Читать книгу Охота на кандидата - Наида Алисардаровна Баширова, Наида Баширова - Страница 2

От высокой худощавой фигуры мужчины исходили такие волны напряженности, что они вмиг окутали небольшое пространство кафе-бара. Впрочем, возможно, она единственная, кто ощутил зависшую в воздухе напряженность, потому что никто, кроме нее, не обратил внимания на нового посетителя. Каждый за десятью квадратными столиками, накрытыми скатертями цвета бордо, был занят либо едой, либо беседой со своим соседом. Только Наргиз, сидевшая за столиком в одиночестве, от нечего делать лениво наблюдала из своего угла за каждым входящим в кафе-бар.

Окинув быстрым взглядом зал, незнакомец прямиком направился к ней.

– Можно присесть? – отрывисто спросил он и, не дожидаясь ответа, отодвинул стул, сел спиной к залу, но тут же резко поднялся, быстрым движением скинул пиджак и снова сел, убрав его себе на колени.

Мужчина по-прежнему был напряжен. На смуглых щеках играли желваки, руки сжимались в кулак так сильно, что костяшки побелели.

Наргиз перевела взгляд с его рук на лицо, но тут ее внимание отвлекли новые посетители. Двое мужчин, появившиеся в зале, остановились на том же месте, где минуту назад стоял незнакомец, сидящий теперь напротив нее.

– Они здесь, – одними губами, но так, чтобы понял ее визави, прошептала она.

Плечи мужчины еще больше напряглись, но он не дернулся, не оглянулся. Он смотрел на нее серыми с дымкой глазами, резко выделявшимися на смуглом лице, и, казалось, чего-то от нее ждал. Чего? Помощи?

Богатое воображение и способность к импровизации всегда были ее отличительными чертами. Мужчина, сидящий напротив нее, бежал от чего-то или, точнее, от кого-то. И он боялся. Очень боялся, хотя и пытался это скрыть. Она физически ощущала его отчаяние и страх.

– Пожалуйста, помогите мне, – хриплым от напряжения голосом сказал он.

Мольба и отчаяние, которые она услышала в его голосе, не могли не тронуть ее. Конечно, она ему поможет. Как помогла бы любому человеку, попавшему в беду. Но что-то еще двигало ею – не вполне осознанное и совершенно необъяснимое. Незнакомец, несомненно, был очень привлекательным. Густые темно-каштановые волосы, такие же темные брови, черные прямые ресницы, высокие скулы, четко очерченный рот. В нем было то, что принято называть харизмой, особенная притягательность, магнетизм, суровое обаяние. И трудно было не поддаться той гамме чувств, которые он вызывал с первого взгляда.

– Пересядьте сюда! – тихо скомандовала она, показывая на стул слева от себя.

Он молча повиновался.

– А теперь наклонитесь и поцелуйте меня.

Так же молча незнакомец потянулся к ней и прижался твердыми, словно свинцовыми губами к ее губам.

Наргиз положила руки на его плечи, но в следующее мгновенье отстранилась.

– Расслабьтесь! – приказала она, гипнотизирующе глядя прямо на него своими странными темно-вишневыми глазами. Однако ее слова возымели обратное воздействие. Он словно окаменел. – Можно подумать, – теперь в ее голосе звучал откровенный сарказм, – что вы сто лет не целовали женщин.

Он странно посмотрел на нее. На мгновенье Наргиз сделалось неловко. Она отвела взгляд, который тут же уперся в двух мужчин. Всматриваясь в лица сидящих за столиками посетителей, они медленно приближались к ним. Она снова привлекла незнакомца к себе, одной рукой обняла за шею, другой успокаивающе провела по спине и почувствовала, как напряжение покидает его.

– Поцелуйте же меня, черт возьми! Быстро!

Теперь его губы были мягкими, даже нежными. Он целовал ее по-настоящему, кажется, позабыв о двух типах, от которых хотел укрыться.

