Читать книгу Гобелен с пастушкой Катей. Книга 3. Критский бык - Наталия Новохатская - Страница 3

1

Последующие три дня, выданные для раскачки, прошли быстро, хотя в полубредовом состоянии, промелькнули, оставив в памяти всплески бессознательной тревоги и следы такой же деятельности. Свои личные переживания я закрыла на крепкий замок, а ключ бросила в колодец, точнее, дала подержать подруге Верочке. Веруню я оповестила по телефону краткой фразой, начисто лишенной элегантности.

– Гарик накрылся медным тазом. На эту тему – больше ни звука, пока сама не разрешу, – сообщила я.

– Как скажешь, – грустно согласилась подруга Вера, хотя информация её сразила.

– Потом она чуток подумала и предложила привезти баночку малосольных огурцов в ближайшее время. Я согласилась принять её с огурцами через три дня. Далее в первую удобную минуту я отзвонила Людмиле Мизинцевой и дала отчет о проделанной работе. С нею мы договорились, что я скоро заеду, дополучу гонорар, оформлю бумагу и сообщу подробности с рекомендациями. Дополнительно я попросила Людмилу устроить встречу таким образом, чтобы дочка Света оказалась дома. Ну и конечно, напомнила Людмиле, чтобы она смотрела в оба. Клиентка не только пообещала, но заверила, что уже смотрит.

– Досье по рыбаловским девушкам я изучала вперемежку, поскольку сведения оказались в двух формах: бумаги и компьютерные дискеты, Валечка постарался на совесть. Естественно, я поочерёдно читала бумаги или смотрела тексты на мониторе, вследствие чего женщины Рыбалова слегка смешались в голове. Приходилось делать над собой усилия, чтобы их разделить, помогало фото хорошенькой Ирочки Корсаковой, в трудные моменты я держала её перед глазами, чтобы не спутаться.

– Изображения второй дамы, страшной, как смертный грех, мне не досталось, может, оно было к лучшему, и так образ составлялся тяжкий для общения и разработки. Скажу кратко: в этой самой Нине Уланской не проглядывалось ничего ординарного, ни единая банальная черточка не утепляла пронзительного впечатления.

– Два штриха в её биографии меня сразили и, прямо скажем, утомили. Первое, что означенная Нина, тогда Торопова, в отрочестве и ранней юности посещала подростковый семинар у одного тогдашнего литератора, слыла подругой и соперницей ныне известной поэтессы Елены Славиной. Был отмечен и зафиксирован момент, когда юная, заносчивая Леночка Славина единожды вымолвила: «Мать, да ты пишешь лучше меня!» Практически сразу после указанного заявления Нина Торопова писать бросила и вышла из семинара при неясных обстоятельствах. Это раз.

– Во-вторых, бывший муж, Володя Уланский, оставивший Нину ради немолодой французской ювелирши, неоднократно просился назад из Парижа, вернее, обещал развестись с француженкой и звал к себе Нину с дочкой, несколько раз посылал официальные вызовы, и бессрочный, и гостевой. Нина просто не соблаговолила ответить, а валюту, высылаемую для дочери, неизменно отправляла обратно. Ужас… На таком мрачном фоне весёлая, красивая, обаятельная Ирочка Корсакова действительно смотрелась, как отдохновение для души, Рыбалова можно было понять. И не один, а много раз.

– Будь я на его месте, то заодно приискала бы третью, желательно дамочку корыстную и стервозную, чтобы зреть в натуре всю гамму женских прелестей и наслаждаться контрастами. Такую, например, как мизинцевская Наталья С., она бы отлично дополнила собирательный женский портрет. В особенности, если присовокупить маму и дочку в качестве фона, получилась бы тройка граций.

