Читать книгу ПОЗЫВНЫЕ «СОТЫ» - Надежда Плахута - Страница 35

– Чо ты мне все баб приносишь? Хоть бы одного мужика родила! – возмущался Петр, когда узнал, что четвертая – опять девка.

– Значит Господу так угодно, – защищала Марию бабка Настя.

– Бог этот ваш – сказочки для дураков.

– Не смей! – злилась бабка Настя, – есть Господь, накажеть тебя, окаянного.

– Не надо, Петя, не сердись, дети на заказ не рождаются, – говорила Мария.

– Не рождаются, – согласился Петр. Девочку, по настоянию бабки Насти, назвали Евдокией. – На кой ты, Маша, ее Дульсинекой кличешь, по-ненашенски, – недоумевала бабка Настя.

– Так получается, – улыбалась Мария. В этот же год пришла в дом радость: Наконец-то пошла Тонечка. Сначала неуверенно держась за стену, опираясь на правую ножку и с трудом подтягивая левую. – Не работаить другая нога, – причитала бабка Настя. И действительно, левая нога оказалась тоньше и короче правой. Но ребенок настойчиво овладевал нелегким искусством ходьбы. Падая, поднимаясь и снова падая, Тоня преодолевала свой природный недостаток, и начала-таки ходить без поддержки. – Труженица моя, это ж герой, спорее солдата всякого, – на- блюдая за Тоней, удивлялся Петр. Анечка с первых дней отчуждалась от Тони, играясь с Танюшкой. Толстая, жизнерадостная Танюха веселила всех в доме, будучи всеобщей любимицей и, прежде всего, отца. – Все чернявые, в мать, а это моя, голубоглазая, лупоглазая, – говорил Петр. – И эта твоя, – указывала баба Настя на белобрысую Тоню. – Моя-то, моя, а норов не мой, капризная. – Да больная она, потому и капризная, – защищала ребенка Мария. С рождением Дуси, пригляд за Танюшей осуществлять пришлось шестилетней Анечке, а Тонечка перешла под наблюдение бабы Насти. Однажды Аня подговорила Танюшку, чтобы та побила Тоню. Танюшка пошла и выполнила задание старшей сестры. Мать, увидев и поняв, что к чему, взяла прут и, впервые в жизни, отхлестала Анюту. – Нельзя так делать, они сестры тебе! На всю жизнь запомни! Нельзя больную Тоню обижать! Нельзя хорошую Танюшку портить! Не неси в мир зло, его и без тебя достаточно! – выронила прут, села на пол и заплакала. Анечка, не ожидая такого поворота событий, оторопев, большими черными глазенками уставилась на мать. Стояла минуты две, не шелохнувшись. Потом резко развернулась и пошла в загон, где баба Настя кормила кур.

– Баб, а кто такая Зло? – спросила Анечка.

– Чего, зло? – не поняла баба Настя.

– Да! Мама меня побила и про Зло сказала, а сама плачет.

– Матка побила?! Ня могеть быть! – изумилась бабка Настя.

– Да, потому, что Танюшка Тоньку побила.

– А, ента правильно, не углядела Танюху, зло и получилось. Нельзя Тоню обижать. Тонька – Божье дитё, грех большой обижать калеку, а она ещё и сестра тобе. Вот и сама не трожь и Танюхе не давай. Добро тады и будить. Помогайте Тонюшке, за это Господь вознаградить. В это время Мария уже кормила Дусю, а Тонечка и Танечка мирно играли рядом. Анечка с тех пор не отходила от бабы Насти, к семи годам научившись не только месить тесто, печь хлеб, но и доить корову. При появлении пятой дочери, отец семейства махнул рукой. Пришел, поглядел, назвал Зиной и пошел снова работать. Анютке наступила пора идти в школу, но Мария воспротивилась: «Как можно такую маленькую отпускать за три версты? Сама учить буду». И учила. Девочка оказалась медлительной, но старательной, так что читать научилась быстро. Труднее давалась арифметика, но, благодаря усидчивости и добросовестности, к девяти годам она одолела и счет. В школу Аня пошла только одиннадцати лет, когда подтянулись младшие сестры. Тоне было девять, Танюшке – восемь. Только сейчас Мария решилась отдать детей в школу, уверенная, что неблизкая дорога, не так опасна для троих, тем более для хромой Тони. Утром девочки уходили вместе с другими ребятишками, вечером возвращались. Учились в одном классе. Спокойная, строгая Аня стала лучшей ученицей. Ей предлагали перейти во второй класс, но Анечка не захотела оставлять сестер. Тоня училась старательно, но не столь упорно, как Аня. Была готова бросить все, чтобы поиграть с детьми на улице. Хромоты своей она никогда не стеснялась. Трудилась всегда наравне со всеми. Татьяне же учеба давалась легко. Она никогда не корпела над уроками. Общительная, разбитная, сразу приобрела репутацию заводилы. Марию не раз вызывали в школу, ругая за Танькины проделки. Но Танюха и в ус не дула, продолжая свое. Такая уж она была. Долго не могли научить Танюху доить корову. Растопырит пальцы, а сжать в кулак не может.

– Э-э-э, – вздыхала бабка Настя, – бестолковая девка.

– Нет! – возмущалась Таня, – не бестолковая!

– Токо учительницу мучить и умеить, да с робятами по деревне гонять. Тем не менее, корову Танюха осилила, куда было деваться. Только мизинец на правой руке оттопыривался в сторону. Анютка с Тоней подтрунивали над сестрой. А той того и надо: отшутилась, вволю насмеялась и за свое: шалости. А в семье один за другим рождались дети. Вслед за Зиной родилась Аленка. Петр уже не возмущался. Как есть, так и есть.

– Баб, а ты чья мама, батина или мамина? – однажды спросила вездесущая Танюха. Баба Настя растерялась, не зная, что ответить.

– А я знаю, батина, да?

– А хто знаить, может и батькина, а может и маткина, не припомню.

– И батина и мамина, – вмешалась Анюта, – мне так мама сказала.

– Так не бывает, – заупрямилась Танюха,

– Если баба их матка, то они брат с сестрой, а у брата с сестрой дети больные бывают, и они не похожи – батя белый, а мама черная.

– Батя говорил, что он матку в степи нашел и привез сюда, – разрешила проблему подошедшая Тоня.

– Не матку, а маму, услышала бы она сейчас, что Тонька её Маткой называет… – возмутилась Аня.

– Значит батина, – решила Танюха.

– Батькина, – подтвердила баба Настя, – ай и матка ваша мне как родное дите.

– Мама, – поправили девочки.

– Няхай, мама, – согласилась бабка Настя. Однажды баба Настя не смогла встать.

– Душить, Машенька, чегой-то, вот тут, как будто ворочается хто, – указывая в область груди, жаловалась баба Настя.

– Полежи, бабушка, может, полегчает. Сейчас Петру скажу, пусть за доктором съездит.

– Какой уж дохтур, милая, старая я уже. Енто смерть моя на груди сидить. Баба Настя пролежала с неделю. Дождалась шестую внучку, которую в честь нее назвали Настасьей, да умерла. Просила перед смертью позвать Батюшку, чтоб грехи отпустил, да где ж его найти было?! Опустел дом без бабы Насти. Даже малыши присмирели, видимо что-то и им передалось от обступившего общего горя. Еще долго казалось, что рано утром скрипят половицы от бабы Настиных шагов, да гремят чугунки… Поблекли стены, почернели окна, потемнело в горнице… Нет бабы Насти.