Читать книгу Лед и пламя - Настя Орлова - Страница 9

Вернер так и не появляется в тренировочном зале. На моей памяти, это первый случай, когда он пренебрегает своими непосредственными обязанностями. Очевидно, объятия с Сорокиной для него оказываются важнее, чем я, Марина и Лиза вместе взятые.

Игнорируя обеспокоенные взгляды Виолетты Владимировны, которые она бросает на меня с того момента, как я ворвалась в зал, дрожащими пальцами всовываю беспроводные наушники и включаю музыку на максимум.

Мне пора надевать коньки, потому что до разминки на льду остаются считанные минуты, но бешеный адреналин внутри не позволяет мне остановиться. Я хорошо себя знаю – стоит мне дать слабину, как я тут же расклеюсь. Поэтому я бегаю по кругу. Тренирую прыжки на паркете. С маниакальным упорством растягиваюсь. Но как ни стараюсь, не могу изгнать из головы видение двух стройных, прижимающихся друг к другу тел.

Вот Никита Сергеевич обнимает Сорокину. Вот ее тонкая рука скользит по его широкой груди. Вот он с нежностью в глазах смотрит на нее и наклоняется, чтобы поцеловать…

Прекрати, прекрати сейчас же!

Зажимаю пульсирующие виски пальцами, отчаянно пытаясь вернуть самообладание, но от слез, застилающих глаза, спасения не нахожу. Сжимаю переносицу и часто-часто моргаю. Мне ни в коем случае нельзя плакать. На льду камеры, зрители, все сливки ФФКР1, а мне после провального прошлого сезона дали шанс доказать, что я чего-то да стою. Почему, черт возьми, Вернер появился в моей жизни так некстати?

Делаю глубокий вдох и медленный выдох. Слезы отступили, но грань, которая отделяет меня от срыва, настолько тонкая, что я боюсь сделать одно неосторожное движение, чтобы ее не перейти.

С остервенением шнурую коньки и перематываю их скотчем, надежно фиксируя на ноге. Потом. О нем я подумаю потом. Единственное, что должно заботить меня сейчас – мое выступление.

Вернер на арене. Я замечаю его на привычном месте у бортика, когда отдаю чехлы от лезвий на коньках Виолетте Владимировне. Он ловит мой взгляд и коротко кивает, словно ничего не произошло. С болезненной обреченностью я вдруг понимаю, что для него действительно ничего не изменилось – это только мой мир разлетелся вдребезги.

Я буквально заставляю себя выйти на лед. Понимаю, что нужно сосредоточиться, сжать себя в кулак и сделать то, что я умею, выкинув из головы любые воспоминания о Никите Сергеевиче. Но вместо этого мои глаза приклеены к бортику, где он стоит в компании Суворовой и нашего врача, а сердце мучительно екает, когда я проношусь в непосредственной близости от него.

Шесть минут разминки. Три минуты выступления. Конечно, я могу выдержать это.

Стискиваю зубы, взывая к своей внутренней Жанне Д’Арк, делаю свой фирменный каскад и перехожу на вращения.

Обычно я ищу поддержку в лице Виолетты Владимировны, но сегодня ничто не может заставить меня оторваться от созерцания Вернера. Вот он что-то говорит Суворовой, вот забирает спортивную куртку из рук Лизы, вот смеется и проводит рукой по волосам.

Если бы только он не был таким красивым! Таким обаятельным. Живым. Талантливым. Харизматичным и настоящим. Как бы мне хотелось, чтобы мужественность и сила, исходившие от каждой клеточки его тела, не били наотмашь по моим чувствам. Чтобы я могла оставаться равнодушной, когда он обнимает других. Чтобы…

Противный скрежет лезвий по льду вырывает меня из омута фантазий. Резко оглянувшись по сторонам, я торможу, едва избегая столкновения с заходящей на четверной прыжок Быстровой.

Пробормотав сбивчивые извинения, я пытаюсь сбросить с себя опасное оцепенение и уже осторожнее еду на новый круг.

Прокат короткой программы я полностью заваливаю. Хуже я катала только на прошлогоднем Чемпионате России, хотя, вполне возможно, сегодня переплюнула даже то «великое» достижение. Я падаю с каскада и акселя, кое-как устояв на флипе, спотыкаюсь на дорожке, а финальное вращение даже не успеваю закончить в музыку. К бортику возвращаюсь в полном раздрае, все еще не до конца понимая, что только что произошло, но предвкушая выволочку, которую устроит мне Суворова, и сенсацию, которую из всего этого сделают журналисты, в очередной раз отправив меня на пенсию.

Резко натягиваю на коньки чехлы и с неожиданной ненавистью смотрю на Вернера, игнорируя попытку Виолетты Владимировны обнять меня. Борясь с жжением в глазах, набрасываю на плечи свою олимпийку и, не оглядываясь, бегу в раздевалку.

Впрочем, бежать мне не стоит – за мной никто не идет. После меня выступает Лиза – смотреть на нее и ее тройной аксель, куда приятнее, чем разговаривать с неудачницей, которая отчаянно цепляется за карьеру фигуристки.