Читать книгу Арход. Жезл Ктора - Натали Синегорская - Страница 4

До завтрашнего утра предстояло закончить переписывание рун – заказ мастера Тряка, хозяина антикварной лавки. Он время от времени подбрасывал мне весьма неплохие – в денежном отношении – заказы на копирование рун с бумаги на пергамент. Не бог весть что, конечно, но прожить можно.

Деньги, получаемые от заказов, шли в основном на еду и кое-какие безделушки. Но все-таки старалась экономить и откладывать с каждого заказа, пусть небольшую сумму, два-три зильба. Мне совершенно необходимо приобрести одну очень редкую книгу про древние артефакты, а стоила она ой как недешево. За жилье платить не приходилось. Комнату, где я сейчас обитала, снял деканат на время каникул, так как в общежитии полным ходом шел ремонт.

Я боялась не успеть закончить копирование, но и пропускать такое грандиозное мероприятие, как концерт в королевском саду, не хотелось. Поэтому, поразмыслив, свернула пергамент и бумагу с рисунком в рулончик и засунула в свой студенческий тубус, с которым ходила на лекции. Очень удобно, и ремешок у него есть, чтобы через плечо нести. В тубус же отправились чернильница и перо.

Обычное задание мастера Тряка я выполняла за день-другой. Древние заклинания, такие как защита жилища от воров, пожаров и убийц, на которые пошла в последнее время мода среди зажиточных онтильцев, были несложными и простыми в написании. В этот же раз повозиться пришлось чуть дольше – руны оказались незнакомыми, да и пергамент на этот раз был не тонкой выделки, а грубый и толстый. Интересно, где такой нашли, с какого животного ободрали шкуру?

Королевский сад отличался большим наличием беседок со скамьями и столиками, которые, правда, находились довольно далеко от сцены. Я планировала занять одну из них, чтобы совместить приятное с полезным: и руны докопировать, и концертом, пусть и издали, насладиться.

Переодеваться не стала, так и отправилась в рабочем коричневом платье. Если честно, в гостиницу я взяла очень мало вещей. Свой основной скарб на время каникул решила не забирать из общежития, так как придерживалась минималистических взглядов на гардероб – для нормальной жизни пары платьев вполне хватает. К тому же лень было таскать туда-сюда тяжеленный сундук со шмотками.

Королевский сад сиял. Гирлянды разноцветных огней, бумажные фонарики, муляжи диковинных животных услаждали взор. Прибывающих гостей встречали расписные клоуны, с шутками и прибаутками обсыпая всех цветной резаной бумагой, пищащей при нажатии. Как по мне, совершенно дурацкий обычай – эти обрезки имеют привычку забираться в большом количестве в самые потаенные уголки платья, сумки и даже прически. Отыскивать и выковыривать их приходится очень долго. А если недовыковыренные кусочки случайно притащить на занятия или, того хуже, на свидание, считай, и то, и другое пройдет весело – для всех, исключая притащившего.

Поэтому я постаралась избежать разноцветного ливня и обогнула клоунов по широкой дуге. Впереди было еще много интересного. Вспыхивали букеты фейерверков. Одуряющее пахло цветами курившимися повсду благовониями. Ливрейные лакеи разносили напитки и сладости. Все говорило о грандиозности мероприятия.

Я взяла с одного из подсунутых мне подносов маленькое пирожное и бокал с соком. До чего же вкусно! Студенческая жизнь не баловала сладостями. Поэтому я прихватила с собой несколько конфет в шуршащих обертках, сунув их в карман.

В толпе я заметила соседей-гномов и помахала им рукой. Те тоже заметили меня, но на приветствие не ответили. Странно. Обычно гномы более дружелюбны.

Кажется, здесь собралась вся знать столицы. Все нарядные, улыбающиеся. Вон мэр города с супругой, а вон – декан факультета артефактной магии, господин Бигвол.

Ба, да тут множество институтских преподавателей!

Я попыталась протолкаться к ним, чтобы перекинуться парой слов с госпожой Варитой, нашей кураторшей, молодой симпатичной блондинкой, с которой у меня неплохие отношения. Увы, не получилось. А жаль. Мне очень хотелось спросить Вариту, что за артефакт в виде яркого красного цветка был у нее на платье. С ходу не удалось определить его назначение, хотя обычно по одному взгляду я могу сказать, для чего артефакт предназначается, как долго служит владельцу и даже когда примерно изготовлен. И, конечно, на раз узнаю сделанные моими родителями.

