Читать книгу Гобелен с пастушкой Катей. Книга 3. Критский бык - Наталия Новохатская - Страница 2

1

Телефон зазвонил так рано, что я сначала схватила трубку, лишь затем стала медленно просыпаться. В открытом окне виднелся сквозь занавеску молочно-туманный свет без малейших признаков солнечного восхода. Машинально глянув на часы, я убедилась, что шести ещё нету и сказала в трубку с полным правом.

– Разбудил, так разбудил, теперь объясни зачем, извинения я уже слышала.

– Ты, дитя моё, что-то нелюбезна сегодня, – заметил старый друг и старший компаньон Валентин. – Наверное, за счет недосыпания, поэтому я не приму близко к сердцу, а сразу перейду к делу. Раз ты проснулась, то прими душ и свари кофейку, я к тому времени как раз подъеду.

– Это зачем ещё? – вопрос был хоть и нелюбезен крайне, зато вполне уместен.

– За что уважаю мою прелестную детку, так это за искренность, ни капли лицемерия в ней, – сокрушился Валечка, но подтвердил намерения. – Дело у нас имеется, может оказаться выгодным, но отлагательств не терпит. Так что до скорой встречи на твоей территории.

Валентин отключился, я чуть-чуть послушала короткие гудки и вернула трубку в исходное состояние. Затем преодолела искушение заснуть и побрела в ванную комнату принимать водные процедуры согласно инструкции.

Под струями прохладного душа я открыла глаза более основательно и осознала, что меня снова зовут к деятельности. А надо признать, что последние полгода прошли в состоянии некоей спячки. Для меня лично, по крайней мере. Так вышло, что с момента, как пришлось делать новостной блок на радио всю ночь напролет под грохот близких автоматных очередей – такое выпало совпадение случайностей в октябре – всю зиму и вплоть до начавшегося лета в моей жизни основались полная тишь и гладь вплоть до тревожного звона в ушах.

Деятельность на двух работах, вернее, на двух с половиной, вошла в устоявшуюся колею, личная жизнь медленно, но неуклонно шла на убыль, но так плавно, что я даже привыкла, а всё вокруг замерло в ожидании неизвестно чего. Так неспешно наступило лето и наконец принесло какую-то перемену. По крайней мере другу Валечке я потребовалась в большой спешке.

Солнечные лучи уже заиграли в верхушках тополей, и редкие пешеходы показались на углах близлежащих улиц, когда я приметила компаньона Валечку, неторопливо бредущего по переулку к моему подъезду. Валентин двигался пешим ходом, без машины, без поклажи, руки в карманах, белая рубашка расстегнута у ворота.-

Я сидела на подоконнике и поджидала гостя, не столько гадая, что он желает преподнести, сколько пользуясь нечастой возможностью оглядеться утром без суеты и томления духа. На улице было восхитительно. Летняя жара хоть ожидалась, но в столь ранний час не наступила, утренняя свежесть овевала город, а мой тихий переулок вполне сходил за аллею мифического сада. Листья вверху и снизу окна трепетали, просвечивали и шелестели.

– Привет, змей, – я негромко позвала с подоконника подходящего Вальку, ассоциации с райским садиком безусловно не пропали даром.-

Старший компаньон агентства "Аргус" поднял голову, без удивления помахал рукой, разразился фирменной асимметричной улыбкой и проследовал в подъезд. Через пару минут (ушедших на упрямый лифт) звонок весело возвестил о его прибытии.

– Рад видеть тебя в бодром расположении духа, – отметил Валька с одобрением и не удержался, прибавил. – Открой секрет, поделись с моей прекрасной половиной. Она неизменно встречает день кислой миной, а я вроде как во всем виноват. И лет ей столько же, и дел меньше.

– Извини, Отче Валечка, ты кругом абсолютно неправ, – я усадила гостя за кухонный стол, налила ему кофе и с удовольствием развила мысль. – Мы с твоей Мариной в разных позициях, она с утра начинает думать о вас всех, о тебе, дочке и теще, предвкушает удовольствие от вашего общества. А я ни о чем не думаю, у меня в гнезде никто не пищит, ни мама, ни дети. К тому же, сдается, что твоя Марина просто закисла дома – называется сенсорный голод, а по-простому – всё одно и то же. Дай ей куда-нибудь выбраться, а не жалуйся.

– Ну вот, пошло-поехало, дамская консультация в действии, – не преминул пожаловаться компаньон. – Однако, я прибыл вовсе не за этим, как ты, наверное, догадалась. Мне срочно нужны твои услуги, а время не терпит. Сейчас произнесу малый спич, а ты потерпи. Так вот, мы с тобой отлично работаем вместе, ты консультируешь и утешаешь безмозглых дамочек, а я посильно веду частные расследования. До сегодняшнего дня наши пути почти не пересекались, и правильно делали, поскольку я от твоих методов не в восторге, ну да это к слову. Тем не менее ты нужна сейчас, какая есть, со всеми недостатками, мелкими и крупными. Нам на пару поручили провернуть дельце по моему профилю и начинать надо прямо сейчас. Вот кофейку попьешь и поедешь.

– Ни в каком случае, – бодро отрапортовала я. – Забудь об этом навсегда. Я очень рада тебя видеть во внеурочное время, но в игры типа "пойди туда не знаю куда, принеси то не знаю что", не играю по определению. Если ты ждешь от меня содействия, то изволь объясниться. Дружба, она, разумеется, дружбой, а служба службой.

– Прости, прелестная крошка, я, кажется дал маху, не учёл твоего душевного состояния, не нашёл должного подхода, – глумливо усмехнулся Валька. – Сдаётся мне, ты где-то порядком ушиблась, а я не знал, извини. Теперь понял, по одному официальному тону голоса. Кто-то тебе накапал на мозги и навешал лапшу на уши, а я теперь в ответе.

Я совсем было собралась обидеться и сказать что-нибудь резкое, но вовремя спохватилась, сообразила, что хитрый компаньон меня провоцирует намеренно. Ждет, психотерапевт хренов, чтобы я на него разрядилась, а далее стала много сговорчивее. Простенькая, но эффективная техника.

– Один ноль в твою пользу, – сказала я вместо отповеди. – Скучно с тобой, всё-то ты знаешь. Однако исповедоваться я стану чуть позже, если не возражаешь, а сейчас расскажи наконец, что привело тебя к моему порогу в столь ранние часы. Мне даже интересно.

– Хоп-хоп, поехали! – обрадовался Валька. – Детка Катюша, нас ждут великие дела. В особенности тебя лично. Как я понял, ты у нас застоялась, разве что грибы не солишь. К тебе есть порученье крайней степени сложности. Понимаешь ли, очень недавно в одном тихом городском дворике рано поутру обнаружился труп. Чей он был, а так же иные обстоятельства я объясню чуть позже, не волнуйся. Твоя задача нынче заключается в том, чтобы, выяснить, случайно покойник обнаружился именно там, где нашёлся, либо нет. Точнее, следует узнать, не бывал ли он в тех местах при жизни. Ещё точнее, имеются две равновеликих возможности, а именно… Первая версия гласит, что место обнаружения трупа не имеет отношения к жизни и смерти потерпевшего. Скажем, он забрел туда случайно и погиб, либо его прихватили в другом месте и привезли в тот двор произвольно. Данная тупиковая версия вполне вероятна, хотя ни подтвердить, ни проверить ее нельзя – разве что киллер сознается. Потому мы будем исходить из другой вероятности, с ней можно и нужно работать. Предположим, что покойник там не чужой, и будем выяснять, к кому и зачем он ходил. Сразу скажу, что милиция чуть-чуть копнула, но никто вокруг места происшествия ни в чём не сознался. Правопорядок занёс в протокол и утёрся, принял на вооружение первую версию, тем более, что обстоятельства обнаружения трупа способствовали. Кстати сказать, примечательные обстоятельства, натуральный Хичкок. Представь, что очень ранним утром, вот как я нынче позвонил, во дворе занимается пожар. Ярким пламенем полыхает деревянная горка с бревенчатой избушкой наверху. Горит с треском, явно плеснули бензином. Естественно, зовут пожарных, те приезжают и льют воду на мельницу преступников.

Тут Отче сделал паузу, чтобы я оценила изобретательность изложения, и конечно пришлось спросить.

– Это как? – поинтересовалась я вежливо.

– Весьма просто, мало того, что труп успел обгореть, так его основательно полили из брансбойтов, что не способствовало быстрому опознанию. Тело, как ты понимаешь, внесли в резной детский домик, перед тем, как поджечь. С самого начала было ясно, что убили не там, двое в детскую избушку никак не влезут, а самоубийца не станет обливать горку бензином снаружи. Таким образом мы получили плохо опознаваемый труп.

– А кто его нам преподнёс? – я наконец заинтересовалась страшной историей и захотела прояснить заказчика.

– Не перебивай меня, – заявил Валька, но снизошел до ответа. – Кто-кто, конь в пальто! Кто, кроме твоего близкого родича Паши Криворучки? Он самый и есть. Кто отчасти финансирует, тот и заказы дает, попробуй откажись, труп там или не труп. Кстати, тебя именно он приказал привлечь, я бы сам не стал, ей-богу!

– Хватит брюзжать, Отче, Паша, так Паша. Но, как я мыслю, труп у него не простой, – заметила я со знанием дела.

