Читать книгу Первый урок Шоломанчи - Наоми Новик - Страница 4

После ужина мне предстояло уговорить кого-нибудь пойти со мной в мастерскую за материалом. Очень скверная идея – оставлять дверь незапертой на ночь, и уж тем более дверь с дырой.

– Случайно, никому ничего не нужно в мастерской? – спросила я, стараясь говорить небрежно.

Никто не купился. Все прекрасно понимали, что мне понадобится вниз – и что злыдни остались без добычи. В школе можно уцелеть, только пользуясь всеми преимуществами; и никто не станет оказывать мне услуги, не потребовав платы вперед.

– Я схожу, – сказал Джек, сверкнув в улыбке белыми зубами.

В присутствии Джека темные твари, выползающие из углов, отступили бы на второй план. Я посмотрела ему прямо в глаза и с особым выражением уточнила:

– Да неужели?

Он помедлил и слегка насторожился, а потом пожал плечами.

– А, нет, извини: вспомнил, что мне нужно закончить волшебную лозу, – бодро сказал он, но глаза у него нехорошо сузились.

Я совершенно не хотела намекать Джеку, что мне известны его тайны. Теперь придется стрясти с него плату за молчание, иначе он решит, что должен меня заткнуть, – и он уж не передумает. Еще одна неприятность, в которую меня втянул Орион.

– Что дашь? – спросила Аадхья.

Она человек прямой и прагматичный – одна из немногих в школе, кто готов заключать со мной сделки. Одна из немногих, кто в принципе готов со мной говорить. Но в таких вещах она довольно цинична. Я ценила в Аадхье то, что она не юлила; но теперь, зная, что я в стесненных обстоятельствах, она не стала бы рисковать собой меньше чем за двойную цену. Кроме того, она бы уж постаралась, чтобы основной риск достался мне.

Я нахмурилась.

– Я пойду с тобой, – сказал Орион из-за соседнего стола, где сидели ньюйоркцы.

С начала ужина он смотрел в тарелку, даже когда все мои соседи шумно пели ему хвалу. Он и раньше так себя вел, и я никогда не могла понять, то ли он кокетничает, то ли и впрямь патологически скромен, то ли так ужасно застенчив, что не в состоянии ничего сказать людям, которые его хвалят. Орион даже сейчас не поднял голову – он говорил из-под свисающей лохматой челки, глядя в свою пустую тарелку.

Вот и славно. Разумеется, я не собиралась отказываться от бесплатного сопровождения до мастерской, хотя понимала, что выглядеть это будет все так же: Орион защищает меня.

– Тогда пошли, – кратко сказала я и сразу встала.

Здесь, в школе, лучше не медлить, если у тебя появился план. Особенно если ты намерена сделать что-нибудь необычное.

Шоломанча – не вполне реальное место. Здесь настоящие стены, полы, потолки, трубы, которые сделаны в реальном мире из настоящего железа, стали, меди, стекла и собраны соответственно подробным чертежам, развешанным в школе повсюду. Но я абсолютно уверена: если попытаться воспроизвести это здание в центре Лондона, оно не простоит и секунды. Школа существует только потому, что возведена в пустоте. Я бы объяснила вам, что такое пустота, но сама понятия не имею. Если вы когда-нибудь воображали себе наших первобытных предков, которые смотрели в черноту, полную мерцающих светлых точек, гадая, что же там такое… ну, наверное, в этом есть что-то общее с тем, как мы сидим в дортуарах Шоломанчи, глядя в абсолютную тьму вокруг. Охотно сообщаю вам, что ничего приятного и утешительного в этом нет.

Но благодаря тому что школа почти полностью находится в пустоте, скучные законы физики на нее не действуют. И мастерам, строившим ее, было гораздо проще придать школе нужный вид. Чертежи развешаны повсюду, и когда мы смотрим на них, наша вера укрепляет исходную конструкцию – как и хождение по бесконечным лестницам и коридорам, и надежда на то, что аудитории окажутся там, где мы видели их в последний раз, и что вода будет литься из кранов, и что все мы продолжим дышать. Хотя если бы вы попросили инженера взглянуть на школьный водопровод и вентиляцию, он бы совершенно точно сказал, что для нужд нескольких тысяч подростков всего этого физически недостаточно.

