Читать книгу Дежурный по апрелю - Настя Ненастьева - Страница 1

В преддверии долгожданного отпуска Таисия пребывала в превосходном настроении. И ничто, казалось бы, не могло омрачить его. Пресс-релизы подготовлены, письма авторам крупнейшего издательства, где она вот уже несколько лет занимает должность редактора, отправлены. Тематические планы на новый месяц составлены. А это значит, что впереди – заслуженный отдых.

Январь в этом году словно забыл, что сейчас зима: ни сугробов, ни знаменитых крещенских морозов. А последний день месяца и вовсе выдался на редкость теплым и солнечным.

В этот день Таисия, тот еще жаворонок, позволила себе непозволительную роскошь: проваляться в постели аж до одиннадцати утра! Вот уже несколько лет она практически ежедневно вставала с петухами. По будням ее ждала любимая работа, по выходным – встречи с писателями и журналистами. Каждый день был расписан по часам, и лишь совсем немного времени отводилось на встречи с лучшей подругой и родней.

Звук входящего сообщения в мессенджере заставил окончательно проснуться. Задев на прикроватной тумбочке рамку с фото, где были запечатлены две девушки, взяла телефон.

«Чуть не забыла. Сегодня же спектакль! Сто лет не была в театре», – подумала она, мельком глянув на экран смартфона.

Желанный выход в люди намечался только вечером. Но до него предстояло переделать еще кучу дел, которые постоянно откладывались до отпуска.

Таисия поднялась, набросила халат и щелкнула пультом. По телевизору показывали советский фильм о трех мушкетерах.

– Я предлагаю драку, – заявил с экрана Портос.

– Возьмите меня, господа, вы не пожалеете! – с готовностью воскликнул Д’Артаньян.

– Вот что значит повзрослела, – хмыкнула Таисия, открывая шкаф-купе, вытаскивая оттуда стопку одежды и бросая ее на кровать. – Если в детстве нравился Д’Артаньян, то теперь – кардинал Ришелье, которому знатно помотали нервы четыре любителя выпить и подраться и дурачок в короне.

Следом на кровать полетели вешалки с платьями. Во-первых, нужно было выбрать что-то красивое для похода в театр. Во-вторых, навести, в конце концов, порядок в гардеробе. И в-третьих, отвлечься от угрюмых мыслей, которые нет-нет да накатывали холодной волной.

Отношения с молодым человеком вот уже несколько недель стоят на паузе. Она его не любит и никогда не любила. Почему согласилась встречаться – и сама не знает. Наверное, из-за того, что мужчина питал к ней чувства еще со школьной скамьи, а она просто позволила себя любить.

Перебирание кофточек и платьев поначалу даже захватило Таисию. Она и подумать не могла, что у нее столько вещей. Но спустя час мозг снова начал требовать анализа отношений и активно подбрасывал воспоминания. В конце концов, у нее разболелась голова, и Таисия выключила телевизор, из которого весело пели: «Поpа-поpа-поpадуемся на своём веку!».

Так и не перебрав всю одежду, она взяла плотное теплое платье, отложила его в сторону, а остальную гору вещей просто распихала обратно по полкам.

В итоге разбор гардероба, готовка и уборка, запланированные на день, так и остались в списке дел на странице ежедневника. Еще со школьных времен она взяла привычку расписывать все наперед, и за много лет у нее скопился не один десяток пухлых исписанных блокнотов.

Голова разболелась так, что было уже даже не до культурного отдыха.

«Как жаль, что человечество до сих пор не изобрело такую пилюлю, которая бы с легкостью отключала весь мыслительный процесс, – подумала Таисия. – Устал от нервотрепки и переживаний? Выпиваешь ее, и в голове сразу возникает пейзаж «Windows Безмятежность», и все прекрасно!»

Но она обещала лучшей подруге Софии поход в театр. Муж Сони раздобыл лучшие билеты в партер – ради супруги он готов был Луну с неба достать – поскольку та давно мечтала сходить на спектакль. Поэтому, проглотив парочку обезболивающих таблеток, Таисия привела себя в порядок, наскоро перекусила, оделась и выдвинулась в путь.

– Ой, Тайка, полгода уже, наверное, не виделись, пока я к родителям летала! А волосы какие у тебя длиннющие отросли. Совсем как раньше!

Подруги обнялись, поцеловались, и месяцы разлуки мгновенно растворились, словно их и не было.

