Читать книгу Нюргун Боотур Стремительный - Народное творчество, Народное творчество (Фольклор), Олег Петрович Котельников - Страница 14

Если так решили

Владыки судьбы,

Посмеем ли мы

Противиться им?

Мой сын – исполин

Нюргун Боотур

Рано был взят у меня…

Разве я не жалел его?

Разве искоса я поглядел на него?

Разве я обидел его хоть раз?

А младшая дочь моя —

Милая Айталыын Куо

С восьмисаженной косой,

Маленькая дочурка моя,

Не она ли – самая главная часть

Сердца могучего моего?

Мне расстаться с ней,

Как расстаться с печенью черной моей!

Боюсь я одну посылать

Бедняжку – младшую дочь мою —

В Средний, объятый смутою мир!

Тяжело мне,

Тревожно мне…

Норовом буен

Нюргун Боотур;

С первых младенческих лет

Он привык вверх ногами ходить,

Он привык в недетские игры играть,

Он как воин воспитан был;

Копья, рогатины снятся ему…

Разве на месте он усидит,

Разве на битву не полетит,

Разве он

Ребенка, сестру, сохранит?

Коль отдавать,

Так все отдавать!

Пусть исполнится воля судьбы,

Пусть я сразу двоих любимцев лишусь!

К Нюргун Боотуру

В Средний мир,

Вместе с сестрой Айталыын Куо,

Пошлю я младшего брата его —

Летающего высоко

На Мотыльково-белом коне

Юрюнг Уолана-богатыря!

Их двоих посылаю на землю я;

Они – зеницы двух моих глаз,

Десны моих зубов…

У поселенного на земле,

Как повелел Одун Хаан,

Нюргун Боотура-богатыря, —

Неломающийся костяк,

Непроливающаяся кровь.

Твердое тело его

Разрубить нельзя,

Толстую кожу его

Распороть нельзя;

Нрав у него крутой,

Рвется он в драку, в бой;

Голова в висках

У него узка,

Он бесстрашен и прям душой.

По́верху, по́низу он

Копьем пролетит,

По́ пояс по крови пройдет,

По клокочущим кровавым потокам,

Где потонет высокая ель,

Ринется в Нижний мир,

Подымется на вершину небес…

Он возьмется врагов разить

Восьмизубою острогой;

Равного в трех мирах

Ратоборца не встретит он.

По ошибке он может бед натворить,

Поневоле – грех совершить…

Пусть тогда не падет на него вина!

Пусть племена айыы

Вступятся за него!

Весь улус небесных богатырей

Пусть обороняет его! —

Такие слова говорил,

Такие заветные речи сказал,

Горюя, бедный старик.

Девять юношей —

Девять журавлей

Провожать пришли.

Восемь девушек —

Восемь лебедей

Одевать, украшать пришли

Бедную Айталыын Куо —

Красавицу с восьмисаженной косой.

Старуха Айыы Нуоралдьын Хотун

Бегала, хлопотала вокруг,

Поворачивала дочку свою,

Прикидывала – что бы надеть…

Будто белоснежного олененка,

Украсили, наконец,

Красавицу Айталыын Куо.

Праздничное убранство ее

Зазвякало серебром,

Золотое убранство ее

Заиграло желтым огнем;

Чеканная тусахта,

Как солнце, на лбу горит,

Пуговицы, как звезды, блестят.

Прекрасная Айталыын Куо,

Белая, как горностай,

В одеянии драгоценном своем

Засверкала огнем девяти лучей.

Улыбаются алые губы ее,

Белеют зубы ее,

Брови, как два

Камчатских бобра,

Изгибаются темной дугой;

Черные играют глаза,

Пламенеют живым огнем;

Румянец у ней

Земляники нежней

На золотых щеках.