Это, конечно, очень здорово и чрезвычайно умно со стороны сэра Альфреда, но проблема жизни в поддающемся убеждению пространстве заключается в том, что оно поддается всему. Когда ты бежишь по лестнице вместе с шестью одноклассниками, отчего-то дорога до аудитории оказывается вдвое короче. Но ползучее ощущение тревоги, которое вселяется в тебя, если нужно спуститься в сырой неосвещенный подвал, полный паутины, где наверняка обитает нечто ужасное, тоже воздействует на школу. Злыдни охотно подкрепляют это убеждение. Каждый раз, когда ты делаешь что-нибудь из ряда вон выходящее, например в одиночку идешь в мастерскую после ужина (в это время никто не пойдет вниз по доброй воле), лестница может завести тебя в такое место, которого нет на чертежах. И ты не обрадуешься встрече с тамошними обитателями.

Поэтому, как только ты понимаешь, что нужно сделать что-то необычное, принимайся за дело поскорее. Не давай себе (и школе) времени задуматься. Я устремилась к ближайшей лестничной площадке, а когда мы с Орионом отошли подальше от остальных, процедила:

– Что именно в словах «отвали от меня» тебе непонятно?

Орион шел рядом со мной, ссутулившись и сунув руки в карманы; но тут он вскинул голову:

– Но… ты сама сказала: пошли…

– То есть нужно было послать тебя при всех после того, как стало известно, что ты меня типа спас?

Он остановился посреди лестницы и начал:

– Я…

Мы находились между этажами, далеко от площадки, и ближайшим источником света, еще не до конца потухшим, была шипящая газовая лампа в двадцати шагах за спиной. Наши тени падали на ступеньки перед нами. Остановиться хоть на долю секунды значило напроситься на неприятности.

Я продолжала идти – потому что я не дура – и уже спустилась на две ступеньки, когда поняла, что Орион застыл на месте. Пришлось схватить его за руку и потянуть:

– Не сейчас. Что с тобой такое? Нарываешься на встречу с новыми прекрасными злыднями?

Он покраснел и зашагал следом, еще упорнее глядя в пол. Моя реплика не блистала остроумием, но, похоже, мне удалось его уязвить.

– Тех, что сами к тебе лезут, недостаточно?

– Не лезут, – коротко сказал он.

– Что?

– Они ко мне не лезут. Никогда!

– Что, злыдни на тебя не нападают? – негодующе спросила я. Он дернул плечом. – А откуда тогда взялся пожиратель душ?

– Я просто вышел из душевой! И увидел, как его хвост исчезает у тебя под дверью.

Значит, Орион действительно меня выручил. Час от часу не легче.

Пока мы шагали вниз, я усиленно размышляла над его признанием. Конечно, в этом есть своя логика: зачем чудовищу нападать на великого героя, который с легкостью разнесет его на части? Но позиция Ориона была мне непонятна.

– И ты решил прославиться, спасая остальных?

Он снова пожал плечами, не глядя на меня. «Нет».

– Тебе что, нравится драться со злыднями? – продолжала я, и Орион опять покраснел. – Ты какой-то очень странный.

– А ты разве не любишь упражнять свою способность? – спросил он.

– Моя способность – массовое уничтожение. У меня мало возможностей потренироваться.

Он фыркнул, как будто я пошутила. Я не стала его убеждать. Нетрудно заявить, что ты могущественная темная колдунья: никто не поверит, пока не получит доказательства, причем неопровержимые.

– В любом случае – откуда ты берешь силу? – Я часто об этом задумывалась. Любая способность упрощает наложение заклинаний определенного типа, но все-таки даром это не дается.

– У них. У злыдней. Я убиваю чудовище и забираю силу, чтобы наложить следующее заклинание. Или, если запаса мало, немножко одалживаю у Магнуса, или у Хлои, или у Дэвида…

Я скрипнула зубами:

– Понятно.

Он назвал имена других учеников из нью-йоркского анклава. Понятно, что они делятся силой – и конечно же у них есть свои артефакты, наподобие моих кристаллов. Не считая того огромного хранилища, которое наполняли все ньюйоркцы в течение последних ста лет. У Ориона буквально был аккумулятор, откуда он мог черпать энергию для подвигов; а если он извлекал ману из убитых злыдней (но как?), возможно, он даже не нуждался во внешних резервах.

Мы достигли этажа, на котором находилась мастерская. Ниже был этаж выпускного класса, и оттуда на лестницу пробивалось слабое сияние. Но в коридоре с аудиториями царила непроглядная чернота: свет не горел. Я мрачно заглянула в арку, когда мы ступили на площадку. Вот к чему привели несколько секунд колебания. И если злыдни не охотились за Орионом – значит, все притаившееся в коридоре должно напасть на меня.

