Читать книгу Хроники Арреды. Нити Данталли - Натали Московских - Страница 5

Прит, Гинтара.

Тринадцатый день Матира, год 1489 с.д.п.

Дверь комнаты шумно распахнулась, и внутрь ураганом влетел промокший до нитки Петер Адони, ведущий за собой пожилую женщину.

– Беата! Сестренка! Я здесь! – срывающимся голосом закричал он. – Повитуха со мной! Боги, только бы я успел…

Грузная фигура Грегора Шосса молчаливо маячила за спинами вошедших.

Повитуха недоверчиво окинула взглядом Беату и стоявшего напротив нее Мальстена.

– Когда, говоришь, начались роды? – прищурившись, спросила она у Петера. Тот непонимающе посмотрел на своего зятя.

– Шесть… – сглотнув, вымолвил Петер и недоуменно поглядел на сестру, – примерно шесть часов назад.

Мальстен повернул голову к вошедшим и учтиво кивнул. Недоумение в глазах Петера Адони и повивальной бабки он предпочел не заметить. Невидимые черные нити, удерживающие Беату Шосс, начали втягиваться обратно в его ладони. Он оставил лишь одну – не для контроля, а для связи. Она была нужна ему, чтобы безопасно добраться до дома Эленор после шести часов воздействия.

Роженица несколько раз беспомощно моргнула, оглядев комнату и присутствующих. Взгляд ее на миг замер на Мальстене и подернулся опаской, но, не успев вымолвить и слова, она заметила брата.

– Петер? – прошептала она. – Ты уже вернулся?

Беата снова посмотрела на Мальстена. Она начинала понимать, как много он для нее сделал. В глазах мелькнула благодарность, но уже через мгновение лицо исказилось гримасой боли, и она тяжело застонала.

Мальстен отвел взгляд и глубоко вздохнул, повернувшись к людям в дверях:

– Призываю вас более не медлить. Госпоже Шосс нужна помощь.

Пожилая повитуха ожгла его недовольным взглядом.

– А вы кто такой? – требовательно спросила она.

– Я лишь побыл с ней на правах друга семьи и помог успокоиться. Но надобность во мне отпала, поэтому прошу меня извинить, – ответил он и решительно зашагал к выходу из дома. Ильдвин испуганно юркнул в сторону, скрывшись за соседней дверью. Мальстен бы не возразил, если б все таким образом разошлись с его пути.

– Постойте… – донесся до него голос Грегора. Бас, звучащий столь робко, был крайне непривычен для слуха.

Мальстен терпеливо вздохнул и остановился в шаге от двери. Он догадывался, что кузнец хочет сказать ему.

– Не переживайте, Грегор. Уже завтра ночью меня не будет в Прите. Насчет вашей супруги можете не волноваться: как я уже говорил, мое воздействие никак не отразится на ее душе, вот увидите. Всего доброго.

Кузнец подался вперед, все еще намереваясь задержать кукольника.

– Погодите, Мальстен! – вновь окликнул он. – Вам нет нужды покидать Прит. Клянусь, вашу тайну не узнает ни одна живая душа.

Он неловко осекся, поняв, с каким жаром это произнес и как громко это прозвучало, даже несмотря на опутывающую его сконфуженность. Мальстен усмехнулся.

– Я ценю это, но не стоит давать обещаний, которых не выполните, Грегор, – снисходительно сказал он. – Сегодня обо мне уже узнало слишком много живых душ, а посему в Прите более не безопасно. Я должен уйти. Раздайте кукол из моего дома детям, с собой я их не возьму.

Мальстен прижал руку к груди в знак заблаговременной признательности и уже собирался откланяться, как вдруг задумчиво окинул кузнеца взглядом и спросил:

– Я могу попросить вас кое о чем?

– Разумеется! – с жаром отозвался Грегор, встрепенувшись. – После того, что вы сделали для моей семьи, все, что угодно!

Договорил он твердо и с уверенностью, но его выдало выражение лица: кузнец явно пожалел о сказанном, как только слова покинули рот, потому что он вспомнил, кому дает обещание. Мальстен качнул головой, успокаивая собеседника.

– Если родится дочь, дайте ей имя Эленор. На самом деле спасение Беаты и ребенка – полностью ее заслуга, не моя.

Не дожидаясь ответа кузнеца, Мальстен вышел из дома и поспешил прочь.

***

На этот раз путь в пол-лиги показался отнюдь не близким. Чувство потери мирной жизни, которую Мальстен некоторое время вел в Прите, утяжеляло каждый шаг.

Оказавшись у хижины Эленор, Мальстен задумчиво замер. Дом показался ему безжизненным, и он догадался, что опоздал.