О таких красавицах в старину

Пели, бывало, певцы:

– Сквозь меха драгоценных одежд

Несравненные очертанья видны

Нежного тела ее;

Светятся сквозь нежную плоть

Стройные кости ее;

Видно сквозь тонкие кости ее,

Как из сустава в сустав

Переливается мозг… —

Так прославляли ее красоту

Древние олонхосуты-певцы

В солнечных трех мирах.

Летающего высоко

На Мотыльково-белом коне

Юрюнг Уолана-богатыря

Той порой

В дорогу старик обряжал —

Словно радугу,

Он украсил его,

Придал вид ему

Трехжалой стрелы,

Оперенной трижды

Летящей стрелы

И, напутствуя, говорил:

– Смотри – будь примером людям во всем,

Будь прямым, как стрела

О трех остриях!

Будь прославленным, смелым бойцом,

Как острога о восьми остриях!

Что еще оставалось им?

Увы, предстояло им

Прощание навсегда

С чадами дорогими своими…

Час настал —

Отправить их навсегда

В обитаемый Средний мир,

Где раздоры свили гнездо.

По трехсводному небу

Во все концы

Быстроногие скороходы-гонцы

Побежали скликать

На прощальный пир

Огромную всю родню,

Родичей кровных рода айыы,

Лучших небесных людей,

Солнечных богатырей.

Пир кумысный устроили для гостей,

Чэчир из тонких берез

Поставили на небесном лугу.

Чашу первую старикам поднесли,

Благословение произнесли,

Обняли на прощанье детей,

Шестикратно поцеловали их

В нижнюю губу,

Троекратно обнюхали у них

Верхнюю губу,

Так что из нижних губ

Просочилось шесть ложек крови у них,

Так что из верхних губ

Просочилось три ложки крови у них.

Прославленный доблестями богатырь,

Все пространство

Трехъярусных белых небес

Охраняющий исполин,

Одаренный неколебимой судьбой,

Брат их старший —

Могучий Мюльдюн Бёгё

Руку длинную вдаль протянул,

Тучу проплывающую ухватил,

Притянул ее, подтащил;

На тучу, огромную, как гора,

Парня и девушку посадил,

Сам с ними рядом сел,

Оттолкнулся

И плавно поплыл, полетел

В Средний обитаемый мир,

В заповедный земной предел…

Громом напутственные слова

По́ небу прокатились вослед:

– Уруй-айхал!

Нарын-наскыл!

Да будет зелень!

Да будет мир!

Радость и счастье – вам!

Пусть неугасимо горит

Священный огонь у вас в очаге,

Пусть наполнится ваш изобильный дом

Неистощимым добром,

Пусть триста лет богатство растет,

Пусть четыреста лет изобилье цветет,

Пусть девять веков ваше счастье стоит,

Пусть не пройдет оно никогда!

Утвердите богатый дом,

Разведите молочный скот,

Породите отважный род,

Пусть потомство ваше

Вечно живет!

Пусть от Верхнего

Ураганного мира

Буря на вас не дохнет!

Пусть из бездны Нижнего мира

Стужа на вас не пахнет!

Пусть вашего счастья цвет

Не облетает вовек!

Слава! Счастье!

Уруй-айхал!

Пусть отрадою одаряет вас

Благодатная Иэйэхсит!

Пусть радуется, глядя на вас,

Щедрая Айыысыт!

На долгие, долгие годы

Прощайте!

Уруй-уруй! —

Так говорили айыы,

Жители белых небес —

И, брызжа кумысною пеной густой

Детям улетевшим вослед,

Девять дней продолжали пир.

Там, где солнце встает по утрам

Из-за горы золотой,

Где деревья редеют, шумя

Падающей листвой,

На обитаемой щедрой земле,

На бескрайнем просторе ее,

В блистающем средоточии ее,

На высоком, крутом холме,

За тучами дыма и мглы

Могучий Баалтааны-кузнец

В кузнице исполинской своей

Молотом неустанно бьет,

День и ночь грохочет, кует,

Железом скрежещет,

Сталью звенит.