– Возвращение к истокам, – улыбнулась Таисия, кокетливо поправляя волосы. – Экспериментов хватило в юности. Больше не хочу!

До начала спектакля подруги погуляли немного по городу. Практически каждое место отдавало воспоминаниями о студенческих годах.

«Сейчас жизнь не такая насыщенная, как тогда», – поймала себя на мысли Таисия, глядя на уличного музыканта, исполняющего у входа в метро хит любой студенческой вечеринки ее юности – «Батарейку».

– О-ой, Тайка, а помнишь, как мы эту песню горланили на пикнике? Ну, когда двумя группами на озеро ездили, – мечтательно протянула София.

– Да. Были времена, – задумчиво произнесла Таисия, бросая купюру в чехол из-под гитары.

– Все говорит об одном, что нет пути обратно, – фальшивил уже за спиной уличный музыкант.

– Вот уж правда, – прошептала Таисия и слегка ускорила шаг.

У входа в театр толпились люди. Женщины демонстрировали под расстегнутыми пальто и куртками элегантные платья и мило болтали с мужчинами, то и дело поправляя замысловатые прически. Молодые парочки терлись носами, целовались и ворковали. А пожилые театральные попрошайки навязчиво спрашивали у каждого прохожего, не найдется ли лишнего билетика.

– Что-о-о?! – внезапно округлила глаза София, бесцеремонно тыча пальцем куда-то вправо.

– Что? – повернула голову в сторону, куда смотрела подруга, Таисия.

– Тайка? Тайка!

София уже перешла на ультразвук и потащила Таисию в сторону столба с афишами.

– Знаменитость какая-то приезжает?

– Да ты только посмотри!

И только приблизившись к уличной афишной тумбе, Таисия поняла, что так не на шутку взбудоражило подругу.

– Ну?! – удивленно-вопрошающим взглядом уставилась на нее София. – Я не ошиблась?

В воздухе смешались самые разные запахи: тяжелые и сладкие – парфюма, острые – бензина, горьковатые – табака. Голова, только-только успокоившаяся к вечеру, будто налилась свинцом. Но через мгновение стало понятно, что дело было совсем не в запахах.

Таисия уже не разбирала ни слова из щебетания Софии. Ноги будто приросли к земле, а взгляд невозможно было отвести от афиши. Она просто смотрела и смотрела, возвращаясь мыслями на семь лет назад…

***

Просторный студенческий дворик заполнялся первокурсниками. Юноши и девушки рекой стекались к крыльцу главного корпуса университета, кучковались под раскидистыми кронами старых кленов и оживленно гомонили у стендов с вывешенными списками зачисленных.

Из подъезжавших автобусов десятками вываливались новоиспечённые студенты. Спешащие по своим делам пешеходы ворчали под нос, натыкаясь на толпу галдящих юношей и девушек. Родители-сопровождающие ахали и охали, еще не представляя, как оставят своего ребенка одного в столице, словно их детям не по восемнадцать, а по восемь лет. И только пенсионеры-прохожие умилялись задору и радости молодежи, вспоминая свою молодость.

Близость центрального автобусного вокзала к студгородку не могла Таю не радовать. Мысль о том, что тяжелую дорожную сумку придется волочить минут десять от силы, как нельзя кстати подбадривала.

«А там уже и до общежития как-нибудь доберусь», – довольно думала Тая, смешиваясь с толпой в подземном переходе.

Место, откуда Тая родом, и городом-то назвать можно с трудом: десять тысяч жителей, химзавод, который кормит чуть ли не каждую вторую семью, площадь с домом культуры и памятником Ленину, неработающий кинотеатр из развлечений для молодежи, поликлиника и самое главное – автобусная станция и железнодорожная платформа, откуда можно уехать в любом направлении.

До тринадцати лет Тая с родителями и сестрой жила в квартире при заводе, которую папе выделили как временное жилье. Это была небольшая однушка на первом этаже с деревянными скрипучими полами и старыми полинялыми обоями. Родители не стремились делать ремонт в чужой квартире, откладывая деньги на покупку собственной. В холодную пору года полы замерзали настолько, что ступни немели, когда Тая наступала на них босыми ногами. Из-за холода и сырости она постоянно болела, поэтому часто родители отправляли девочку гостить в частный дом к бабушке, которая уже жила одна. Деда Толю Тая помнит очень плохо, она была совсем еще мала, когда его не стало. И в памяти он запечатлелся как страшный персонаж из сказки: все зубы у него были железные. Он учил Таю неприличным деревенским стишкам и анекдотам, которые нет-нет да и всплывали иногда в памяти.