– Ясное дело, что золотой, – охотно отозвался Валентин. – Опознали по работе дорогого дантиста и по иномарке, скромненько стояла в двух кварталах, следов насилия в ней не примечено. Дантист подтвердил, что строил мосты тому новому русскому, чей оказался автомобиль. Костя Рыбалов, ты его, скорее всего, не знаешь, а я слышал. Миллионер-идеалист, торговля недвижимостью в больших масштабах, кроме того строительство. Покойный магнат Рыбалов в бомонде не светился, но среди коллег с ним считались, деньги так и липли. Наш общий друг Паша Криворучко водил с ним деловое знакомство, и подозреваю, что хотел впрячь в свою телегу. Очень уж бурно реагировал твой депутат, когда узнал, что беднягу Рыбалова пришили. Был совершенно сам не свой, трясся от ярости, зрелище на сто миллионов в твёрдой валюте. Потом приказал взять дело и раскрутить до нитки. Твою часть Паша обозначил особо: надлежит обойти местность вокруг горки и тщательно прочесать, не знал ли кто там Рыбалова и не видел ли раньше. Если не видел никто, то надлежит сообразить, что он мог делать. За что можно зацепиться. Скажем, живет там экстрасенс или кто-то разводит на продажу белых мышей. А мы попробуем приспособить, для чего бы покойному Рыбалову сдались предсказания или белые мыши. Ты рой детально и подробно, всё пойдет в дело. Итак, договорились?

– Хорошо рассказал, Отче Валечка, – похвалила я. – Исчерпывающе и ничего лишнего, высший пилотаж. А легенду для прикрытия дашь, или самой придумать?

– Валяй тривиальное, копаешь материал для развода, – охотно предложил Валентин. – Мол, наняла подозрительная супруга поискать, где муж шляется. Никто не знает, что ты у нас очень гордая и за такое не берёшься. Но изволь прочесывать тщательно, волосок к волоску. Фотку с клиентом дам, имени не называй, сама не знаешь, а карточку и место тебе заказчица указала. Что клиент помер, ты ни сном, ни духом, о сгоревшем трупе тоже ничего не знаешь, учти себе, пожалуйста. Это на тот печальный случай, если вдруг влезешь прямиком в гости к киллеру, что маловероятно, но не исключено.

– Тогда дай к нему рекомендации, расскажи про заказчицу, чтобы не осрамиться перед киллером. Какая-нибудь жена у покойного имелась?

– К сожалению, нет. Но дело тебе заказала вот она…

Тут на стол легла цветная картинка, некрупный женский портрет, с него мгновенно читалась информация, что личико принадлежит девушке не просто прелестной, но незлой и весёлой. К тому же, несмотря на изящество тонких черт, обладательница богатого образа безусловно тянула в сторону Мерилин Монро и заходила на этом пути куда дальше пресловутой Мадонны.

– Умереть и не встать, – я присвистнула от восхищения. – Кстати, кто она, если не жена?

– Как бы любовница, – охотно пояснил Валька, пользуясь модным присловием почти к месту. – Вообще-то девушка изредка мелькает по телевизору в какой-то программке с раздачей призов. Ирочка Корсакова, все от неё балдеют, но на большой экран не пускают. Рыбалов купил девице квартиру в башне, обставил под дворец и изредка там появлялся. Она-то мечтала замуж, но увы, Костя Рыбалов берег себя для великих дел, то ли ради другой женщины, которую знал в одинокой бедной юности.

– Окстись, Отче! – шумно обрадовалась я. – Это уже пошлый женский романчик о загадочном миллионере! Только не говори мне, что бедняга погиб, запутавшись в любовных делах, или что надо поискать пропавших наследников, мальчика, или лучше девочку, растущих в бедности и в неведении.

– Первый приз за полёт мысли, – объявил Валентин. – Но вернись на грешную землю, а остановились мы на Ирочке Корсаковой. Вернее, на том, что она как бы заказала тебе поискать, куда ходил Костя Рыбалов. Ты ищешь женщину или притон разврата, способы расследования оставлены на твое усмотрение, держи мелкую сумму на развязывание языков, желательно провернуть в минимум времени, а начать хорошо бы прямо сейчас. Вот адрес, план и пути подхода. Танцевать будешь прямо от горки, вокруг неё три дома, дальше ходи концентрическимим кругами по Веерной улице вплоть до канавки, где брошена машина. Усвоила план действий? Вопросы есть?

– Только самые неделикатные, – сообщила я. – Сколько платят за срочную сверхурочную работу, или Паша дал общественное поручение? Кстати, ты забыл о фотографии Рыбалова, дай пожалуйста, хотя бы посмотреть.

– Отвечаю в обратном порядке, – информировал Валентин. – Вот он бедняга Рыбалов, правда, впечатляет? С оплатой у тебя просто сказка, но пока секрет и сюрприз. Мне, как ты верно заметила, достались общественные поручения от друга Паши, но если сможем угодить, то обещано дивное помещение для головной конторы в аренду почти задаром. Сама жаловалась, что ютимся в тесноте и обиде, я учел.

– Про секрет и сюрприз я запомню, а вот Рыбалова от всей души жаль! Хорошее у него лицо, хотя красотой покойный не блистал, – я поделилась пришедшим соображением. – Знаешь, в нем есть некая грань, очень важная для расследования. Затрудняюсь сформулировать точнее, но вряд ли Костя Рыбалов посещал на Веерной улице притон разврата. Глядя на него, хочется поискать совсем иные побуждения. Согласен?

– Я понял, он ездил по окраинам ночью, чтобы переводить старушек через улицы, богатое предположение, – глумливо заметил Валька. – Хотя и не лишенное оснований. Ныне усопший Рыбалов действительно славился непоказной благотворительностью, тут ты попала прямо в точку. И права, что на Веерной улице следует искать не грязное, а странное. Однако, знай меру, прелестное дитя, не увлекайся скороспелыми выводами. Помнишь, что Фёдор наш Михайлович Достоевский вещал устами Мити Карамазова, а именно: "Широк человек, я бы сузил" Поясняю, в любом праведнике уживается чёрт с младенцем, загляни хотя бы в себя и не слишком обольщайся на счёт остальных, все сделаны из аналогичного теста.

– Спасибо, дяденька Валечка, за урок людоведения, и Фёдору нашему Михайловичу отдельный поклон! – развеселилась я. – Если набреду часом на притон разврата и обнаружу следы посещения Рыбалова, то отнюдь не стану думать, что он читал девицам проповеди о добродетели.

– Я бы и этого не исключил, – заметил Валентин. – Только представь себе, какая роскошь! Собрать вокруг себя цветник обнаженных девиц и между делом вещать им о добродетели. «Он плачет, все рыдают» – это цитата, откуда, не помню.

– О,кей, ты меня вдохновил, пошла на поиски притона, – я охотно согласилась в очередной раз, далее не удержалась от напоминания, что моя эрудиция мастью выше. – А цитата из «Горя от ума», написал некто Грибоедов, реплика Антона Загорецкого, начинается «когда о честности высокой говорит», далее все рыдают.

– Одно прощальное напутствие, дитя мое! – заметил Валька, резко вернувшись к теме. – Не замыкайся на притоне и женщинах, просто держи глазки открытыми и ушки топориками. За всё, что притащищь в клювике, последует отдельная награда, не чурайся и домыслов. Пособирай, что плохо лежит, возле той горки от Ноева ковчега до давешнего пожара. Годятся любые происшествия, сплетни, слухи, наветы и умышления.

Завершив прощальный инструктаж, Отче Валентин оставил посреди недопитых чашек предназначенные мне бумаги и отбыл восвояси таким же манером, как и прибыл, пешком вдоль по переулку. И вскоре исчез из поля зрения, растворился на углу среди шелестящих тополей и лип, только я его и видела.

Оставшись одна, я для начала привела себя в рабочий вид, приодела и слегка покрасила, затем присела к неубранному столу и поизучала фотоизображения Кости Рыбалова и Ирочки Корсаковой. Не знаю, как работают другие, а мне для успешной умственной деятельности необходимо хотя бы недолгое созерцание предмета. Не скажу, чтобы я посмотрела и сделала вывод, отнюдь наоборот, скорее всего, я смотрю, что-то впитываю, затем в подсознании начинают копошиться соображения, толкаясь и выпихивая друг дружку. Лишь под конец процесса я улавливаю, что давно действую по плану, который сложился без моего осознанного участия. Следует оговориться, что так бывает лишь в удачных случаях.

Так вот, убирая в сумку карточку Кости Рыбалова и запихивая под телевизор милую красотку Ирочку Корсакову, я отчётливо осязала некую причинно-следственную нитку. Но её природа от меня ускользала

2

На Веерную улицу я попала не сразу, сначала потерялась в подземных переходах над станцией метро, а после заплутала в проходных дворах, прельстившись мифическим коротким путем. Надо было точно придерживаться Валькиного чертежа местности, а я поленилась вынимать бумажку из сумки и справлялась у встречных. В результате вышла вовсе не ко двору со сгоревшей горкой, а на край оврага, где среди гаражей было найдено рыбаловское авто.

Нет худа без добра, и автомобильное стойбище на обрыве я изучила более обстоятельно, чем намеревалась. Гаражи-ракушки, всяческий автомусор и сплошная грязь выглядели в высшей степени прозаически, двое мужичков в автояме предложили присоединиться к их перекуру, но полезной информации не сообщили, кроме той, что моя короткая юбка особенно хорошо смотрится снизу. А чужие тачки, в частности иномарки около оврага, они сказали, что, «да, ошиваются», поскольку в одном из железных сарайчиков имеется мастерская по обновлению номеров. Судя по усмешкам полуподземных собеседников, обновление являлось чистейшей воды фикцией, а деятельность мастерской носила какой-то криминальный характер. Подробнее выяснять я не решилась, оставила на усмотрение компаньона.

К означенному сарайчику я приближаться не стала, но взяла сведения на заметку. Вальке будет интересно узнать, что случайно или нет, но последняя стоянка рыбаловского автомобиля оказалась в непосредственной близости от нелегального пункта смены номеров. Маленькую заметочку о том я занесла в специальный блокнот под кустарным шифром: «Рыб-авт-№-1».