– Если признать честно, то дамская троица, проживающая в 71-ой квартире, не желала уходить из головы, они прицепились и дергали локальную болевую точку, как открывшийся нерв в зубе – привет Людмиле Мизинцевой и ее рабочему креслу! Несколько раз я проигрывала в памяти неудачный визит, тщилась понять, что меня там держит, грешила на нечаянную встречу с чёрной псиной Психеей, пытаясь извлечь из нее символический смысл, но никак… Дамы из 71-ой квартиры не оставляли и продолжали нудно беспокоить, как если бы я нечто важное упустила и просмотрела, недотумкала, по Валькиному выражению.

– Благо, что опыт имелся, на второй день к вечеру я напросилась в гости к соседке в четвертый подъезд. Люба Разумовская работала штатным психологом в больнице и, бывало, помогала вскрывать моменты, вызывавшие тревогу и смущение. Пару раз в утешительской практике приходилось работать с женщинами, чьи проблемы не давались в руки. Тогда я советовалась с Любой, она смотрела клиентку и, как правило, вздыхала: «Это уже не твоё, это клиника».

– На сей раз смутное ощущение клиники касалось меня непосредственно. Никак не удавалось вывести на сознательный уровень причину бескокойства, понять, отчего тройка женщин, пускай, не первой степени приятности, так тревожит. Ведь не из сочувствия к Людмиле Мизинцевой, и, надеюсь, не как реакция на свои личные потери.

– Однако, чтобы не тратить сил понапрасну, я купила баночку чая «Earl Grey» с ароматом бергамота и прочно уселась у Любы на кухне, вытеснив двух мальчишек и бойкого пса из сферы мамашиного внимания. От их шума и гама мог сдвинуться даже штатный психолог, оба мужа у Любы оказались слабы духом и поочерёдно испарились.

– За неоднократной чашкой чая я пересказала в подробностях свой визит к трем грациям разных возрастов, описала странное беспокойство, гнетущее не сильно, но постоянно. Также по просьбе Любы точно припомнила: кто, что и как сказал, буквально по словам и интонациям. Более того, кто к кому подошел и когда именно, детально описала мизансцену.

– Углубляясь в детали и воспроизводя реплики, я подумала, что Люба проводит со мной обычный сеанс терапии, заставляет повторять, чтобы я отделалась от назойливого впечатления. Сама иногда пользуюсь таким приемом, но вскоре выяснилось, что нет. Прослушав третью, дополненную версию визита в квартиру № 71, Люба закурила сигарету и уверенно произнесла вердикт.

– Правильно пришла. Опять не твоё, скорее всего, клиника.

– Надеюсь, что не я? И не бедная Людмила М.?

– Пока нет, – успокоила меня Люба. – А вот девочка…

– Какая? Кристина? – удивилась я. – Так она скорее на мамашу указывает. – Имя, претензии, в курсе семейных дел и полная безнаказанность, итого – избалованное дитя агрессивной матери. Пошла по стопам, мне кажется.

– Не совсем так, – сказала Люба. – У тебя уже чутье формируется. Поначалу это мучительно, что-то свербит, а понять не можешь, у всех так. Почище любого детектива, между прочим. Вот ты и пришла к специалисту, совершенно правильно, называется консилиум. Конечно, пока я твоей девочки не видела, ничего конкретного сказать не могу. Но как дефектолог сразу определяю характерные детали поведения. Ребенок неконтактный, расторможенный, реагирует на неодобрение неадекватно и агрессивно, производит тяжёлое впечатление. А что там конкретно: трудные роды, бытовая запущенность или реальная патология – только время покажет. Но это проблемы для родителей. Кстати, они тоже реагируют стандартно. Мать устранилась, а бабка бросается на защиту, ищет объяснений и оправданий. Они ещё хлебнут. То, что девчонка мамин секрет выдала, не моргнув глазом – это цветочки. Кстати, глазки какие?

– Голубые, холодные, недружелюбные, – отрапортовала я, припомнив девочку Кристину. – Пристальные.

