Читать книгу Воин Бога - Надежда Смирнова - Страница 3

Друзья отдали в мое распоряжение целую квартиру, а сами укатили на время в деревню. Квартира была хорошая, теплая и уютная, а главное, она находилась на другом конце города. Все здесь было чужим: люди, дворики, магазины. Все! И это было хорошо.

Сегодня был выходной, не хотелось никуда идти, и я целый день провела в комнате, рассеянно глядя то в окно, то перелистывая страницы легкого, незамысловатого романа.

Окно было большое, почти на всю стену, с очень широким подоконником. Как я любила такие окна! У меня в квартире тоже такие… Окна, впускающие мир в наш дом. Мир с его шумом и красками, с его жизнью. Летом – это солнечный водопад и манящая зелень; осенью – буйство красок соседнего парка, проливной серый дождь и длинные ночи. Зима… Зимой – полуобнаженные деревья, песни метелей и слепящий снег. И, наконец, весна. Пряная, нежная, скромная, подобная юной девушке.

Я грустно вздохнула, и провела пальцами по стеклу. Да, сейчас не весна, сейчас осень. Не красивая, яркая, безбашенная, а серая, мрачная, одинокая. Именно одинокая. Ссутулившийся одинокий город, одинокие прохожие жалко кутавшиеся в свои пальто и куртки, и черные фигуры деревьев нехотя покачивающиеся от порывов ветра.

В комнате было тепло, но на душе вдруг стало как-то зябко. Я плотнее запахнула плед на груди, и прижалась носом к стеклу. Не знаю сколько я так просидела в тишине, но затекшие ноги напомнили о себе. Осторожно встав с подоконника я пошла к кровати. Лень обняла за плечи и мягко уложила в постель. Ничего не хотелось делать… ничего… может потом… может....

Он сидел на краю кровати. Мощные красивые крылья были сложены вдоль спины. Металлический свет луны проникал сквозь щели в плохо прикрытых шторах и серебрил его тело. Легкое, едва уловимое дыхание нарушало тишину комнаты. Очень осторожно я привстала на локтях. Сразу пересохло в горле. Видимо услышав шорох он молча посмотрел на меня через плечо. Я следила за его взглядом, который скользил по моим волосам, по лицу, по телу. Мне стало как-то не по себе. Непроизвольно я натянула простынь до подбородка. На мой жест он безразлично пожал плечами. Его мышцы заиграли под кожей. Сильные плечи. Сильные руки. Руки… Такие руки могли раздавить, разорвать, задушить, раскрошить, да и вообще, сделать с человеком все что угодно, без особого на то усилия.

Я нервно сглотнула и незаметно ущипнула себя за кисть . Может это сон? Ай, больно! Нет, не сон. Сама до конца не осознавая что творю – резко наклонилась и коснулась его кожи. На ощупь она была мягкой и пульсирующей. От этого стало еще страшнее. Кожа как у человека, но это существо не было человеком! Его пальцы сжались в кулак. Я так сильно испугалась, что вместо тиканья часов было слышно бешенное биение моего сердца. Я не знала, что делать. И вообще, зачем ОН пришел в мой дом?! Я сидела молча, упершись ладонями в твердую поверхность кровати. Он тоже молчал. Складывалось такое впечатление, что ночной гость просто окаменел. Капали секунды… минуты… Тишина… Я терпеливо ждала, пока его таинственное молчание не стало действовать на нервы.

– Что вам надо? – выкрикнула я.

На самом деле, это был никакой не крик, а хрип из пересохшего горла.

Ангел резко развернулся всем корпусом. Его глаза пронзили своей синевой. Его сознание с мощным напором затарабанило в двери моего сознания. Жутко заболела голова. Я возмущенно вскрикнула, зажимая виски руками. И вдруг я услышала его голос. Он звучал в моей голове, потому что ни один мускул не дрогнул на его лице. Он говорил на каком-то непонятном языке, а я так ничего и не поняла из сказанного. Поток непонятной информации вливался в мой мозг. Когда ангел окончил говорить, я была словно в трансе.

Устало я откинулась на спину, и теперь лежала на кровати, широко раскинув руки в стороны. Мои глаза смотрели вверх. Стало все безразлично. Потолок таял, превращаясь в ярко-синие небо. Теплый свет струился сквозь белоснежные облака. Он ласкал мое лицо, гладил разметавшиеся по подушке волосы.

Я повернула голову и посмотрела в сторону. И тут я увидела ее! Женское изможденное тело скованное каменным надгробием. В некоторых местах камень треснул, а из трещин сыпался песок. Незнакомка пыталась выбраться из под каменной глыбы, но сил для этого в ее уставшем теле было, по-видимому, недостаточно. От каждого ее рывка трещины в камне становились все глубже и глубже, и теперь изорванными венами они разбегались по прочному кокону. Женщина кричала. Ее рот открывался в беззвучном призыве о помощи. Все ее лицо было припорошено пылью, а глаза засыпаны мелкой каменной крошкой.

Послышался страшный грохот. Тонкие изящные руки выбрались на свободу. Каждой клеточкой своего тела я чувствовала, какие неимоверные усилия она прилагала, чтобы выбраться из каменной ловушки. Сцепив зубы, незнакомка сдвинула с груди большой обломок. Облегченный вздох, сорвавшийся с ее потрескавшихся губ, легкой прохладой коснулся моего лица. Непроизвольно я поежилась. Она выгнулась дугой, пытаясь сбросить с себя остатки надгробия, но ничего не получалось. Женщина упала на лопатки, ее грудь вздымалась тяжело, а с губ срывался хрип.

Я повернула голову и посмотрела на ангела, сидящего на краю кровати. Прочитав в моих глазах немой вопрос, он обнадеживающе улыбнулся. Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза. Вдруг он резко наклонился и схватил меня за руку. Я дернулась, пытаясь вырваться, но цепкие пальцы мертвой хваткой сомкнулись на моем запястье. Молниеносным движением он сорвал меня с кровати. Жуткий грохот разорвал безмолвную тишину. Непроизвольно я посмотрела на незнакомку, закованную в странное надгробие. Большая мужская рука одним мощным рывком освободила ее из каменной ловушки. Огромные глыбы с глухим стуком попадали на землю. Стон облегчения сорвался с наших губ. Ангел резко наклонился и коснулся кончиками пальцев моего лба.

– Он идет. Он уже близко. Пора просыпаться. Пора… пора… пора… – едва различимый шепот разнесся по опустевшей комнате.

Прошло несколько месяцев, быстрых и незаметных. Друзья вернулись в свою квартиру, а я в свою возвращаться не захотела. Они, конечно, предлагали пожить у них, но последнее время я привыкла к тишине, к одиночеству.

Не вдаваясь в долгие поиски жилья, наугад, зажмурив глаза, ткнула карандашом в объявление. Сдается флигель. Флигель? Вообще то хотелось квартиру! Ну, флигель, так флигель. Не поддаваясь сомнениям набрала номер и позвонила. Жилье еще не сдали. На обед договорилась о встрече, и уточнила адрес.

ДА… КАК В НАШЕЙ ЖИЗНИ ВСЕ НЕСЛУЧАЙНО…

Я вышла на остановке и осмотрелась. Вокруг раскинулся частный сектор. Так… Улица Лермонтова 27. Я пошла на лево. Красивые ухоженные дворики и много зелени. На одном из заборов висела надпись – улица Куйбышева. Значить не сюда. Женщина сдающая флигель сказала, что улица начинается сразу за магазином. Ага, значить идем на право.

