Читать книгу Проект 2.0 - Наталия Михайловна Федюшина - Страница 3

«При психозе мир фантазии играет роль кладовой, откуда психоз черпает материал или образцы для построения новой реальности»

Зигмунд Фрейд

«― Амнезия?! Вы серьезно?! Как это могло произойти?!

― Понятия не имею

― Что вы намерены с этим делать?

― Не знаю.

― Отличный план.

― Безусловно! А главное он единственный, как бы прискорбно это бы не звучало»

Живой скелет за стеклом ― картина не из приятных. Именно так я себя и представляла, когда прохожие рассматривали выпирающие из тела кости. Палата оказалась напротив центрального входа в психиатрическую лечебницу. Каждый, кто в нее входил, мог наблюдать, как я ем, сплю, думаю и медленно схожу с ума. Тело стало вроде визитной карточки заведения или отличным примером того, что будет с людьми, которые сюда попадут. Но посетители не были настроены на жалость. Они заходили и выходили в стеклянную дверь, словно здесь каждый день показывали представления на вкус любого даже самого извращенного критика. На коже будто оставались следы от их любопытных взглядов. Люди тыкали пальцами и смеялись в тот момент, когда мне снова становилось страшно.

«Смотрите, как она забилась в угол, ― мысленно читала я по губам. ― Она такая жалкая в этой бесформенной тряпке бледно-голубого цвета».

Одеяние было предназначено только для того, чтобы скрывать наготу. Иногда я смотрела на прозрачную гладь стекла и видела в нем свое угловатое отражение. Оно пугало не меньше, чем случайные наблюдатели. Их лица были омерзительны и сливались в одно пятно, которое так и хотелось вытереть тряпкой. Казалось, что причина не только в голове, но и в маленькой птичке, которая украшала запястье. Ее ставила медсестра вместо рыбки, но никто так и не объяснил: в чем между ними разница? Но она хорошо ощущалась.

Этот препарат не помогал быстро уснуть. Он выворачивал нутро наизнанку. Все время мутило и обжигало глаза туманной дымкой. Птичка словно кружила по комнате и меняла привычные вещи на что-то иное. Свет тускнел, и стекло превращалось в огромный синий экран, на котором мелькали разные цифры. Провода, подведенные к нему, шипели будто змеи, а потом дымка переходила в другую сторону, и все возвращалось на свои места. Иногда превращения затрагивали и людей. Женщины превращались в мужчин, а мужчины в детей. Их всех объединяло только одно ― странные наряды. Люди были похожи на кукол, прикрепленных проводами к столбам.

Не было никакого желания на них смотреть. Глаза закрылись, и я представила как бегу по цветочному полю. Белоснежные крылья шелестят за спиной, а ветер играет в волосах, словно на струнах арфы, давно забытую мелодию. Вдруг небо разверзлось, и сигнальная сирена заглушила все вокруг. Глаза открылись. Лампы мигали красным светом, а за стеклом метались люди в белых халатах. Я припала лицом к стеклу, пытаясь увидеть, что происходит в коридоре. Обзор закрывала толпа пациентов, которых вывели из палат. Дверь резко открылась, и в комнату вошла Маргарет.

– Вытяни руки перед собой, ― скомандовала она.

Когда стянул привычный шнурок, медсестра вывела меня к остальным пациентам. Мужчины и женщины сливались в единую массу, которую погнали электрическими палками в восточное крыло. Никто не объяснял, что происходит. Нас просто вели вперед, словно стадо овец на убой. Сирена звенела в ушах, а воздух пропитался запахом страха. Я понятия не имела, куда нас ведут. Пациенты толкались словно крысы, бегущие в закрытом лабиринте. Паника на их лицах была настоящей. Она быстро переходила в безумие, которое было ужасным даже для сумасшедших. Я чувствовала, как на теле появляются новые синяки. Меня толкали в разные стороны, словно мячик для игры в пинг-понг. Вдруг все остановились. Впереди была дверь с надписью «Игровая комната». Пациентов загнали туда. Сейчас мы больше напоминали собой подопытных животных в лабораторной клетке. Здесь не было слышно сирены, но гул стоял еще более оглушительный. Я не помню, приходилось ли видеть, как люди сходят с ума, но как лишаются рассудка сумасшедшие, было жутким зрелищем. Их зрачки расширялись и дрожали, словно от наркотических препаратов. Паника поглощала людей, как смертельная болезнь, и изо рта шла пена, когда они пытались выдавить из себя хоть слово.