– Всё правильно, напряженный взгляд, – заметила Люба. – Ты, Катюша, себя не вини, что воспользовалась детской непосредственностью. Это известная патологическая черта – ставить окружающих в неприятное положение, характерный симптом. В присутствии «патологента» сразу становится неловко и пропадает естественность.

– Мне стало легче, спасибо вам, доктор Люба, теперь ясно, что это не мои проблемы, – обрадовалась я. – А то всю дорогу волновалась, что наваляла дурака, какого – не знаю.

– Всегда пожалуйста, – ответила доктор Люба. – На то нас учили, а если ты к ним ещё раз пойдешь, то спроси, как девочка относится к животным.

– Я вряд ли к ним пойду, но если выпадет случай, то непременно спрошу, – я очень заинтриговалась. – А что?

– Ничего особенного, спроси и скажи мне, просто любопытно, – заверила Люба.

– Настаивать я не решилась, всё же она доктор, а – я дилетант, хотя и с чутьём. Далее мы с Любой потолковали о разном, но я быстро засобиралась, поскольку во время беседы всплыла идея, как обернуть врачебные наблюдения в помощь Людмиле Мизинцевой. Возникла отличная схемка, отчасти рискованная, но радикальная. Схему следовало обкатать и представить на одобрение Людмилы. Но, если план сработает то Людмила Мизинцева – моя должница и вечный добровольный информатор. Богатая явилась идейка, ничего не скажешь, только Людмиле придется сыграть роль. Будет ли она в состоянии, вот в чем вопрос?

Избавившись от ненужных беспокойств (спасибо Любе!), я раскинула мысли во всех направлениях и просидела до поздней ночи на кухне. Пересматривала досье на обеих рыбаловских девушек и сочиняла разные планы с участием множества персонажей.

Если бы знала, чем обернётся мне следующий день, то, пожалуй, не торопилась домой совсем, а пила чаи у Любы часов до двух. Она позволяла, поскольку к режиму относилась на диво спокойно, не делала из него культа.

Неожиданные звонки пошли серией как раз во втором часу ночи, вернее утра. Надо было отключить телефон, но не догадалась.

– Катенька-змейка, будь ангелом, подежурь за меня завтра, – первая взмолилась кузина Ирочка. – Если можешь, то пожалуйста.

– Недавно вернувшись с маленьким сыном из Соединенных Штатов (её муж Борис пока остался там, устраивался на должность международного чиновника или что-то в этом духе), Ирина пошла работать редактором на ночное радио. С раннего утра их станция выходила в эфир по-английски на два часа для московской аудитории. Для исполнения данного проекта, Ирка являлась поздним вечером, в течение ночи снимала с телетайпов материал, готовила информационные блоки и дремала на кресле в перерывах. К шести часам приходили дикторы, англичане и американцы, читали в эфир, что им Ирка понаписала, а она сидела в аппаратной за пультом и управляла процессом. Чередовала информацию с рекламой и музыкой, иногда включала в передачу телефонное интервью с коммментаторами англоязычных газет. Платили весьма неплохо, но работёнка была адова. Я познала предмет на собственной шкуре, Ирина иногда просила её подменять, а я малодушно соглашалась. Ко всем прочим прелестям ночной службы, в английской редакции «Навигатора» имелся шеф, сумасшедший юноша по имени Иннокентий.

– Я-то могу, а вот Кеша твой, – дипломатично намекнула я.

Потому что в душе очень желала отбояриться. Только ночного радио мне не хватало для полного счастья!

– Кеша уехал за город, – радостно сообщила Ирина. – Я тоже хочу, мальчишку уже неделю не видела. Пропуск оставлю у дежурных внизу, читать будут Пенелопа с Бастьеном, так что нет проблем. Пенелопа тебе заплатит, она как раз мне должна, так что все путём. Спасибо тебе, змейка-ящеричка, ты меня просто спасла!

– Ладно, езжай на дачу, поцелуй Славика, привет предкам! – ответила я.