Улица, по которой я топала, была широкой и чистой. Ухоженные клумбы, выкрашенные заборы, аккуратные домики. Собаки дружно подняли лай, видимо, сразу учуяв во мне чужую.

Я остановилась напротив металлических ворот выкрашенных зеленной краской. На двери красовался номер 27. Это здесь. Нажала на звонок.

– Иду, иду! – послышался женский голос и торопливые шаги.

Дверь распахнулась, и передо мной предстала женщина лет пятидесяти пяти. Невысокая, худощавая, с весьма моложавой внешностью. Если бы не седые пряди, выбившиеся из под косынки, ей спокойно можно было скинуть лет так десять. Она широко улыбнулась, и молча отступила в сторону, тем самым приглашая меня войти, что я и сделала.

Небольшой дворик утопал в зелени винограда. Крепкая лоза сжала в своих объятиях дом и флигель – соединив их в дружественном рукопожатии. Все растение было усыпано маленькими цветущими свечками . Цветущий виноград… Я протянула руку и коснулась хрупкого цветка. Легкий сладковатый аромат наполнил воздух. Женщина удивленно смотрела на меня во все глаза. Я широко улыбнулась.

– Люблю ароматы весенних цветов. Они дивные, такие нежные и застенчивые. Они как неопытная юность. Вдыхаешь их аромат, и веришь, что все у тебя еще впереди, и что все обязательно будет хорошо.

– Хотелось бы в это верить, – хозяйка задумчиво улыбнулась.

– Ну, вы знаете, без веры в наше время никак нельзя.

– Да, это точно. Пройдемте?

– Пройдемте.

Мы зашли во флигель. В нос ударил спертый запах закрытого помещения. Я закашлялась.

– Флигель долго был закрыт, – извиняющимся тоном пояснила хозяйка. – Мы никогда не сдавали жилья, а тут, сами понимаете, времена такие.

– Понимаю.

–Да, вы проходите.

И я прошла. Три небольшие комнаты были полностью завешаны шторами, скатерками, вязанными салфеточками, и всякой другой ненужной мелочью. Когда жизнь какой-нибудь вещи истекала в доме, ее переносили во флигель. Старые настенные часы, не идущие уже лет двадцать, искусственные цветы, вазы советских времен, статуэтки, картины, календари, и всякий другой хлам. Складывалось такое впечатление, что мы попали в сокровищницу барахольщика. Не любила я всего этого. По-хорошему, барахло пора было выбросить на мусорку, а не стягивать во флигель.

– Дааа… – протянула я.

– Правда здесь уютненько?

Я удивленно покосилась на хозяйку, она довольно улыбалась, любовно касаясь взглядом старых вещей. Я поджала губы и сцепила пальцы. Хотелось рассмеяться, но нельзя – некорректно. Видимо, действительно, обстановка флигеля ей казалась уютненькой. Ну, что ж, у каждого свой вкус… Вот я предпочитала в интерьере минимализм. Меньше хлама – меньше пыли!

– Ну, как вам?

– Я беру, – сорвалось с языка помимо воли.

– Вот и отлично! Цену мы с вами обговорили, а въезжать можете хоть прям сейчас. Вот вам ключ от двери. В этом флигеле есть все : и посуда, и постельное, и холодильник, и телевизор. Пусть все и старенькое, но оно в отличном рабочем состоянии, потому что делалось для людей, а не для количества продаж. Ну, ладно. Сейчас это не важно. Одеяло и подушки – все найдете в шкафу. Хотите, привозите свои вещи.

А зачем? Здесь же все есть.

Со своей квартиры я взяла лишь немного одежды, духи, средства личной гигиены и больше ничего. Так даже лучше! Если менять обстановку – так менять ее кардинально! Интерьер позднего социализма? А почему бы и нет???

К вечеру я уже поселилась во флигеле. Не спеша разложила вещи по полкам. Форточка была открыта, и теплый весенний ветерок играл со шторками. Я присела на кресло, и стала рассматривать фотографии людей, висевшие на стене. Скорее всего, это были родственники хозяйки, и скорее всего, уже давно ушедшие в мир иной. Надо завтра обязательно снять их.

Большая картина, написанная маслом, привлекла мое внимание. Я встала и подошла поближе. На холсте раскинулось буйное море, и одинокий кораблик бился в агонии. Пенные брызги летели на зрителя. На мгновение мне показалось, что я слышу отчаянные крики чаек. Я прикрыла глаза. Море шумело, гудело, и билось о пирс. Соленые капли брызнули в лицо. Я вздрогнула и открыла глаза. Реалистично, эмоционально, проникновенно. Картина определенно выделялась на общем фоне. Она жила. Люблю такие вещи.

– Здравствуйте, – прошелестело в воздухе.

От неожиданности я резко дернулась. Дрожь пробежала по всему телу. Я осмотрелась. Никого. Так! Эти игры разума уже начинают раздражать! Я подошла к двери. Дверь закрыта. Больно сжала руками виски. Хватит! Хватит! Хватит!

До утра я не сомкнула глаз.

Утром я встретилась с хозяйкой, что бы отдать вторую половину денег за проживание. Посмотрев на меня, она сразу отвела глаза в сторону. Еще бы! Внешний вид у меня был еще тот! Не расчесанная, с синяками под глазами, и осунувшимся лицом.

– Вы не спали всю ночь?

– Да, я не спала всю ночь. Мой слух подводит меня, а нервы не дают возможности расслабиться.

– Флигель долго стоял без жильцов, – засуетилась хозяйка, заметив мои разочарование и неуверенность, – может где-то и гуляют сквознячки. Но ты не волнуйся, деточка, это скорее всего окна поддувают. Летом это даже хорошо, а к осени обязательно все утеплим.

"Ага! Если я еще задержусь здесь до осени!"

Потом я часто задавала себе эти вопросы. Почему не ушла именно тогда? Что сподвигло остаться в этом сумасшедшем доме? Возможно, я могла пойти по другому жизненному пути. Что меня остановило? Думаю, на все эти вопросы существовал единственно правильный ответ . ВСЕ БЫЛО ДАВНО ПРЕДОПРЕДЕЛЕННО.

Женщина, как собачонка, забегала передо мной, в ярких красках описывая какой замечательной будет жизнь в этих хоромах. Я смотрела на нее и понимала – она все врет! И вовсе не сквознячки были причинной странных звуков.

– А в этом флигеле никто не умирал?

Хозяйка оторопело застыла, перестав пересчитывать деньги.

– А что? Боитесь покойников?

– Нет, не боюсь. И все-таки?

– Да, пять лет назад в этом флигеле умерла моя мама. Но не волнуйся, деточка, при жизни она была хорошим человеком. Она вас не обидит.

– Не обидит? – переспросила я.

Хозяйка натянуто улыбнулась.

– Вы же знаете, деточка, мы видим то, что хотим слышать. И слышим то, что хотим слышать.

– Вы хотите сказать, что я выдаю желаемое за действительное? И по вашему, тайно желаю общаться с призраками?

– Деточка, вы говорите очень много, очень сложно, и очень глупо. Поверьте, все не так однозначно. Все совсем иначе.

