Читать книгу Стихея. Огненные девы - Нана Рай - Страница 2

Тени от домов удлинялись и скользили по земле вслед за Мари, пока она торопливо шла в сторону железнодорожного вокзала. Последние полтора месяца превратились в нескончаемый кошмар, но как только Мари приняла решение бежать – она проснулась.

Мама бы сказала, что настоящая ведьма не бежит. Но мамы рядом нет уже почти восемь месяцев, а Мари сейчас не готова сражаться в одиночку с целым городом. Следовало уехать, как только она узнала про выжженные буквы во дворе университета и услышала название «Sang et flamme». Но последней каплей стала Тина, а точнее, то, кем она оказалась на самом деле…

Вэйланд лениво закидывал Мари листьями, как будто насмехаясь: «Беги, беги, да не сбежишь», но она старалась не зацикливаться на мрачных мыслях и не думать о том, куда идти дальше. К отцу, который забыл о ее существовании, как только отправил на обучение в Вэйланд? Нет. Она не нужна ему. И не нужна здесь. После исчезновения матери Мари не могла отыскать свое место в этом мире и оставалась ненужной и одинокой.

Она закинула одежду в чемодан и собрала скромные пожитки. Блокнот, деревянная ступка с пестиком – подарок матери и засушенные травы, к которым Мари так и не прикоснулась. В замке не осталось напоминания, что там короткое время жила ведьма. Никто не узнает, потому что она уедет.

Мари направилась прямиком в здание вокзала. На перроне уже пыхтел поезд, и она на секунду позволила себе помечтать, как сядет в него и уедет прочь от чертовщины, с которой не готова была тягаться. При входе Мари зацепилась колесиком чемодана за порог алюминиевой двери. Пустой зал ожидания, не считая пары старушек в одинаковых зеленых чепчиках и долговязого подростка в гигантских наушниках, встретил Мари холодным дыханием. На улице и то было теплее, чем внутри, где пахло соленым арахисом и пивом. Пустые банки пылились в урнах.

Мари поправила воротник пальто в синюю клетку и перекинула через плечо толстую косу. С убранными волосами она чувствовала себя беззащитнее, но не хотела привлекать лишнее внимание. Она подошла к маленькому окошку кассы. За спиной грузной кассирши с пересушенной шевелюрой свекольного цвета красными цифрами мигали допотопные электронные часы: «20.13».

– Один билет до Лондона, – голос сел от нервного напряжения, в котором Мари находилась целый день.

Кассирша задумчиво пожевала зубочистку и пощелкала по кнопкам клавиатуры, ради приличия сделав вид, что работает:

– Опоздали вы.

Мари не сразу разобрала, что пробубнила себе под нос женщина, а когда до нее дошло, распахнула рот:

– Шутите?! Я звонила полчаса назад, поезд был почти пустой.

– Он и отбыл пустой три минуты назад, – пожала плечами свекольная женщина.

– Как? – Мари охватило ощущение нереальности. – По телефону сказали, отбытие в двадцать тридцать, а сейчас… – Ее взгляд снова остановился на часах.

«20.33»

Стало еще холоднее, чем раньше. Теперь заледенели не только пальцы на руках, но и сами кости, казалось, замерзли изнутри. К горлу подступила тошнота, и Мари оперлась на ручку чемодана. Та опасно затрещала.

– Ближайший поезд в понедельник, так что вам лучше поискать такси, – кассирша натянула на лицо заботливую улыбку и тут же задвинула окошко.

Мари тяжело задышала и повернулась к залу ожидания. Он опустел. Ни старушек, ни подростка не оказалось на местах, хотя Мари еще не настолько оглохла, чтобы не услышать, как они шагают по плитке и гремят дверью. Гудка поезда и стука колес она не слышала тем более. Двадцать минут испарились. Словно их вырезали ножницами из временной линии.

С трудом переставляя ноги, Мари вышла на улицу и глотнула свежего воздуха. За спиной тут же щелкнула дверь, и погас свет. Остались лишь старинные уличные фонари, огромными желтыми глазами освещая перрон. По нему стелился густой туман, который пожирал опустевшую железную дорогу.