Отец Таи скоропостижно скончался из-за тяжелой болезни через месяц после рождения второго ребенка. А мама покинула дочерей три года назад. Нет, она не умерла. Она жива-здорова, звонит и пишет сестре, иногда приезжает в гости или забирает Варю на выходные в Минск. Варя, конечно, общается с ней. Что взять с первоклассницы? Ребенок еще.

Мать Таи полжизни строила карьеру и, по ее словам, стремилась организовать дочкам безбедную жизнь. Она слывет прекрасным преподавателем, человеком, обожающим свою профессию. После смерти отца ее пригласили работать в престижный вуз Минска и, конечно же, она согласилась.

Вот только, уделяя свое время и внимание чужим детям, она спихнула собственных на плечи матери, Любови Петровны. Бабушка досрочно вышла на пенсию, так как в молодости работала на Крайнем Севере, а потому могла полностью посвятить свободное время внучкам. Тем более что Варе на тот момент не было еще и пяти.

Уход матери из семьи пришелся как раз на тот Тайкин возраст, когда дети взрослеют, видят мир в других красках и понимают все по-своему. Тае было плевать на работу в университете, на причины, по которым мама уехала. Девочка видела лишь одно: она бросила ее, наплевала на смерть папы, не захотела жить с собственными детьми. И потому Тая решила на корню обрубить все общение с мамой, даже видеть ее не желала.

Раз в месяц мать отправляет бабушке деньги на содержание детей. Совсем как алименты. Редко навещает, много обещает и мало делает. А среди соседок-сплетниц за ней закрепилось прозвище «кукушка».

А что, прекрасная мама! Не звонит каждый час, не треплет нервы с уроками, не отчитывает, не заставляет делать то, чего не хочется. Просто взяла и оставила детей в покое до поры до времени. После чего, как и положено, появилась в самый неподходящий момент с ошеломительной новостью: уважаемый всеми педагог закрутила роман со студентом. Второкурсником!

– Международники! Журналисты! Сюда!

На ступеньках надрывался долговязый старшекурсник, собирая вокруг себя толпу ребят.

С буквами, в отличие от цифр, Тая дружила с детства. За плечами – филологический класс в школе, хоть бабушка и настаивала в свое время на химико-биологическом. Только непонятно было, откуда в Тае эта любовь к художественной литературе и языку. Мать окончила экономический факультет, отец трудился на заводе, бабушка полжизни отработала кухонной рабочей, а дед и вовсе из литературы знал только матерные частушки.

С раннего детства Тая полюбила книги. И однажды решила: почему бы не написать свою историю? Взяла общую толстую тетрадку и набросала в ней незамысловатый сюжет о том, как в фантастическом мире враждовали между собой две расы. Через несколько дней рукопись нашла мама. Она, как женщина строгая, прямая, не знающая, что такое поражение и сочувствие, исправила красными чернилами все ошибки. А потом еще и высмеяла дочкины сказки перед родственниками.

Любой другой ребенок от такого поступка наверняка забросил бы попытки писательства. Но Тая была гордой, упрямой и целеустремленной девочкой. Она решила во что бы то ни стало доказать, что умеет и будет писать. С тройки подтянула русский язык на твердую пятерку, и в одиннадцатом классе решила поступать либо на филологический, либо на факультет журналистики. Выбор пал на последний.

Тая присела на скамейку. На другой конец лавочки приземлилась высокая стройная девушка. У ног она поставила огромный чемодан противного ярко-розового цвета. Молния на нем готова была лопнуть лишь от одного прикосновения.

Тая недоуменно покосилась.

«Что она туда напихала?», – подумала Тая и перевела взгляд на незнакомку.

– Да. Нет. Хорошо. Да, мама, – девушка нехотя бросала короткие фразы в трубку. – Да. Все, чао! – незнакомка внезапно повернулась всем корпусом к Тае и спросила: – А вы с какой специальности?

Бесцеремонно разглядывавшая ее Тая встрепенулась.

– Я? Печатник. А вы?

В глазах девушки появилось облегчение. Уголки губ удовлетворенно поползли вверх так же, как и брови.

