Читать книгу Школа. Точка. Ру - Ната Хаммер - Страница 1

15 сентября

О, блин, опять я вляпалась в ситуацию! Короче. Физра, первый урок. Спать хочется – жесть. Пока ехали в школу, выклянчила у мамы записку от физкультуры. Типа, голова болит. Ну, она и правда болит. От недосыпа. Вчера с Ленкой болтали часов до двух. Думаю, щас лягу на скамеечку и вздремну. Ага, как же, размечталась! Адольфовна прочитала записку, посмотрела мне в глаза суровым полицейским взглядом и говорит: «Шишкина, надеюсь, ты в курсе последних физкультурных инноваций?» Инноваций – слово-то какое выучила! «Я тоже так надеюсь», – поддакнула я. «Тогда ты знаешь, что, согласно приказу Министерства образования России, все освобождённые от физической нагрузки должны на уроке физкультуры писать конспект ведения урока». Конспект?! Нет уж, лучше пойти надеть форму. Но я сделала последнюю попытку увильнуть: «Нина Рудольфовна, я, конечно конспект могу написать. Но сами знаете, какой у меня почерк. Вам же потом этот конспект читать – глаза сломаете. Давайте я вам лучше в виде рисунков конспект сделаю».

Адольфовна зависла на минуту, прокрутила нестандартную информацию. «Ладно, – согласилась, – давай!». Села я с блокнотом для зарисовок и тушевой ручкой (я её всегда с собой ношу) на середину скамейки для симулянтов. Адольфовна выстроила всех, начала перекличку.

– Букин!

– Здесь!

– Ипатов!

– Здесь!

– Клещинский! Клещинский! Ку-ку, мой мальчик, проснись и штаны подтяни, маркой трусов будешь в другом месте хвастаться… Лопырёв!

– Я!

– Неужели? А на майке у тебя написано, что ты – Месси. Что же ты под чужим именем-то ходишь? Тебе до Месси, как павлину до орла!

– А чё вы меня обзываете?

– Я не обзываю, Лопырёв, я сравниваю. Тебе разве не нравится павлин? Красивая же птица, разве нет? Подумаешь – не летает.

Все заржали. Толстый Лопырёв в форме от Барсы и дизайнерских кроссовках сильно покраснел и не смог ничего ответить.

– Нгуен!

– Здесь!

– Женя, а почему в уличной обуви?

– Она не уличная!

– Не уличная? Тогда покажи то помещение, в котором ты столько грязи нашел.

– Нгуен грязь везде найдёт! – сострил Шкаликов, и все опять прыснули от хохота.

– Заткнись, Шакалик, а то сам будешь грязь искать! – Женя Нгуен принял боевую позу.

– Брейк! – скомандовала Адольфовна. – Всем стоять смирно!

Ряд выровнялся.

– Лева, – обратилась Адольфовна к Шкаликову, – твой юмор доведёт тебя до членовредительства!

На слове «членовредительство» строй снова сломался, и парни забились в конвульсиях. Девчонки, чья очередь перекликаться ещё не наступила, сдержанно подхихикивали. Я стала быстро рисовать угорающую от хохота мальчиковую половину, пока Адольфовна не успела навести порядок. Тут мимо меня быстрой каблучной рысью процокала секретарша директора, которую за глаза все зовут Люськой, несмотря на её недетский возраст. «Нина Рудольфовна, вас к директору, срочно!» – объявила Люська, развернулась и процокала обратно.

Адольфовна схватилась за свисток. Свист был оглушительный. Все заткнули уши.

– Класс! Равняйсь! Смирррна! Сутягин, ко мне!

Наш главспорт Серега Сутягин вышел из строя и бодрой походкой дохилял до Афольфовны.

– Сутягин, проводи разминку, я скоро вернусь!

Адольфовна скрылась за дверью.

– Яволь, майн фюрер! – закричал Сутягин, когда Адольфовна уже не слышала его. Он вскочил на «козла» и задергался, как эпилептик. Нам в фильме на ОБЖ такого перца показывали.

– Царьков, ты стоишь на шухере! – скомандовал Сутягин.

– Почему всегда я? – попытался возмутиться Дрюня Царьков.

– Потому что ты у нас самый незаметный, – объяснил Серега. – Спрячешься за швабру, никто и не найдет. И бегаешь ты быстро. Ну, не Лопырёва же ставить. Его из-за колонны видно будет, да и бегает он, как слон. Иди-иди, Острый Глаз! Ты у нас незаменимый!

Царьков встал за дверью у колонны с раковиной и включил воду – типа руки моет, а сам взглядом сосредоточился на лестнице в конце холла. Меня однажды тоже посылали стоять на шухере. Прошлой осенью. А может, прошлой весной. Я воду включила и задумалась. Вспомнила мультик про Немо, замечталась и даже не заметила, как мимо меня просквозила Адольфовна. Очнулась только тогда, когда услышала из зала её громкий голос: «Это что за обезьянник?». Больше меня на шухер не ставили.

Серега продолжал командовать, сидя верхом на козле.

– Несите шест, пацанчики. Клещ, врубай музыку! Идем в отрыв!

Шест навесили, врубили «Рамштайн» и давай изображать стриптизеров. Было ржачно. Особенно когда Клещинский засунул под майку кулаки, сложенные фигой, и стал вращать по кругу большими пальцами. Моя рука тряслась от смеха, но я всё равно делала наброски. Только когда Лопырёв оголил пузо и стал изображать танец живота, я согнулась пополам и рисовать больше не смогла. Стала снимать видео на телефон, придерживая одной рукой другую, чтобы изображение не прыгало.