Никто до конца не верит в мои способности, но я действительно опознаю и классифицирую большинство артефактов. Такой талант либо дается с рождения, либо приобретается путем долгих и упорных тренировок. Для меня же все началось как детская игра. Обычная забава, в которую мы с мамой играли практически ежедневно – за исключением дней, когда она уезжала по делам. Мама показывала артефакт, а я пыталась определить область его деятельности. Так как магических предметов в доме водилось множество, и количество их стараниями родителей неуклонно возрастало, то играли мы долго и с упоением. Иногда мама подсовывала предметы, показанные раньше, тренируя также и мою память. А порой предлагала для опознания и вовсе немагические вещички, и тут я по-настоящему терялась. Долго смотрела, не в силах понять – то ли магией здесь и не пахнет, то ли я ее не вижу. В конце концов, количество перешло в качество, и теперь в умении определить артефакты для меня не было ничего запредельного.

Вот и сейчас наметанным глазом выделяла их из общей массы.

Знатная публика не могла выйти на публичное мероприятие, не нацепив весь свой магический арсенал, успешно замаскированный под драгоценности, пояски, шарфики и прочие аксессуары. Пошлость и тщеславие – вот как я называла подобные демонстрации. Смотреть на парад нелепостей было и смешно, и в то же время грустно, но я привыкла. И уже не очень удивилась, когда заметила на одной даме взаимоисключающие артефакты – приворотное колье и браслет одиночества. Самое смешное, что внешне они вполне гармонировали, на магическом же плане просто вопили о несочетаемости. Видимо, колдун-изготовитель был большим шутником. Дама, кажется, понятия не имела о свойствах своих висюлек, и я несколько минут наслаждалась, наблюдая за очередным кавалером, сперва выказывающим даме самые недвусмысленные знаки внимания, а затем внезапно испаряющимся.

Милые девушки! Послушайте добрый совет. Одно украшение за один раз – наилучший выбор. Нелишне будет также проверить его на предмет скрытой магии. Иначе вы рискуете нажить очень большие неприятности.

Лично я предпочитала не носить с собой ни одного артефакта. Все безделушки, что у меня имелись, я хранила в небольшой шкатулке в гостинице, да и среди них, если честно, не найдется ничего стоящего. Как говорила мама, твой артефакт отыщет тебя сам.

Вот только тот, что был мне до зарезу нужен, никак не желал отыскиваться. Да и знала я о нем до обидного мало. И очень надеялась, что оплата последнего заказа вместе с предыдущими накоплениями позволит купить редкую книгу, где говорится об артефакте, который я разыскиваю уже не первый год.

Толпа все прибывала. Боясь, что мне не достанется даже самой отдаленной и покосившейся беседки, я поспешила на поиски пристанища.

Впрочем, беседка нашлась без труда, маленькая, одноместная, с небольшим столиком, только-только бокал с напитком поставить да блюдце с закуской рядом примостить. Для пергамента с чернильницей места вполне хватило. Сцена располагалась далековато, но хоть никакие кусты ее не загораживали. На двух столбах, обозначающих вход в беседку, прикреплены усилители звука, магические артефакты в виде плоских тарелок, замаскированных блестящей мишурой. Такие усилители нацепляли во время концертов в самых разных уголках сада, чтобы одинаково громко было слышно всем. То, что не всем видно, никого не волновало.

– Веселого вам денька, – прогнусавил сбоку грустный голос.

Я обернулась. Голос принадлежал худому пареньку унылого вида. В руке парень держал пачку листовок. Ну, ясно, рекламщик.

– Возьмите, – гундосый протянул мне один листок. – Это изменит вашу жизнь.

– Мою жизнь ничто не изменит, – твердо всказала я.

А вот это я сказала зря. Никогда нельзя категорично заявлять, мол, я четко знаю, что произойдет со мной в ближайшие сутки. И дальнейшие события очень хорошо это продемонстрировали.

– Все равно возьмите, – ныл парень.

Вот же настырный. Возьму, только чтобы ты заткнулся и ушел. Их нарочно, что ли, с такими противными голосами набирают?

Я даже не стала читать листовку, просто кинула ее на пол беседки. Опять какой-нибудь лекарь изобрел препарат, помогающий одновременно от блох и клещей, зубной боли, а также для похудания. Принимать три раза в день впрыскиванием в уши, горло и нос. Зубную боль вы перестанете замечать из-за зуда в ушах, жжение в горле уменьшит аппетит, а блохи и клещи вследствие невозможной вони разбегутся сами.

