Читать книгу Изувеченный. Склеп семи ангелов - Натали Якобсон - Страница 7

Перед сном Клер не стала выключать настольную лампу. Это был первый раз с периода детства, когда она испугалась спать без света. Но она ничего не могла с собой поделать. Вид отрезанных искромсанных ножом конечностей преследовал ее. Стоило только закрыть глаза, и она видела рваную кожу, искалеченную плоть, будто руки несчастного пропустили через мясорубку. Ее не стошнило при виде этого зрелища, но в душе поселился страх. Ведь такое может произойти с каждым. И лучше сразу умереть, чем знать, что это произошло с тобой.

Клер не стала выяснять подробности несчастного случая. С нее и так хватило впечатлений. Сейчас, чтобы воспоминания о кровавой мешанине из мяса и костей не лезли в голову, она решила подумать о чем-нибудь приятном. Например, о том, как романтично было бы взять один из медных канделябров, которые она купила в антикварной лавке, зажечь в нем все свечи и поставить у изголовья кровати. Конечно, опасно спать при свечах, ведь ночью может произойти пожар. От горящих свечей у кровати может вспыхнуть тонкий шелковый балдахин или одна из гардин на окне. Но романтическая фантазия о свечах была приятной. Ей вспомнилось, что когда-то она и спала так, поставив на тумбочку у постели тяжелый канделябр в виде богини Ники, державшей свечи. Свечей было ровно семь. Счастливое число! И все они горели призрачно и ярко. Ветер с канала проникал в окно, колыхая пламя и прозрачные занавеси из муслина. Всё было так прекрасно! Но когда это всё было? Клер нахмурилась, силясь припомнить, и не смогла. Был еще кто-то, кто касался ее, когда она спала и приносил розы. Он нес их в руках без перчаток, и на шипах оставалась его кровь.

Вернувшись домой сегодня, Клер не смогла заставить себя сесть за работу. Она включила телевизор и начала смотреть со средины какой-то жуткий фильм об истерзанных жертвах и компьютерной игре с озлобленным привидением. Фильм назывался «Страх.com» и значился в программе, как мистический триллер со вполне безобидными аннотациями, но ничего более зверского Клер и представить себе не могла. Вначале ужастик ее увлек и заинтриговал, но ближе к концу интерес превратился в кошмар. Клер даже пожалела, что так не вовремя включила телевизор. Странно представить, как людям не страшно выдумывать такие пугающие сюжеты. Садизм маньяка и месть озлобленного призрака изувеченной жертвы производили одинаково жуткое впечатление. Клер даже не могла сказать, что испугало ее больше. То, как терзают невинных жертв или то, как жертва, в которой после мученической смерти появилось нечто сатанинское, мстит всем подряд, кто только глянул на ее муки.

Садистские кадры из фильма, как черная паутинка кружились в сознании, отказываясь исчезать. Может они так впечатлили ее не спроста? Если относиться к впечатлению, вызванному историей, с точки зрения психолога, то можно сделать вывод, что она как-то переплетается с прошлым самой Клер. Вероятно, в ее жизни тоже случилось нечто такое, что она чувствует себя мстящей жертвой. Например, сегодня днем разве это нельзя было истолковать, как месть – хулиган, толкнувший ее, пострадал сам. Только отомстила ему не она. Кто-то другой пырнул его ножом. А может, это и правда был всего лишь несчастный случай, а не нападение? Хотя больше было похоже на последнее.

Клер была уверена, что после фильма и событий прошедшего дня ей приснятся изувеченные тела жертв, извивающиеся, как в аду в своем призрачном мире, но царство снов встретило ее чем-то совсем иным. Во сне перед ней снова раскрывались роскошные двери музея, и она поднималась вверх по парадной мраморной лестнице. Как красива эта лестница с золочеными перилами! Ступени убегали высоко, будто в самый поднебесный рай. Можно было ожидать услышать пение птиц в райских кущах, но дом вокруг был мрачен, хоть и роскошен. Клер уже бывала прежде в этом доме. Она помнила. Вот и сейчас она возвращалась в него. Во сне!