Далее я вышла прямиком на Веерную и двинулась по чертежу, не соблазняясь иными директориями. Стоит также отметить, что невзирая на броское название, Веерная улица буквально удручала взор. Была она облезлой, обтрепанной, на диво невзрачной и более ничем не примечательной. Серые кирпичные малоэтажки казались обгрызенными, редкая растительность поломанной, а проплешины между зданиями затоптанными. Определение "занюханное местечко" отчасти компенсировало мрачное зрелище, но не слишком. Тянулась Веерная улица бесконечно долго и ничего не обещала на всём протяжении.

Однако искомое место происшествия, когда я до него доследовала, на малую толику выбивалось из общего духа уныния и запустения. Занюханное оно было так же, как остальная местность, но изначальная постройка слегка выделялась из серых казарменных рядов. Двор образовывался тремя домами кремового колера и не совсем привычного вида. С улицы проглядывались арки, крылечки со ступеньками и редкие балконы с пузатыми чугунными оградками на верхних этажах. Мерещилась некая чужеродная декоративность, прикрытая общим печальным состоянием жилого фонда. Внутреннее дворовое пространство между тем оказалось приятным, там в изобилии теснилась растительность и уютно прятались скамейки. Потаённый садик, если можно так выразиться.

Однако входить в искомый двор я не спешила, хотя пожарище на куриных ногах, останки сгоревшей горки, прыгнуло в глаза почти сразу. Повинуясь смутному побуждению, я двинулась вокруг домов, стоящих покоем (то есть буквой П), зачем-то заглядывая в промежуточные арки и ворота.

Признаюсь сразу, на Веерной улице я впала в розыскную панику, такое случалось не раз и вечно заставало меня врасплох. Прежде чем начать действовать, особенно в чужом месте и среди незнакомой публики, я ощущала упадок морали и умственных способностей. Начинало мерещиться, что сейчас я всё провалю, лучше и не браться, а повернуть назад. Такое состояние бывает, когда впервые входишь в незнакомый акваторий, и вода холодная, и дно топкое, и купаться сразу расхотелось.

В данном случае подвела неподготовленность. На подходе к месту действия я думала о чём угодно, кроме порученного дела и плана розыскных мероприятий. К тому же во дворик по Веерной улице пришла лично я, собственной персоной, а не как частный детектив по скользким семейным делам. Что совершенно непрофессинально. Понятно, что лично мне здесь делать нечего. А Екатерина Малышева, другая персона, компаньон фирмы "Аргус", частный консалтинг и семейные проблемы – потерялась где-то по дороге. Я её срочно призвала, персона вприпрыжку явилась, и в нужный двор мы отправились вместе.

Надо отметить, что в то утро жара разразилась, как и обещала, поэтому к десяти часам открытые части двора оказались пустыми, как декорации законченного спектакля, признаки жизни обнаруживались только в тени. Кстати, их было совсем немного. В песочнице копались мелкие дети в количестве двух, рядом на лавочке сидели обе молодые мамаши и стерегли яркую матерчатую коляску – это раз.

В дальнем от них углу сидели у подъезда рядком сидели трое монументальных старух и вели беседу – это был клуб номер два. А ближе всех к изуродованной горке на чугунной скамье застыл старик с неопрятной сивой бородой, на веревке он держал привязанную курицу. Пёстрая хохлатка паслась около лавочки и неспешно рылась в земле, веревка ей не мешала, а куриный хозяин то ли задумался, то ли дремал, во всяком случае было ясно, что мыслями он унесся далеко от здешних мест. Диспозиция прояснилась, план первоначальных действий очистился до блеска.

– Доброе утро, – сказала я бабушкам, подсаживаясь к ним на краешек скамьи. – Это у вас каждый день гуляет живая курица?

Старухи оживились и с законной гордостью поведали, что да, старик совсем рехнулся, завёл в квартире курицу, она несет яйца без петуха, он с ней каждый день гуляет, но скоро уйдет, поскольку птица не терпит жары, так что мне повезло, я застала редкое зрелище. Еще у старика есть кролики, живут в клетке на балконе, он для них косит траву в овраге. Старуха умерла год назад, долго болела, он за ней ухаживал.

Как было задумано, тема деда с курицей скоро исчерпалась, плавно перетекла в общее русло беседы о состоянии дел во дворе, а именно, кто и как здесь обитает. Старухи приветствовали новую слушательницу, и я узнала много интересных подробностей местного житья, прежде чем решила обнародовать свою фиктивную миссию.

Оказалось, что население домов, стоящих вокруг двора, складывалось не по воле случая, как в иных городских кварталах, а посредством централизованного заселения. Сразу после войны из разоренных областей на границе Украины с Белоруссией в Москву были завербованы и привезены жители нескольких соседствующих деревень. Сначала поселенцы жили в кошмарном бараке и работали на заводе неподалеку, мне показали трубу на фоне серого неба – завод стоял на прежнем месте. Далее жителей перевели в эти самые дома, их вроде бы строили пленные немцы, чем объясняются мелкие завихрения в архитектуре. Для меня главным оказалось то, что спайка жителей, в особенности старшего поколения, позволяла им знать друг о друге практически всё, а главное, считать это своим неотъемлемым правом. Другое дело, сколь охотно они станут делиться с чужими.

Сидя в одном ряду с бабушками и выслушивая разные истории, я буквально сломала голову. Стоит представляться частным детективом либо нет, может быть, лучше ляпнуть сразу, что это мой муж гуляет, а я за ним бегаю, и тем снискать сочувствие с доверием. Прикинув пятьдесят раз подряд оба варианта, я решила действовать по вдохновению, а дальше будь что будет.

– Скажите, пожалуйста, а вот этого человека вы здесь не видели? – я воспользовалась пролетевшим над нами тихим ангелом и прицепила ему на хвост фото Кости Рыбалова.

– А зачем тебе? Кто он? – вразнобой спросили бабки, но карточку брать не спешили.

– Муж он мне, – сказала я с чувством. – И стал вроде погуливать. Сказали, что здесь его видели, а дел у него тут нет и быть не может. Я хочу узнать, к кому он ходит. Вы знаете его?

Мой праведный гнев и желание поймать неверного мужа были встречены старухами с осторожным одобрением – мол, женщина в своём праве. Другое дело, что ввязываться в чужие дрязги они не очень-то желали, в особенности если выйдет скандал с кем-нибудь из своих, всё было понятно.

Однако фото Кости Рыбалова бабки взяли, внимательно рассмотрели и вынесли общий вердикт, что никто из них такого мужика никогда здесь не видал, ни днем ни ночью, ни пешего, ни на машине. В русле заявленной темы все трое твёрдо заявили, что у них в домах нет женщины, подходящей на роль моей соперницы. Кругом одни старухи, как они сами, новобрачные с младенцами – бабушки кинули на мамаш у песочницы, или совсем сопливые малолетки, притом примерного поведения. Ни одной шалавы любого возраста в общих дворах не проживает, они бы знали наверняка – так сообщили бабули с законной гордостью.

Я осторожно пошла на попятный и призналась, что, может быть, соперница мне примерещилась, а благоверный ходил к ним во двор с другими целями, не столь возбраняемыми, скажем, водку пить или в карты играть. Не подскажут ли тетеньки, может ли статься, что здесь имеются партнеры по таким развлечениям, либо просто деловые люди, к которым муж мог ходить, а жену в известность не ставить. Тогда моя измученная душа обрела бы спокойствие – так я пояснила.

В ответ бабули охотно рассказали историю о сгоревшей горке и найденном трупе, наверное, решили успокоить меня предположением, что уж не такими ли делами мой гулящий муж занимался, не дай Бог. А более ничего интересного для мужского пола у них в окрестностях давно не происходило.

Кроме того, правда, что месяц назад Петьку по кличке Утюг забрали омоновцы в пятнистой форме, два здоровенные лба, скрутили бедолагу и увезли в машине. Начистили морду и отпустили со строгим предупреждением. А он, Петька-Утюг, только и виноват, что сдуру палил из своего окна, громко и вонюче. Стрелял газом, пробовал пистолет, а на соседнем балконе случилась Людмила Мизинцева, задохнулась, разозлилась и в милицию тут же брякнула. Серьезная дамочка, Людмила Мизинцева, образованная, зубы лечит, новые ставит, безобразия спускать не стала.

– Кстати, вот что, ты к Людмиле-то сходи, – вдохновенно заявила самая словоохотливая старушка. – Вишь, у неё-то мужик тоже на сторону бегает, ей интересно будет, а кроме того, она Тольку своего Мизинцева из окна поджидает, думает, не видит ее никто, из-за занавеси. И к вечеру, и ночью даже, всё смотрит, откуда он придет, от метро иль с автобуса. То ли с работы, то ли от бабы, смех берёт, рази-ж уследишь за ними! А машина у них новая, но стоит больно далеко, ездят только на дачу. Так вот, если кто твоего видел, так Людка со стеклами смотрит. Заодно и душу облегчите обеи…

Снабдив меня номером квартиры и заодно указавши на окна, добрые бабушки сочли свою задачу исчерпанной и погрузились в обсуждение продуктов питания и цен на них, надо понимать, вернулись к любимой теме. Я поблагодарила старушек, попрощалась и успела в песочницу, где взялась интервьюировать молоденьких мам.

Дед с курицей к тому часу покинули двор, но я не особенно горевала, полагая, что ни тот, ни другая ничего существенного сообщить не смогут. Дед казался чрезмерно погруженным в себя, а курица вряд ли могла поделиться наблюдениями.