Там кузнец Куэттээни,

Двигая дюжей, черной рукой

Глубоко вздыхающие мехи

Из сорока жеребячьих шкур,

Раздувает в горне

Жаркий огонь,

Там такая работа идет,

Что за три дня верховой езды

Солнца белого не видать;

От кузни такой поднимается дым,

Что за шесть дней верховой езды

Вся земля окутана мглой,

За девять дней пути

Грохот слышен,

Скрежет и звон.

В горне грозно пышет огонь,

Громко молот огромный стучит,

Сталь о сталь

Неустанно гремит,

Окалина трещит, шипит,

Во все стороны жарко летит.

А под горой,

В чащобе лесной

Стучит тяжелый топор,

Рушатся вековые стволы,

Слышен звон широкой пилы,

Тешет доски тесло́,

Долото долбит,

Неустанная работа кипит.

Что же совершается там,

Что же созидается там,

Под покровом дыма,

За темной мглой,

Посреди равнины земной?

Созидается там гнездо,

Воздвигается прочный дом

На долгие времена.

Основа счастья земного здесь

Устанавливается на века.

Посреди долины Кыладыкы,

Где доныне не жил никто,

Где ветер кружил, поднимая песок,

Едва разлетелся кузнечный дым

И рассеялась непроглядная мгла,

Виден стал во всей своей красоте

Построенный неустанным трудом,

Огромный, богатый дом,

Сверкающий золотом и серебром.

Толстый дым от его очага —

От гудящего его камелька

За восемь дней верховой езды

Занавесил землю окрест

Белым туманом густым,

За шесть дней верховой езды

Расплылся черною мглой;

На расстоянии трех дней пути

Видно, как поднимается дым,

Расширяясь кверху грибом.

Перед домом тем,

На широком дворе,

В ожидании дальних гостей,

Когда прискачут они,

Первый белый снежок примяв,

Девять гор высоких перевалив,

Восемь перевалов преодолев,

Когда приедут из дальних краев

Отважные, как львы, удальцы,

Величайшие богатыри

Туманных безвестных стран,

Самые кряжистые богатыри

Из мглистых неведомых стран,

Услыхавшие про эти края,

Воспевавшие в песнях эти края, —

В ожидании, когда приедут они,

Перед домом поставил кузнец

Восьмигранные,

Красной меди

Коновязи-столбы.

Здесь приезжие развяжут ремни

Дорожных своих мешков,

Здесь привяжут своих коней,

Здесь они со своих торбасов

Отряхнут косматый снежок.

На первом, самом высоком столбе,

Где по меди – чеканный узор,

Сидит волшебная птица Бар

Курлыкает, клекочет она.

На среднем медном столбе,

По которому вьется узор,

Где знаки читаются и письмена,

Сидит огромный орел,

Крылья распахивая порой,

Пронзительно крича,

Грозно клекоча…

На третьей коновязи, на ее

Медном, узорном столбе

Вещая кукушка сидит…

Если эти три птицы

Желали добра

Приезжающему издали,

Если сами чуяли в нем добро,

То за три перехода дневных

Гостя радовали они

Восклицаньем:

– Три жизни живи! —

А если чуяли зло,

А если желали беды

Врагу, подходившему к ним,

Так они заклинали его:

– Дерево мертвое обними!

В дупло войди!

Сгинь, пропади! —

Трех этих вещих птиц

Строитель на коновязи посадил,

Чтобы дом охраняли они,

Чтобы недруга узнавали они.

Если дом огромный

Кругом обойдем,

Посмотрим зорко

Со всех сторон —

Мы увидим глубокий

Дверной проем

И тяжелую, несокрушимую дверь,

Которую семьдесят семь человек,

Напирая плечами семь дней и ночей,

Растопырив ноги, кряхтя,

Не смогли бы приотворить.

Чтобы белого солнца свет

В глубину жилья проникал,

Девяносто девять окон больших

Было пробито в стене,

А в окнах блестит золотой переплет,

Прозрачным затянутый пузырем.

