Там, на западе, бомбы падают, люди гибнут – а здесь гранты получают: кто лучше украсит скверик. Ажурные заборчики, вазончики, клумбочки, скамеечки, бордюрчики… Плитку розовую прошлогоднюю выковыривают, новую голубую кладут.

Бумажку в подъезде повесили: назначили общественные слушания насчёт площадки для выгула собак и велождорожки. Вот прямо первостепенная задача по нынешним временам. А на один объявленный проект можно построить молочно-товарную ферму!

Конкурс красоты ещё на днях – а как же нынче без них, в бессильной ярости взмахивал в воздухе кулаком Харитоныч. Какие-то фестивали рыжих, или близнецов, или пельменя. Лучше бы вон механикам из АТП помогли: мужики -золотые руки, у них ржавые консервные банки способны забегать по городу. А вообще, стыдоба: люди в богатейшей стране мира в облезлых заплатанных железяках ездят…

Недавно из газет вычитал: в регионе жесточайший дефицит фельдшеров, некому на селе лечить людей. И что они сделали, вопрошал Харитоныч. И сам себе язвительно отвечал: ввели ставку четвёртого (!) заместителя министра здравозахоронения по фельдшеризму! Как полагается, с солидным окладом и премиями, с кабинетом, автомобилем, водителем. Да что же это делается, открыто в революцию народ толкают?! Экстремисты, предатели во власти?!

Они, твою в душеньку, в окно выглядывают, нет? А календарные листки отрывают или у них до сих пор там висит пожелтевший листок 22 февраля? А прессу просматривают? У Харитоныча от прочитанного оставшиеся три волосинки на лысине шевелятся. «Экономику всего мира ожидает погружение в глубочайшую рецессию». «То, что испытывает экономика – можно охарактеризовать как шок». «Три фронта у нас сейчас – военный, промышленный и идеологический»…

***

На днях Харитоныч записался к заместителю мэра на приём. В кармане чертёжик: ночами сидел, конструировал ручной насос. Любой мужик, у кого руки из того места растут, справится: куски труб разных диаметров, прокладки, переходники. Нержавейку, в принципе, можно заменить на пластик. Главное – клапанА. Видели ведь, как поршень в шприце шурует?

– Ну и что вы хотите? – надушенный, пахнущий дорогим табаком мужчина взглянул на золотые чешуйчатые часы на запястье. На экране компьютера у него за спиной – неоконченный пасьянс.

– Дак у нас цех простаивает, заграничные комплектующие иссякли. На поток бы этот насосик из подручного… Если что, мне за рационализаторство ни копейки не надо, – заторопился Харитоныч.

– Что вы паникуете. Магазины насосами забиты.

– Пока забиты. Да и пора это… своё иметь. Импортозамещаться, – насупился Харитоныч. – Всякое может быть, перебои с электричеством, веерные отключения. А ну люди без воды останутся?

– Эт-то что за пораженческие настроения? Льёте воду на мельницу врага? – тихо и с угрозой сказал хорошо пахнущий мужчина. Вот и поговорили.

Пока шёл – в открытых кабинетах такие же солидные мужи в телефонах сидят, бабьё стрекочет. Поставь Харитоныча начальником – он бы первым делом сократил к едрене фене на три четверти всю эту шарашкину контору. Ишь, разросшееся, разжиревшее племя. И – на поле их, на картоху, на живое дело, население кормить, хоть какая польза. Где в советское время один справлялся – нынче их семеро копошатся, имитируя бурную бумажную деятельность. А какая экономия бумаги, осеняет Харитоныча, он даже останавливается.

– Не пропадём, – обещал Харитоныч у калитки. И, как с трибуны, взмахивает кулачком: – Главная стратегическая задача нынче в сельском хозяйстве – овощехранилища. Один фермер может 300 человек прокормить. Вон ещё пишут, семян мало. А зачем нам привозные? Бросьте клич по огородам, по бабулькам. Лично у меня пять лишних ящиков отличной семенной картошки – поделюсь с кем хочешь. Не какая-то гидропонная израильская, а родная, закалённая, каждый клубень ладошкой оглажен. Моя-то с подружками-стрекотушками (это он про жену) какими хошь семенами поделится: огуречными, помидорными, кабачковыми, тыквенными, укропными… Лук семейный золотой, отборный. Год-два – свой семенной фонд образуем. Зайди, покажу.

И я не поленилась, и зашла к Харитонычу, и сфотографировала: и картошку, и тыквенное семя – в магазинных пакетиках они хилые, с червоточинкой, а эти хоть на ВДНХ.

– Не дрейфь, выживем! – обещает он.

– Надеюсь, хотя бы не из ума, – вздыхаю я.

И мы невесело смеёмся.