Мамаши Оля и Зоя пошли на контакт охотнее, чем старшее поколение, с ними не пришлось представляться ревнивой женой. Девочкам-мамам я преподнесла версию в русле промышленного шпионажа и конкуренции между фирмами, что их вполне устроило, тоска домашнего затворничества сделали молодых мамаш отзывчивыми на необычное. Но, увы, одним добровольным сотрудничеством их вклад исчерпался. Девочки-мамаши никого не видели и ничего не знали, а от их интереса к роду моей деятельности толку не было вовсе. Скорее наоборот, я увлеклась выдуманными обстоятельствами и провела лишнее время на лавочке.

Стыдно, но что поделаешь, я интриговала девушек-мамаш слишком долго, несоразмерно полученной от них информации. Правда, одна реплика пошла в дело, и то утешительно, что выдала ее мамаша Зоя после длительной беседы. Кстати, это у Зои имелось двое детишек, и разница между ними исчислялась в полтора года, причем мамаше едва стукнул 21 год, ничего себе!

– Кстати говоря, спросите Светку Мизинцеву, она, может быть, подскажет что-нибудь дельное, – предложила Зоя. – Как раз с такими и крутит, чтобы был пожилой и с деньгами. Но вроде как по делу. То на машине ее привезут, то в хитрую конторку пошла служить на полдня, там картины продают, а она помогает. Вообще-то студентка-отличница, поступила 16-ти лет, на танцы ни ногой, всё за книжками.

Сделав скидку на молодёжное восприятие возраста (пожилому Косте Рыбалову едва исполнилось 35), я про себя отметила второе упоминание семейства Мизинцевых во дворе и занесла в протокол. Это когда я попрощалась с девочками и скрылась в подъезде, где у окошка срочно стала делать заметки об услышанном. Сначала внесла в блокнот «Веер-Утюг-?», происшествие со злополучным стрелком Петькой-Утюгом; затем “Веер-Миз-2?», о том, что показ фотографии Рыбалова вызывает у местной публики ассоциации с семейством Мизинцевых. С чего бы это, желательно прояснить.

Хотя, записавши этот шифрованный бред, я отлично понимала, что результаты имеются самые мизерные, практически на полном нуле, почти притянутые за уши, чтобы уходить со двора не с пустыми руками. Оставалось провести квартирный опрос, заодно толкнуться к пресловутым Мизинцевым, посмотреть, какая у них возникнет ассоциация на картинку с Рыбаловым. Если застану их дома, разумеется. Вряд ли Людмила караулит мужа у окна днём, помнится, что бабули упоминали о её зубоврачебных занятиях. А дочка Света, надо думать, что я правильно исчислила их родственные связи, скорее всего овладевает знаниями или катается по городу в чужих авто, впрочем, одно другому не мешает.

Следовательно я прочертила примерный маршрут и пошла от подъезда к подъезду, оставивши указанных Мизинцевых под конец обследования. Квартир было по паре на каждой этажной площадке, изнутри отзывались или открывали примерно в каждой четвертой, разговаривать желала половина опрошенных, Рыбалова не признал никто.

Ближайшие окрестности трагедии были обследованы, оставалось разъяснить сомнительных Мизинцевых, затем крутить аналогичную карусель по более отдаленным радиусам. Хотя Валентин предупреждал, что отрицательный ответ в данном случае ничуть не хуже положительного, но я чувствовала дискомфорт, чем далее, тем более.

И ведь вчера знать не знала покойного Рыбалова, не мешалась в Валькины розыскные дела, и нужны они мне, как гвоздь в стуле, но вот поди ж ты! По всей видимости, присутствовало неосознанное желание прийти, увидеть и с блеском победить, принести компаньону на блюдечке решение срочной проблемы. Ещё раз прав оказался компаньон Валечка, в каждом из нас сидит глупенькое дитя, его надо холить, но избави Бог слушаться!

На скорую руку разрешив внутренний конфликт поколений в себе, я направилась к мизинцевской двери во всеоружии самообладания, крепко держась за руку Екатерины Малышевой из "Аргуса" – частный консалтинг и семейные проблемы, член совета директоров. Вторым и единственным директором неизменно пребывал Валька.

Дверь квартиры Мизинцевых, элегантно обстеганная кожей, долго хранила молчание в ответ на перезвон, поднятый мною. Я почти смирилась с неудачей и готовилась уйти, когда защёлкал замок на соседней двери и послышались отдаленные шаги в коридоре у Мизицевых.

Соседняя дверь приоткрылась, и оттуда показалась сивая борода куриного деда.

– Звони, звони, Людмила-то дома, – сказал сосед поощрительно.

Я хотела воспользоваться случаем и всучить старику фотографию Рыбалова, но тут женский голос из мизинцевской квартиры осведомился, кто там стоит у дверей. Пришлось представиться и протянуть визитную карточку поверх цепочки – обычная процедура, но я всегда ощущала неловкость, будто пришла продавать гербалайф.

– Я вас слушаю, – церемонно произнесла Людмила Мизинцева, впустивши меня в квартиру ровно на один шаг и прикрыв собой вход в коридор.

За моей спиной громко прокрутился замок, там дед пошёл довольствоваться обществом курицы и, возможно, кроликов. Непредставившаяся Людмила Мизинцева оказалась женщиной очень крупной, объемной и не лишенной привлекательности. В голубом блестящем халате её было доброкачественно много, и мне пришлось слегка задрать голову, чтобы разглядеть приятное округлое лицо. Только глаза не соответствовали образу, были тревожными и обтянутыми, казалось, что хозяйка с минуты на минуту ждет плохой новости, и такое состояние длится долго.

– Простите за вторжение, – я произнесла профессионально. – Наше агентство занимается семейными расследованиями, супружескими и частными проблемами.

– Проходите, – сдавленно произнесла Людмила, отодвинулась и провела меня в комнату, обставленную весьма неплохо.

Общий вид и декор свидетельствовали о прочном достатке, а глубокое кресло, в которое я опустилась по приглашению хозяйки, подтвердило, что здесь позволяют себе новые приобретения, то есть жильцы нашли нишу в обновленной действительности и обустраиваются.

Наряду с наблюдениями промелькнула мысль о неправедности пользования хозяйкиных тревог в личных, хоть и деловых целях, но деваться было некуда, я построила визит по плану, и приходилось с ним считаться.

– Вы, наверное, в курсе, что в последнее время во всём мире семейные проблемы приобрели особенную остроту, – я завела речь в псевдорекламном стиле, как бы произнося вздор в десятитысячный раз. – Сложившиеся веками семейные стереопипы не выдерживают темпов технического и социального прогресса, индивидуальные отношения не поспевают за общими идеями, отсюда идёт обострение отношений между родителями и детьми, а в особенности между супругами.

"Сейчас она попросит меня вон," – трезво подумала я и резко сократила вступление.

– Так вот замечено, что стрессы и сложность жизни привели к тому, что супруги сами не в состоянии решить сложные бытовые и личностные проблемы, им требуется помощь специалистов разного профиля, – я на ходу направила диалог в конкретную сторону. – Наша фирма работает в одном из самых деликатных направлений, в частности ко мне обращаются женщины, чьи семейные проблемы достигли невыносимости и зашли в тупик. Жёны сами не справляются, доходят до стрессового состояния и тем ухудшают дело. На этой стадии супружеских разногласий помочь сложно, но вполне возможно, чем я занимаюсь по собственной методике. Да, дела с каждой из клиенток строго конфиденциальны, их секреты умрут вместе со мной. Извините, я отнимаю у вас время, но иначе трудно установить доверие.

– Вы ко мне по какому делу? – не слишком вежливо перебила Людмила, по всей видимости, я подогрела её достаточно.

– Совершеннейший пустяк, всего две минуты, – заверила я тоном любезной продавщицы. – Я хотела объяснить, что мы не просто собираем материал для развода, а вникаем в сложные проблемы. Одна из моих клиенток подозревает, что муж ей изменяет, и хочет знать достоверно, а не мучиться сомнениями. Вот его карточка, посмотрите пожалуйста, не знакомо ли вам это лицо, не случалось ли его видеть в ближайших окрестностях.

Людмила Мизинцева взяла фотографию и изучала её долго. Мне показалось, что беднягу одолевали посторонние мысли, не связанные с изображением покойного Рыбалова.

– Нет, к сожалению, я никогда не видела этого человека, ничем не могу вам помочь, – наконец созналась она.

– Он вообще-то очень крупный, как бы высеченный из камня, большая массивная голова, – я мягко стала подсказывать. – Если не видели лица, может быть, припомните фигуру. Скажем, смотрели вечером в окно, и вам бросилось в глаза. Вспомните, пожалуйста, это очень важно.

А про себя цитировала Вальку: "нет, дорогая, авантюрист – это еще не сыщик, не обольщайся."

– Скажите, а сколько вы берёте за такую работу? – вдруг спросила Людмила в ответ на мои увещевания.

– Ну, это зависит от многих факторов, – я уклончиво произнесла в некоторой растерянности. Клиентка перехватила инициативу, что случалось нечасто.

– Скажем, я попрошу точно так же пойти по одному адресу и задать именно эти вопросы, только фотография будет другая, естественно. Можете соседей опросить, не помешает. Сколько это будет стоить?

– Примерно миллион рублей с учётом инфляции, возможны скидки, даже существенные. Но только, если я буду знать, зачем это делается, и соглашусь с подобной методикой. Понимаете, это очень сложный бизнес, я не стану вас утомлять, но нельзя браться за поручения, которые вызывают протест. Все равно ничего хорошего не получится, а клиенту можно повредить. К примеру, приходит кто-то к дантисту и требует удалить зуб, а доктор уверен, что зуб можно спасти. И будет настаивать, хотя и ему работы больше, и плата, возможно будет ниже.