Чтобы с бурного неба

Холодный вихрь

Стужи в просторный дом не надул,

На кровле его

Устроен накат

В три вековых бревна толщиной.

Чтобы снизу, со стороны

Подземных бездн ледяных,

Мороз жилище не прохватил,

Уложены в основанье его

Плиты гранитные в шесть слоев.

Чтобы с боков,

С четырех сторон

Бурями обуянной земли

Ветер не просквозил —

Вековые лиственницы вокруг

Поставлены в девять рядов.

Чтобы не покривился дом,

Чтоб не садился вовек,

Ни одним не кренился углом,

Под основание дома всего

Были забиты в земную глубь

Мудрым строителем-кузнецом

Девяносто девять самых больших

Лиственничных стволов.

Если в дом войдем,

Поглядим,

Как устроен он изнутри,

Чем такой богатый дом снаряжен, —

Первое, что увидим мы,

Главное, что удивило бы нас —

Это, словно шкуры трехлетка-коня,

Большие блюда вдоль стен,

Которые сами собой

Вертясь, подлетают к столу;

Золотые трехзубые вилки там

Для трапез были припасены;

Когда надо, сами они

Прыгали, сверкая, на стол;

Пузатые миски там

Сами двигались вперевалку, бочком,

Сами варили снедь,

Сами на стол несли;

Стройные кубки в узорной резьбе,

В которые наливают кумыс,

Сами шествовали навстречу гостям.

Деревянные кади там,

В которых масло, кумыс и каймак,

Сами двигались важно к столу,

Едва посмотришь на них.

Здесь топор был,

Который сам прибегал,

Сам колол, рубил и тесал;

Рядом с вилками блестели ножи,

Сами резали мясо они;

Из сплава чудесного тридцати

Металлов выковал их

Кузнец Куэттээни.

Средь покоя трапезного

Стол стоял

С таежное озеро величиной;

Этот круглый стол-сандалы́

Сам, куда ему скажут, шагал

На шести высоких ножках своих.

Здесь не было

Пестрых, красивых вещей,

Здесь не было

Нежных и хрупких вещей;

Здесь так обставляли дом,

Чтобы все было прочно в нем,

Чтобы в убранстве дома того

Не ломалось,

Не трескалось ничего.

Посуда была

На диво прочна,

Чтобы долго людям служила она;

Ведь снаряжался весь этот дом

Для могучих богатырей…

Много было посуды в нем, —

Чаши берестяные, в ряд

Поставленные, чистотою блестят;

Деревянные кубки и черпаки,

Кожаные турсуки

Были там в изобилии припасены,

На любую пору годны…

Первыми в этот прекрасный дом

Вступили старший брат и сестра —

Богатырь небесный Мюльдюн Бёгё

И заклинательница небес,

Шаманка Айыы Умсуур.

Сперва приветствовали они

Громадную печь-камелек

О тридцати стальных обручах;

Будто цельную каменную скалу

Поставили вместо печи сюда,

Так огромен был

Просторный очаг.

Могучий Мюльдюн Бёгё

Сухостоя костер

В лесу наломал,

Гору лиственниц нарубил,

Вековыми стволами набил камелек.

Радостно загудел, запылал

Девятиголовый огонь;

Не поленья горели в печи,

А деревья пылали, треща.

Шумно воя, взвивался

Священный огонь,

Пламя красное высоко поднялось,

Искры посыпались к облакам.

Заклубился, раскручиваясь в высоте,

Потянулся по небу дым

Сквозь широкую каменную трубу…

Так священный огонь

В очаге разложив,

Озарив, обогрев жилье

Для младших братьев своих и сестры,

Устроив гнездо для детей,

Айыы Умсуур

И Мюльдюн Бёгё

Попрощаться с ними были должны.

К младшим братьям своим и сестре,

Словно к детям, они подошли

С солнечной стороны

И вдвоем пропели они,

Стройно два голоса согласовав,

Благословенье свое.