– Ерунда, – пробормотала себе под нос Мари и вытащила из кармана мобильный. Попыталась в приложении вызвать такси, но кнопка «заказать» не работала. В итоге, ее выкинуло из личного кабинета. – Черт! – Мари набрала номер, но вместо ответа диспетчера услышала короткий сигнал. Мобильная сеть мигнула на прощание и исчезла.

Вэйланд ее не отпустит.

Оформившаяся мысль прозвенела в висках. Мари еле дошла до скамьи и села. Забытый чемодан остался возле закрытой двери вокзала. Слышалось слабое завывание ветра. Ни шороха листьев, ни голосов людей. Только напряженное дыхание Мари.

«Sang et flamme» ее не отпустит.

Мысль видоизменилась.

Не отпустит. Отец, видимо, сам не подозревал, что загнал дочь в ловушку. Она не уедет отсюда, даже если ее захотят увезти силой.

Мари сидела на скамье. С каждым вздохом в груди замерзало сердце. В этом городе спали призраки ведьм, и стоило здесь объявиться живой ведьме, как они очнулись. Сначала дух незнакомки в лесу, затем Тина из магазина трав. А возможно, их было больше, только Мари не знала, что они – призраки.

Я заплутала в лабиринте адских душ,

В надежде обрести земной приют.

Но этот город холоден и груб,

Здесь мертвецы неистово поют.

Их песни отзываются во мне,

Сжигая чистый воздух в моих лёгких.

Одна в кричащей, гулкой тишине,

Теперь застыла пантомимой горькой.

Мари хмыкнула. Пришедшее на ум стихотворение весьма точно описывало ее состояние.

Послышался шорох, и Мари обернулась. Туман зашевелился, из мрака выступила фигура. Встретить неизвестного на пустынном перроне никому не хотелось. Но странным было не это, а то, что Мари ни капли не испугалась. Она смотрела пустым взглядом на замершую в отдалении тень и молчала. Вспомнила предостережение незнакомца, который напал на нее в университете. Тот говорил, чтобы она бежала из Вэйланда. Что ж, она попыталась. Но не получилось.

– Даже боюсь спрашивать, почему ты сидишь одна. В темноте. На вокзале, – знакомый ироничный голос разрядил обстановку. Эллиот шагнул в пятно света, и фонарь выхватил из темноты кожаную куртку.

Он в пару шагов оказался возле Мари, перешагнул через скамью и сел рядом. Руки в карманах, сам ссутуленный, будто его побили. От прежней бравады лишь выбритые иероглифы на висках и остались.

– Почему не уехала? – вопрос прозвучал слишком резко. Эллиот не смотрел на Мари. Он напряженно глядел перед собой, будто надеялся увидеть поезд.

Как ответить? Сказать правду, что она перепрыгнула во времени на двадцать минут вперед? Что такси не вызвать, потому что Вэйланд не собирается ее отпускать?

– Не молчи, – странно, но в голосе Эллиота проскользнула мольба.

– Не смогла, – Мари ответила правдиво. Пусть трактует, как хочет. – А ты что здесь забыл?

Эллиот тяжело вздохнул, и в этом вздохе прозвучало глубокое сожаление. Он скосил на нее глаза:

– Тебя искал. Знакомый видел длинноволосую девушку с чемоданом, которая вышла из университета. Я сделал ставку на вокзал и не ошибся. Правда думал, что ты уже отбыла.

– Я опоздала.

– Жаль.

Односложный разговор иссякал, хотя на языке у Мари вертелись еще вопросы, но задать их означало приблизить к себе Эллиота.

– Не понимаю. С каких пор ты хочешь, чтобы я уехала? – она прищурилась. – Успела настолько надоесть, что просто отстать от меня – недостаточно? Надо, чтобы я исчезла из твоей жизни?

Эллиот закатил глаза и поднялся. Чтобы занять себя, он подкатил ее чемодан.

– Ты все не так поняла, поэтесса. Я просто переживаю за тебя. Джорджи прямо спятила.