– Я пойду первым, – предложил он.

– Даже не сомневайся. И свет тоже будешь держать.

Орион не стал спорить, просто кивнул, вытянул левую руку и зажег ее, используя облегченную версию испепеляющего заклинания, которым он убил пожирателя душ. У меня задергался глаз. Он собирался вот так взять и зайти в коридор! Я оттащила Ориона, осмотрела потолок и пол, потыкала в стены. Объедатели, которые некоторое время голодали, прозрачны, и если такая тварь распластается тонким слоем по поверхности, ее не заметишь, пока она не обернется вокруг тебя. Через эту площадку проходит много народу, поэтому у объедателей она пользуется популярностью. В начале года им попался один среднеклассник, бегущий на урок; он потерял ногу и почти всю левую руку. После этого он долго не продержался.

Но вокруг площадки было чисто. Я никого не заметила, кроме липуна, прячущегося под одной из газовых ламп – размером не больше мизинца, поэтому даже время на него не стоило тратить. К его панцирю прилипли только две гайки, половинка леденца и колпачок от ручки. Он в ужасе засеменил прочь по стене и нырнул в вентиляцию. Никто на него не отреагировал. Это был нехороший знак. Вечером, в темном коридоре рядом с мастерской, просто обязано таиться что-нибудь.

Разве что впереди ожидал настоящий монстр, распугавший мелочь.

Я положила ладонь на плечо Ориону и обернулась; так мы и зашагали к мастерской. Лучший способ перемещения для пары, если грозит неопределенная опасность. Большинство аудиторий были приоткрыты – ровно настолько, чтобы поворачивающаяся дверная ручка не успела нас встревожить, но недостаточно, чтобы мы могли заглянуть в помещение, мимо которого проходили (а их были десятки). Не считая мастерской и спортзала, почти весь нижний ярус занимают маленькие классные комнаты, где у выпускников проходят специализированные семинары. Но они заканчиваются в первом семестре; последние полгода все старшие неустанно готовятся к выпуску – а опустевшие аудитории становятся идеальным укрытием для злыдней.

Орион следил за дорогой, и доверять ему в этом было сложно. По неосвещенному коридору он шел слишком невнимательно, а когда подошел к мастерской, то просто открыл дверь и шагнул внутрь, прежде чем я успела понять, что он делает. Выбор был либо следовать за ним – либо остаться в темном коридоре одной.

Ступив за порог, я схватила Ориона за футболку, чтобы притормозить, и мы остановились прямо за дверью. Яркий свет его руки отражался от блестящих зубьев пилы, тусклого железа тисков, сверкающей обсидиановой черноты молотов, глянцевитой поверхности столов и стульев, стоящих аккуратными рядами. Газовые лампы превратились в крошечные синие точки. Приземистые кузнечные горны в конце каждого ряда вспыхивали сквозь решетку маленькими оранжево-зелеными огоньками. Другого света не было. Мастерская казалась переполненной, хотя в ней не было ни души. Обстановка занимала слишком много места, словно стулья умножились. Мы все ненавидели мастерскую. Даже алхимические лаборатории были лучше.

Мы простояли неподвижно целую минуту – ничего не произошло, – и наконец я нарочно наступила Ориону на пятку.

– Ой.

– Извини, – неискренне сказала я.

Он уставился на меня, явно не желая играть роль половика.

– Просто возьми то, что нужно, и пошли, – сказал он, будто это так просто – сойти с ума и начать рыться в ящиках.

Орион повернулся к стене и щелкнул выключателем. Свет, естественно, не зажегся.

– Иди за мной, – велела я и подошла к ящикам с обрезками металла.

Я взяла висящие сбоку длинные клещи и осторожно открыла крышку. Потом сунула внутрь руку, достала четыре большие плоские пластины, хорошенько их потрясла и постучала ими о край ближайшего стола. Сама я сразу бы столько не унесла, но я подумала, что заставлю Ориона помогать – и тогда мне будет чем поторговаться в следующий раз.

Забрав железо, я не пошла за проволокой, потому что это было слишком очевидно; вместо этого я приказала Ориону достать из другого ящика пригоршню винтов, гаек и шурупов. Они не особенно пригодились бы при починке двери, но стоили недешево – значит, я могла обменять их у Аадхьи на проволоку, которая у нее точно была, и еще немножко у меня бы осталось. Я сунула их в карманы брюк.

Ничего не поделаешь – нужно раздобыть плоскогубцы.

