Читать книгу Блуждание. Сага «Исповедь». Книга шестая - Натали Бизанс - Страница 34

– Человеку для счастья нужен только Бог. У Него есть всё, всё, в чём нуждается человек. Каждый новый день мы, открывая глаза, должны знать – есть ещё один шанс всё исправить. Борьба с самим собой сложна, если нет Бога. С Ним – всё просто. Отпускаю грехи твои. Иди, и больше не греши!

Жюзьен поднялась с колен и, перекрестившись, поцеловала предложенную ей столу*.

Священник вышел из исповедальни.

– Он ничего не просил передать? – Жюзьен взглянула с надеждой.

– Кто он? – будто не понимая, спросил клирик.

– Мой большой покровитель, – Жюзьен покраснела.

– А, Ты об этом… – испытующий взгляд. – Нет.

Она кивнула головой и собралась уходить.

– Сказал только, что я буду его глазами, чтобы видеть, ушами, чтобы слышать, и почтовым голубем, чтобы сообщить в случае надобности…

Жюзьен оглянулась. Её улыбка была красноречивее многих слов. Она поклонилась ему и ушла. Грэг смотрел вслед уходящей и не мог оторваться. «Теперь я понимаю, почему епископ так заботится о ней, – подумал он, – а ещё о том, чтобы сохранить эту тайну. Что ж, Ваше преосвященство, Вы выбрали правильного человека. Я Вам ещё пригожусь.»

По дороге домой Жюзьен зашла в мясную лавку и взяла хорошую вырезку. Сегодня у них с Реми не будет постного обеда. Настроение было приподнятое, и хотелось, как в детстве, кружиться от радости. Она – любима, о ней заботятся! Одно понимание этого наполняло Жюзьен тихим счастьем. Вспомнились руки Бернарда, как нежно они прикасались к ней. Провела пальцами по лицу, чуть касаясь кожи, этого ей не забыть никогда. Улыбка не сходила с губ, и на щеках появились ямочки.

Она вбежала в дом и сразу же приступила к приготовлению обеда. Пела, пока мыла руки, пела, пока чистила картошку и жарила мясо… Весь мир казался ей таким добрым и прекрасным по одной простой причине, что где-то живёт человек, который думает о ней.

В это время Епископ заканчивал службу. Отпевали одного богача, который с трудом помещался во гробе. Шестеро крепких ребят еле справлялись, чтобы его нести. «Воистину, легче верблюду пройти сквозь игольное ушко…» – подумал Бернард, провожая взглядом процессию. Сегодня он испытывал особенную наполненность благодатью. Будто в сердце появилось маленькое солнышко и греет его изнутри, ласкает золотыми лучами. «Жюзьен!» – вспомнил он дорогое имя и незаметно улыбнулся самому себе.

Щедрое пожертвование Церкви вдовой усопшего тоже приподняло настроение.

– Я буду молиться о его душе, обещаю Вам. Бог милостив, ему зачтутся все добрые дела и поступки, ведь все знают, каким большим благотворителем был Ваш муж…

Вдова поцеловала епископский перстень и залюбовалась всё ещё красивым Его Святейшеством. Она бы с радостью забыла о горе, помани он её хотя бы пальцем. Тем более, что оставшееся ей в наследство огромное состояние только придавало особую торжественность всему происходящему. Молодая женщина отмучилась своё с неприятным ей человеком и теперь вздохнула с облегчением.

– Если бы Вы навестили меня, монсеньор, я была бы безмерно рада и благодарна Вам.

Он сразу же уловил похотливые нотки в её голосе и искорки в блестящих глазах. Было понятно, о каком вознаграждении идёт речь.

– Увы, дорогая моя, в ближайшее время этого никак не получится, очень много скопилось неотложных дел. Но Вы останетесь в моих молитвах, и я верю, Господь поможет Вам пережить это горе, – он чуть наклонил голову, прощаясь, и без промедления ушёл.

Снимая облачение, Бернард думал о том, какая огромная разница в ощущениях: лучистое солнце в груди или прелюбодеяние. Любовь не казалась грехом. Как может быть плохим то, что идёт от сердца?

«Она чужая жена!» – упрекнула беспристрастная совесть.

«Я люблю её. Это преображает всё. Всё покрывает. Высокое чувство делает нас крылатыми и уносит к вершинам духа. Любовь – вот, всё, что нужно человеку, чтобы ощущать полноту бытия… Моя Жюзьен далеко, но я знаю, что она существует! И нет ничего дороже этого в жизни.»

* стола – элемент литургического облачения католического клирика. Шелковая лента 5—10 см в ширину и около 2 метров в длину с нашитыми на концах и в середине крестами, то же что епитрахиль в православной церкви.