Люди в белых халатах пациентам не отвечали. Пятеро человек из медперсонала держали длинные палки на вытянутых руках. В их глазах не было ни страха, ни жалости. Они словно стая кровожадных волков загнали нас в угол и ждали решения вожака, который как раз вошел в комнату.

– Замолчите! ― крикнул доктор с порога.

К моему удивлению, все пациенты послушались. Похоже, что они и сами не поняли, как это произошло. Когда тишина начала действовать на нервы, доктор, наконец, заговорил:

– Вы здесь для вашей же безопасности. Западное крыло обесточено и наши техники выясняют причину. Пока свет не починят, вы будете находиться здесь. Надеюсь, все понимают, что я не потерплю неподобающего поведения.

Это были последние слова коротышки с лысиной на голове перед тем, как он ушел. Толпа забила меня в угол, и заставила опереться спиной о холодную стену.

«Неполадки со светом? Черт возьми, в каком веке мы живем?» ― подумала я и тяжело вздохнула.

Количество кислорода уменьшалось в комнате в геометрической прогрессии. Это чувствовалось, когда капельки пота потекли по коже, и живот скрутило от смеси запахов.

Слова доктора не сильно успокоили пациентов, даже напротив. Некоторые из них хотели выбраться, и это был их шанс воплотить свое желание в жизнь. Они пытались пробиться сквозь неприступную стену медперсонала и их электрических палок. Другие же было абсолютно спокойны. Им было все равно, что происходит вокруг. Именно один из таких и привлек моё внимание. Им оказался парень, чьи волосы были выбриты по бокам, а кожа скрывалась под мозаикой татуировок. Он стоял в другом конце комнаты, опираясь на стену и скрестив на груди руки. Парень был пациентом с вполне нормальным взглядом. «В любом случае лучше, чем у меня сейчас», ― подумала я и отвела глаза.

Самым главным сейчас было ни с кем не заговорить. В этой суматохе никто не заметит труп обычной пациентки, если вдруг она кому-то покажется мухой. Прихлопнут в два счета. И имени не спросят.

– Не ожидал тебя здесь увидеть, ― неожиданно раздался мужской голос над головой.

Я подняла взгляд и увидела того самого парня, который совсем недавно находился в другом конце комнаты.

– Извините, мы знакомы?

– Только не говори, что не помнишь меня? И почему в таком виде? ― ответил парень, словно мы были старые друзья.

Он осмотрел меня с ног до головы.

– Не уверена, что видела вас раньше. ― решительно ответила я.

– Да ладно! ― воскликнул незнакомец. ― Серьезно амнезия? И они поверили? А ты умнее, чем казалось.

– Не понимаю о чем вы, ― сказала я и собиралась уйти, но остановили слова парня, а вернее его удивительные познания в латыни.

– Ignorantia nоn est argumentum.

Самым странным было то, что мне не составило труда их перевести.

– Незнание ― это не доказательство? И что ты этим хочешь сказать?

Вопрос показался немного грубым и быстро перевел на «ты».

– Думал это услышать от тебя. Ведь это были твои слова, Кора.

Мир рухнул в одночасье. Этот пациент не просто знал меня. Ему было известно даже имя. Как обычный пациент мог знать его? Разве тем, кто хотел покончить с собой, разрешено было общаться с другими? Судя по парню, он не был склонен к суициду. В таком случае причина, по которой меня держали в полуразрушенном крыле, была не в этом. Или не только в этом. Тогда, что же со мной здесь произошло?

Иди за маяком, если желаешь знать ответ.