Далее тяжко вздохнула и приняла собственную добродетель в качестве награды, ну разве что в дополнение к будущей небольшой сумме в твёрдой валюте от доверенной Пенелопы.

Кузина Ирочка звонко чмокнула в трубку и отключилась, мне только и осталось, что проклинать свою вечную бесхарактерность. И деньги маленькие, и голова потом деревянная целый день, а попробуй – откажись! Иришка скучает по мелкому ребенку, а у меня никто по лавкам не плачет. (В октябре Кеша за мной на машине приехал, Ирку родители просто не пустили, день был как раз тот самый, везде по Москве стреляли, а в проходной стояли ребята в бронежилетах и с автоматами. Да уж…)

Однако, не успела я осмыслить перспективу ночного дежурства и раннего эфира, как телефон зазвонил вновь.

– Котик-Катя, вот удача, ты ведь не спишь? – по изощрённому подходу и богатым модуляциям я сразу признала старинную приятельницу Владочку Ким. – Могу я упасть тебе в ноги и одновременно припасть к стопам?

– Валяй, припадай, – я сразу- развеселилась, с Владкой не заскучаешь, но ухо следует держать востро.

– Ты мне завтра нужна просто не знаю как, форменная катастрофа, я в ступоре, никто, кроме тебя, – мелодично ныла Владлена. – Страшное дело, а я компенсирую. Модным парфюмом, у меня летняя сессия хорошо кончилась.

– Твоим парфюмом я уже торговать могу, – последовал мой бессердечный ответ. – А катастрофа наверняка мнимая. Может статься, я тебя прямо сейчас проконсультирую, не пойдет такой вариант? Завтра у меня завал.

– Нет, Котик-Катя, ты мне нужна завтра и во плоти, – грустно, но настойчиво заявила Владлена. – Примерно с семи, часика на два. Может, выкроишь, я тебе в ножки поклонюсь. Бог с ним с парфюмом, отдам всё, вплоть до папиных собраний сочинений.

– (Владкин отец писал замечательные шпионские романы, чем и был известен.)

– Ты бы хоть пунктирно обозначила, на что я тебе сдалась, тогда посмотрю, найдется у меня время или не очень, – я осторожно вступила в торг.

– Хитрая какая, сестричка-лисичка! – вознегодовала Владка. – Я поведаю печаль, изолью душу, а ты возьмёшь и заявишь, что пустяки и суета. Знаю я тебя, девушка, уже не первый год. Всегда была пошлой пуританкой.

(Понятно. Значит, у Владочки очередные любовно-романные затруднения, её нужно вызволять. На моей памяти, а это далеко не все собрания сочинений, апофеозом Владкиных жестоких романсов стал эпизод, когда машинист московского метрополитена душил подругу в её прихожей. Не кому-нибудь, а мне пришлось мчаться по паническому звонку и отговарвать парня от криминального поступка. Удалось с большим трудом.)

– Однако ты меня заинтриговала, – неискренне протянула я.

– Котик, пообещай, что приедешь, тогда я всё скажу. А то мы всю ночь проторгуемся, – заметила Владлена.

– Говори, я слушаю, а потом приму решение, – пообещала я.

– Ну вот слушай. Начинается сказка с присказки, Ангелов уехал в радиактив, – по обыкновению начала Владлена.

(Владкин муж, болгарин Пламен Ангелов служил в Обнинске при ядерном заведении и всю дорогу катался туда-сюда.)

– Поэтому завтра я жду гостей, – продолжала Влада. – По делу и не очень, совершенно обалденныё мужик с кафедры социологии. Не подумай плохого, он профессор, со мной бывает и такое. Квартиру прибрала, маникюр сделала, собиралась сочинять салат, как вдруг – извольте радоваться! Завтра в то же время мне сваливается на пару дней старинная подруга из города N. Отменить никого не получится, совместить невозможно! Профессора зовут Сеня Плискин, а девушка Таня давно спятила, ищет заговоры национальных и религиозных меньшинств. Преимущественно еврейских, ей так больше нравится думать. И вот она заявила по телефону, что наконец обнаружила, причем в планетарном масштабе…

– Да, тебе не позавидуешь, – обронила я бесстрастно.