– Ого, какой тембр! – удивилась девушка и быстро затараторила: – Как здорово, что печатник! Я тоже. Я здесь совсем одна. А тут сразу человек с моей специальности! – радостно пояснила она и подвинулась ближе к Тае. – Давай на «ты»? Меня София зовут. Соня Алиева.

– Таисия. Тая Ворон, – кивнула ей Тая. – А ты откуда? У тебя фамилия нерусская и глаза… – она запнулась, поймав себя на мысли, что сболтнула лишнего.

– Китайские? – прищурилась Соня.

– Узкие. Я хотела сказать, что узкие! Прости, я иногда бываю слишком прямолинейной и совсем не думаю перед тем, как что-то ляпнуть, – виновато потупилась Тая. – У тебя очень красивые глаза, честное слово!

– А, брось, – махнула рукой Соня. – Так ведь и правда же узкие. А на правду кто обижается? Может, все вокруг будут думать, что я прямиком из Кореи. Это сейчас так модно!

И отчего-то Соня залилась тоненьким звонким смехом. Он оказался настолько заразительным, что Тая и сама невольно засмеялась.

У нее, в отличие от Сони, был низкий грудной голос, совершенно не свойственный юным девицам. В школе Таю иногда дразнили из-за этого, обзывали мужеподобной. Хотя на самом деле ее голос был приятным, внушающим уважение и даже страх. Не каждый день встретишь человека, который может говорить на низких, приятных слуху, вибрациях. Что греха таить, это придавало голосу свой особенный шарм. Жаль только, что Тая уже распрощалась с мечтами стать телеведущей: такие голоса точно не подходят ни для новостей, ни даже для прогноза погоды. А потому она твердо решила, что поступит на кафедру периодической печати.

Выяснилось, что Соня приехала в Беларусь из Казахстана. Она сдавала экзамены на общих основаниях и поступила на бюджет, в то время как другие иностранные студенты целенаправленно шли на платное обучение.

Соня оказалась той еще щебетуньей. За полчаса она умудрилась выложить Тае всю подноготную и вдобавок выведать о Тайкиной. Тогда, сидя на скамейке под кленом, они еще даже не догадывались, что положили начало большой женской дружбе.

Спустя час с лишним все первокурсники получили от студентов-кураторов нужную информацию о распределении по группам, расписание занятий и начали расходиться.

К огромной радости Таи, она и Соня оказались одногруппницами. Вот уж повезло! Первое знакомство в столице – и сразу подружка. Тая не считала себя замкнутой и нелюдимой. У нее уже есть хорошая подруга Оля. Но она поступила в консерваторию за несколько сотен километров от Минска. Поэтому видеться подруги будут очень редко. Тая понимала, что с каждым годом заводить друзей становится сложнее. Не как в детском саду: с кем в песочнице, тот и друг. Но с Соней почему-то оказалось все иначе: Тая будто была уже знакома с ней много лет.

Как ребенку из неполной семьи, Тае выделили место в общежитии. На первых порах она была расстроена. Возможно, кто-то осудит: как так, сотни ребят мечтают попасть в общежитие, чтобы не снимать втридорога квартиру в Минске, а она носом крутит. Но жизнь в однушке с родителями и сестрой до переезда в бабушкин частный дом запечатлелась в памяти, как тяжелое время.

В то же время Таисия прекрасно понимала, что денег на отдельную квартиру или комнату у нее сейчас нет. Отнимать у бабушки полпенсии она не посмела бы. А брать деньги, которые высылает мать, не позволяли гордость и упрямство. Бабушка частенько попрекала внучку в чрезмерной твердости. «Не нужно быть такой принципиальной, Тасенька. Нужно уметь идти на компромиссы», – поучала обычно бабушка, хотя была сама в точности такая же. Упрямство и непоколебимый характер в их семье передавался с молоком матери и в прямом, и в переносном смысле. Поэтому, сжав всю волю в кулак, Тая смирилась с мыслями о жизни в одной комнате с чужими людьми.

Пока Тая неумело знакомилась с другими ребятами, Соня успела уже запомнить в лицо всех, кто был зачислен в их группу, и даже сдружиться с двумя другими студентами. Оба оказались приезжими из разных регионов страны.

– Дамы, я, конечно, джентльмен, но взять весь ваш багаж на себя не могу, – важно заявил Валик Ткач.