– Я заплачу, сколько следует, и не бойтесь повредить, – решительно сказала Людмила. – Больше некуда. Она звонит сюда почти каждый день, иногда молчит, иногда говорит гадости, а я ничего не могу сделать. Когда происходит такой звонок, я теряюсь, потом плачу, уже боюсь телефона. Понимаю лучше вас, что меня выводят из равновесия, чтобы я устроила мужу скандал и показала, что я мегера, подозрительная и злобная.

– Вы хотите устроить ей пару приятных минут и создать репутацию среди соседей, я правильно поняла? – я прервала печальную повесть, не дожидаясь потока слез, они были на подходе.

– Да, именно так, может быть, звонки прекратятся. А если она пожалуется мужу, то будет еще лучше, он испугается. Не так легко начать новую жизнь в сорок с лишним лет. Уйти от своего ребенка и воспитывать чужого. Мне надо одно – чтобы звонки прекратились, вот и все.

Честное слово, неплохо придумала Людмила Мизинцева. В ответ на гадкие анонимные звонки продемонстрировать, что источник известен, и могут быть приняты меры. А главное, как хорошо она сориентировалась, как быстро сообразила приспособить случайный визит детектива для насущных семейных дел.

Я мысленно Людмиле поапплодировала и не нашла возражений против её плана. Не могла же я сказать, что за такие дела в принципе не берусь, если пришла в ее дом именно под этим предлогом!

– Хорошо, я согласна, – сказала я после недолгой паузы. – Но на основах взаимности. Вы тоже поможете с моим делом, постараетесь быть в курсе всего, что происходит в окрестностях и уведомите, если что-то покажется странным. Меня интересует любое необычное происшествие в ваших краях, а также слухи, сплетни и подобное прочее. Договоримся?

– Нет проблем, – согласилась Людмила. – Половину денег я заплачу вперед, сейчас дам фото мужа, адрес и телефон этой самой. Я давно достала, но не знала, как лучше использовать.

Людмила на минуту выплыла из гостиной и почти сразу вернулась, далее положила на журнальный столик стопку купюр и необходимую документацию.

Супруг Мизинцев выглядел на фотографии вполне достойно, был снят около дачного забора, а на втором плане выступало новенькое строение о двух этажах, сельская вилла или пригородный коттедж.

– Ваше имение? – кратко осведомилась я.

– Только что закончили, въезжаем потихоньку, – сообщила Людмила без гордости, скорее озабоченно. – Поверите ли, когда с деньгами было туго, все шло нормально, жили себе, как все. Деньги посыпались, и ведь честные, у него золотая голова, взяли в зарубежную фирму по конкурсу. Так вот, как появились деньги – пропал покой. И эта… Как хотите, а русскому человеку богатство противопоказано, хоть сгори оно всё, я не пожалею.

– Ну, это сложный вопрос, – я не стала вдаваться в отвлеченные понятия. – Я бы на вашем месте считала, что девушка нацелилась не на мужа, а на имущество. Притом, что человек слаб, особенно мужчина, таких тонкостей не понимает. Вы должны ему помочь, а не обижаться.

– Как вас зовут? Извините, – спохватилась Людмила, стала искать визитную карточку и не нашла. – Хорошо, Катя. Знаете, Катя, я зря вам не верила. Ещё раз извините, вы действительно разбираетесь. Я голову сломала, про себя то с ним, то с ней говорила, у меня уже невроз начался, я ведь медик, соображаю. А вы мне чуть-чуть уже помогли, честное слово. Как-то сразу полегчало.

– А вас как зовут? – неискренне спросила я. – Людмила, так вот Людмила, скажу честно, я сыском занимаюсь очень редко, а в основном просто утешаю. Но квалифицированно, чтобы женщины посмотрели на свои горести по-другому, не комплексовали, а могли себе помочь сами.

После установления взаимного доверия мы с Людмилой попили кофе, обсудили дальнейшее сотрудничество и наметили план действий. Она пообещала смотреть в оба на предмет Кости Рыбалова, также странных и необычных происшествий, а я в свою очередь заверила, что немедленно дам знать, как прошел визит к сопернице.

Ту женщину звали Натальей, фамилии не было, в записной книжке мужа она значилась на букву «С». Телефон стоял на квартире у Раисы Адамовны Белик, жили обозначенные женщины примерно в моих краях, около метро Динамо. Людмила собирала сведения по крупицам, мучилась, понимая, что это неправильно, и не знала, что делать с информацией. К её чести следует заметить, что Людмиле ни разу не пришла в голову мысль набрать ненавистный номер и произнести в трубку угрозу или гадость. Она смутно понимала, что тем уронит себя невозвратно. Понятное дело, что невроз женщина заработала честно.

Тепло простившись с новой клиенткой, я попробовала толкнуться к деду, но напрасно, дверь никто не открывал. За моей спиной ещё не ушедшая Людмила заметила, что старик отчасти глух и слышит только то, что ему надо.

3

День близился к полудню, когда я покинула обследованные пространства и пошла концентрическими кругами вдоль Веерной улицы, пытаясь охватить расспросами имеющееся население. Признаюсь, энтузиазм довольно скоро иссяк, я делала опросы механически и легко мирилась с отрицательнной суммой ответов. (Реплика в сторону. Просто не представляю, как подлинные профи по сыску переносят подобные разочарования, лично я слишком скоро впала в полное равнодушие и почти перестала интересоваться результатом.)

К четырем часам пополудни, оттоптавши ноги на высоких каблуках и впав в клиническое безразличие, я могла похвастаться следующими знаниями.

а) Через два дома от двора с горкой жители почти поголовно занимались отхожим промыслом: оставляли на ночь тачки с товаром для соседствующего вещевого рынка. Базарные точки в виде небольшого табора удачно примыкали к торцу дома, поэтому вечером, когда рынок закрывался, народ волок нераспроданный товар по ближним квартирам и оставлял до утра за небольшую мзду. Соответственно чему в этот дом и отчасти в соседний публика ходила, сколько хотела, и какая угодно, среди неё мог легко затесаться и динозавр, если он был с тележкой. К тому же, именно там криминальный фон резко возрастал по сравнению с другими домами, шлялись бомжи, трудные подростки и сомнительного вида тетки, рыбы-прилипали бойкой торговли. Шифр в моём блокноте обозначил указанный адрес, как «рынок-16-2». Кстати сказать, будь труп обнаружен на данном пятачке, то никто бы им не заинтересовался, тело могло лежать пару суток, сходя за мертвецки пьяного.

б) По другую сторону от двора с горкой в тихом, замызганном домике, на первом этаже размещалась частная картинная галерея. Живописные полотна в ней не выставлялись, а складировались, хранились за плотными шторами и металлическими дверями. Мне хватило одного взгляда, чтобы сообразить их ценность – самые модные шедевры социалистического реализма тянули на целое состояние ввиду их неповторимости. Будучи в курсе моды на живопись и плакаты 30-50-тых годов уходящего века, я знала, что товарищ Сталин в окружении счастливых детишек может потянуть на несколько десятков тысяч баксов. Товар, надо полагать, предлагался зарубежным любителям острых ощущений – свои пока не забыли и не успели перевести тему в эстетический контекст.

Скажем честно и откровенно, в галерею я проникла обманным путём, представившись корреспонденткой дамского журнальчика, в который изредка давала заметки о книжной продукции, посему имела филькину грамоту об оказании содействия по сбору материла. Время от времени я злоупотребляла несолидной крышей журнала "Мы с вами", не испытывая особых угрызений совести, как и на этот раз. В галерее "Утро века" я спросила ассистентку, красивую женщину средних лет, не бывал ли у них покойный Рыбалов. При том акцентировала, что она-то должна знать, поскольку смерть миллионера и мецената стала главной сенсацией недели.

Искусствовед-смотрительница (звали ее Альбиной, и промелькнула мысль, что в иной жизни мы могли встречаться) легко вспомнила, кто такой Рыбалов, однако от знакомства отреклась, во всяком случае поручилась, что галерея с ним дел не имела, а жаль. Недавний покойник был солидно богат, привлекательно странен и мог всерьёз заинтересоваться соцартом в натуре.

Альбина добавила в процессе беседы, что кроме всего прочего о Рыбалове ходили разговоры в том плане, что он желал видеть социальные перемены менее резкими и искал способы совместить обновление с традициями. Благотворительные акции с его подачи всегда носили характер милости к падшим и взывали к примирению идей и сословий. Перспективный был бы клиент, но, увы, теперь недосягаем. Альбина сообщила напоследок, что о кончине Рыбалова она узнала от меня.

Посещение галереи вошло в персональный перечень под кодом: «Утро-соц. арт-Рыб-0». Уже на улице я вспомнила разговор в песочнице и сообразила, что, скорее всего, младшая Мизинцева ходила служить Альбине сменщицей и добавила в блокнот: «Утро-Миз. дочь-check up». То бишь, следует проверить.

Нельзя было не заметить, даже не заглядывая лишний раз в блокнот, что в моих наблюдениях множественные Мизинцевы прямо-таки доминировали над всеми остальными. Чуть поразмыслив, я отнесла перекос на счёт собственной некомпетентности, а окончательное суждение положила оставить на суд старшего компаньона.

В конце концов от рыбаловского дела мне отщипнули малый кусочек и ждали чёткого исполнения локальных работ, никто не просил вникать в суть дела, тем более ломать голову, на что пойдут добытые сведения. Роль исполнителя меня вполне устраивала, хотя личность недавно покойного Рыбалова неуловимо цепляла. Зачем-то хотелось знать о нём больше, а думать о том, что сгоревший труп принадлежал ему – не хотелось вовсе.