Лестница, ведущая вверх, никак не кончалась. Кажется, это и, правда, лестница в небеса. Ограничена ли она крышей старинного дома или ведет прямо к ночным звездам? Клер не видела, но чувствовала, что дом находится в Венеции. Каждой порой кожи она ощущала колыхание канала внизу. До нее доносились звуки текучей воды, похожие на пение. Это же песня русалок! Только русалки внизу, в воде, а вниз возврата нет. Она поднимается на самый верх старого здания. К великолепным анфиладам пустых залов, где будет искать его.

Кого? Клер нахмурилась. Она не могла вспомнить. А бледная ночная сорочка с золотыми нитями, похожая чем-то на наряд шекспировской Джульетты, колыхалась вокруг ее ног, обвивала стан, окутывала, будто роскошным саваном. Какой необычный наряд! В жизни она не носила ничего подобного. Но сон ведь происходил не наяву. Клер дошла до анфилады залов и двинулась вперед по мрачному дому. В пролете лестницы, оставшейся позади, стояла статуя того самого божества, которое она уже видела в музее. Только на этот раз статуя шевелилась. Щупальца выползали из-под маски и длинного плаща. Они тянулись за Клер, но не могли достать ее голые ступки, потому что она уже добралась до галереи зеркальных залов. Сюда они почему-то не смели сунуться.

В темном конце галереи ее ждало нечто. Свежесть воды, доносившаяся с канала, здесь меркла перед дыханием жара и огня. Ноздрей Клер достиг запах раскаленного металла и жженой плоти, а еще… Да, этот запах она не могла перепутать ни с чем. Крови!

Вокруг нее проносились виды роскошных галерей, а в конце них словно расположилась пыточная. Невероятно, но жар усиливался. Клер не видела камина, но ощущала его близость. Или то была жаровня. Она остановилась, заметив кого-то впереди. Какое-то сгорбленное и сильное создание в маске склонилось над трупом женщины. В его руке был нож, и оно наносило порезы.

Клер не ощутила ужаса. В конце концов, это был просто сон. Но существо, истязавшее жертву, вдруг принюхалось к воздуху и подняло голову. Даже в прорезях маски было видно, как изувечено его лицо. Клер не могла кричать. Она ждала. И глупо делала. Ведь он мог кинуться на нее с ножом. Такому существу всегда нужна новая жертва. Искалеченная рука держала за волосы голову мертвой женщины. Нож срезал не только драгоценности с ее шеи, но и кожу с тела. Порезы, расцветами, как жадные алые рты на женском трупе.

Существо, лишь заметив Клер, сумело оторваться от занятия, столь увлекшего его. Только на этот раз не было ни угрожающего шепота, ни резких движений хищника. Оно лишь произнесло всего одно слово:

– Корделия!

Клер проснулась с этим именем на губах. Ей почудилось, что анфилада мрачных залов всё еще раскрывается перед ней, но теперь уже в ее собственном доме, будто отраженная многими зеркалами яви из сна. Наверное, почудилось спросонья. Кто-то манил ее из этой галереи своей изувеченной рукой.

Корделия, повторила про себя Клер. Так ли звали женщину, которую он истязал и умертвил. Клер запомнила красивый профиль трупа, искромсанное ножом старинное парчовое платье и лилейную кожу покойницы, усыпанную пурпурными следами ножа. Его ножа. Нож в руке того существа почему-то казался еще более пугающим, чем целый набор хирургических предметов, которые применяют маньяки в фильмах ужасов для пыток жертв.

Клер поднесла руку к разгоряченному лбу. Вьющиеся пряди волос слиплись от пота. Голова горела. Похоже, она стала слишком слабонервной для того, чтобы смотреть по вечерам фильмы ужасов. Так что лучше оставить этот жанр более смелым людям.