– Я устала и хочу отдохнуть. За месяц с вами я рассчиталась, так что…

– Конечно, конечно, – понимающе закивала она головой, отступая спиной к двери.

Наверное, показалось, но что-то в ее взгляде насторожило меня. Было в нем что-то сумасшедшее. Стало как-то не по себе. Всегда настораживали неадекватные люди. Правду говорят – не бойся мертвых, а бойся живых.

Закрыв дверь изнутри, я из маленькой кухни перешла в такую же маленькую гостиную. Да, дела… Я плюхнулась в старенькое кресло и обвела взглядом комнату. И тут мой взгляд остановился на тумбочке, стоящей у стены. Обычная, темно-коричневая тумбочка вскрытая лаком. Интересно что там внутри? Я уже хотела подойти и посмотреть что в ней находится, но передумала. Устала.

Солнечные лучи робко пробивались сквозь плотные шторы, а в приоткрытую форточку врывался теплый весенний ветерок. Было так хорошо! Я вскочила с кровати, и пошла заваривать кофе. Обожаю кофе. Крепкий, ароматный, бодрящий. С каждым горячим глотком все плохое уходит на задний план.

Я сделала несколько глотков и подошла к старой тумбочке, стоящей возле стены. Во мне вновь взыграло любопытство. Интересно, а что там лежит? Чужие вещи – чужая жизнь. А ведь так иногда хочется подглядеть в чужие окна. Знаю, что это неприлично, но… Я осмотрелась. Смешно! Дверь закрыта изнутри, и, естественно, никто не войдет.

Я подошла к тумбочке и приоткрыла дверцу. Оба отдела были забиты книгами, письмами, и газетами. Я поставила кофе на столешницу, а сама уселась на пол. Пожелтевшие газеты лежали аккуратной стопкой. Легкий запах старой бумаги наполнил комнату. Так пахнет в архивах и библиотеках. Люблю этот запах – запах человеческих мыслей. Я взяла в руку стопку связанных писем и открыток, покрутила их, и отложила в сторону. Это слишком личное. Советская художественная литература, так… энциклопедии, так… Я рассматривала обложки изданий и складывала их в стопку. Я уже было собралась все убрать в тумбочку, как мой взгляд упал на медицинский сборник. Я достала увесистую книгу.

Потом я часто задавалась вопросом, что подтолкнуло меня взять именно эту книгу? Книгу, с содержимого которой все и началось. И это был не напечатанный в ней текст, а фотография выскользнувшая из страниц ко мне на колени. Она легла белой стороной. Ни одной надписи, ни одной даты. Я подняла фотографию и развернула лицевой стороной. То, что я на ней увидела заставило непроизвольно дернуться, и покрыться неприятными мурашками. В висках болезненно застучала кровь. О, Господи! Что это вообще такое? Разве нормальный человек такое сделает? Я опять взяла фотографию в руки. Это просто ужасно, противоестественно, жутко! Это точно ненормально!

На фотографии была изображена старая женщина. Ее редкие седые волосы были красиво уложены и украшены пышными красными маками. Брови прорисованы черным карандашом, щеки – яркими румянами, а губы накрашены алой помадой. На старческом морщинистом лице это смотрелось надругательством над возрастом. Мой взгляд скользнул ниже. Сразу бросило в холод, и волосы зашевелились на затылке. Щуплая, сутуловатая фигура была одета в белоснежное свадебное платье, а с головы каскадом струилась прозрачная фата. Невеста?! Тонкие морщинистые пальцы сжимали букет искусственных красных роз. Беззубый рот растянулся в улыбке. Эта страшная алая губная делала рот похожим на кровоточащую рану. Какой ужас! Если честно, я просто окаменела. Но это было не самое страшное. Самое жуткое на этой фотографии было пустое место рядом с невестой. Она улыбалась, и косилась на кого-то стоящего рядом. Но рядом никого не было!

Я сначала предположила, что может еще кто-то находился в комнате, и в момент фотографирования стоял сбоку, тем самым привлекая ее внимание. Но боковая стена, которую прихватила фотография перечеркнула все " а может быть?". Женщина в белом позировала с кем-то… кем-то… Как это правильно сказать? Призраком? Старая невеста, невидимый жених, и алая помада! Жуть!!! Я быстро все собрала и затолкала в тумбочку. Это ж надо было сделать такую фотографию!

Две ночи подряд я практически не спала, мне все время снилась невеста с беззубым красным ртом и огромным букетом искусственных роз. Не выдержав я решила расставить все точки над "i". Вечером, после работы я сразу зашла к хозяйке.

– Добрый вечер, мне необходимо с вами поговорить, – без предисловий начала я.

– Хорошо, – она отодвинулась в сторону, тем самым пропуская меня в дом.

Я зашла и обалдела! Дом был точной копией флигеля! Также расположены комнаты, и также набитый всякими ненужными вещами. Люди, зачем вам этот хлам? Такие же салфеточки, вазочки, искусственные цветочки. Искусственные цветочки… Мой взгляд остановился на огромном букете красных роз… тех самых. От ужаса я онемела. Видимо, приняв мой испуг за восхищение, хозяйка подошла к букету и любовно провела по нему рукой.

– Красивые правда?

– Угу, – только и смогла я выдавить из себя.

– Эти розы нам привезли из Болгарии. Их очень любила моя мама.

Я окаменела.

– Есть даже фотографии, где она держит их в руках. Сейчас покажу.

Хозяйка открыла шкафчик и достала оттуда коробку из под обуви. Я так поняла, что именно в ней лежат фотографии. Хозяйка недолго покопошилась, и с радостным восторгом извлекла сразу несколько.

– Вот, посмотри. Это мои самые любимые фотографии.

Я машинально взяла их. Мой взгляд скользнул по изображению, и сразу бросило в жар. "Беги! Беги! Беги!" – кричал мой мозг.

– Ваша мама в свадебном платье? – еле выдавила я из себя.

– Красиво правда?

– Ну…

– Это у них с папой юбилей.

– Но она на фото одна.

– Нет! – улыбка мгновенно слетела с лица хозяйки. – Она не одна, он тоже там. Вот он, – с этими словами она коснулась пальцами пустого места рядом с невестой.

– Тогда понятно. Я просто посторонний человек, и поэтому сразу его не рассмотрела.

Хозяйка опять заулыбалась.

– Маме на тот момент исполнилось восемьдесят девять лет, а с папой в браке они уже как семьдесят лет. Мы с дочкой нарядили и накрасили маму. Она была тогда такая счастливая.

– А сейчас она счастливая? – вдруг сорвалось с языка.

Хозяйка сразу подобралась.

– Ты хотела со мной о чем-то поговорить.

– Да, об этих фотографиях. Одна выпала из книги. Я подумала, может вы ее ищете?

– Нет, не ищу. Не волнуйся мама тебя не обидит.

– В смысле? – я встала с кресла.

– Даже если ты себе там что-то напридумала, знай – она хороший человек.

– Мне принести ту фотографию?

– Нет. Пусть лежит там, где ты ее обнаружила.

Несколько минут мы сидели молча. Я не знала как еще можно продолжить этот идиотский разговор, а она надулась на меня за то, что я не разделила ее восторга по поводу фотографии.

– Спокойной ночи, – я взяла свою сумочку и пошла во флигель.