В таких разнонаправленных мыслях я проделала прощальный круг в обход Веерной улицы, посидела на поломанной лавочке в целях дать отдых ногам и двинулась к дому. Даже если бы и хотела, то до конторы на Ленинском я бы не доехала, хоть обещала компаньону принести сведения незамедлительно. По случаю жары приходилось делать доклад по телефону, либо просить Вальку в гости вторично, размышляла я на лавке, а далее по дороге к дому без особого удовольствия. И вот почему.

В последнее время мой возлюбленный Гарик не только сократил частичное проживание на моей территории, но стал выражать некую досаду, когда я занималась делами совместно с Валентином. Отчего-то деятельность в "Аргусе", как по части семейного утешения, так и редкие поручения Валентина, вызывали у утонченного Гарика протест. Ему мнилось в совместных с Валентином делах нечто вульгарное.

Тот факт, что основная редакторская работа в родном издательстве “Факел" не приносила почти ни гроша, Гарика отнюдь не смущал. Однако деньги, заработанные утешением обманутых жен, казались ему не вполне чистыми и не совсем так пахли. Почему именно – Бог весть.

Другой побочный приработок, а именно, рецензирование и редактирование переводных дамских романов, точно так же не встречал сочувствия. Гарику претило моё участие в производстве коммерческого чтива. По его мнению, серьёзному специалисту данное занятие не подобало, потому что являлось дурным тоном и портило вкус. Моя вечерняя возня с яркими книжицами карманного формата, где на обложке красовалась неизменная пара в экстазе, и в особенности цитаты из лихих переводов Гарика удручали вместо того, чтобы веселить. Не так он был воспитан, чтобы развлекаться столь пошлым образом.

Ему казалось, что желательнее пребывать в неизбывной печали, если жизнь заставляет зарабатывать деньги второсортным способом. Но более всего бедного Гарика травмировало само желание зарабатывать деньги, именно здесь крылся камень преткновения.

Гарика устроила бы честная и благородная бедность, а так же моё молчаливое признание, что в эти ужасные времена подлинно культурному человеку не пристало жить прилично, все должны гордо бедствовать в ответ на дикий рыночный разгул. Сам Гарик легко довольствовался мизерной институтской зарплатой, но кормился в основном из моего холодильника, о чём, кстати, никто из нас не упоминал. Что касается меня, то я в дискуссии по указанным поводам старалась не вступать, обходилась молчанием, сколько могла. Мне вовсе не хотелось ничего доказывать, однако я не могла жить по чужой, хоть и невысказанной указке.

Всю сознательную жизнь я содержала себя личным трудом и не видела в том ничего зазорного или оскорбительного для мужчины рядом со мной. Однако, здравые рассуждения не уменьшали печали, а правота не помогала быть счастливой. В результате я шла по пути наименьшего сопротивления: пыталась не замечать, как мелкие несогласия перерастают в непонимание, а так же старалась не афишировать занятий, приносящих основной доход. Что было, разумеется, позорным малодушием. Однако я бы скорее умерла, чем позволила Вальке заподозрить что-либо в этом роде, тут уж прошу меня извинить.

Из чего следует, что тем пополуднем Сцилла с Харибдой вцепились в меня обе, как кот в мышонка, и не давали, проклятые, никакого пространства для манёвра! Окажись вечером Гарик у меня – так не пригласишь Вальку для отчёта, и не отрапортуешь по телефону, все слышно, и Гарик надолго надуется. А если Гарик не придёт без спроса и объяснения (как теперь бывало всё чаще), то стоит ли радоваться, что можно заниматься делом без помех и спокойно приглашать компаньона?

К тому же Гарик был способен прийти в любое время, наши отношения пока находились на этой стадии. Тогда возникнет полный афронт, он застанет Вальку, распивающим чаи в своих тапочках! В таком случае следует скорее бежать домой, дать Валентину отчет по телефону. Гарику с работы еще не пора, я могу успеть…

Рассмотревши возможные варианты вкупе и каждый в постыдной отдельности, я выскочила из вагона на станции Динамо, чтобы нанести визит Наталье под литерой «С», сопернице Людмилы Мизинцевой. Тем более, что работа уже была оплачена. А мужики пусть следуют к Богу в рай!

На подходе к указанному адресу, я уняла душевный разброд, сказала себе строго: «Врачу, исцелися сам!» и постаралась войти в рабочую форму. Деньги заплачены, работа оговорена, и никому не нужны мои переживания!

«Хоп-хоп, поехали, сейчас будем прыгать через обруч!», – подсказала Е.Малышева, мой младший компаньон.

Малая разминка на местности прошла так себе, серёдка наполовинку. Пара жительниц, встреченных мною у нужного подъезда, ознакомилась с карточкой Мизинцева, дружно его не признала, но отказ разительно отличался от подлинного неведения, которое преследовало меня на Веерной улице. Я сразу почувствовала разницу и немедленно занесла в свой реестр под рубрику НЛО (Непознаваемые Логикой Объекты). Это, когда впечатление висит в воздухе, но на логические элементы не раскладывается. Впечатление возникало чёткое – Анатолия Мизинцева здесь и видели, и знали.

Квартира № 71 оказалась на шестом этаже, а лифт ходил почему-то с третьего, ко всему прочему он натужно гудел и неприятно подрагивал, так что идти вниз я твердо решила пешком. Достигши наконец номера 71, я позвонила, повторила себе команду: "Хоп-хоп, поехали!" и стала ждать ответа.

Двери открыл ребёнок, девочка младшего школьного возраста со светлыми хвостиками. Она окинула меня быстрым взглядом, ничего не сказала и резво удалилась вдоль по коридору. Из неосвещённой глубины квартиры послышался женский голос, спросивший: «Кристина, кто это?», однако обладательница не спешила появиться. Я постояла подле двери, никого не дождалась и двинулась наугад. Полутемный коридор кончился двустворчатой дверью, в которую я осторожно постучала, после чего вошла, не дождавшись реакции. Право, очень странная оказалась квартира.

В комнате также царила полутьма за шторами, но работал телевизор и в кресле спиной ко мне сидела женщина. Рассмотреть я смогла лишь прическу, искусно составленную из прядей разного цвета.

– Простите, пожалуйста, – окликнула я разноволосую обитательницу. – Я вошла без приглашения, но…

– Опять Кристинка открыла кому ни попадя, – сказала она, медленно разворачивая кресло. – Присмотреть за ребенком некому, сколько раз говорила!

Женщина оказалась примерно моего возраста, кроме буйно разбросанных разномастных волос, её украшал яркий макияж, не совсем уместный в домашних условиях, равно как и массивная золотая цепь поверх длинной цветной рубахи. Если исключить вышеописанное, женщина смотрелась весьма ничего себе, стиль имелся в наличии, хотя не самый изысканный. Антураж детально рассмотрелся, когда хозяйка поднялась с кресла, не спеша раздвинула шторы и убавила звук в телевизоре, элегантно помавая управлением. Гостью (а именно, меня) она обозрела без особых церемоний, производя детальную оценку, что на ней надето.

– Так я вас слушаю, – наконец произнесла хозяйка, но сесть не предложила, хотя сама вернулась в кресло.

– Наша фирма занимается семейным бизнесом, – нарочито туманно выразилась я и протянула аргусовскую карточку.

Пока предположительная Наталья С. изучала надписи на визитной карточке, я быстро озвучила текст о перечне услуг.

– Семейные проблемы, частный консалтинг, помощь юриста и психолога, консультации при разводе, легальные частные расследования. Я бы просила вашего разрешения задать пару вопросов, – дежурная тирада выскочила механически.

Хозяйка помедлила несколько секунд, было видно, что любопытство борется в её душе с осторожностью, но любопытство перевесило. (Честно говоря, обратного в моей практике не случалось ни разу.)

– Что за вопросы? – без особой вежливости осведомилась она.

Однако сесть не предложила. Трудный случай. Принявши неотказ за знак согласия, я предложила невольной клиентке на осмотр фотографию Мизинцева на даче и спросила, не давая опомниться.

– Вы этого человека знаете, когда-нибудь видели?

Наталья «С» (если это была она), взяла портрет, уставилась на знакомое изображение, а её лицо отразило полную гамму переживаний от удивления до желания убежать. Надо думать, естественно реагировать она не могла, а сыграть нужную реакцию без подготовки не успела. Обе мы отлично знали, что она себя выдала, а я её спровоцировала. Взаимных симпатий знание не прибавило, отчасти поэтому я за такие дела принципиально не берусь – вредно для собственного душевного состояния.

Для Натальи С. оставался один путь отступления. А именно сказать с любой степенью неискренности, что никого не знает, никогда не видела, сеанс закончен, вот вам Бог, а вот и порог! А что чертова дознавательница поняла и подумает, того уже не поправишь.

Чем дольше длилось напряженное молчание, тем неприятнее становилось нам обеим, пауза тянулась всё более и более мучительно. А когда к моему облегчению хозяйка поднялась с кресла и была готова отказаться от знакомством с Мизинцевым, после чего выпроводить незванную гостью вон, вот тут к нам ворвалась дочка Кристина, запрыгала по комнате и ловко выхватила у матери фотографию.

– Ой, а это дядя Толя, правда мам? – обрадовалась она, потом добавила несусветное, обратившись ко мне. – А вы его старая жена?

– «Детей воспитывать надо», – мысленно обратилась я к Наталье, а вслух произнесла. – Дай мне карточку, детка.

Однако без реального результата, Кристина держала портрет и не отдавала, прыгая по комнате. Я вновь попросила девочку вернуть документ, так же без успеха. Это было всё, что я могла сделать. И понятия не имела, что в такой ситуации можно сказать неудачливой мамаше!