Клер не помнила, когда ей последний раз было так жутко и плохо. И в ее одиноком доме нет никого, чтобы ее утешить. Конечно, можно взять телефон и набрать номер кого-то из родни или ближайших друзей, но не удивятся ли они, что она звонит им в такое время лишь затем, чтобы они ободрили ее своим голосом.

Сейчас было слишком поздно или слишком рано? Клер сощурилась на светящийся циферблат часов. Скоро четыре утра. Ей стоило выспаться до рассвета, но она боялась увидеть еще один подобный сон.

Сны, как паразиты. Они вторгаются в реальность, захватывают сознание, сводят с ума. Клер тяжело откинулась на подушки и нащупала холодное ожерелье у себя на шее. Сейчас оно тоже показалось ей паразитом. Жемчужная нить, как гусеница обвивала шею, липла к коже, током пропускала по телу холодок. Странно, что оно совсем не нагревалось от тепла ее тела. Жемчужины всегда оставались холодными. А еще более странно то, что она не решалась его снять. Ожерелье будто стало частью ее тела. Почти неотъемлемой. Иногда даже казалось, что это главная часть, а само тело под ней не имеет значения.

Клер посмотрела в зеркало на стене. Нитка жемчуга смотрелась на тонкой шее так красиво, что было бы жаль с ней расстаться. Однако, могильный холодок, исходящий от бусин пугал. Клер вспомнила ностальгическое сравнение – жемчужины это клад, оставшийся от погибшей устрицы, свидетельство ее смерти. Нарост созревает внутри живой мякоти, его извлекают и она гибнет. Жемчуг это смерть, которую женщины с таким удовольствием носят на шее.

Кто сказал ей такие слова?

Клер нахмурилась. Кто-то говорил. Но кто? И когда? Память ускользала, как будто она обкурилась наркотиками.

Кто из ее друзей мог произнести такие слова? Она точно придумала их не сама. Жемчуг! Смерть! Жемчуг – улика смерти!

Где она это слышала?

Попытка вспомнить оказалась слишком мучительной. В памяти будто захлопнулась какая-то дверь. Было почти физически больно от того, что сознание старается преодолеть какой-то непреодолимый барьер.

Клер подумала, что зря она не пьет и не курит. Ее немногочисленные приятели утверждали, что глоток спиртного или выкуренная сигарета, как нельзя лучше помогают при любых стрессах. Наверное, стоит попробовать. Напиться и забыться. До сих пор она слишком ценила свою трезвую голову. Ведь чтобы хорошо рисовать, нужна трезвость мысли.

Сейчас ей жутко хотелось спать, но перспектива увидеть новый кошмар мешала ей закрыть глаза. Веки налились свинцом, голова раскалывалась, но Клер решила чем-то отвлечься. Она взяла альбом и грифельный карандаш. Лучше было сделать набросок углем, но карандаш был первым, что попалось под руку.

Клер хотелось нарисовать что-то красивое, но карандаш начал сам бессмысленно скользить по бумаге. Нечеткие линии сливались в один безобразный клубок. Может, это вышло из-за того, что пальцы вспотели или от того, что веки слипались от желания спать. Ей почудилось, что стержень карандаша движется сам собой. Это не она нарисовала обезображенное лицо на листе бумаги, оно будто проступило само. То самое лицо, которое ей снилось. Которое она видела мельком в толпе перед тем, как с людьми происходили какие-то несчастные случаи.

Клер выронила карандаш. Рисунок лежал у нее на коленях, безобразный и шокирующий. Побочный эффект ее творчества! Она смотрела на него обескуражено и почти с ужасом. Наверное, так же Виктор Франкенштейн смотрел на дело своих рук, когда сотворил монстра. Всё вышло так неожиданно. Клер потерла виски. Если бы это был очередной сон. Рисунок почему-то напугал ее очень сильно.

Минуту Клер сидела неподвижно, ощущая его на коленях, как омерзительное насекомое, а потом быстро скомкала и бросила под кровать. Иногда лучше чего-то не вспоминать. Вот и сейчас она силилась забыть нарисованное лицо, но оно как назло не выходило из памяти.