В жилой комнате догорала масляная лампа. Было совсем тихо, тишину нарушал лишь редкий стук капель утихающего дождя на улице.

Мальстен приблизился к кровати Эленор. Старуха лежала совершенно неподвижно, глаза ее были закрыты, а лицо приобрело неестественно бледный оттенок. Мальстен сокрушенно опустился на стул подле постели покойницы. Он не мог простить себе, что позволил ей – своему единственному другу – встречать Жнеца Душ в одиночестве.

– Прости, Эленор. Я обещал вернуться быстрее… я очень хотел вернуться быстрее…

Он зажмурился, слабо сжал холодную руку старухи и устало опустил голову. Ему невольно вспомнился день, когда Эленор узнала его главный секрет.

Он бродил по лесу, ища подходящие материалы для изготовления кукол. Эленор кормила белок на поляне неподалеку. Точнее, пыталась кормить, но те никак не желали идти ей в руки. Она так и сказала Мальстену, завидев его в лесу. Хмурый взгляд и отчужденность кукольника нимало ее не смутили. Она отпустила свою добродушную жалобу легко и с улыбкой, чем умудрилась искренне удивить Мальстена. Держа дистанцию со всеми, кого встречал, он давно отвык от домашнего уютного тепла, которое может исходить от некоторых людей.

Эленор Крейт была именно таким человеком. Она излучала тепло.

– Приманить белку нетрудно, – ответил Мальстен, положив на землю поленья. Он присел на корточки и взял у Эленор небольшую горсть орехов. – Глядите.

Белки в Вальсбургском лесу и впрямь были трусливы и осторожны, но сопротивляться чарам данталли они не могли. Черные нити ухватили первого попавшегося зверька, и тот послушной марионеткой вскочил на протянутую ладонь. Эленор замерла, и Мальстен, улыбнувшись, подозвал ее к себе.

– Подойдите, не бойтесь. Она не убежит.

Требовалась ювелирная работа, чтобы управлять таким маленьким существом. Однако Мальстену удалось придать движениям скованного нитями зверька естественность.

Эленор осторожно приблизилась, и ее губы растянулись в счастливой, почти детской улыбке.

– Благодарю вас! Они такие красивые вблизи! Я уже и забыла. Спасибо, что потешили меня на старости лет, мастер Ормонт, – засияла она. – Может, заглянете в гости? Я угощу ягодным отваром.

Мальстен освободил зверька, и белка поспешила убежать. Эленор проводила животное погрустневшим взглядом.

– Не стоит благодарности, я ничего не сделал.

Эленор хитро прищурилась.

– Бросьте, мастер Ормонт. Вы были столь любезны ко мне, а теперь отказываетесь принять благодарность? У меня редко бывают гости. Все приходят по одному и тому же вопросу, а простой человеческой беседы я уже давно ни с кем не вела. Возможно, вы все же окажете надоедливой старухе еще одну услугу?

Мальстен вздохнул. Отчего-то ему хотелось согласиться. Он и сам уже давно ни с кем не общался по-человечески. Настолько давно, что боялся утратить эту способность. Однако риск раскрытия тайны был слишком велик.

– Благодарю за приглашение, но вынужден отказаться. Я спешу. Перед праздником в честь Дня Тарт у меня много заказов на кукол. Может быть, в другой раз?

Эленор пожала плечами.

– Ловлю вас на слове, мастер Ормонт. Вы должны мне беседу.

Мальстен дружественно улыбнулся и поднял поленья. В тот же миг с губ сорвался тихий болезненный выдох: короткая, но острая вспышка боли опалила его тело, на миг сделав лицо чуть бледнее обычного. Это происходило после любого воздействия данталли на марионеток. Люди верили, что боль расплаты, терзающая данталли после применения нитей – кара богов, снисходящая на этих страшных непокорных существ.

Эленор надолго задержала взгляд на кукольнике. Даже слишком. Мальстен постарался не выдать своей встревоженности, но прекрасно понял, что старая повитуха обо всем догадалась. Нетрудно скрывать свое самочувствие от тех, кто не склонен обращать на него внимание. Но Эленор была повитухой и привыкла замечать чужое состояние.

– Белки в этих лесах трусливы, мастер Ормонт, – многозначительно произнесла она. – Я живу здесь много лет, и ни к одному человеку они при мне не шли в руки.

Мальстен качнул головой.

– Это нехитрое мастерство. Я рад был помочь вам.

Эленор улыбнулась, продолжая изучающе глядеть на него.

– Я попросила бы вас обучить меня этому мастерству, если б вам не пришлось потом страдать от этого. Хотя… это ведь врожденное мастерство?