Невысокий, примерно одного роста с Таей, худенький, светловолосый паренек. Вельветовый костюм (это в плюс двадцать пять градусов), белая рубашка, лакированные ботинки и очки на носу выдавали в нем круглого отличника и сына профессоров.

– Что вы, Валентин, интеллигенция не должна таскать чемоданы. Интеллигенция должна лишь морально подбадривать, – хохотнула пышная брюнетка Вера Ревина.

– Не бойся, Валик, русские женщины и в горящий автомобиль войдут, и тяжелые чемоданы в багажник на ходу забросят, – подмигнула Соня, вызывая такси, которое должно было доставить их до порога общежития.

– София, ты-то уж точно русская дама. Только с казахским акцентом, – отметил Валик.

– Так я же наполовину казашка. Вы думаете, в Казахстане все сплошь и рядом казахи? А вот и нет. Моя мама – чистокровная ингушка, – гордо заявила Соня.

«А моя мама – чистокровная… дура. Небось, сейчас лебезит где-то в институте перед студентами. Хорошо, что не в моем», – зло подумала Тая, но вслух сказала: – А мы точно все поместимся? Столько багажа…

– У меня, между прочим, еще два чемодана в камере хранения, – заявила Соня. – Поместимся, куда же деться? А сумки если что Валик на коленях подержит. Он самый щупленький из нас, – бросила она, даже не подумав о том, что своими словами может задеть чувства паренька. – Да, Валичек?

Но тот, казалось, даже не обратил на это внимания. Наоборот, на лице Валика появилось даже некое подобие улыбки.

«Вот что значит объективная оценка себя и своих возможностей. Чему уж стоит поучиться тебе, Тая», – подумала Тая, бегло окинув взглядом Валика. На фоне высокой Сони он казался еще меньше, чем был на самом деле.

Спустя несколько минут к остановке подъехал автомобиль. Соня элегантно махала рукой, командуя, что и куда ставить. Довольные и слегка уставшие студенты загрузились в машину, и водитель тронулся с места, увозя Таю к новому дому на ближайшие четыре года.

… Общежитие оказалось потрепанной девятиэтажкой, повидавшей не одно поколение будущих репортеров, литераторов и учителей: его делили журналисты и филологи.

Но Тая не расстроилась. Старые общежития имеют особый уют и атмосферу. Тому, кто привык к евроремонту, современной мебели известной шведской компании и интерьеру в новомодном стиле, точно не понять общажных прелестей. Но можно попытаться привыкнуть. Шторка вместо двери в прихожей комнаты? Чем вам не стиль лофт! Стеклянные окна, местами заклеенные скотчем, – не нужно заботиться о проветривании. Твердая и жесткая кровать? Тем же лучше для позвоночника!

Ну, а если говорить серьезно, то посиделки на общей кухне, жареная картошка с одной сковородки на всех и песни под гитару в гостиной сполна компенсируют мелкие бытовые неудобства.

Но некоторые вещи все же смутили. Общий туалет и душ не то что не впечатлили первокурсников, но даже и отпугнули. А Соня, завидев блага цивилизации в виде подвальной душевой и общественного туалета, верещала так, что уши закладывало. Мол, такие условия неприемлемы для престижнейшего вуза страны.

«Как можно предлагать вместо нормального унитаза дырку в полу? – захлебывалась от возмущения шокированная Соня. – У нас в школе такого и в помине не было! И этот институт еще борется за звание лучшего?!»

В тот день Тайка узнала, что ее новая подруга очень громкая, на редкость вспыльчивая, но быстро отходчивая, и вдобавок прекрасно владеющая казахским матерным языком. О последнем пришлось, конечно, догадываться, но по эмоциональности Сони было ясно – это точно он.

Таю и Соню определили в крайнюю комнату на втором этаже, самую близкую к лестнице. Окно комнаты выходило прямо на козырек запасного входа. Если очень постараться, то, наверное, можно было бы попасть в помещение прямо с улицы.

Веру поселили на пятый этаж к двум старшекурсницам, и она очень расстроилась.

– Ой, девочки-и-и, кажется, меня ждет дедовщина, – всхлипнула Вера, водя пальцем по списку жильцов, вывешенному на стенде в холле общежития.

– Ну, в данном случае, правильнее будет «бабовщина», – заметил Валик, которому сразу же легонько прилетело по шапке от Сони.