Я зашла, прикрыла дверь, и прижалась к ней спиной. Тихо гудел холодильник, а в спальне тикали часы. Это были предметы живых, и они жили. Я налила в чайник воды и поставила на газовую плиту. Фух! Устало присела в кресло. Помимо воли мой взгляд заскользил по комнате.

Дааа… Флигель был очень стареньким, и предметы, которые в нем находились, были такими же. Для нас, живых, он был мертв, но для кого-то, не состоящего из плоти и крови, он был последним пристанищем. Чье-то присутствие я ощущала кожей, каким-то шестым чувством. Не знаю как это называется. Никогда не интересовалась эзотерикой и мистикой.

Вот оно прошло мимо и село на диване. Сейчас мы сидели напротив друг друга. Я не слышала ни шума шагов, ни дыхания, но точно знала, что оно со мной в одной комнате.

– Я знаю, что не одна в этом доме и, наверное, потревожила вас,– я прикрыла глаза от усталости.

По комнате прокатились волны тревоги и паники. Видимо, она удивилась и испугалась того, что я знаю о ее присутствии.

– Не волнуйтесь, этому своему новоявленному дару я удивлена не меньше вашего. Но как бы там не было, я знаю, что вы здесь.

Так мы и стали жить вдвоем. Я знала о ее существовании, и меня это уже не настораживало, и не пугало. Душа действительно была безобидной. Я спала в спальне, она – в гостиной. Спала она там или нет, я не знаю, но то, что она любила сидеть на диване, четко показывала вмятина на покрывале.

Ночами она ходила вокруг моей постели и выключала телевизор и торшер, которые я забывала выключить. Идеальная соседка, если бы не одно "но". Она не была человеком. Точнее, уже не была.

Иногда было страшно, иногда было жутко, а иногда было тревожно и печально.

Неужели это все? И на самом деле нет никакого света в конце тоннеля? Неужели удел человеческих душ был в том, чтобы вот так бесприданно скитаться по миру живых? Хотелось надеяться, что не все так прозаично.

Спустя время со мной стали происходить метаморфозы. И главное! Я знала, что нахожусь В НУЖНОЕ ВРЕМЯ, В НУЖНОМ МЕСТЕ.

Когда на работе своим девчонкам я рассказывала о "соседке" никто, естественно, мне не верил. Думали, что все это страшилки, но после ночи проведенной у меня, подруги не выспавшиеся и перепуганные, уходили с примерно одинаковыми фразами.

"Вот смени жилье, тогда и приглашай в гости!".

"Ноги моей больше не будет в этом доме!".

"Ты что прикалываешься?! Тебе срочно надо менять жилье!".

"Блин! Какой-то замок с привидениями!".

И все примерно такого же содержания. Вот только после таких визитов она тихонько плакала в углу гостиной. Иногда мне даже казалось, что я вижу маленькую сухонькую старушку сидящую на краю дивана. Мне хотелось коснуться ее, успокоить, спросить. Почему она все еще здесь? И таких "почему" было очень много. Мне кажется, что задай я такие вопросы духу, то это было бы равносильно тому, что открыть ящик Пандоры. Я не рискнула. Пока…

Чтобы мои друзья ее больше не обижали своими словами, я просто перестала приглашать их в гости. Да, если честно, то некоторые из них и за большие деньги не переступили бы порог этого флигеля. Ну, и ладно.

Друзья говорили, что я сильно изменилась. Стала более замкнутой, отчужденной, неинтересной. Возможно. Я спешила домой, как будто меня там ждал самый родной, самый близкий человек. Вечером возвращаясь с работы, и подходя к дому, я видела как в окнах мелькает тень. Она выглядывала меня, ждала, я это чувствовала. Когда я входила во внутрь, из гостиной слышался едва уловимый вздох облегчения.

Она боялась, что я не приду, а я не могла не прийти. Просто не могла. Я знала, что она ждет и нуждается во мне. Я часто задавалась вопросами: "Почему именно со мной она вышла на контакт, и что нас может связывать?". Но ответов не было. Пока не было.

Как-то нас задержали на работе. Директор пообещал всех сотрудников развести по домам на такси. Все остались, и я осталась. Темнело. Я сидела в помещении одна, девчонки вышли покурить.

"Ты где?" – прошуршал за окном знакомый голос. Холодок пробежал по моей спине. Я осмотрелась – никого. Подошла к окна к окну, начал срываться дождь.

"Приди. Пожалуйста скорее! – прозвучало в голове. – Мне нельзя без тебя! Слышишь?! Нельзя!".

Голос просил, умолял, отчаянно кричал. Слова были пронизаны неописуемым ужасом. Я так резко вскочила, что стул с грохотом упал на пол. Схватив сумку и пальто, я рванула к выходу. На пороге я столкнулась с весело смеющимися девчонками и довольным директором.

– А ты куда? – удивился он.

– Мне надо срочно домой, – запыхавшись выпалила я.

– Что-то случилось?

– Случится! Мне позвонили… сказали… что надо… ехать… – я глотала слова, не в состоянии четко сформулировать свой ответ, – что ждут… она одна… это плохо…

– Ну, хорошо, хорошо. Успокойся, – директор обнял меня за плечи. – Сейчас вызовем такси.

Вырвавшись из его объятий, я бросилась вперед.

– Не надо, спасибо. Я на маршрутке.

– А кто ей из дому мог позвонить? – удивился директор.

Девчонки испуганно переглянулись.

Но мне было не до их суеверного страха. Звала Она. Я чувствовала это! Предчувствие чего-то ужасного нарастало подобно снежному кому. Оно становилось осязаемым как ручка маршрутки, как деньги приготовленные за проезд. Она боялась чего-то, и боялась очень сильно, и лишь рядом со мной этот страх отпускал.

Я выскочила практически на ходу, и что было духу понеслась домой. Мне кажется, что так быстро я еще никогда не бегала, даже тогда, когда в школе сдавала решающие годовую оценку нормативы. Там я, конечно, выложилась на все сто, сейчас же выложилась на все двести.

Я влетела во двор, едва не получив по спине увесистой металлической калиткой. Пытаюсь открыть входную дверь , но как назло ничего не получается! Страх струится сквозь щели.

– Я здесь! – громко кричу, тарабаня по окнам. – Не бойся! Я здесь! Я пришла!

Опять бегу к двери и …открываю. Вваливаюсь в кухню, и включаю свет. Тишина. Меня это пугает еще больше. Бросаю сумку на стол, и не разуваясь, иду в гостиную. Тишина. Я не чувствую ее. Иду в спальню. Вся постель перерыта, одеяло натянуто до подушек, как будто маленький ребенок прятался от несуществующей бабайки. Но, по-видимому, бабайка существует.

Осторожно я откинула одеяло, под ним лежал амулет подаренный мне моим папой. Это был небольшой камушек зеленого цвета, скорее всего малахит. Я подцепила его пальцами и поднесла к глазам. Там, где еще недавно были беспорядочные разводы, сейчас проступили замысловатые знаки. Когда я въехала во флигель, то буквально через неделю амулет потерялся, и вот нашелся при таких необычных обстоятельствах.