– Не надо завидовать, ты лучше приезжай. Сначала изобразишь, как "гости съезжались на дачу", никому не будет обидно, после возьмёшь Таньку под локоток и отведёшь в кабинет толковать про еврейский заговор. Она польстится на свежую слушательницу, и моя честь будет спасена, – наконец Владлена изложила просьбу.

– При двух условиях. Салаты изволь изготовить на совесть, а я уеду ровно в десять, почти, как Золушка, – я опять согласилась, ну если нет характера, то откуда взять?

– Котик-Катя, ты самая любимая! – воскликнула Владка.

Спать я направилась в глубокой задумчивости, поскольку никак не могла охватить мыслью всех дел, которые наметила к исполнению назавтра, вернее, наутро. На сон грядущий, запирая окно, я вроде бы уловила мелкие шелестящие капли в воздухе, или подумала о них, точно не помню.

2

Наутро и слишком скоро в сонные грёзы вонзился звон будильника и позвал вершить великие дела. Верный друг, обиженный Морфей нехотя отлетел от подушки, а свободное место занял быстроногий Гермес, покровитель информации, деятельности и плутовства. Сквозь уходящий сон я почти воочию видела, как беленькие крылышки на его волшебных сандалиях нетерпеливо подрагивают. И мы с ним приступили.

Хорошо, что дождь закончился накануне, иначе по первому пункту программы мне пришлось бы несладко. Поле деятельности по части информации и плутовства имело место на свежем воздухе. Даже ассистенту Гермесу пришлось бы поломать голову над таймингом, поэтому я пришлазаблаговременно, вернее, прибежала от метро, как заправский бегун, и продолжала круговое движение подле нужного подъезда, пока замысел не увенчался успехом.

Бородатую подружку Психею я никогда бы не опознала в ряду чёрных сородичей, но подъезд и привязанная к Псише девушка подсказали, что объект вышел на прогулку. Я последовала за ними быстрым шагом, и вскоре мы оказались на заросшем травой стадиончике, в каком-то заброшенном филиале динамовского большого брата.

Обе наблюдаемые барышни сделали несколько кругов по полю в хорошем ритме, затем Психею отпустили в свободный поиск и для исполнения естественных надобностей. Псишина девушка отошла в сторонку и хотела заняться утренней гимнастикой, даже частично разоблачилась, но я ее настигла: вынырнула рядом и вынула из кармана шорт аргусовское удостоверение с карточкой.

Тем утром всё шло не только по плану, но и по форме, быстрокрылый Гермес взялся опекать Е.Малышеву (ту самую, которая младший компаньон) и следил за неукоснительным исполнением. Девушку звали Мариной Левченко, она жила как раз над искомой квартирой № 71 и неплохо знала обитательниц. Мою легенду она приняла без протеста. Я сочинила для Марины, что служу «охотником за головами», а именно, навожу справки в целях трудоустройства. Мол, серьёзные фирмы желают знать о будущих работниках как можно больше, причем интересуются их семейной и домашней жизнью. Что касается соседки Натальи (я с содроганием опустила фамилию, в надежде, что сойдёт), то она послала резюме в филиал зарубежной фирмы, которая поручила «Аргусу» разъяснить её обстоятельства. Если Марина помнит, то у Натальи я недавно побывала. Привет от Гермеса № 1!

Пока Психея бегала и нюхала вокруг нас, Марина успела кое-что рассказать о семействе Белик-Сыроежкиных-Майстровских. Бабушка, мамаша и дочка носили разные фамилиии в силу тех обстоятельств, о которых Марина подробно поведала. Квартира под номером 71 пережила серию последовательных разводов, в результате чего беззащитные женщины остались вариться в своём соку.