– Эй, Юсти!

Я оглянулась на голос и заметила пробирающуюся к беседке троицу моих однокурсников. Впереди быстро и уверенно двигалась Сероль – невысокая девушка с длинной тускло-медной косой, из которой вечно выбивались непослушные пряди, придававшие их обладательнице несколько растрепанный вид. Она придерживала подол пышного зеленого платья и, кажется, страдала из-за необходимости носить эдакую хламиду. На занятия она, беря пример с простолюдинок из бедных кварталов, предпочитала носить платья длиной выше щиколотки, что даже в стенах вполне демократической альма матер считалось чуть ли не кощунством. Великосветские «хламиды» сковывали порывистость движений Сероли, за что были подвергнуты ею остракизму. На концерт же в королевском саду в коротких платьях едва ли пустили бы, и девушка вынуждена была смириться.

За ней шли Валлар и Алежур. Первый радостно улыбался – впрочем, улыбался он практически всегда, что свидетельствовало отнюдь не о дебилизме, а о легком нраве парня. Алежур, чуть приотстав, напустил на круглую физиономию выражение меланхолии. То есть, по обыкновению, выпендривался. Хотя парень он надежный и отзывчивый, да и общении в большинстве случаев простой, как угол дома. Но без выпендрежа – никуда. Все-таки он – старший сын первого советника самого главы Онтиля, столицы нашей прекрасноцветущей Сенталии.

Сероль наконец пробралась через особо колючий куст, дернула зацепившийся за него подол, отчего тот жалобно затрещал, и шагнула в беседку. Для мальчишек места внутри не осталось, и они закупорили собой вход.

– Юсти! – сказала Сероль. – Как здорово, что мы тебя встретили! В нашей ложе как раз есть свободное место!

– В НАШЕЙ ложе, – уточнил Алежур.

– В вашей, конечно. Но на сегодня она наша. Правда, здорово?

Личная ложа советника. Это очень, очень почетно, с этим не поспоришь. И то, что Алежур выпросил у папочки пригласительные именно в нее, означало: он неравнодушен к Сероль. Сказать об этом напрямую не позволяет все тот же выпендреж, а, может, и стеснение. Пригласить ее одну – тем более. Поэтому он позвал с собой Валлара, который в любой компании остается «своим парнем». О девушках он, похоже, еще не думает.

Или думает?

Я слегка нахмурилась, поймав на себе оценивающий взгляд Валлара. Сказала:

– Конечно, здорово.

– Так что, пойдем с нами? – обрадовалась Сероль и улыбнулась.

Ей так шла улыбка, сразу озарявшее ее лицо внутренним светом, что мне стало совестно. Потому что я никак не могла с ними идти. Не могу же я на виду у всей знати усесться в одной из самых пышных лож и вытащить свои письменные принадлежности.

– Не могу, прости, – как можно более жалобно сказала я.

– Можешь.

– У меня платье… сами видите. Рабочее. Другие в общежитии остались, лень за ними идти.

– Это условности, – отрезала подруга.

– Ну да, условности, – возразила я. – Сама-то вон какая красавица.

Сероль наклонилась ко мне и тихо сказала:

– Я ненавижу это платье. Корсет этот дурацкий все ребра сдавил, не вздохнешь. Если бы не Алежур, никогда бы не надела, правда.

– Охотно верю, – сказала я. – И тем не менее. В таком виде в ложу вряд ли пустят. Удивляюсь, как я досюда-то дошла.

Мальчишки от нечего делать принялись выискивать друг на друге разноцветные бумажки, а отыскав, с хохотом давить, извлекая из них разнообразные, порой не очень приличные, звуки. Ну, чисто дети!

– Ты молодец, что билет достала, – сказала Сероль. – Алежур за приглашение пообещал папе учиться без хвостов.

– И это ужасно, – притворно вздохнул Алежур.

– Не ужасно, – ответила девушка. – Ты просто лодырь.

– У него нет достаточно веской мотивации, – вступилась я за парня, видя, как он помрачнел.

– Точно, – подхватил Валлар. – У нас ни у кого нет достаточно веской мотивации. А у тебя, Юсти, она точно есть.

Они были правы. Нет, про их мотивации я не знала ничего, хотя большинство студентов первого курса на самом деле не блистали на занятиях и экзаменах. А вот мне приходилось вкалывать весть год до черных мух перед глазами. Потому что только так я могу достичь поставленной ещ пять лет назад цели.