– Да ладно тебе, Вер, – Тая приобняла за широкие плечи одногруппницу, – может, твои соседки – отличные девочки. Наладите отношения, станете подружками.

– А если и нет, то мы тебя к себе заберем, а свою соседку выгоним, – уверенно заключила Соня. – Да, Валентин?

– Меня попрошу не втягивать в ваши междоусобные войны. Лучше пожелайте найти общий язык с соседями-китайцами, – покачал головой Валик и задумчиво добавил: – Может, хоть они отучат меня от кофе. Чайные церемонии, все дела…

Несмотря на то, что Валик и смахивал на сына столичной интеллигенции, на самом деле он оказался простым пареньком из семьи трудовика и биологички. А в столице до этого дня и вовсе бывал всего лишь раз: на вступительных творческих экзаменах.

– М-да-а. Я ожидал, что общежитие будет требовать хотя бы косметического ремонта, – он обвел взглядом вестибюль, – так оно и есть. Эх, как знал, что после одиннадцатого класса нужно было поступать в школу ведьмаков. В Каэр-Морхен и то поприличнее будет.

– Отличная книга, – отдала должное Тая.

– Кружок юных литературоведов, нам еще сумки тащить, – напомнила Соня, и ребята потянулись к лифту.

Первой в комнату по полу «въехал» Сонин чемодан, а затем и его хозяйка. Кровать возле шкафа была уже занята русоволосой худощавой девушкой. Соня легонько качнула бедром прошлась по комнате и уселась на кровать возле стены. Русоволосая встала, уперла руки в бока и надменно посмотрела на Соню.

– Я Тая. А это – Соня, – вошла следом за подружкой Тайка и тотчас же представила их новоиспечённой соседке.

Русоволосая выпрямилась и посмотрела на Тайку.

– Ага. Понятно, – безразлично бросила она. – Алина Саютина. Литредактор. Восьмая группа.

– Очень приятно, – Соня расплылась в улыбке, но, заметив надменное выражение лица соседки, тут же язвительным шепотом добавила: – Коза.

Тая бросила рюкзак на единственную свободную кровать у окна. И подтащила ближе тяжелую сумку.

– Вот и наш дом. Свобода! – воскликнула Соня и распласталась на кровати.

… Несколько дней до начала занятий все первокурсники недоверчиво присматривались друг к другу и, спустя недолгое время, раззнакомились. Тая, Соня, Верочка и Валик вместе гуляли по городу, изучали окрестности. Много ходили пешком и избавляли себя от всех прелестей «часа пик», когда каблуки и локти штурмующих транспорт людей безжалостно впиваются в ноги и бока.

Во время одного из разговоров Соня поведала, почему уехала учиться в другую страну. Оказалось, что она – единственная дочь в семье известных в Астане врачей, на прием к которым выстраиваются очереди на полгода вперед. И, хотя девочка не отличалась особенными талантами, родители боготворили ребенка и хотели воплотить все свои несбывшиеся надежды в дочери.

В один прекрасный день «трудный возраст» дал о себе знать. Пытаясь облегчить все подростковые страдания, Соня закурила и впервые попробовала алкоголь. А в пятнадцать и вовсе не выдержала гиперопеки и, собрав «тревожный чемоданчик», укатила на последней электричке на дачу. Но после пары десятков сообщений и звонков ей стало даже жалко родителей. В самом деле, взрослая она уже или ребенок? И, взвалив на плечи так и не распакованный рюкзак, она вернулась в город.

К разочарованию Сони, родители после этого поступка не стали относиться к ней по-другому. Наоборот, они еще больше начали следить за всеми действиями своего чада.

Так и проходила жизнь Сони Алиевой: день и ночь под беспрерывным родительским наблюдением. Неудивительно, что она так хотела поскорее съехать из дому куда-нибудь подальше.

Главным ударом для семьи стало решение поступать на факультет журналистики, да еще и в другую страну. Тогда глава четы Алиевых поставил перед дочерью условие: если Соня на отлично сдаст экзамены и поступит за границу на бюджет, то, так и быть, ее со спокойной душой отпустят. Если нет, то никакие жизненно важные решения без участия семьи Соня принимать более не будет. И Соня посчитала такой договор зеленым светом.

За год ее легкомысленность улетучилась, школьные ухажеры отправлялись гулять лесом, а все мысли занимала только одна картина: она выходит из белоснежного самолета и вдыхает полной грудью свежий воздух свободы. Соня даже на какое-то время курить бросила, настолько была увлечена учебой.