И тут я увидела ее! Непроизвольно я отступила назад. Невысокая, худощавого телосложения старушка лежала на боку, подогнув под себя ноги. В бледно-голубых глазах угасал пережитый ужас. Я смотрела на нее, и чувство необъяснимой радости током пробежалось по моему телу. Слава Богу, успела! С ней все в порядке!

Она широко улыбнулась беззубым ртом. Я покачала головой и поплелась на кухню. Усталость страшной массой навалилась на мои плечи.

Время шло. С каждым днем очертания моей "соседки" становились все отчетливее и отчетливее. Сейчас я уже могла рассмотреть даже морщинки на ее лице. Чем больше я к ней привыкала, тем реальнее становилась она для меня.

Я как-то стояла на улице, любуясь снегопадом, когда ко мне подошла хозяйка.

– Здравствуйте.

– Здравствуй. Сегодня отдыхаешь?

– Да. Мы по выходным не работаем.

Она явно хотела что-то спросить, но не решалась. Я резко повернулась к ней всем корпусом.

– А вот скажите, Валентина Леонидовна, вашу маму хоронили в черном сарафане и кремовой блузке?

От неожиданности она открыла рот, не в состоянии даже моргнуть, не говоря о том, чтобы хоть что-то ответить.

– Отпевали вашу маму в чем?

– А мы ее не отпевали, – еле выдохнула хозяйка, видимо, не об этом она хотела со мной поговорить.

– В смысле не отпевали?

– А откуда ты знаешь в чем она была одета?

– Думаю, это не главное. Так почему же?

От моего натиска хозяйка сначала немного опешила.

– По нашему вероисповеданию этого делать не обязательно.

– По вашему вероисповеданию делать этого не обязательно? – как эхо повторила я. – По-моему, ваша мама хочет что б ее отпели. Ей хочется покоя.

– Я сама знаю чего ей хочется! – гневно прошипела хозяйка.

Притворная улыбка мгновенно слетела с ее лица. Меня удивила та агрессия, с которой она ответила.

"Она видите ли знает! Если ты знаешь, так сходи в церковь, пусть батюшка отпоет ее душу! Не ты ж маешься между мирами! Грамотная!" Но вслух я спросила:

– Вы ее видели?

– Нет, но я знаю, что она рядом. Она меня ждет.

Я посмотрела на отрешенное лицо хозяйки, видимо, мысленно она сейчас была где-то далеко. Доказывать, и убеждать человека не имело никакого смысла. Она сама должна понимать, что приходим в этот мир мы одни, и уходим из него тоже одни.

– Понятно, – с этими словами я направилась к флигелю.

Она резко схватила меня за руку.

– А ты ее видишь?

– Нет, не вижу, – солгала я.

– Но откуда ты знаешь в чем она была одета?

– Приснилась она мне. Все? – я недвусмысленно посмотрела на ее руку, сжимающую мой локоть.

Женщина подозрительно прищурила глаза, и разжала пальцы.

Надо было что-то делать, не может же душа в вечном страхе скитаться по земле, точнее по флигелю. Короткий разговор с хозяйкой оставил неприятное послевкусие. Сильно разболелась голова. Я прилегла на кровать, старушка присела рядом. Надо было что-то придумать. Может в церковь сходить, но так что б никто об этом не знал? Душа легонько коснулась моей руки.

Я шла долго, очень долго. Откуда? Не помню. Куда? Не знаю. И вот я вышла к бескрайнему заснеженному полю. Белизна снега больно бьет по глазам. Опускаю лицо в холодные ладони. Очень сильно устала. Слабость сковывает ноги, перехватывает дыхание. Но надо идти вперед. И только вперед! Делаю шаг, и едва не падаю. Нога по колено проваливается в сугроб. Но я иду. Мне надо идти. Надо! Так тяжело, так жарко. Пот градом катится по лицу. Громкий хруст ломающегося наста разрывает гнетущую тишину. Слишком много белого. Больно глазам, кровь барабанными палочками стучит в висках. Ноги по самые колени утопают в снегу. Хочется сбросить с себя все лишнее. Я останавливаюсь и осматриваю себя. Но на мне ничего лишнего нет. Один плащ из мягкой кожи. Откуда взялся этот плащ? Я не ношу таких вещей, тем более он не моего размера.

Вечереет. Сил идти практически не осталось. А впереди, совсем недалеко, стоит церковь. Лучи уходящего солнца нежно, словно пальцами, касаются золотых куполов. И вот, наконец, я подхожу к ней. Двери открыты, внутри горят свечи, и красивое песнопение разносится по округе. С одной стороны от двери стоит батюшка в нарядной ризе, с другой – старушка.

– Мы вас так ждали, – улыбается батюшка, протягивая мне навстречу руки, но сам стоит на месте словно вросший ногами в землю.

– Начали бы службу без меня, – выдохнула я, подходя поближе.

– Без вас никак. Только с вами, проходите.

Я попыталась было пройти в церковь, но не смогла сделать и шага. Непонимающе посмотрела на батюшку.

– Ах, да! Верхнюю одежду надо снять.

– Конечно, сейчас.

Я попыталась сбросить плащ, но не тут то было, он словно прирос к моей коже. Начинаю с силой срывать его. Безрезультатно. Беспомощные слезы накатились на глаза. Мне обязательно надо войти в эту церковь! Я ж не для себя, я для старушки! А может и для себя?

– Святой отец, помогите мне снять его, – взмолилась я.

Он так, по-доброму, посмотрел в мои глаза, что сразу стало тепло и спокойно.

– Да, конечно, дочь моя.

Он ухватился за полы плаща и дернул. Жалобно затрещала кожа. Батюшка срывал ее кусок за куском, а я кричала и рыдала от боли, словно живьем срывали мою плоть.

– Терпи, дочь моя, еще чуть-чуть, – успокаивал он.

Мне казалось, что я сейчас потеряю сознание. Рывок… еще рывок… еще… Обессилевшая я упала на снег. Мое нагое тело кровоточило и горело огнем. И тут я как будто увидела себя со стороны. Худощавая, бледнокожая, с огромными синяками под глазами и со спутанными длинными волосами – я лежала на снегу. Истерзанное тело было покрыто множеством кровоточащих ран, и теплая парящая кровь рубиновыми каплями стекала на девственный снег.

Мой взгляд скользнул по скрюченной фигуре, по согнутой спине. Именно на ней, в области лопаток, зияли две глубокие раны. Складывалось такое впечатление, что там росли крылья и их отрезали… отрубили… отсекли… В груди защемило. Воспоминания знакомые, но такие далекие мелькнули в голове и унеслись прочь. И это уже не в первый раз. Я хотела что-то вспомнить, но не могла. Воспоминания были подобны воздушному змею… Пытаюсь ухватить их за нить, но они уносятся в небо, гонимые ветром времен. И уже в который раз руки сжимают пустоту.

Я растерянно, как ребенок, посмотрела на батюшку. Он плакал. Огромные слезы катились по красным щекам, и терялись в пышной бороде. Я попыталась встать, дрожащими руками прикрывая свою наготу. Старушка и батюшка подхватили под руки, и волоком потянули к двери. Пальцы ног бились о мягкий снег, но мне казалось, что меня избитую и опозоренную волочат по каменной дороге. От нестерпимой боли я то и дело теряла сознание.