Увы, за год я, как ни старалась, не приблизилась к ней ни на шаг.

Я до сих пор не нашла ни одного упоминания о жезле Ктора.

Я до сих пор не знаю, кто убил моих родителей. И представления не имею, как к этому вопросу подступиться.

– Вот и надо наконец хорошо отдохнуть, – сказала Сероль.

– Я и отдыхаю. Хотя… если бы мне не подарили приглашение, вряд ли стала бы добывать его самостоятельно.

– А… кто подарил? – с нотками ревности в голосе спросил Валлар.

– Соседка по гостинице. Эльфийка. Будет играть на флейте.

– Вот это да! – восхитилась Сероль. – Нет, правда? Настоящая живая эльфийка? Не фантом? Слышите, пацаны?

Пацаны кивнули.

– Тем более пойдем с нами. Там же лучше слышно.

Я задумалась. А, может, ну ее, эту работу? Доделаю ночью. Вечером в любом случае не смогу, потому что иду в «Веселый тролль». У меня даже мысли не было, чтобы не пойти. Пообщаться со среброликой! Да я и мечтать о таком боялась!

Нет, ночью работать плохо. А после ресторана – тем более. Можно исказить руну, а эти и вовсе были незнакомые. Напортачить – раз плюнуть.

– И лучше видно, – сказала я. – В том числе и меня.

– Юсти, ты опять про платье, что ли? – спросил Валлар. – Вот честное сенталийское, нам все равно, в чем ты одета.

– Не только про платье. Кстати, ребята. Вы случаем не встретились с госпожой Варитой?

– Она тоже тут? Вот же дрызь…

Алежур загрустил. В его планы не входила встреча с кураторшей.

– Да забыла она про твои два хвоста, – успокоил его Валлар и обратился ко мне. – Пока не встретились, а что?

– У нее такая интересная брошка на платье… Какой-то артефакт. Но я не смогла определить область его применения. Если встретите – спросите, а?

– Ели встретим, спросим, – пообещала Сероль.

– Ой, кажется скоро начнется, – сказала я, услышав звуки фанфар. – Вы идите. Мне тут… Я поработать хотела.

– Маньячка, – констатировала Сероль. – Ты поэтому на каникулы не уехала, да? Тебя же вроде дядя приглашал?

Я бы не сказала, что он очень сильно приглашал, скорее, из вежливости. У самого в семье пятеро ртов. Однако он и слова не сказал отцу, когда тот попросил приютить у себя племянницу. Мне было пятнадцать. Я не хотела никуда переезжать. Однако ослушаться родителей не посмела и все-таки переехала. Дядя дал мне новое имя и свою фамилию. А через месяц родителей убили.

– Мне просто надо работать, – сказала я, отворачиваясь и прикрывая глаза ладонью. – Срочный заказа для мастера Тряка. Так что вы идите, ладно? В перерыве увидимся. Я вас найду, не волнуйтесь.

– Да, мы пойдем, – растерянно и чуть испуганно пробормотала Сероль, оглядываясь на ребят и не понимая, что такого она сказала.

Я кусала губы и не могла объяснить ей, домашней девочке, как и другим однокурсникам, насколько тяжело не иметь своего дома, куда можно вернуться. Насколько ужасно не иметь возможности никогда, никогда не обнять маму и папу, не услышать заботливые и веселые голоса и не увидеть родные улыбки.

Наконец ребята ушли, и сразу же объявили начало концерта. Это отвлекло от грустных мыслей. Два первых номера я смотрела в полглаза – жевала конфеты и переписывала руны. Смотреть на самом деле особо было нечего. Сперва традиционно спели гимн четырех дружественных рас. Потом трио гномов затянуло длинную и нудную балладу об украденном рецепте знаменитого пирога – с кучей трупов, детоубийством и низверганием воров в пучину бурных вод. Эту балладу я знала с детства и никак не могла взять в толк, почему за какой-то там рецепт непременно нужно кого-нибудь убивать. Странный народец эти гномы.

Третьим номером шел хоровод, старинный праздничный танец, яркий, пестрый, шумный, с традиционными выкриками «эй-ха». Танец символизировал сбор урожая и радость от того, что грядущая зима не будет голодной.

И лишь потом вышла эльфийка. Мне плохо было видно ее с моего места, зато слышно замечательно.