– Ну что, Шахидка, натурально выходит? – спросил Лопырев у Шахзоды Гафуровой.

Шаха опустила глаза и покраснела.

– Не знаю. Я танцев живота никогда не видела.

– Ну да, ну да, у вас же на эти танцы только мужики смотрят.

– У нас в Узбекистане их нет. Мы другие танцы танцуем.

– Покажи!

– Не буду!

– Ну, покажи!

– Сказала – не буду.

– Ну, Зада, покрути задом!

За Шахзоду вступилась Настя Беленькая – Ум, Честь и Совесть нашего класса, как называет её наша директриса.

– Отстаньте, идиоты!

Идиоты отстали. С Честью и Совестью они стараются не связываться – себе дороже. Им и без Шахзоды было весело. А Шахзода забилась в толпу девчонок, вся в слезах. Она готова была провалиться сквозь линолеум спортзала. Как я её понимаю! Я бросила блокнот на скамейку и пошла её утешать.

Бедная Шаха, ну и досталось же имечко. Может, среди узбеков оно и ничего, но среди русских – полная жп! Если родители собирались эмигрировать в Россию, зачем называть ребенка таким именем?!

– Шишка! – догнал меня Клещинский. В руках у него был мой блокнот. – Это чё, ты нас нарисовала? Смотри, Лопырь, какой ты угарный!

– Покаж! Ой, а сам-то – та ещё красава!

– Отдай, Клещ, это моя вещь, – возмутилась я.

– Ой, да ты у нас не только художница, ты ещё и рифмоплётка, – сострил Лопырев. – Подари на память!

– Не могу.

– Чёй-то сразу «не могу»? Ты что, жадина?

– Не жадина! Это конспект урока в рисунках, я Адольфовне должна сдать.

– Шишка, ты совсем отлетевшая или чё? Да это же подстава в чистом виде! Она же нам всем двойки влепит и родичей вызовет!

– Блин, я как-то не подумала…

– Потому что у тебя вместо башки шишка, которой ты ударилась на всю голову!

Клещ стал выдирать листки из моего блокнота и прятать себе в карман. Я промолчала – что тут скажешь? Ведь и правда, подстава бы вышла.

– А теперь изобрази, как мы тут делали разминку. Давай быстро, пока Адольфовна не вернулась.

Но изобразить я ничего не успела, потому что ровно на этих словах в зал влетел Дрюня Царьков.

– Шухер, пацаны, фюрер вернулся!

Пацаны метнулись к шесту, отцепили его, но в суете грохнули об пол. На секунду все замерли в немом ужасе. Сутягин нашелся первым. «Не ссать, пацаны, делай как я», и стал перепрыгивать через шест на одной ноге туда-сюда. «Бабы, быстро, изображайте приседания!» Девчонки, где стояли, там и присели, вытянув руки.

«И раз, и два! – командовал Сутягин. – И три, и четыре!» Парни скакали козлами, а девчонки были похожи на кенгуру. При виде этой картины мне стало жутко смешно, всё это выглядело до коликов нелепо. Ну и, конечно же, я была первой, кто нарвался на Адольфовну. Или, скорее, она на меня, потому что я сидела у самого входа в зал.

– О чём смех? – поинтересовалась Адольфовна.

– О веселых и находчивых, – честно сказала я. И увидела, как мальчишки показывают мне кулаки.

– А где же зарисовки?

– Видите ли, Нина Рудольфовна… – начала я свое объяснение и снова увидела грозные кулаки за спиной у Адольфовны. – Видите ли, рисунки оказались неудачными и я их… порвала.

– И где же обрывки? – Адольфовна заглянула под скамейку.

– Смыла в унитаз! – Мальчишки показали мне знаки одобрения.

– Тааак, – угрожающе протянула Адольфовна. – Ты, Шишкина, который год в этой школе учишься?

– Пятый.

– И что, за пять лет ты не усвоила, что в наши школьные унитазы бумагу бросать нельзя?! У нас же канализация времен основания Москвы Юрием Долгоруким. Ладно, будем считать, что не усвоила. Но ведь над каждым унитазом – предупреждающая табличка. Читать-то ты, надеюсь, умеешь?!

Я, ессно, промолчала. А что тут скажешь. Неудачное было оправдание. Я молчала и представляла, как открываю воображаемый кран, и теплый душ пофигизма льется спасительными струями на мою кудрявую голову.

– Дай дневник!

– О´кей! – я достала дневник из сумки и протянула ей.

– Тебе – два!

– О´кей.

– Что о´кей?

– Всё о´кей.

– Ох, Шишкина, у тебя все извилины кудрями вышли.

«А у вас под черепом вообще голая лысина», – мысленно сострила я и улыбнулась.

– Нет, вы посмотрите, она ещё и улыбается!

– А что же мне – плакать? Жизнь прекрасна и удивительна!

– Вот будет у тебя неаттестация по физкультуре, и я посмотрю на тебя, прекрасную и удивительную.

– А я справку принесу, что у меня аритмия, и что мне вообще заниматься нельзя.

– Тогда, Шишкина, ты напишешь мне целый трактат страниц на сто о пользе занятия физической культурой. Руки у тебя, надеюсь, ещё не трясутся?

Короче: один – ноль в пользу Адольфовны, двойка в дневнике и умыкнутые Клещом рисунки. День сегодня в минус:(