Иногда я приоткрывала тяжелые веки и видела рядом с собой не батюшку и бабульку, а двух сильных мужчин с очень серьезными лицами. Их зубы были крепко сжаты, мышцы вздулись на голых плечах, как будто они тянули не женское тело, а неподъемную каменную глыбу. (Я их точно знала, правда, не помню откуда).

Меня подтянули к открытой двери. И тут я увидела его! Отца Нашего. Он смотрел на меня с лика иконы. Взгляд был добрый, мягкий, прощающий. Я упала на колени и зарыдала громко и истошно. Я выла как раненый зверь, как осиротевшее дитя. Выла и тянула дрожащие руки к лику Отца Своего. Сквозь пелену слез на меня смотрели знакомые черты лица, а в родных глазах светилась любовь, с легким оттенком грусти. Папа! Папа! Прости…

Только сейчас я осознала главное, эта мысль ударила по моему сознанию подобно шаровой молнии! Мой земной папа был Им. " Ибо в каждом из нас живет Бог. Он всегда рядом, даже если мы сами этого не осознаем. Он всегда с нами, он всегда в нас," – сразу в памяти всплыли папины слова. Это стало последней каплей. Я легла на пол, не в состоянии даже поднять головы.

Не знаю сколько я так пролежала, может час, а может вечность, но постепенно ко мне стали возвращаться силы. Раны на теле затягивались, фигуру обволокла мягкая ткань. Легкость и чувство радости наполнили тело, мышцы налились силой. Я встала, за спиной ощутив приятную тяжесть. Скосив глаза через плечо, я увидела два огромных белоснежных крыла. Я подняла глаза. Он улыбался. Я поняла, что прощена.

Среди ночи я проснулась с четким намерением пойти в церковь. Естественно, хозяйки я ничего говорить не стала.

Прослушав всю службу, я, наконец, подошла к батюшке. Каково же было мое удивление, когда я увидела, что батюшка из сна, и батюшка из реальности оказался одним и тем же человеком. Он ждал меня сегодня, это я поняла с первых его слов.

– Здравствуй, дочь моя. Я – Отец Алексий. Мне сегодня приснился странный сон, и ты имела там место быть. Я видел тебя израненную и отвергнутую Богом. Но я так же знаю, что ты была прощена Им.

– О да, Святой Отец, – покорно склонив голову согласилась я.

– Я знаю, тебе тоже явился этот странный сон. Я так же знаю, что ты хочешь помочь затерявшейся душе. Ты хочешь чтобы я отпел старушку.

– Да, Святой Отец.

– Но дело в том, что делать этого в их доме нельзя. Веры они другой. Я здесь, в церкви отпою, свечи за упокой поставлю. Ты же дома все углы святой водой окропишь, молитву почитаешь. Пора уже этой душе покой обрести.

– Хорошо, Святой Отец, я сделаю все как вы сказали.

Придя, после посещения церкви, домой я сделала все как сказал батюшка. Прошло два дня, а старушка все еще была со мной. Неужели не помогло? Может я что-то сделала не так? Нет, все как было сказано, так и сделала. Тогда почему она все еще здесь?

Сегодня я специально вышла пораньше из дому, хотелось пройтись, а не толкаться в душной маршрутке. Приятный теплый ветер играл с волосами. Мысли в голове сталкивались и разбегались перепуганными тараканами. Ни о чем не хотелось думать. Ничего не хотелось делать. Я шла и рассматривала красочные витрины магазинов, консервативные и лаконичные – банков, и бледные цементные постройки многоэтажных домов. Хотелось идти просто так, в никуда, подальше от ненужных вопросов и таких же ответов.

Я и не заметила как подошла к месту работы. На секунду странное сомнение остановило мой порыв открыть входную дверь. Но это лишь на секунду.

Девчонки веселые и расфуфыренные в пух и прах при моем появлении притихли, но это длилось недолго, и они вновь защебетали как синички. Я подошла к зеркалу, поправила растрепавшиеся волосы, и собрав их, перекинула через плечо. Девичьи головы развернулись в мою сторону.

– Вот скажи, дорогая, как же так получается? Мы покупаем килограммы косметики и прилагаем массу усилий чтобы выглядеть сногсшибательно, но достойных мужчин не встречаем. А ты одеваешься обычно, даже я сказала бы – пресно, практически не пользуешься косметикой, а они вьются вокруг твоих ног как преданные собаки вокруг хозяина.

На злые слова я лишь иронично улыбнулась.

– Эх, Лена, не надо быть такой завистливой, и такой … сногсшибательной. Ты ж как танк прешь напролом. Мужчины боятся тяжелой техники.

Лена – невысокая, но с прекрасной фигурой и не очень прекрасной внешностью, недовольно фыркнула, как обиженная кошка, которой наступили на лапу. Лена не любила, когда ее ставят на место, и тем более не любила, когда это делали в шутливой форме.

– Представляете! – сразу ко всем громко обратилась она. – Даже наш дражайший директор, мужчина очень серьезной душевной организации, и тот как-то выдохнул: "Какой нежной и трогательной красотой обладает эта девочка". Тьфу! Мышь серая!

Я посмотрела на Лену и улыбнулась. Ну, что я могу сделать против женской зависти? Женская зависть – это вам не кулаками махаться. Я проигнорировала ее выпад, не превращая разговор в базарные разборки. Девчонки тихо захихикали, а Лена встала и демонстративно вышла из кабинета. Успокойся, Лена, я вовсе не претендую на твоего мужчину с серьезной душевной организацией.

Я села за стол и попыталась сосредоточиться на работе. Но не тут то было. Девчонки весело щебетали рассказывая о своих новых ухажерах. Вот уже и обсудили всех, и косточки всем перемыли, и опять очередь дошла до меня.

– Послушай, я знаю такого классного парня! – восхищенно выдохнула Оля, моя подруга. – Недавно познакомилась с парнем, а это его друг. Они оба неженаты, и оба такие красавчики! Поверь там и с фигурой все в порядке, и так все отлично, – она хитро подмигнула.

Я поняла где "там" и что "так", и лишь улыбнулась над ее интимными намеками.

– На днях мы втроем обедали в ресторане, – продолжила Оля.

– Я поняла.

– Не перебивай! Вот сидим мы, общаемся. Они оба обладают таким замечательным чувством юмора! Щедрые, внимательны, эрудированные.

– Что-то слишком много положительных качеств. А так вообще бывает?

На мою "шпильку" Оля лишь недовольно фыркнула.

– Он назаказывал столько вкусняшек! Нам на такие блюда полгода работать надо.

– И что он попросил в замен? Неужели душу?– я откровенно расхохоталась.

– Очень смешно!

– Не обижайся, продолжай, – я миролюбиво обняла Олю за плечи, – ну-ну…

– Что "ну-ну"? Мне ж нельзя! Я на диете! – возмущенно воскликнула она, как будто это я посадила ее на диету.

– Да ты что? И?

– Представляешь, да?! Ну, так вот, они заказали мясо вепря под клюквенным соусом.

– Мясо кого? Вепря? Откуда же у нас тут вепрям взяться? – я уже была не в состоянии сдерживать смех.

– Не смешно! – возмутилась она.

– Ну, как же не смешно? Оля, вепрь – это дикий кабан…

– Мне все равно кто это! – перебила она. – Слушай дальше. Потом они заказали…

– Послушай, Оля, давай без подробностей. Не надо мне пересказывать все меню того ресторана, где вы втроем обедали. Тем более, что я еще не завтракала, – я широко улыбнулась, стараясь улыбкой скрасить некоторую бесцеремонность по отношению к через чур впечатлительной подруги. – Давай к главному.