– А почему не за бабочкой? ― ответила я голосу в голове.

– Что прости? ― переспросил парень.

– Ничего, ― буркнула я, чувствуя, как начинается истерика. ― Слушай, я просто хочу вылечиться, и не нуждаюсь в проблемах.

Слова были абсолютно искренними. Парень мог завести туда, откуда будет еще сложнее выбраться. Я знала, что правда где-то там, и он очередной ключик к разгадке. Дверь к ней была совсем близко, но не было желания поворачивать ручку. Больше всего удивила реакция парня на мои слова, а именно его неподдельная злость, когда он ответил:

– Посмотри вокруг! Разве можно вылечить вирус?

– Для этого и придумали антибиотики, ― сухо ответила я.

– Которые подавляют рост живых клеток или вызывают их гибель. Под прицел попадают не только зараженные виды. Антибиотики истребляют и вполне нужные, которые борются за здоровье всего организма, разве не так?

Его слова завели в тупик.

– Ты что доктор?

– Хотел им стать, но не сложилось.

– И стал пациентом, ― закончила я за него. ― Мне казалось ты умнее, чем кажешься.

Парень хотел ответить, но дверь в комнату открылась и я повернулась к нему спиной.

– Какого черта! ― вдруг воскликнул незнакомец и схватил за плечо.

– Не трогай! ― крикнула я.

Парень убрал руку. Его взгляд был безумен, словно произошло что-то ужасное. Вены выступили на мужских руках и напоминали сетку, которая накрывала собой черные рисунки. Я видела, как пульсирует в них кровь. Его безумие походило на приступ агрессии, что в моем случае было опасно. Похоже, у парня был пунктик; к нему нельзя было поворачиваться спиной. Это было всего лишь предположение, но высказать его вслух − побоялась. В комнату зашел доктор и заставил всех замолчать.

– В западном крыле уже починили свет. Каждый из вас может вернуться в свою палату.

Медперсонал начал по очереди выводить пациентов. Когда я обернулась, парня за спиной не оказалось. Он исчез так же быстро, как и появился. Его не было и в коридоре, когда мужчина в белом халате подхватил меня под локоть и повел вперед. Путь в палату был куда приятнее, чем в «Игровую комнату». Стало куда спокойнее, когда толстое стекло отделяло от остальных пациентов.

– Пора ужинать, ― сказала медсестра, как только переступила порог комнаты.

Я не видела ее раньше. Девушка была гораздо моложе Маргарет с кожей алебастрового цвета. Ее черные длинные волосы были завязаны на затылке в тугой хвост, а под ним на шее виднелась небольшая татуировка в виде штрих-кода. Показалось, что это еще один знак ― очередной ключик к разгадке. Я попыталась об этом не думать и приняла тюбик, предложенный медсестрой.

На нем не было этикетки. Содержимое напоминало по запаху курицу с картошкой. Я втянула в себя всю коричневую массу и вернула пустой тюбик медсестре. В еде не было ничего не обычного, кроме того, что она была странной и выдавалась всего один раз в день. Вязкая жижа сразу же усваивалась организмом, так как он получал все необходимые ему компоненты. Новые технологии удивительная вещь, но вкуса они при этом не прибавили. Это касалось не только еды, а и прочих нужд, которые люди старались себе облегчить. В итоге они сами превратились в бездушные машины, которые не имели вкуса к жизни, как бы банально это не звучало.

– Доброй ночи, ― сказала медсестра, после того, как поставила на запястье изображение птички.

Девушка покинула комнату. Не прошло и минуты, как стены вокруг начали уплывать. Я села на кровать и посмотрела на стекло, ожидая увидеть за ним очередное ничтожество с длинным носом и угловатыми скулами. К моему удивлению на этот раз все было иначе. На меня смотрели черные глаза демона с красной кожей. Она была усыпана татуировками, словно толстой паутиной. Закругленные линии выводили рисунки повсюду, кроме лица. Они были похожи на ритуальные метки, делая его вид еще более зловещим. Я попыталась вспомнить, где уже видела их раньше, но отвлеклась на небольшие рога и длинные когти, которые были того же цвета что и татуировки. Даже когда мотнула головой, демон никуда не исчез. Он показал свои ровные белые зубы, когда его губы расплылись в улыбке.