Слегка прикрыв глаза, Наргиз внимательно наблюдала за мужчинами, которые остановились в двух шагах от них, кинули рассеянный взгляд на целующуюся пару, потом круто повернулись и покинули помещение, но не через тот вход, откуда вошли. Оттолкнув официанта, появившегося в дверном проеме, они вступили в коридор, ведущий в служебные помещения кафе-бара.

– Они ушли, – убирая руки с его плеч и отстраняясь, сказала она.

Мужчина мгновенно разжал руки, обнимавшие ее.

– Спасибо, – тихо сказал он, снова садясь напротив.

Страшное напряжение, сдавившее грудь, начало ослабевать. Теперь он смог глубоко вздохнуть. Впервые за несколько часов.

Наргиз покачала головой.

– Еще рано говорить спасибо. Они выйдут во внутренний дворик. К дому, в котором размещается это кафе, углом примыкает еще один такой же дом. На первом этаже располагается аптека, только парадный вход с другой стороны. Узнав, что вы не входили в аптеку, они наверняка вернутся обратно.

– Что вы предлагаете?

– Я живу в том самом доме, где аптека.

– Они заметят меня, когда…

– Мы сможем попасть в него через третий этаж этого дома, – перебила она его на полуслове. – Идемте. Только быстро.

Оставив деньги на столе, она поднялась и двинулась к выходу. Пару минут спустя они были на третьем этаже. Им пришлось пройти несколько узких коридоров, прежде чем через неприметную маленькую дверь они попали в соседний дом.

– Я живу на шестом. Вы можете переждать у меня, – предложила Наргиз.

Он кивнул, соглашаясь, и стал подниматься по широким лестницам вслед за ней.

Однокомнатная квартира поразила незнакомца. Она была абсолютно пуста, не считая роскошного дивана, притулившегося у стены. Ни ковра, ни люстры, ни занавесок на окнах, ни какой-либо другой мебели. Пустые стены, голый пол.

– Вы только что переехали сюда? – догадался он.

– Я купила эту квартиру две недели назад.

Наргиз прошла в кухню, поставила чайник на газовую плиту. Услышав шаги за спиной, она произнесла:

– Чая нет. Могу угостить вас только кофе. Причем не лучшим. Растворимый.

– Я переживу, – улыбнулся он.

Он допил чашку кофе, потом откинулся на спинку стула и посмотрел на хозяйку долгим внимательным взглядом. Она продолжала маленькими глотками пить черный напиток, давая ему возможность изучить себя.

Ее нельзя было назвать красивой в общепринятом смысле, но в ее лице было нечто гораздо более привлекательное – характер, воля, решимость. Глаза же, большие глаза цвета спелой вишни в обрамлении густых черных ресниц, были просто изумительны. Они производили странное впечатление: завораживали, притягивали, пугали. А ее густым соболиным волосам каштанового цвета позавидовали бы самые известные красавицы.

– А вы не из пугливых, – наконец произнес он.

– А я должна чего-то бояться? – приподняла она бровь.

– Я ведь могу оказаться бандитом.

Наргиз засмеялась.

– Нет, на бандита вы не похожи.

– Вы полагаете, у преступников на лбу написано, чем они занимаются?

– Нет, я так не думаю, – медленно ответила она, в свою очередь пристально разглядывая его.

Мужчине, сидящему напротив, можно было дать лет тридцать шесть-тридцать восемь. Черты его лица были резкими, а само лицо смуглым и обветренным. Он обладал каким-то особым достоинством, осанкой, за которой чувствовалось что-то еще, что обычно заставляет тех, кто разбирается в сильных людях, внимательнее взглянуть на него. За этим достоинством, осанкой ощущалось что-то стойкое и опасное, но на бандита он явно похож не был.

– Вы не похожи на преступника, – озвучила она свою мысль. – Скорее на человека, попавшего в неприятную ситуацию.

– Это мягко сказано, – пробормотал он. – Как, кстати, вы догадались, что я нуждаюсь в помощи? Почему вы подумали, что эти двое пришли именно по мою душу?