К большому удивлению родителей и, чего греха таить, гордости, Соня блестяще сдала экзамены и подала документы сразу в два института: в Минск и в Санкт-Петербург. В итоге, ее баллов с лихвой хватило для поступления на бюджет в престижный университет Беларуси на факультет журналистики. Соня была непомерно счастлива, что ее жизнь, наконец, круто поменяется.

Смелость и обаятельность Сони восхищали Таю. Эта привлекательная брюнетка даст еще жару всему факультету. Высокая, стройная, с интересными чертами лица – мамин нос с горбинкой и папин азиатский разрез ореховых глаз. А ямочки на щеках и белозубая улыбка определенно точно покорят не одно мужское сердце.

В отличие от нее, Тайка была менее эффектная. Один ее школьный воздыхатель даже как-то заявил, что и сам не знает, почему Тая ему понравилась. Милая, симпатичная, с большими синими глазами, но не настолько цепляющая, как Катька из параллели. В тот же день он был отправлен к той самой Катьке из «Б» класса. Церемониться Тая не любила.

Когда ей было лет тринадцать – тот возраст, когда обычно девочки начинают засматриваться на мальчиков и думать о внешнем виде – Тая спросила у мамы: «Мама, а я красивая?» А мама – тот самый человек, который называет всегда вещи своими именами. Она не любит вранье в любом его проявлении, а потому тогда ответила честно, хоть и резко для ребенка: «Нет».

Тогда Тая расплакалась и побежала с тем же вопросом к папе. Тот, конечно, заверил, что она – самая красивая девочка в мире. А мама, поняв свою ошибку, потом уверяла Тайку, что для того, чтобы нравиться мальчикам, вовсе не обязательно быть писаной красавицей. Достаточно быть естественной, самостоятельной, начитанной, какой Тая и была. Но ее оправдания не возымели должного эффекта. Потому что когда ты только-только вступаешь на порог «взрослого» возраста, тебе хочется быть просто красивой. И чтобы привлекательнее Катьки из «Б» класса.

Долгое время за глаза злые языки мальчишек называли Таю «плоскодонкой»: в классе она была самая низенькая и плоская со всех сторон, в отличие от своих подружек. Саму же Таю никогда не волновал вопрос отсутствия выдающихся форм, напротив, фигура ее вполне устраивала.

Об этом нелепом прозвище Тая узнала лишь на выпускном, когда тот самый воздыхатель, который некогда предпочел Катьку, пригласил ее на танец. В длинном облегающем платье Тая была невероятно хороша, и одноклассник с удивлением рассматривал ее… не глаза.

«Так ты, значит, не совсем уж и плоскодонка!» – разинул тогда рот от удивления паренек, в ответ на что получил тычок в грудь.

А вот что действительно цепляло взгляд в этой невысокой девушке, так это черная густая копна волос. А цвет как нельзя кстати соответствовал Тайкиной фамилии – Ворон. В детстве Тая жутко не любила свою фамилию, стеснялась, представлялась маминой – Ковалева. Но, повзрослев, приняла ее и даже находила пользу: псевдоним придумывать не нужно.

Со временем Тая немного втянулась в общажную жизнь и свыклась с мыслью об общем душе и туалете. В конце концов, будет что вспомнить и внукам рассказать. Они-то уж вряд ли застанут на своем веку такие интернаты.

Для Таи первое сентября – это не про подведение итогов, не про рассказы о том, кто и как провел лето, а про новое начало. Тенденция начинать с сентября, с нового года, со дня рождения или попросту с понедельника обусловлена тем, что мозгу так почему-то спокойнее. Людям необходимы точки старта, с которых можно начать отсчёт.

Поэтому Тая запланировала себе с первого сентября кучу дел: прилежно учиться, посещать каждую лекцию и семинар и вдобавок записаться на какие-нибудь внеклассные занятия или другую активность, которая наверняка будет предлагаться в университете.

Она и так пол-лета просидела дома, испытывая чувство вины за то, что ничего не делает. В то время, как весь интернет пестрил объявлениями и роликами с разнообразными бесплатными курсами и обучениями для самообразования.

А ведь это так здорово, когда куча планов, обучений – хочется жить и творить. Главное, чтобы ничто и никто не смогли ее от этого отвлечь.