Информации оказалось много, кое-что мелькнуло ценное, но я вырулила к цели и задала вопрос, подсказанный Любой накануне. То есть, как Кристина относится к животным, вчастности к Псише.

– Не знаю, нужно это фирме или нет, но Кристинка злая девчонка. Она лапку Псише выкручивала, когда та была щеночком, просто так, для забавы, представляете? – поделилась Марина.

– Что и требовалось доказать, – через полчаса объявила Люба, угощая меня чашечкой кофе кухне. – Немотивированнаяжестокость к животным, плохая симптоматика, неважный прогноз, гони их к детскому психологу, пока не поздно.

Между прочим, Люба ничуть не удивилась, когда я встала на пороге её квартиры в восьмом часу утра и выложила собранные данные. Мальчишки Глеб и Федор еще спали, пес Тихон крутился возле стола, и возникало впечатление, что я никуда не уходила. Приятно иметь дело с профессионалами, дело их волнует в любом часу дня и ночи, гораздо больше, чем деньги, хозяйство и настроение.

После второй чашки я поблагодарила Любу и отбыла к себе, принимать душ и уточнять список дел, сократившийся на два первых пункта. Оставалось их до хренской матери, как выразился бы Валентин. Кроме намеченных вечерних развлечений у Владки Ким и на радио "Навигатор", мне предстояло:

а) подъехать в контору "Аргуса" чтобы принять трёх плановых дам – часа на два, никак не менее;

б) далее навестить Людмилу Мизинцеву, представить на суд схему действий, и, наверное, слегка ее потренировать;

в) вслед за тем сгонять в издательство "ВРАН" получить договорную работу.

Планируя пункт «в», следовало учесть, что сидел "ВРАН" крайне неудобно, на отшибе, по соседству с больницей имени Кащенко. Добриаться приходилось через парк скорбного дома, что обычно являлось предметом плоских шуток типа: "Как дела в вашем сумасшедшем доме?" Служащие издательства не обижались, привыкли.

Кроме всего прочего не мешало бы заскочить на базовое предприятие, в родное издательство "Факел", там давно завалялись невесомые деньги и повестка в судебное заседание по факту плагиата гражданина Абрикосова с какого-то дешевого импортного образца. Но я с основанием побаивалась, что "Факела" мне уже не поднять, ни сил, ни времени не останется.

Обозрев в печали план предстоящих дел, я составила на компьютере маршрутный лист, чтобы ничего не забыть, и тронулась исполнять. Отзвонила Людмиле Мизинцевой, попросила ждать меня после часа и придержать дочку, если возможно. Затем предупредила Валентина, что буду в конторе полдесятого с клиентками, пусть он уберет с глаз противную конторскую девицу Мальвину, а то она смотрит на моих дам, как солдат на вошь, и сильно их смущает. Далее уточнила в сумасшедшем доме время своего появления, чтобы не разминуться хотя бы с одним из владельцев. Уф…

После чего приняла пищу без всякого удовольствия, как мадам Мерчуткина, и стала сочинять себе форму одежды на все намеченные случаи деятельности. Это, как очень скоро выяснилось, было самой зубодробительной задачей дня, как тут не позавидуешь Гермесу в хитоне и сандалиях на босу ногу! Твердо я знала одно. К следующему утру вся форма одежды пойдет прямиком в стирку, из чего надлежало исходить. Заявленным требованием ответило лишь одно платье в мелкую черно-белую клеточку и с разрезом на юбке, чтобы не очень мялось. К нему подходили чёрные замшевые сандалии, но без крылышек.

Сумку пришлось взять самую большую, ею, как всегда, оказалась дурацкая лакированная торба, только туда влезали все надобные атрибуты, включая зонтик, плюс ожидаемые во "ВРАН" е рукопись с английской книжкой. Обычно в издательстве просили не только редактировать перевод, но и сверять с оригиналом, поскольку переводчики могли халтурить или не врубиться в детали заграничной жизни.