– Вы были слишком напряжены для человека, который зашел в кафе-бар пропустить сто граммов водки или виски. И вы сразу сняли пиджак, хотя в помещении из-за кондиционеров было довольно прохладно. Причем не повесили его на спинку стула, как это сделал бы на вашем месте любой другой, а положили на колени. Значит, вы не хотели, чтобы вас узнали по одежде. Пиджак у вас запоминающийся. От Кардена?

– От Кардена. А вы наблюдательны. И у вас быстрая реакция.

– Вы насчет… поцелуя? – лукавая усмешка тронула ее губы. – Ну, это было достаточно просто. Я люблю смотреть остросюжетные фильмы, а в них очень часто именно таким образом отвлекают внимание преследователей.

– Значит, я должен благодарить за свое спасение американские и отечественные боевики?

– Выходит, что так.

Следующий час они провели в молчании, лишь изредка перекидываясь ничего не значащими фразами, а потом прошли в единственную в квартире комнату.

– Вам следует отдохнуть, – предложила Наргиз. – Вы выглядите усталым, если не сказать измученным.

Он устало провел ладонью по темным волосам, в которых едва заметно пробивалась седина.

– Мне надо идти, – не очень уверенно произнес он.

– Глупости! – решительно воспротивилась она. – Вам лучше остаться здесь. Если, конечно, не хотите, чтобы эти двое снова нашли вас. Кстати, что им от вас нужно? Впрочем, – она подняла, будто защищаясь, руки, – не надо ничего говорить, меньше знаешь, лучше спишь.

Он слабо усмехнулся:

– Вы правы, вам лучше ничего не знать.

– Располагайтесь здесь, на диване. Подушек нет, я сплю без них, а одеяло я сейчас принесу.

– Роскошный диван, – сказал он, когда она вернулась с клетчатым шерстяным пледом в руках.

– Подарок от друзей.

– Их хватило только на диван? – он насмешливо приподнял бровь.

– Если бы я позволила, они обставили бы всю квартиру, но мои друзья знают главный мой принцип – не быть никому обязанной.

– Очень хотел бы сказать то же самое о себе.

– Чушь! Вы ничем мне не обязаны. В конце концов, я ничем не рискую, оставляя вас у себя.

– Вы не можете знать, насколько это может быть опасно.

– Вот и хорошо, что не знаю. Не будем больше об этом. Располагайтесь поудобнее.

– А вы?

– Я лягу позже.

– Где, если я займу единственное место, где можно спать?

– А мы сейчас раскроем диван, и тогда места хватит обоим. Он достаточно широкий, чтобы двое могли лежать на нем без риска задеть друг друга.

– Вы можете не… бояться меня.

– А я и не боюсь, – сверкнула глазами Наргиз. – Обычно я ложусь в четыре часа утра. К тому времени вы будете видеть седьмой сон. Если, конечно, заставите себя расслабиться и отключиться от проблем, которые принес с собой сегодняшний день.

– Так вы сова?

– Нет, просто я сплю по два-три часа в сутки.

– Вам достаточно двух-трех часов для сна? – удивился он.

– Я не говорю, что достаточно. Но мне как-то жалко тратить время на сон.

– На что вы собираетесь тратить его сейчас? В квартире нет даже телевизора.

– Мне не нужен телевизор, чтобы занять свое время, – слова прозвучали сухо, и он отреагировал сразу:

– Если я назойлив…

– Нет-нет, но будет лучше, если мы оставим вопросы на потом. Кстати, вы можете воспользоваться ванной комнатой. Если вам что-нибудь понадобится, найдете меня на кухне.

Из ванной комнаты минут пятнадцать раздавались звуки льющейся из крана воды, потом незнакомец вышел из ванной и долго вышагивал из одного угла комнаты в другой, прежде чем, наконец, лег.

Наргиз, стараясь не думать о человеке, спящем в соседней комнате на ее диване, и о типах, преследовавших его, сосредоточилась на статье, которую заказали ей в газете «Московский комсомолец» и которую следовало закончить к утру.

Часы пробили четыре тридцать, когда она устало потянулась, встала и прошла в комнату, где на широком диване прямо в одежде растянулся незнакомый мужчина. Выбирать не приходилось – не лежать же ей на голом полу, и, тоже не раздеваясь, она легла с другого краю.