Сундуки с инструментами – громадные, приземистые, толщиной с человеческое туловище (угадайте, что находили внутри пару раз с моего поступления в школу). Нельзя забрать с собой инструменты, которыми пользуешься на уроке: если попытаешься – будет плохо. Взять что-либо для личного пользования можно только после занятий, и это один из верных способов умереть, поскольку твари, которые забираются в сундуки с инструментами, очень неглупы. Если открыть крышку неосторожно…

Пока я продолжала обдумывать стратегию, Орион протянул руку и откинул крышку. Внутри не было абсолютно ничего, кроме аккуратно разложенных молотков, разнообразных отверток, гаечных ключей, ножовок, плоскогубцев… было даже сверло. И ничто из перечисленного не выпрыгнуло, чтобы ударить Ориона по голове, оторвать ему пальцы или выбить глаз.

– Достань плоскогубцы и сверло, – сказала я, подавив бурлящую внутри зависть. Нужно извлечь из ситуации максимум пользы.

Сверло. Ни у кого в нашем коридоре сверла не было. Никто, кроме выпускников-мастеров, его даже не видел больше одного-двух раз.

Вместо этого Орион схватил два молотка, ловким движением развернулся и запустил один из них в темноту за моей спиной, прямо в лоб твари, в которую превратился обыкновенный металлический стул. Теперь это было текучее серое пятно с челюстями, полными зазубренных серебристых зубов в том месте, где сиденье стула переходило в спинку. Я нырнула Ориону под руку, захлопнула крышку сундука и заперла ее, прежде чем что-нибудь успело оттуда вылезти, а потом повернулась и увидела, как еще четыре стула выпустили ножки и устремились к нам. Их было слишком много.

Орион напевал кузнечное заклинание. Ближайший к нам мимик начал светиться алым, и Орион ударил его вторым молотком, пробив громадную дыру в боку. Из зубастой пасти вырвался скрипучий пронзительный вопль, и тварь опрокинулась. Но остальные тем временем выпустили острые как ножи конечности и бросились на меня.

– Берегись! – крикнул Орион.

Что толку кричать? Я их и так видела.

Я знала жуткое заклинание, способное расплавить кости врагов – в данных обстоятельствах оно бы идеально подошло, если бы я была готова пустить на ветер цистерну маны и если бы вместе с врагами не расплавился и Орион. Оставалось только одно. Я выкрикнула домашнее заклинание на древнеанглийском и отскочила в сторону: все четыре стула-мимика заскользили на мыльном полу и покатились мимо меня прямо к Ориону. Пока он с ними разбирался, я схватила два куска железа и побежала к двери. Проволоку буду наматывать голыми руками, если понадобится.

Не понадобилось. Орион, тяжело дыша, догнал меня на лестнице. Он держал еще два куска железа, плоскогубцы и сверло.

– Большое спасибо, – негодующе произнес он.

На предплечье у него был тонкий кровавый порез.

– Я знала, что ты справишься, – с горечью ответила я.

Подъем до нашего этажа занял целых пятнадцать минут. Мы не разговаривали, и ничто нам не докучало. По пути я постучала к Аадхье, обменяла железо на проволоку и заодно дала понять, что у меня есть дрель. Люди, которые не стали бы меняться со мной, охотно поменялись бы с ней, а если я раздобывала что-то, чего не было у Аадхьи, она обычно за небольшой процент выступала посредником. Затем я велела Ориону стоять на страже и принялась чинить дверь. Дело было нелегкое. Я аккуратно просверлила отверстия в одной железной пластине, примотала ее проволокой поверх дыры, которую оставил в двери Орион, и как следует закрепила. Потом я села, скрутила несколько рядов тонкой проволоки и, поставив на место остатки дверной ручки и замка, закрыла дверь и проделала то же самое изнутри с помощью второго куска железа.

– Почему ты просто не используешь заклинание починки? – осторожно поинтересовался Орион на середине нестерпимо скучного процесса, когда решил посмотреть, с чем я так долго вожусь.

– Я использую заклинание починки, – проговорила я сквозь зубы.

Даже при наличии кусачек и сверла руки у меня тряслись. Орион с нарастающим смущением наблюдал за мной, пока я наконец не просунула в отверстие последний кончик проволоки и, приложив ладони к заделанной дыре, закрыла глаза. Базовую версию заклинания починки учим мы все на занятиях в мастерской. Занятия – единственный способ получить самые важные из основных заклинаний. Починка входит в их число, поскольку в школу ничего нельзя пронести извне, не считая того немногого, что разрешается взять с собой при поступлении. Но это также и одно из самых трудных заклинаний, с десятками вариаций, в зависимости от материала, с которым ты работаешь, и сложности предмета, который пытаешься починить. Только мастера, специалисты по артефактам, могут справиться безупречно, да и то не с любым материалом.