– Поверь мне, Джорджи – последняя причина, по которой я стала бы сбегать из Вэйланда.

Мари встала и попыталась отобрать чемодан, но Эллиот перехватил ее руку и притянул к себе.

– Мари, ты можешь считать меня кем хочешь. Дамским угодником, красавцем или просто чертовски хорошим парнем, – при перечислении на его лице блуждала загадочная улыбка, а Мари едва сдержалась, чтобы не фыркнуть. – Но одно точно правда: ты мне нравишься. И если бы я мог рассказать тебе все, ты бы поняла насколько сильно, – засмеялся Эллиот, вот только его смех прозвучал горько.

– Я даже боюсь представить, что у тебя на уме, так что избавь меня от этого счастья.

Мари уперлась в грудь Эллиота. Ее охватило двоякое чувство. Хотелось вырваться и в то же время остаться. Прижаться к нему, вдохнуть тяжелый запах его духов, пряных, сладковатых, обволакивающих… Почувствовать, что ты хоть кому-то нужна в этом мире. Теплые губы Эллиота прикоснулись к щеке Мари, осторожно, нащупывая дорожку. И этот поцелуй отличался от того, что случился на спектакле. Тогда проказливый язык Эллиота пытался проникнуть в рот Мари против воли и вызывал только раздражение. Сейчас все было иначе. Эллиот изучал Мари и каждым движением губ словно спрашивал: можно продолжать? А она невольно разрешала, прижимаясь к нему и цепляясь за тонкий джемпер под курткой. Вдруг ее словно прошил электрический ток, голова закружилась, и Мари оттолкнула Эллиота.

Вокруг все растворилось, и она снова стояла посреди сцены во время спектакля. За спиной шумели аплодисменты, за кулисами прятались актеры, которые уже отыграли свои роли. Эллиот исчез, вместо него перед Мари стоял Уильям в сценической одежде Эллиота: красный камзол и коричные кюлоты с чулками. Но в глазах Уильяма горела неприкрытая ярость, а с губ слетали проклятья, от которых у Мари скручивало желудок:

– Гори в огне, ведьма! Твой прах послужит больше, чем живая плоть. Он может исцелять, в то время как вы, дьявольские отродья, лишь губите людей!

В спектакле таких слов не было, но у Мари все равно возникло чувство, что она их уже слышала.

– Эй, Мари, не пугай меня!

Голос Эллиота ворвался в сознание. Она заморгала и снова очутилась на перроне, утопающем в молочном тумане.

– Черт, если бы я знал, что ты так отреагируешь на поцелуй, – Эллиот запнулся, – все равно бы поцеловал. – Его глаза потемнели. – Что случилось? Ты почти минуту не реагировала ни на что!

– Я… наверное, переутомилась, – прошептала Мари и покачнулась.

Эллиот обнял ее за талию, но она упрямо уперлась в его грудь и покачала головой:

– Нет. Наш поцелуй был ошибкой.

– Так, можешь не продолжать. Это самая банальная фраза из ромкома, – усмехнулся Эллиот и поднял чемодан.

– Ты смотришь мелодрамы?

– Не переводи тему. Я тебя раскусил. Делаешь шаг вперед, а затем два назад. Пойдем уже. И, кстати, с тебя поход в кафе.

– За что?

Эллиот направился в сторону замка, и Мари поспешила за ним. Перед глазами все еще стоял Уильям, и от слов, что с ненавистью срывались с его губ, болело сердце.

– За поцелуй.

– Что?! Я не просила меня целовать, – вспыхнула Мари.

Эллиот хохотнул, но даже не обернулся и больше не попытался к ней притронуться:

– Слышала бы тебя сейчас женская половина университета. Забей, ты просто должна мне ужин.

– Сейчас? – С ним было бесполезно спорить, да и после всего, что произошло за последний час, Мари хотелось лишь спать.

Плечи Эллиота снова затряслись от смеха, но с губ сорвался лишь короткий смешок:

– Нет, поэтесса. Я скажу, когда.