Наргиз заснула почти мгновенно, а когда проснулась, мужчины рядом не было. Не привиделся ли он ей? Так было бы даже лучше. Но вот из кухни донесся звук переставляемой посуды, и она тяжело вздохнула: нет, незнакомец не был сном.

– Вы проснулись? – Мужчина стоял в проеме двери, не решаясь войти.

– Да, проснулась, – недовольно буркнула Наргиз, откинула плед и вскочила на ноги.

Она все еще хмурила брови, когда после утреннего душа появилась на кухне. Не глядя на мужчину, она села за стол, на котором ее уже ждали чашка кофе, вазочка с пирожными и тарелка с аккуратно нарезанными кусочками ее любимого вафельного торта.

– Извините, но я похозяйничал у вас на кухне. Пирожные и торт я обнаружил в холодильнике.

– Не стоит извиняться, – буркнула она.

Он окинул ее внимательным взглядом.

– Правду говорят: утро вечера мудренее. Вы проснулись, вспомнили вчерашнее и пожалели о том, что пустили меня в свою квартиру.

– О чем вы? – непонимающе уставилась на него Наргиз.

– Ваше настроение…

– А-а! Не обращайте внимания. Я по утрам всегда такая, пока не выпью кофе или не съем чего-нибудь сладкого. – Она протянула руку и взяла самый большой кусок торта. – Кажется, вчера я забыла об их существовании в моем холодильнике.

– Я не в претензии. – Какое-то время он наблюдал за тем, как она уплетает пирожное, потом с легкой улыбкой проговорил: – Вот бы не подумал, что вы сладкоежка.

– Почему? – с набитым ртом поинтересовалась Наргиз.

– Не знаю. Как-то не вяжется: вы и сладкое.

– Вы же меня совсем не знаете.

– Правда, не знаю. Я даже не знаю, как вас зовут.

– Так же, как и я не знаю вашего имени. Мы умудрились провести ночь в одной постели, – весело усмехнулась Наргиз, – и не узнать, как зовут друг друга.

– Амир Караханов, – представился он.

– Караханов – дагестанская фамилия?

Он кивнул.

– Но если ваш отец кавказец, то мать наверняка славянка, иначе не объяснишь светлый цвет ваших глаз.

– Да, моя мама русская, она москвичка. А отец родом из селения Магарамкент, это неподалеку от Дербента. Слышали о таком городе?

– Слышала. – Наргиз мысленно усмехнулась. Вот так совпадение! Интересно, что бы он сказал, узнав, что она родилась и до последнего времени жила в этом городе?

– Мои предки в основном занимались выращиванием винограда, среди них были известные виноделы, а отцу удалось выбиться в большие чиновники не в такие давние советские времена.

– А чем занимается их потомок?

– Ваш покорный слуга – бизнесмен.

– Крупный? – уточила она.

– Можно сказать, что да. Строительный бизнес.

Она не стала расспрашивать дальше, и теперь уже он поинтересовался:

– А как зовут вас? Вы не представились.

– Наргиз.

– Красивое имя. Что оно означает?

– Говорят, что есть такой цветок. Моя мама была поклонницей индийского кино и назвала меня в честь своей любимой актрисы. Мне повезло, что ее звали Наргиз, а не как-нибудь иначе, скажем, Чихрабурти.

Он рассмеялся впервые за то время, что они были знакомы, и сколько бы ему ни было лет, помолодел лет на десять. Кажется, он последовал ее совету и расслабился. Сейчас в нем не чувствовалось вчерашнего напряжения, но оно вернулось, как только он заговорил о необходимости уйти.

Наргиз проводила его до двери, не задавая больше никаких вопросов. Он несколько замешкался в прихожей, хотел поблагодарить ее, но она, догадавшись, что он хочет сказать, не позволила. Сухо попрощалась и закрыла за ним дверь, желая лишь одного: чтобы он никогда больше не повстречался на ее пути, осложняя ее и без того нелегкую жизнь.