– Хорошо, – согласилась она, – тем более, что многие названия тех блюд я и не запомнила. Сидим мы, общаемся. И в разговоре проскользнуло о том, что друг моего парня тоже интересуется чем-то… Как это? Паранормальным! – и довольная тем, что вспомнила такое сложное слово, Оля хлопнула в ладоши.

– Что значит "тоже"? – резко спросила я, и от прежнего веселья не осталось и следа.

– Ну, как? Ты ж тоже интересуешься всякими приведениями. Вон со своим домашним духом нашла общий язык.

– Что ты несешь, Оля? Ведь это совсем другое… И что? Что было дальше?

– Ну, как что? Он очень заинтересовался тобой.

– И с чего это вдруг такой интерес? – я готова была удушить ее голыми руками.

Ну, блин, подруга называется!

– Я ему сказала, что тебе тоже интересна эта… ну… как?

– Эзотерика? Кабала? Спиритизм? – гневно выкрикивала я каждое слово все громче и громче.

Девчонки стали оборачиваться в нашу сторону. Оля поняв, что сделала что-то не то, заерзала на стуле.

– Да, именно этим, – вяло прошептала она.

– Вот скажи, ты дура?!

– Нет, – промямлила Оля.

– Да, нет, подруга, ты – дура! Самая настоящая! Запомни! Я никогда этим не интересовалась! Ясно?

– Ясно. А что это ты так взбеленилась?

– А как ты думаешь? Навязываешь мне психов, которые страдают мистикой. Да, не дай Бог, с таким строить отношения! Мне такого добра не надо.

– Ну, он довольно таки интересный мужчина, – кокетливо заметила Оля, разглядывая маникюр.

– Мне не надо таких ухажеров. Спасибо, увольте! – резко ответила я.

– Вот об этом ему сама и скажешь, – промурлыкала подруга.

– Что???

– Что? Что? Они сегодня за нами заедут. И в этот раз ты не отвертишься.

Действительно отвертеться не удалось. Мы уже собирались домой, когда у Оли зазвонил телефон.

– Да, конечно, солнышко, хорошо. Мы ждем, – радостно щебетала Оля со свои новым возлюбленным. – Ну, что за кислая мина?! – притворно-строгим голосом спросила она, легонько толкнув меня локтем. – Ты должна быть как конфетка. Шоколадная дорогая конфетка, а не дешевый петушок на палочке.

– А я, между прочим, люблю петушок на палочке.

– Вот ты и люби. А этим мужчинам нравятся красивые вещи в дорогих упаковках.

– Все! Тогда я точно домой! – я решительно застегнула сумку.

– Что? Почему?

– Ну, уже потому, что я ни вещь!

– Ну, прекрати дуться и капризничать! Ты прекрасно знаешь, что я хотела сказать, – обняв меня за шею вкрадчиво промурлыкала Оля.

– Вот именно! Что хотела сказать, то и сказала.

– Ну, не дуйся. Там такие мужчины! Вах! Башню сносит.

"Башню сносить" мне стало как только машина вырулила из-за угла.

Темно-вишневый "мерседес" мягко шурша колесами подкатил к нашему зданию. Тонированные стекла были плотно закрыты. Мне стало дурно. Появилась резкая слабость в коленях. Я прислонилась спиной к шкафу. Оля сначала подумала что я симулирую, чтобы отказаться от поездки, сославшись на недомогание. У меня не было сил, чтобы ей вообще что-либо возразить. Я наклонила голову, и из носа пошла кровь. Тело стала бить дрожь. Оля перепугалась не на шутку.

– У тебя, наверное, упало давление. Вошкаешься со своими привидениями! Сколько горя легло на твои хрупкие плечи. Особенно после гибели Кости.

– Не надо, Оля, прошу тебя, не сейчас, – перебила я ее, опуская лицо в ладони. Хорошо что все уже ушли, и мы остались вдвоем. Оля была моей школьной подругой, и в ее обществе я чувствовала себя комфортно. Она была немножко глуповата и по-детски наивной, но добрее человека я еще не встречала. Я точно знала, все, что она делала для меня , то делала это из самых чистых побуждений. Я подняла голову, и наши взгляды встретились. Не хотелось ее расстраивать.

– Извини, но тебе надо расслабиться: выпить хорошего вина, посидеть в веселой компании, поддаться чарам таинственного незнакомца, – она игриво улыбнулась, и прижалась своим лбом к моему. – Я ж не говорю тебе, что б ты сразу стала с ним жить. Просто немного развейся. Тебе сейчас это необходимо сделать. Я очень сильно люблю тебя и, естественно, переживаю.

– Может я не поеду с вами?

Оля в этом вопросе была непреклонна.

– Присядь, тебе сейчас станет легче, и поедем. А я пока пойду поздороваюсь.

– Хорошо. Дай мне пять минут, и я выйду.

Оля выпорхнула на улицу, весело цокая высокими каблучками. Немного посидев, и переведя дыхание, я посчитала, что уже надо выходить. Люди ждали, и с моей стороны было б некорректно заставлять их ждать еще дольше.

Лучше бы я не выходила!!!

Задняя дверь распахнулась. Я неуверенно села в салон. Оля сидела рядом с водителем, и весело щебеча, одно оборачивалась в мою сторону.

– А твоя подруга и правда очень красивая девушка, – вежливо заметил Ольгин молодой человек.

Мужчины перекинулись взглядами, стало неприятно. В обществе этих людей я чувствовала себя неуверенно и как-то сжато, словно что-то невидимое оплело меня с ног до головы.

Легкая красивая мелодия действовала успокаивающе. В салоне пахло дорогим мужским парфюмом, и это пробуждало потаенные фантазии. От мужчины, сидящего рядом со мной, исходила неимоверная энергетика. Этот незнакомец был магнитом для женщин. До сих пор я не решилась повернуть головы, и посмотреть на него. Но его взгляд скользящий по моему лицу, я чувствовала кожей.

Оля расслабилась полностью. Она болтала обо всем. Складывалось такое впечатление, что между тем о чем она думает, и тем о чем говорит не существовало никакой грани. Что вижу, то и говорю. Мужчины тихонько посмеивались над ее болтовней.

Такой знакомый смех. Я скосила глаза на мужчину, сидевшего рядом со мной. Полумрак салона скрывал знакомые черты. Высокий лоб, глубоко посаженные глаза, резко очерченные скулы, и упрямый подбородок. Узнав эту внешность я аж подпрыгнула на месте.

– Ну, наконец-то! – вкрадчиво прошептал он.

– Это вы? – еле шевеля губами выдохнула я.

– Да, это я, – он широко улыбнулся, и коснулся моей руки. – Думал, что ты меня и не узнаешь.

Его белоснежная улыбка мелькнула в полумраке, а в глазах вспыхнуло пламя. Жаром дыхнуло в лицо, и я отодвинулась к двери. Что-то тяжелое легло на плечи и грудь. Пальцы ужаса сжали мое горло, пересохшие губы отчаянно хватали теплый воздух. Вкрадчивый голос… красивая фигура ( я видела эту фигуру и без делового костюма)… сумасшедшая энергетика, лишающая воли… сильные беспощадные руки… и вытягивающие душу глаза…

Я рванула ручку двери

– Остановите машину!!!