Мальстен поджал губы, почти умоляюще посмотрев на пожилую женщину. Эленор же уверенно приложила руку к груди Мальстена, и тот резко отшатнулся в сторону. Лицо старухи озарила хитрая улыбка.

– Так я и думала, – кивнула она. – С самого начала подозревала. Хоть бы имя сменили, что ли? Видимо, вы гордец, мастер Ормонт, раз не сделали этого. Я думала, вы выглядите иначе.

Мальстен нахмурился, а улыбка Эленор растянулась шире.

– Не переживай, мой мальчик, я никому не собираюсь о тебе рассказывать. Да и мало ли, что могло привидеться старой повитухе? – заботливо сказала она, склонив голову.

Мальстен не поверил собственным ушам. Слова будто разбежались от него, и он не смог найтись с ответом.

– Идем со мной, я угощу тебя отваром из ягод. Он придаст сил. – Эленор продолжала улыбаться, в ее взгляде не появилось ни тени отвращения или страха.

Мальстен недоверчиво взглянул на нее.

– Не понимаю, почему вы продолжаете звать меня в свой дом, если поняли, кто я такой.

Эленор глубоко вздохнула. Она понимала, что, покуда не будет произнесено слово, которым зачастую пугают маленьких детей, общение не заладится.

– Послушай, мне совершенно некого угостить этим треклятым отваром, которого я сдуру наварила на роту гинтарийских солдат. Через три дня попортятся и отвар, и мои несчастные нервы, так что мне сейчас совершенно плевать, что ты данталли.

Мальстен нервно усмехнулся.

– Вот уж не думал, что когда-нибудь услышу такое.

– А я никогда не думала, что буду разговаривать с казненным анкордским кукловодом. И все же мы разговариваем. – Заметив, как помрачнело лицо собеседника, Эленор сочувственно улыбнулась. – Вижу, эта история не так проста, как ее преподносят. Я многое повидала, Мальстен, и, хоть убей, ты не похож на монстра, которым тебя выставили.

– Отчего же? – мрачно спросил данталли.

Эленор продолжала глядеть на него по-матерински заботливо.

– Монстры так себя не корят, мой мальчик, – вздохнула она, и Мальстен невольно отвел взгляд. Эленор кивнула. – Да, именно об этом я и говорю. Знаешь, может, я и наивная старуха, но все же умею отличить искреннюю горечь от притворной. Рерих VII явно лгал на твой счет.

– Его версия официальная, – сухо сказал Мальстен.

– Что ж, – хитро прищурилась женщина, – с радостью услышу правдивую.

С того дня прошел год.

Эленор была единственным человеком, кому Мальстен открылся в Прите. Покидать деревню ему не пришлось: никто и впрямь не узнал его секрет, а повитуха стала ему добрым другом.

За минувшие месяцы Мальстен позволил слабой надежде, что теперь его жизнь войдет в спокойное русло, разгореться в обоих сердцах. Но, похоже, он чем-то прогневал Тарт, раз она в одночасье решила отвернуться от него. Всего за один вечер он потерял единственного близкого друга, а его тайна стала известна семье кузнеца и, возможно, повитухе из соседней деревни. Оставаться в Прите было нельзя, уже сегодня придется уходить.

Снова скрываться.

Снова искать пристанище.

Слабость тяжелым грузом легла на плечи Мальстена. Он устало уронил голову на грудь, словно она была слишком тяжелой, чтобы шея могла удерживать ее.

– Я сделал, как ты говорила, Эленор. Все сделал. – Голос его предательски надломился, понадобилось несколько мгновений, чтобы взять себя в руки. – Надеюсь, боги будут милостивы к твоей душе и позволят тебе переродиться.

Дождевая вода неприятными холодными ручейками текла за ворот плаща, но у Мальстена не было сил снять с себя мокрую верхнюю одежду.

Шесть часов.

Слишком долго, чтобы пройти без страшных последствий.

До Войны Королевств Мальстен еще был способен на такое, но теперь…

Скорбно посмотрев на покойницу, он пообещал себе, что, как только оправится, похоронит Эленор, как подобает. Но сейчас он должен был расплатиться за то, что сделал в доме кузнеца.

Всего одна марионетка, – успокаивал себя кукольник. – Должно быть терпимо. Я должен это пережить, я ведь переживал и не такое.

Последняя нить, связывающая Мальстена с Беатой Шосс, оборвалась. Обреченный взгляд данталли уставился на светлеющее небо за окном. Утро четырнадцатого дня Матира медленно опускалось на Арреду, унося с собой ночую бурю и спокойную жизнь Мальстена Ормонта.