– Это очередная галлюцинация, ― сказала я себе и закрыла глаза.

Открой их.

Голос в голове вернулся неожиданно. Воспротивиться ему не получилось. Глаза открылись, и демон поднял руки. Только сейчас я заметила на его запястьях наручники старого образца и обрывок бумаги, который он прижал к стеклу пальцами. Буквы на ней разбегались в разные стороны. Голова загудела, когда попыталась собрать их в одну строчку. Это получилось не сразу. Прищурившись, я все-таки прочитала надпись:

«На твоей спине сидит бабочка. Берегись, когда она вспорхнет».

– Никакой бабочки нет! И тебя тоже не существует!

Крик вырвался из груди, но не покинул стен просторной комнаты. Сердце колотилось как сумасшедшее, и кулаки сжались, оставляя на коже след от ногтей.

– Все это неправда!

На этот раз это было сказано в пустоту. Демон исчез, и тьма забрала меня с собой. Как я не пыталась сопротивляться, голова отключилась, словно кто-то выдернул из нее шнур питания. Взгляд всматривался в тягучую тьму, пока она не начала смотреть на меня, поглотив полностью. Казалось что ей нет конца. Будто выкинуло в бескрайний космос.

Когда глаза открылись, в палате была женщина. Она стояла напротив кровати и тянула ко мне свои бледные руки. Они были тонкие словно соломинки, которые вот-вот обломаются на ветру. Кожу пальцев усыпали синяки и ссадины. Я бы могла подумать, что ей нужна помощь, если бы уже не видела своего отражения в зеркале. Женщина была моей абсолютной копией. Не значило ли это, что помощь нужна мне?

Теперь сомнений быть не могло. Именно эту женщину я видела в своей старой палате, но совершенно не понимала, что она делает здесь. Моя копия дрожала, словно боялась. Глаза метались по сторонам, но изо рта не вылетело ни слова. Она молчала, а я смотрела на нее. Это было все равно что наблюдать за собственным отражением, где зеркальная копия была гораздо хуже оригинала.

Вдруг палата изменилась. Теперь мы стояли в кабинете доктора, и рядом не было ни души. Умом я понимала, что все это нереально, но пульс стучал в висках так, словно сейчас откроется дверь, и раздастся возмущенный голос медсестры. Копия оглянулась по сторонам. Тень ужаса мелькнула в ее глазах, когда она резка замерла и посмотрела на меня. Я почувствовала, как холодный пот стекает по спине, и дрожь пробирает до самых костей. Рука девушки поднялась и указала на то, что было у меня за спиной. Я резко обернулась, но никого не увидела. Сердце бешено колотилось и готовилось выпрыгнуть из груди.

Голова вернулась в исходное положение, и я почувствовала, как седеют на голове волосы. Девушка стояла прямо передо мной. Ее лицо было всего в нескольких сантиметрах от носа, заставляя поджать колени. Кабинет резко изменился. Его стены были исписаны кровью, которая принадлежала девушке. Это было понятно по ее рукам. Линии запекшейся крови тянулись от кисти до локтя, будто их испачкали в краске.

– Что ты хочешь мне сказать? ― спросила я охрипшим голосом.

Девушка молчала. Она словно ждала, пока прочитают то, что было написано на стенах. Всего одно слово. «Pharus», ― пронеслось в голове. Как ни странно я знала, что оно означает. Латынь приоткрыла завесу тайн как раз перед тем, как девушка подняла руку и коснулась моего лица. Привкус крови на губах заставил резко проснуться.

– Что такое «Фарус»?

Этот вопрос был первым, что я услышала, когда открыла глаза. Мужской голос показался очень знакомым. Я осмотрелась и увидела доктора, который сидел на краю кровати. Его ноги не доставали до пола. Он качал ими словно школьник, сидевший на парапете перед зданием науки, где преподавали великие умы. Я попыталась встать, но голова резко закружилась.