Но это заклинание хотя бы можно читать на родном языке.

– Чинись, собирайся, моей воле подчиняйся, железо гнись, сталь сгибайся, – сказала я (мы все неплохо подбираем рифмы), сопроводив свои слова шестнадцатью постукиваниями (среднее число между двадцатью тремя, необходимыми для листового железа, и девятью, необходимыми для проволоки). Затем я обратилась к мане, которую собрала, занимаясь этим чертовски кропотливым ручным трудом. Материалы неохотно задвигались. Куски железа превратились в нечто вроде густой замазки, которой я заполнила зияющую дыру в двери. Когда поверхность под моими руками стала гладкой и затвердела, обе дверные ручки издали грубый звук вроде отрыжки и наконец встали на место; с громким щелчком выдвинулся засов. Я опустила руки, перевела дух и обернулась.

Орион стоял посреди комнаты, глядя на меня как на экзотическое животное:

– Ты пользуешься только маной? – Он произнес это так, будто я была членом темной секты.

Я гневно взглянула на него:

– Не все умеют извлекать силу из злыдней.

– Но… почему ты не берешь ее… из воздуха, из мебели… у всех ребят ножки кровати в дырках…

Он не ошибся. Плутовать в Шоломанче очень трудно, потому что тут нет мелких животных, у которых можно черпать силу – ни муравьев, ни тараканов, ни мышей, если только ты не принес их с собой, что непросто, поскольку в школу пропускают лишь те вещи, которые физически находятся на тебе в момент входа. Но большинство учеников вытягивают малые количества маны из неодушевленных предметов – высасывают тепло из воздуха или расщепляют деревяшки. Это гораздо проще, чем вытянуть ману из живого человека, тем более из другого чародея. Для большинства, во всяком случае.

– Если я попробую, не получится, – сказала я.

Орион смотрел на меня хмурясь.

– Э… Галадриэль, – произнес он мягко, словно решил, что я сошла с ума. Что я из тех, у кого в школе срывает крышу.

Из-за Ориона у меня и так выдался ужасный день, и это была последняя капля. Я вцепилась в него. Не руками. Я ухватилась за его ману, его жизненную силу, и хорошенько дернула.

Большинству волшебников приходится трудиться, чтобы вытянуть силу у живого существа. Существуют особые ритуалы, упражнения на тренировку воли, куклы вуду, кровавые жертвоприношения. Много кровавых жертвоприношений. А мне почти не приходится прикладывать усилий. Мана Ориона отделилась от его духа, как рыба на удочке отделяется от воды. Было достаточно потянуть еще немного, и она оказалась бы в моих руках – вся эта аппетитная сила, которую он собрал. Более того, я бы, наверное, могла вытянуть ману и из его друзей по анклаву. Я могла бы высосать их всех.

Когда у Ориона глаза полезли на лоб от ужаса, я отступила, и мана хлынула в него обратно – это было все равно что до предела натянуть резинку, а потом отпустить. Он попятился, вскинул руки, словно готовясь драться. Но я, не обращая на него внимания, с размаху села на кровать и закусила губу. Каждый раз, когда я вот таким образом даю себе волю, мне кажется, что я гнию изнутри. Меня точно дразнят, показывая, как все будет просто, если я поддамся.

Орион по-прежнему стоял в углу подняв руки, и вид у него был довольно нелепый – я ведь ничего не делала.

– Ты малефицер! – сказал он, словно пытаясь побудить меня к действиям.

– Я знаю, тебе это нелегко, – ответила я сквозь зубы, подавляя рыдания, – но перестань быть идиотом хоть на пять минут. Будь я малефицером, я бы высосала тебя досуха еще внизу и сказала бы всем, что ты погиб в мастерской. И никто бы ничего не заподозрил.

Похоже, это его не успокоило.

Я потерла лицо испачканной рукой и безутешно добавила:

– Кроме того, будь я малефицером, я бы просто высосала вас всех и получила всю школу в свое распоряжение.

– Да кому это надо? – помолчав, спросил Орион.

Я фыркнула. Как ни странно, он был прав.

– Малефицеру, конечно!