– Мама! мама! – вдруг громко крикнула Наталья.

Тут я не на шутку испугалась. Вдруг она впадет в истерику или в буйство, что тогда делать? Но её следующие слова меня чуточку успокоили.

– Мама, забери отсюда Кристину, сколько раз я говорила!

– Кристиночка, детка, не мешай маме, – сладким голосом произнесла полная женщина средних лет.

Она вплыла в комнату с достоинством, взяла за руку девочку, с трудом отобрала картинку с Мизинцевым, потом посмотрела на изображение. Хорошо было Гоголю, Николаю Васильевичу, классику отечественной словесности, вписать известную ремарку «Немая сцена» и тем блистательно завершить пьесу! В квартире № 71 такие штучки, увы, не проходили! Воленс-ноленс, а кто-то должен был нарушить молчание, и эта роль, боюсь, что доставалась мне.

Я обозревала застывшие лица двух мамаш и двух дочек, а всего их стояло передо мной трое, и проклинала день, час и минуту, когда мерзкий Валька посадил меня за баранку этого пылесоса, а так же собственный идиотизм, вовлекший идиотку Малышеву(в двух лицах) в такое предприятие!

– Бабуль, скажи, ведь, это правда дядя Толя? – меня спасла младшая дочка Кристина, далее её понесло на волне разоблачений дальше и выше. – Чего я такого сделала, вы сами говорили, что он скоро бросит старую жену и будет жить с нами, я так и сказала. Что я теперь, плакать должна?

– Кристина, выйди вон, – деревянным голосом сказала мамаша помоложе. – А ты, мама, останься. Это сыщица, пришла разнюхивать. Твоя внучка ей всё доложила, теперь скажи, что нам делать.

– Но ведь это ребёнок, она ничего плохого не хотела, – робко проблеяла старшая мамаша, обращаясь неизвестно к кому, потом спохватилась и выдала здравую мысль. – Мало ли что ребёнок скажет? У девочки развитая фантазия, знаете ли…

Пока они препирались, я дошла, наконец, до сознательного состояния и смогла вступить в действие со свежей идеей. Аккуратненько, без резких движений я вынула мизинцевское фото из неподвижных пальцев бабушки, бросила в сумку и завела речь.

– Собственно говоря, я пришла по факту оскорбительных анонимных звонков на квартиру семейства Мизинцевых. Определитель указал ваш номер, мне поручили выяснить, кто и в каких целях отсюда звонит. Не исключался рэкет и шантаж, тогда бы дело передали в милицию. Сейчас я хотела бы посоветовать прекратить звонить раз и навсегда, иначе будут приняты меры. Теперь разрешите откланяться, извините, если мой визит причинил кому-либо моральное неудобство. От себя лично могу добавить, что практика анонимных звонков жёнам оборачивается против тех, кто звонит, если становится известна мужьям. И вообще, знаете ли, это очень некрасиво. Себе такого никто не пожелает, не правда ли? Прощайте, спасибо за внимание.

Произнося импровизацию, я потихоньку пятилась из комнаты и незаметно достигла коридора, надеясь пересечь его одним махом и толкнуться в дверь. Очень хотелось, чтобы она стояла открытой с момента моего прихода, и судя по нравам, царившим в странной квартире № 71, такое вполне могло случиться.

– А это что у вас за карточка? Какой еще «Аргус»? Что это такое? Предъявите настоящий документ, – Наталья вдруг опомнилась и перешла в наступление.

– Так каждый придет и назовется, кем хочет, – поддержала мамаша. – А я вот сейчас в милицию позвоню!

– «Проводы по высшему разряду, с оркестром», – отметила я про себя, а хозяйкам квартиры ответила со всей возможной вежливостью. – По лицензии моя деятельность вполне легальна. Мизинцев будет счастлив получить копию милицейского протокола. Жалуйтесь, будьте так любезны!

С последними словами я выскочила из квартиры вон, как и намеревалась. По лестнице вниз я летела почти кубарем, едва держась за перила, вслед тронулся лифт, затем опередил, спускаясь по прямой. Несколько дурных мгновений казалось, что за мной гонятся из 71-ой квартиры, сейчас перехватят на первом этаже и… Застрелят, по всей видимости, если найдут из чего, я вполне заслужила, вела себя вызывающе и ввела женщин в безысходную ситуацию, что тут отрицать! Душеспасительница тут нашлась хренова!

Элемент паники замедлил движение вниз, всё равно от лифта не убежишь, хоть опускался он нескоро. Прибыли мы в точку рандеву почти одновременно, дверь шахты рывком распахнулась, я проскочить не успела, и прямиком ко мне рванулась лохматая чёрная собака с квадратной бородой! Мысль о магических превращениях почти не успела зайти в голову, к тому же была она крайне оскорбительной для каждой из обиженных мною женщин. Но буквально тотчас из шахты донеслось разъснение, исключившее магию напрочь.

– Стой, Псишка, вот гнусная тварь! Простите, пожалуйста, она совсем сдвинулась, – это из лифта вышла рослая девушка в спортивном костюме и вежливо придержала собаку за ошейник, чтобы я могла пройти.

– Эти черные терьеры, они не совсем нормальные, – пожаловалась собаководительница, когда я сказала, что ничего, я почти не испугалась, а к стенке прислонилась от неожиданности. – Сейчас у Психеи течка началась, она рвется на свободу, а до людей ей дела нет.

Психея тем временем размотала поводок и почти вылезла на улицу, так что заботливая девица вынуждена была покинуть меня недоизвинившись. «Какая милая девушка, как хорошо воспитана!», – с неестественной восторженностью повторяла я, выйдя наконец из подъезда и убеждаясь, что ноги держат плоховато, норовят подогнуться в коленях и крупно подрагивают. Обитательницы квартиры № 71, внеплановая встреча с чёрною Психеей, общая моральная и физическая перегрузка – события достали меня напрочь все вместе и каждое по отдельности.

Вновь я опустила ватное тело на какую-то скамью и стала дожидаться, пока утерянные функции восстановятся. Безусловно, одни лишь двигательно-опорные, о том, чтобы осмыслить, кто, что и зачем наделал, речи никакой не шло. Эти завалы и выбросы придется долго и досконально раскапывать в целительном обществе старшего компаньона, а именно Отче Валентина. Как отдельный филиал фирмы я на данный момент не существовала, так, сборник разрозненных сведений плюс идиотский перечень в блокноте. Авось друг Валечка поможет раскодировать, старший компаньон не лишен искры Божьей, а меня прошу уволить. В соответствии с вышеуказанным, я на автомате разыскала платный телефон, бросила туда жетончик и доложила Вальке или автоответчику, а в принципе всё равно кому.

– Это я. Еду домой. Жду у себя. Целую, Катя, – было сказано тоже непонятно кем.

К собственному жилищу я подошла со двора, а не по переулку, пришлось свернуть с прямого пути, чтобы купить батон хлеба и пакет молока на самодельном рынке за углом. Увы, данное усилие исчерпало мыслительные способности окончательно. Оказавшись без хозяйственной сумки, я не догадалась приобрести пластиковый мешок и тащила продукты в руках. Представляю, сколь богатое зрелище явилось соседкам-бабушкам: я брела к подъезду, как лунатик, сумка болтается за спиной, в каждой руке по предмету питания. «Вот до чего доводит женщину холостая, несемейная жизнь!» – наверняка подумали они с полным удовлетворением.

Хлеб с молоком основательно затруднили вхождение в квартиру, пришлось зажать молочный пакет под локтем, но со второго захода дверь открылась. Однако, войдя в коридор, я поняла, что могла не мучиться с ключами. В квартире явно кто-то был, причем не один, из комнаты доносился разговор, вернее обмен репликами. Голоса были мужские.

Не покладая продуктов (от удивления, наверное), я вошла в комнату и застала печальную картину, коей всячески тщилась избежать. Посреди помещения в кресле развалился Валька и наблюдал, как Гарик собирает в спортивную сумку вещи, аккуратно сложенные по принадлежности, носки и майки отдельно, рубашки со свитерами следом. Дверцы обоих шкафов болтались открытыми, на журнальном столе стопками и россыпью лежали бумаги.

– Всем добрый вечер, – сказала я, держась за хлеб и молоко, хотя продукты стремились выпасть.

– А, Катюш, как хорошо, что ты успела, – очень дружелюбно вымолвил Гарик. – А я хотел просить Валентина, чтобы он передал. Знаешь, у меня так сложилось, сначала длинная командировка, потом страшно занудный договор об инвестициях, придется вкалывать, как рабу на галерах, так что я думаю перевезти бумаги к маме. И тебе мешать не буду, не возражаешь?

– Конечно нет, если тебе так удобней, – ответила я с запинкой.

Вежливый диалог с жестоким подтекстом давался трудно, я рисковала не потянуть, но в нужный момент вступил Валька.

– Прелестное дитятко Катя, позволь, я поспособствую, – предложил он, вставая с кресла. – Ты столько всего нанесла, что сейчас не удержишь, давай переправим на кухню.

Валентин забрал продукты и понёс из комнаты вон, я направилась следом, а Гарик остался собираться.

– Я как услышал твой вопль души в контору, так сразу прискакал, ты уж извини, если не ко времени, – Валька говорил, не переставая. – Хорошо, что Гарик мне открыл, а то дожидался бы под дверями. Никуда не денешься, это дельце надо было успеть еще вчера, так что мы сейчас молочка попьем и приступим, благословясь.

– Гарик, ты с нами молоко будешь пить? – крикнула я из кухни.

Я понадеялась, что вопрос прозвучал буднично, вроде бы голосом и интонацией я владела.