– Не стоит так торопиться, ― заботливо произнес доктор и спрыгнул на пол.

Его тон расходился со словами. Он был лживым и холодным, словно верхушка айсберга, скрывающая смертельную глыбу под толщей воды. Натолкнешься на него и пойдешь ко дну не хуже «Титаника». Один айсберг смог потопить пароход с двумя четырехцилиндровыми паровыми машинами и паровой турбиной. Со мной он-то уж точно справиться. И глазом не моргнет.

– Так, что значит это слово? ― повторил вопрос доктор. ― Ты говорила его во сне.

– У меня амнезия, ― напомнила я. ― Мало ли какой бред может сниться сумасшедшей.

Доктор ничего не ответил. Его брови сошлись на переносице, словно он не сильно поверил словам. У него были на то веские причины, ведь «Pharus» в переводе с латыни означает маяк. Я знала это, но совершенно не понимала взаимосвязь между ним, моей копией, голосом в голове и доктором. Такие мысли не могли привести ни к чему хорошему. Они только поставили бы под сомнение лечение, а это плохо бы закончилось.

– Я видел, ты общалась с Маркусом, ― сказал доктор.

Его слова быстро оторвали от раздумий. Они были словно гром среди ясного неба.

– Каким Маркусом?

– Парень с татуировками.

– А! Этот? ― Сказала я, доигрывая свою ложь до конца. ― Он псих. Даже не помню, о чем был разговор.

По виду доктора было понятно, что он опять не поверил.

– Ты знаешь, по какой причине Маркус здесь? ― сухо спросил он.

– Нет.

– Этот парень убийца. При чем очень изощренный.

Фантазия работала быстрее, чем логическая достоверность фактов. Догадки всплыли в голове сами собой. Если Маркус меня знал, не значило ли это, что я тоже здесь по той же причине?

– Тогда почему он не в тюрьме?

Хотелось оправдать скорее себя, чем его. Верить, что мы познакомились случайно, а не из-за того, что были в общей группе и часто пересекались.

– Он убил свою сестру. Нанес тридцать одно ножевое ранение, после чего посадил на кухне за стол и устроил все так, словно она просто пьет чай. Суд признал его сумасшедшим. Маркус опасен не только для окружающих, но и для самого себя.

С этим было сложно не согласиться. Когда я повернулась к нему спиной, жуткий взгляд пациента до сих пор вызывал дрожь в коленях и ускоренный сердечный ритм.

– Тебе не стоит с ним общаться, ― сказал доктор.

На этот раз наши мнения сходились в одной точке.

– Завтра утром вас приведут в мой кабинет. Проведем небольшие тесты и проверим динамику вашего лечения.

Это было последнее, что он сказал, прежде чем покинуть просторную палату. Когда дверь за его спиной закрылась, мучил лишь один вопрос. Убийца я, или нет? Эта мысль была словно насекомое, которое поселилось в голове и с каждой секундой жужжало все громче. Воспоминания были словно чистый лист. Забыть лицо жертвы, разве такое возможно? Этот парень убил свою сестру, но при этом спокойно стоял и наблюдал за тем, что происходило в «Игровой комнате». Я не знала, помнил ли он, как выглядела его родственница, как пахли ее волосы, и каким шампунем она мыла голову. Маркус просто убил ее и разговаривал со мной, как со старой подругой. Я надеялась, что не была с ней знакома, но кто-то точно пострадал от моей руки.

Память человека позволяет помнить только плохие моменты. Мы каждый раз всем сердцем желаем их забыть, так и не понимая, что они, как защитный механизм, оберегают от последующих ошибок. Мой сейчас был сломан, и я боялась, что могу навредить не только себе. Чтобы его починить, необходимо было собрать все ключики и всего лишь открыть дверь. Именно это и стоило сделать первым делом, чтобы не сойти с ума окончательно.