– Даже малефицеру не надо, – возразил он.

Орион опустил руки, но держался настороженно – он отступил еще на шаг, когда я встала. Я скакнула в его сторону, скрючив пальцы как когти, и выкрикнула:

– У-ух!

Орион сердито уставился на меня. А я стала наводить порядок. Остатки железа я засунула под матрас – там они точно не превратятся за ночь во что-нибудь малоприятное. Сверло и кусачки вместе с двумя ножами и моей маленькой драгоценной отверткой я прочно привязала к крышке сундука с вещами. Если держать предметы привязанными к крышке изнутри, то если они освободятся, ты заметишь болтающиеся ремни, едва приоткрыв крышку. Я регулярно их проверяю, поэтому вещи у меня уже давно не сходили с ума. Школа времени не теряет.

Потом я хорошенько вымыла руки и лицо; воды в кувшине осталось на донышке.

– Если ждешь благодарности, ждать придется долго, – вытершись, предупредила я Ориона.

Он по-прежнему стоял в углу и смотрел на меня:

– Да, я понял. А ты не шутила насчет своей способности. Так ты кто: малефицер, который пользуется только маной?

– Не гони. Я никакой не малефицер, но лучше не провоцируй. – Я старалась выражаться как можно яснее, поскольку сложных фраз Орион, очевидно, не понимал. – Иди отсюда. В любом случае, скоро отбой.

После отбоя лучше не оказываться в чужой комнате. Иначе мы бы поселились по двое и по трое и караулили по очереди, не говоря уж о том, что выпускники выдворили бы младших с верхнего этажа и оттянули бы выпуск на год-другой. Видимо, именно так и случилось, когда ученики обнаружили, что внизу, в выпускном зале, ждет орда злыдней. Не знаю, что за фокус провернули строители школы, но комната, в которой присутствует более одного человека, превращается в настоящий магнит для злыдней. И даже не надейся, что успеешь выскочить в коридор и добежать до своей спальни, когда поймешь, во что влип. В младшем классе две девочки, жившие по соседству со мной, попытались это проделать. Одна долго вопила прямо у меня под дверью. Вторая даже не сумела выбраться из комнаты. Короче, ни один человек в здравом рассудке не станет так рисковать.

Орион, продолжая пялиться на меня, отрывисто спросил:

– Что случилось с Луизой?

Я немного растерялась… а потом до меня дошло.

– Ты думаешь, я ее убила?

– Это точно не злыдни, – сказал он. – Она жила рядом со мной – и исчезла ночью. Я бы знал. Я уже дважды защищал ее от них.

Я задумалась. Если ему сказать – он накинется на Джека. С одной стороны, Джек, возможно, перестанет быть проблемой. С другой – если Джек будет все отрицать, а он будет, – моей проблемой станут они оба. В отсутствие доказательств рисковать не стоило.

– Просто поверь, что это не я. Между прочим, в школе есть практикующие малефицеры. В выпускном классе их минимум четверо.

Вообще-то их было шестеро, но трое практиковали открыто. Сказав «четверо», я намекнула, что обладаю неким тайным знанием – достоверным, но не таким масштабным, чтобы стоило допытываться.

– Иди подерись с ними, если тебе недостаточно спасать всякую бестолочь от злыдней.

Его лицо окаменело.

– Знаешь, учитывая, что я дважды спас тебя… – начал он.

– Трижды, – холодно перебила я.

Орион явно смутился:

– Э…

– Химера в конце прошлого семестра, – еще холоднее произнесла я.

Раз уж он меня запомнил – пусть хотя бы запомнит без ошибок.

– Целых три раза! Между прочим, ты могла бы…

– Нет, не могла.

Он замолчал и покраснел. До сих пор, кажется, я не видела, как Орион злится: он только сутулился и смущался – либо бросался в бой.

– Я не просила тебя о помощи. Я в ней не нуждаюсь. На нашем курсе осталось больше тысячи учеников, и все они перед тобой преклоняются. Если тебе нужно обожание – иди к ним.

В коридоре зазвонил колокол: пять минут до отбоя.

– А если не нужно – все равно катись!

Я схватилась за дверную ручку, щелкнула блестящим новеньким – ну, допустим, тусклым новеньким – замком и распахнула дверь.

Орион явно пытался придумать колкий ответ, но тщетно. Видимо, к нему редко обращались с такими предложениями. Поборовшись с собой, он насупился и вышел.

С восторгом сообщаю вам, что захлопнула дверь прямо у него за спиной.