Водитель на мою просьбу лишь мягко улыбнулся, а Оля все продолжала и продолжала болтать, как будто стала заводной куклой. Все это напоминало ужасный сон. Всем корпусом я повернулась к рядом сидящему мужчине. Буквально на долю секунды в его глазах полыхнуло жадное всепожирающее пламя.

– Что случилось? Вы забились как голубка в клетке, – вновь улыбнулся он.

– Отпустите меня.

На мою просьбу мужчины громко расхохотались. Мне необходимо было срочно покинуть этот салон, это был вопрос жизни и смерти. Это существо обладало сумасшедшей силой, а я… я была всего лишь человеком.

– Не бойся, малыш, я не причиню тебе вреда. Пока… – с сексуальными нотками в голосе мягко прошептал он.

Его рука накрыла мою. Я дернулась как от удара током. Обрывки видений пронеслись в моей голове. Какая-то битва между ангелами и демонами. Свистят стрелы, звенят мечи и секиры, перья смешались с пеплом и кровью. Языки пламени обжигают прекрасные тела. Крики и стоны наполнили маленькое пространство салона.

– Ты ведь их слышишь? – шепчет он мне в ухо.

– Да, – я как под гипнозом.

– Это братья твои, они терпят поражение за поражением, и в ближайшем будущем все придет к логическому финалу.

– Логическому финалу… – вторила я ему.

– Да, малыш, мой Отец, мой Создатель, мой Царь скоро покорит оба мира. Вы, прекрасные создания, станете рабами, и будете в услужении у Дьявола. А те, кто ослушается канут в небытие.

– Нет! – я отчаянно замотала головой, пытаясь сбросить это наваждение. – А что будет с этим миром? Что будет с людьми? !

– А этот мир в скором времени прекратит свое существование. Первый что ли? Скоро все души людские станут нашими. Что самое забавное в этой истории – смертные ищут вечный двигатель, не понимая глупые, что вечный двигатель, вечная энергия – это и есть их душа!

– Нет, – бессильно прошептала я, и слезы закапали на наши скрещенные ладони.

– Я понимаю, тебе не хочется в это верить. Но тем не менее, взгляни на род людской. Это всего-навсего неблагодарный скот! Это отара овец бессмысленно блеющая, и вечно чем-то недовольная. Они не оценили жертву Сына Отца Вашего. Осрамили его, смешали с грязью, и отреклись. Единственное существо, которое им протянуло руку помощи, они просто уничтожили. Жестоко, кровожадно, и без зазрения совести. Конечно, ты пока этого не помнишь, но это не первая цивилизация на планете, которая сожрала сама себя. Я скажу тебе честно, лишь единицы сейчас искренне верны своему Богу. Лишь единицы…

– Я вам не верю!

– Почему же? Они приветствуют моего Отца. Твой посылает испытания, а мой одаряет подарками.

– За эти подарки, – тихо возразила я, – им придется заплатить после смерти.

– Ну, так это ж будет после смерти! – улыбнулся он. – Ты думаешь их интересует, что будет потом? Думаю, нет. С каждой эпохой люди становятся алчнее, злее, изощренней. Благодарность Божью за веру и послушание надо долго ждать, а они так долго ждать не умеют.

– Их надо направлять… они как дети.

– Дети??? Ты сказала дети?! – он громко засмеялся. – Значит убийц, педофилов, насильников, некрофилов, вандалов и всякую другую мразь ты называешь детьми? Согласись это тоже неотъемлемая часть человеческого общества. Сестра моя, ты бредишь!

– Были моменты в их жизни, когда эти люди сбивались с пути, и вы, только вы не давали им шанс остановиться! Вы внушали и нашептывали им всякие гадости! Вы их сделали гниющей раной на теле общества!

Карие глаза вспыхнули адским огнем, он с силой сжал мое горло. Лицо приблизилось к моему, губы практически касались моих губ.

– А где же тогда были вы, сестра моя?! Где ж был Ангел- Хранитель этого подонка?! Почему же он не уберег его душу?

Я задыхалась, а он ловил мое теплое дыхание своими губами.

– Не надо мне рассказывать о том, какими хорошими они были. Дьявольское зерно в них с самого рождения. Они меченые. Они те, кто ускоряет процесс распада. Они как грибы-паразиты, как гниль, как зараза. Называй это как хочешь, – он убрал руки с моей шеи, и я сразу согнулась пополам.

Его рука скользнула по моим распущенным волосам. Он медленно провел по ним пальцами, и резко намотав на кулак, подтянул меня к себе. Перепугавшись на смерть, я уперлась руками в его грудь. Он вкрадчиво улыбнулся.

– Меня так заводит, когда ты стала из плоти и крови… ты так хрупка и притягательна… Я знаю о том, как на самом деле ты сильна, но эта человеческая оболочка делает тебя беззащитной, доступной… – он коснулся моих губ. – Ммм… Я чувствую горечь страха на твоих красивых манящих губах… Признаю твой Отец – Великий Создатель! Такие прекрасные, желанные, и недоступные. Вы всегда притягивали нашего брата своей надменной сексуальностью.

Он крепко обхватил меня за талию и притянул к себе.

– Я чувствую, как по твоим венам бежит кровь, как бешено стучит перепуганное сердце, но за всем этим я ощущаю мощь, безмерную силу, и неимоверную гордыню. Ах, гордыня… – он сладко улыбнулся, – Да, именно за это тебя и сбросили сюда, в это стадо.

Его рука легла на затылок, а вторая больно сжала подбородок. Зажатая в тисках его рук, я не могла повернуть головы. Наши взгляды скрестились, подобно боевым мечам.

– Я чувствую какая ты настоящая. Самоуверенная, недосягаемая, чванливая – такими зажравшимися могут быть только самые приближенные к Творцу, его Рыцари, его самые любимые дети. Я вижу как ты рвешься наружу, но не можешь стать сама собой. Просто твое время еще не пришло, ты все еще спишь.

– Уберите от меня свои руки, и не смейте прикасаться! – выкрикнула я, вырываясь из стальных объятий.

Он удивленно посмотрел мне в глаза

– А что будет, если я и дальше продолжу к тебе прикасаться?

Я не знала что ответить, и непроизвольно покосилась на Олю ( только сейчас я вспомнила о ней). Она как прежде все говорила и говорила без умолку.

– Она нас не слышит, – перехватив мой взгляд, заметил сосед. – Я думаю, в ближайшем будущем эта блудница будет развлекать моих братьев.

– Нет.

– А может и меня, – он плотоядно улыбнулся.

– Этому не бывать! – гневно выкрикнула я ему в лицо.

– Ты что ревнуешь, дорогая? – его ехидный смех разнесся по салону. – Не волнуйся, малыш, в моем вкусе такие девочки как ты. Я не размениваюсь на шлюх.

Его пальцы крепко сжали мои волосы на затылке.

– Отпустите, – тихо прошептала я, – мне больно.

– Больно?– удивился демон.

Второй рукой он приподнял подбородок. Его палец мягко коснулся моей нижней дрожащей губы.

– Сестра моя, разве это больно? Нет. Вот настоящая боль! – и с силой он толкнул меня в грудь.