Казалось, даже птицы замерли, когда чарующая мелодия поплыла над садом. Она рассказывала о красоте и гармонии нашего мира, о простых чудесах природы, лучше которых ничего не может быть. Каждый звук достигал самых потаенных уголков сада. Замерли лакеи и клоуны. Кажется, даже муляжи животных повернули жуткие морды и внимают флейте. Все: люди, гномы, тролли – последние тоже присутствовали, хоть и в небольшом количестве – слушали, затаив дыхание, кто-то с закрытыми глазами, кто-то – тихо улыбаясь. Может, и не зря ее сюда пригласили. Разве эта музыка не способна достучаться до каждого сердца, объяснить, что мы не враги, а когда-то и вовсе были друзьями навек? Жаль, век тот давно минул…

Заканчивалась пьеса, как и все эльфийские творения, торжеством бытия. Мы будем жить вечно, пропела флейта и смолкла. Я выдохнула и поставила последнюю точку в последней руне. Подула на пергамент, высушивая чернила, свернула в трубочку и кинула в тубус, туда же отправила бумажный лист и чернильницу с пером. Закрыла, перекинула через плечо. Встала. Сейчас все тоже поднимутся с места и устроят овацию виртуозной исполнительнице, и мне хотелось быть в их числе.

Именно в этот момент вместо оваций королевский сад прорезал дикий вопль. Кричали возле сцены. Я выскочила из беседки и побежала на крики.

А возле сцены уже нарастала неразбериха. Визги, вопли, бряцание оружия. Это набежала стража и оцепила зрительские места.

Когда я увидела, отчего все так возбудились, тоже чуть не закричала. Среброликая дева лежала на сцене без движения.

– Умерла! – кричала какая-то дама. – Прямо здесь! Флейту эдак вскинула в последний раз, упала и умерла!

– Туда им, эльфам, и дорога, – рассудительно отвечал спокойный бас. – И им, и дудкам ихним.

– Да что вы такое говорите-то?! – возмущенный дискант.

– А чего? Как наших у ихних границ стрелять, значит, можно, а ихних у нас – не сметь, так что ли?

– Так то у границ, – это первая дама. – И вообще, это не метод! Там война, а тут – мирный концерт!

– Война? Какая еще война? Нет же никакой войны!

– Нет, так будет!

– Но разве музыканты виноваты? Почему умирать должны юные девушки?

– Насчет юности готов поспорить. Эльфы и в пятьдесят прекрасно выглядят, и в сто. А чего им? Леса не загаженные, жрут вообще одну траву, не гадость какую-нибудь, как мы. Вот мы почему болеем, а? Кто-нибудь думал? А-а-а, вот то-то. Чего нам гномы продают, еще неизвестно. Дрянь всякую…

Кто-то внезапно и очень жутко завыл на одной ноте. На него прицыкнули, и он так же внезапно заткнулся.

А я смотрела на девушку, лежащую в нелепой позе, и думала, как ей, наверное, неудобно и холодно. Мне и самой вдруг стало зябко, хотя летний теплый вечер едва начинался, и солнышко еще согревало всех ласковыми лучами.

Тем временем на сцене появился королевский врач в серо-зеленой мантии. За ним вприпрыжку поднялся невысокий человек в клетчатом сюртуке. Врач констатировал смерть от неизвестной причины (внешних повреждений нет, за внутренние не ручаюсь, м-да, тут нужна дополнительная экспертиза, но кто ж ее позволит провести, ну, вы понимаете, м-да) и удалился.

– Где у нас дежурный некромант? – озабоченно спросил клетчатый, вертя при этом головой, словно флюгером. – Эй, стража! Стража, кому говорят! Быстренько сбегайте за дежурным! Бего-о-м! Каждая минута дорога!

Бегом, конечно, никто не побежал. Даже с места не двинулся. Стражи, оцепившие королевский сад, кажется, намертво вросли в землю, а их взгляды, обращенные к клетчатому, недвусмысленно говорили: тебе надо – ты и иди.

Наверное, он и пошел бы, но тут на сцене появился еще один человек.

Высокий молодой мужчина в темных штанах, белой рубахе и кожаном жилете на шнуровке поставил рядом с телом эльфийки холщовую сумку, присел на корточки и принялся вынимать из сумки склянки, бутылки, свертки. Проделывал он это быстро и четко, и все замерли, завороженные выверенностью его движений. Ничего удивительного, некромант во время ритуала не должен ни лишнего слова сказать, ни лишнего жеста сделать. Потому что вместо души умершего может вылезти нечто непотребное и такого наговорить, а хуже того – натворить, что лучше бы того некроманта сразу пристукнуть, чтобы не мучился.