– Нет, спасибо, – сказал Гарик, появляясь в кухонном проёме. – Вы уж без меня, я дома поужинаю, удачной вам работы, а мне пора. Я дверь сам захлопну, не провожай.

– Счастливо тебе, привет маме! – вежливо попрощалась я и через секунду услышала, как дверь хлопнула и закрылась.

– Высший класс, дитятко Катя, – заверил Валька вслед за щёлканьем замка. – Что сейчас делать будем: рыдать или посуду бить? Имеешь полное право, только не затягивай, у нас работа. Но вот бежать за ним не советую, не догонишь!

– Нет, дорогой, ни то, ни другое, ни даже третье, – я выговорила с усилием. – Сейчас ты будешь материться, так изощренно, как сможешь, причём по своему адресу, а я буду слушать и соглашаться. Идёт?

– Вот это что-то новенькое в рамках женской психологии, но тебе и карты в руки, со специалистом не спорю, – объявил покладистый мой компаньон, поставил на стол взявшуюся неведомо откуда малую бутылку "Абсолюта", плеснул из нее в чашки, отпил из своей и высказался. – Аз многогрешный, стукнутый чем хочешь во все места своего уязвлённого организма, признаю чистосердечно и всеми печёнками-селезёнками, что зрелище, явленное здесь, порвало все важные части души и тела вдребезги и на мальчайшие части! (Надо ли говорить, что речь компаньона была мною слегка переработана, иначе не полезла бы ни в какие рамки!)

– Хотя, душа моя, не мерещится ли тебе тоже, – продолжил Валентин без малейшей заминки. – Как и мне, в бога, мать и душу плюнутому, что раздолбанное биллионы раз это самое дурного вкуса сценопредставление, каковому нас подвергли на пару, накрыло нас той самой частью тела отнюдь не в виде импровизации? Что это был офигительно простенький предлог, к давно задуманному мероприятию? Что твой замечательный юноша отбыл не потому, что меня многогрешного увидел, а дело ваше давно к этому двигалось. Или нет?

– Я просила каяться, а не анализировать, – сухо заметила я, прополоскав рот "Абсолютом", в горло он почему-то не пошёл.

– Вас понял, виноват, исправлюсь, – заверил Валентин. – Так, бишь, на чём я малоспособный чудак, остановился? На том, что пробитые и продолбанные, мои хреновые извилины пропустили, проглядели, недотумкали подробностей твоего домашнего хозяйства и деталей интимной жизни.

– Всё, Отче, заткни фонтан, я удовлетворена, – выговорила я, наконец протолкнув в глотку абсолютное лекарство от всех скорбей. – Ты сказал достаточно, выразился внятно. Спасибо, что подержал вовремя хлеб и молоко, а также изобретательно утешил. Мысль я поняла, вполне согласна, посуда теперь в относительной безопасности. Я выпью по очереди молока и водочки, водочки и молока, и вскоре присоединюсь к твоим деловым размышлениям.

– Может, чуть повременим, не так сразу, – предложил Валька.

– Да нет, в принципе можно начать полегоньку, а если я иногда буду вставлять запоздалые замечания по поводу своих бывших личных дел, ты не удивляйся, а мигом подстраивайся под шоковое состояние, – я внесла своё деловое предложение.

– О,кей, прелестное моё дитя, я на всё согласен, давай помаленьку двигаться в сторону трупа и так утешимся, – охотно согласился компаньон.

Я присоединила к деловому банкету свой блокнот, и мы принялись расшифровывать ребусы, понаделанные вдоль и поперек Веерной улицы. На десерт я предложила события в 71-ой квартире, не забыв упомянуть бородатую черную Психею.

– В принципе я удовлетворен, – заключил Валентин благосклонно. – Обход и мониторинг ты провела тщательно, отметила моменты, взывающие к вниманию, засветилась в нужном месте целиком и полностью. А, самое главное, приобрела информатора – вот это успех! Такое бывает не каждый день, поздравляю, ты уже не дилетант. Удрученная дама Мизинцева, вот оно главное достижение, и дурацкий визит к чёрной собаке более чем уместен, не терзайся. Доложи клиентке Мизинцевой по форме и держи с ней связь, можешь взять в оборот дочку, если она взаправду служит в галерее, не помешает. А что никто ничего не видел – не твоя печаль, всего лишь Божий промысел.

– А дальше что? Кроме Мизинцевых и чёрной собаки? – я спросила, чередуя "Абсолют" с молоком из одной чашки, напиток, между прочим, начал мне нравиться.

– Дальше – больше, – таинственно заявил Валька. – Первое испытание огнем ты прошла, я доволен, теперь займись легальными дамочками покойного Рыбалова. Если ничто не претит, естественно. Их две штуки. Первой пойдет Ирочка Корсакова с телевидения, официальная любовница. Вторая – орешек покрепче, подруга юности, голос совести и прочие ужасы в жизни покойного Кости Рыбалова. Зовут Нина Игоревна Уланская, примерно твоя ровесница, страшна, как смертный грех, не в меру обаятельна и, если верить слухам, незаурядно умна. Разведена, имеет большую дочь, муж женат на француженке, живет в Париже. Закончила историко-архивный институт, занимается деловой перепиской на французском языке, денег от Рыбалова не брала ни одной копейки. Надеюсь, ты врубилась, что с нею придется туго. Говорят, что Костя Рыбалов слушался её беспрекословно. Даже мечтал жениться, но она ни в какую. Вот такие мои сведения, дальше будешь смотреть сама.

– А на что смотреть? Чего нам от них надо? – спросила я.

– Не, дитя, я покорен и раздавлен, это о тебе так Паша говорит, – сообщил Валька. – Ты должна быть в шоке, сам видел театральное представление, а ты – почти как огурчик и задаешь правильные вопросы. Кстати о Паше, не желаешь ли теперь рассмотреть его неделовое предложение, это выход. А у девушек рыбаловских нужно выспросить обиняком, что именно заботило и волновало Костю в последнее время помимо деловых коллизий. Что лежало у него на душе, о чем он нечаянно проговаривался. Деловые моменты учтены, теперь хорошо бы сопоставить другие тревоги ушедшего от нас Рыбалова. Твой родич Паша, не тем будь помянут, велел прочесать дочиста вокруг и около, и вывод сделает самолично.

– Знаешь, Отче Валя, ты, пожалуйста, Пашу в мои личные дела не посвящай. Могу я надеяться, что сбережешь секрет? – чуть затоможенно попросила я.

– Апсольман, как скажешь, так и будет, – заверил Валентин. – Но учти, он-то исход твоих дел вычислил чуть ли не год тому назад.

– На то он и аналитик, – согласилась я. – А вот о девушках, ты мне подскажи чуток. Ключевой пункт имеется, или самой искать?

– Хорошо сечёшь, сходу. Раз сама догадалась, то скажу, – в свою очередь согласился друг Валя. – Попробуй уяснить, зачем покойник Костя рвался на отдых один, а если не один, то с кем, от кого секрет, или вообще не секрет. Очень мутный пунктик, вполне может оказаться пустышкой, иногда действительно хочется от всех отдохнуть и удалиться под сень струй половить рыбку. Костя наш был человеком цельным, с него сталось бы скрыться на неделю в девственные леса, жить в избушке и осмысливать мировые проблемы. Только не в избушку он намылился, а на море. Ладно, сама умная, разберёшься. А что друг Паша тебе проанализировал, совсем не интересует?

– Дался тебе друг Паша! Хотя опять же работодатель, надо уважить, валяй, излагай его фатальный анализ, – вновь согласилась я.

– Паша бросил небрежно, как юношу твоего пару разков узрел, что видит ситуацию печально. Молодой человек, резюмировал Паша, причём с южной кровью, достиг возраста, природа требует своего, а жениться не с руки, не промахнуться бы, не продешевить. Девушки в данном случае представляют опасность, могут быть неприятности, особенно, если менять их часто. А наша милая Катрин, заметил Паша, бесконечно благородна, никогда ничего не потребует, что очень удобно. Но вот, как придёт время парню устроиться, то у Катрин сразу обнаружатся недостатки, она не сможет или не захочет быстро исправиться, тогда юноша заплачет и уйдет. Такие вот анализы предсказал Паша больше года назад. Нет, дитя, ты перепутала, это юноша должен плакать, а ты пей водку с молоком. Мы с Пашей тебя очень любим, ты замечательный человек и работаешь хорошо. Хотя и бесконечная раззява, тут Паша прав.

– Я больше не плачу, слёзы полились только от возмущения, – заверила я друга Валю. – Неужели ты думаешь, что я пойду к Паше в подружки, если он меня насквозь видит! Это ж вивисекция без наркоза, забудь навсегда. Давай лучше угодим ударным трудом, раскопаем тайны усопшего Рыбалова. Заодно, глядишь, подзаработаем, тоже съездим на море.

– Вот об этом чуть после, хотя и очень скоро, – предложил Валька. – Пока держи полные досье на двух женщин, поизучай. Свидания с ними назначу сам, действовать будешь просто и наивно, от лица нашего "Аргуса". Чтобы в течение трех дней была готова к разговору с каждой из указанных дамочек. Уговорились?

– Хорошо, дяденька Валя, Мухтар постарается, ему больше всё равно делать нечего, – ответила я излюбленным присловием Вальки о кинособаке указанного имени.

– Дитя, можно один нестандартный вопрос, и я сваливаю?

– Хоть два, только скорей. Адская смесь ударила в голову, спирт с молоком сошлись весьма круто.

– Скажи мне, на каких условиях ты сможешь взять юного идиота взад, что он должен сделать?

– Хороший вопрос. Я пока не начала думать, но полагаю, что после сценопредставления всё глухо, как в танке.

– Понял, – сообщил Валька, откланялся и тут же отбыл.