Парень тем временем что-то начертил, чем-то побрызгал и принялся нараспев читать непонятные стихи. Традиционно обрядовые заклинания составлялись на древнеэльфийском, поэтому зловеще красивы, загадочны и туманны. Я ничего не понимала в происходящем – некромантия хоть и была обязательным предметом в институте магических наук, но преподавалась на третьем курсе – однако, представляла, что сейчас произойдет.

Тем временем заклинания стали еще более зловещими. Некромант закрыл глаза, побледнел, входя в контакт с потусторонним миром и выдергивая из него душу эльфийки. Вздох ужаса прокатился по толпе, когда одновременно с наступившей тишиной над сценой поднялась полупрозрачная девичья фигура. Очень впечатляющее зрелище. Было бы лучше проводить его без свидетелей, но, во-первых, чем больше времени пройдет с момента смерти, тем тоньше становится связь души с миром живых. А во-вторых, пока никто не разошелся по домам, есть отличный шанс отыскать преступника. Как известно, призраки не умеют лгать. И если эльфийка успела что-то заметить, то убийце вряд ли удастся скрыться. Именно поэтому стража оцепила сад, не давая возможности зрителям разойтись по домам.

– Спрашивайте, – тихо сказал некромант, вытирая со лба испарину, и сделал шаг в сторону.

Клетчатый приосанился:

– Госпожа Бинриэль, знаете ли вы, кто виновен в вашей смерти?

– Да, – прошелестел призрак.

Общий «ах».

– Этот… гм… человек или представитель иной расы находится здесь?

– Да.

Общий «ой».

Все испуганно заозирались, подозревая в убийце соседа или соседа соседа. Стало неуютно и холодно.

Я, если честно, была уверена, что преступника давно и след простыл. Что он удерет сразу же после убийства. Какой смысл стоять и ждать, пока тебя схватят?

– Тихо! – крикнул в нашу сторону дознаватель и вновь обратился к призраку:

– Вы готовы его указать?

– Да.

– Укажите.

Я огляделась по сторонам. Ну и кто же из этих высокородных господ осмелился поднять руку на столь благородное и прекрасное создание, еще и при большом скоплении народа? Да я сама заеду ему в глаз, пока стражи не оттащат!

Нашла глазами ложу первого заместителя главы Онтиля. Сероль сидела бледная и взволнованная, Алежур кусал губы, а Валлар недоуменно хлопал глазами.

– Она.

Взглянув на призрак, я оцепенела.

Палец, длинный и прекрасный полупрозрачный палец эльфийки указывал на… меня.

Я потрясла головой. Оглянулась. Наверное, кто-то стоит позади, а я просто попалась на пути.

Сзади никого не было. Более того, все расступились, отпрянули, как от прокаженной, и я стояла одна, обличенная в том, чего не совершала.

– Нет, – жалобно сказала я, не веря в происходящее, – нет, я этого не делала.

– Как она вас убила? – невозмутимо спросил клетчатый.

– Не знаю. Что-то черное. Боль в сердце. Конец.

– Вы знаете эту девушку?

– Да, – прошелестел призрак. – Сегодня в гостинице. Она живет в соседнем номере. Мы познакомились. Я дала ей приглашение на концерт.

Бежать, немедленно бежать. Я сделала пару шагов назад. Наткнулась на что-то. Обернулась.

Поздно. Сзади стояли два стражника.

Я затравленно огляделась. В глазах окружающих читались гнев, осуждение, ненависть. Кто-то плюнул мне под ноги. Сероль побледнела еще больше. Во взгляде Валлара читалось осуждение и понимание – ясно, мол, почему я с ними не пошла и какие руны мне надо было переписывать. Заметила декана – он глядел злыми глазами. Рядом стояла и недоуменно хлопала глазами госпожа Варита. Я отчаянно покачала головой, одними губами произнесла – это неправда. Но уже знала: мне не поверят.

Казалось, я вижу какой-то страшный сон, из тех, что снились в детстве. Надо только проснуться, и тогда весь кошмар закончится, надо мной склонится мама, а из кухни потянет вкусным ароматом жареных овощей.

Увы, проснуться не удалось. Мои руки схватили, заковали в наручники. Потом меня пихнули в спину и больно вцепились в локти. Призрак уже исчез, только некромант стоял на сцене, глядя на меня удивленно и как-то рассеянно.

Клетчатый спрыгнул со сцены, бодрой походкой подошел ко мне, сказал стражникам:

– В кабинет на допрос.