Некстати вспомнился эпизод, когда весь "ВРАН" чуть не скончался от смеха и недоумения. Мне довелось обнаружить замечательный ляп переводчика. В оригинальной рискованной сцене парочка исполняла акт в ванне джакузи, вода вокруг них бурлила. А толстый, работящий, замученный пошлыми деталями переводчик Боря Флягин с чего-то вообразил, что персонажи этим занимаются на катере, посреди морских волн. В голове у Бориса что-то повключалось-повыключалось, в конечном итоге вышло, что парочка катается по морю в ванне и ухитряется при этом выделывать затейливые эротические пируэты.

Вот такие реминисценции несла в себе лакированная торба, верная спутница моих скитаний по издательствам. Вообще-то я избегала пользоваться ею в иных обстоятельствах, заметив, что чёртова сумка провоцирует странные выкрутасы событий или повергает меня лично в несерьёзный настрой, что кончается практически тем же.

И не мудрено. Вот взялась за ремень и привет горячий, вспомнила любовь в море-ванне, значит прости-прощай деловое настроение, в голову непременно полезет что-нибудь в подобном духе. Однако другой ёмкости для рукописи с книгой у меня не завелось, пришлось мириться с весёлыми воспоминаниями, закидывать торбу за плечо и выскакивать пулей, чтобы успеть на встречу с первой клиенткой в "Аргусе".

Плановые беседы по поводу супружеских измен разной степени серьёзности обошлись на сей раз легко, женщины ходили ко мне постоянно, требовали только ободрения и подсказок, а новенькую клиентку я переправила Валентину. Девушка пришла молоденькая, очень симпатичная, студентка института восточных языков. На её хрупкие плечи свалилась невнятная семейно-имущественная проблема, с которой ей было недосуг разобраться. Мне тоже не очень хотелось вникать с утра, кому и по какому праву принадлежит половина дачи, посему я с лёгким сердцем послала барышню дальше по коридору к уважаемому владельцу и старшему компаньону. Я знала, что Валька не обидится и охотно проконсультирует такую милую девочку. А Мальвине, его секретарше будет особенно приятно.

Так оно и случилось, через полчаса Мальвина явилась ко мне с перекошенным лицом и передала без всякой приятности приглашение шефа зайти к нему на минутку. Мальвина, если не ошибаюсь, в прошлой жизни ее звали Лидой, всю дорогу подозревала нас с Валентином в недозволенных отношениях и мечтала поймать в действии, чем меня иногда утомляла. Валентин похвалил новую клиентку и сказал, что завтра или послезавтра мы начнем поход по рыбаловским дамам, он уточнит день. В ответ я отдала компаньону схему своих передвижений, точнее, обозначила где искать мой труп, если что…

В квартиру Мизинцевых на Веерной улице я прибыла почти как обещала, около двух часов пополудни и успела кратко переговорить с дочкой Светланой, рвавшейся на волю. Дочка оказалась умненькая, спокойная и недурная собой на германский манер, пепельно-светлая и сероглазая. Совсем юная Гретхен с университетским апломбом. Ко всему прочему девочка знала себе цену и беседовала на равных, как с матерью, так и со мной.

Сначала Света подтвердила, что через два дня на третий дежурит в галерее "Утро", но никого похожего на Рыбалова там не замечала, и разговоров о нём не слышала. О сменщице Светлана охотно сообщила, что та замужем за известным режиссером и назвала фамилию. Тут я сообразила, каким боком мы с Альбиной могли соприкасаться. Женя К., кинорежиссер, дружил домами с Леней Бардиным, моим "факеловским" автором. Леня иногда рассказывал об их семействе и веселой жизни творческого работника, отца троих детей и мужа удивительной женщины Альбины.

На минуту отвлекшись от дела, я чуть не упустила главного, а именно напроситься к Свете в галерею, чтобы осмотреться внимательнее. Девочка не возражала, дала телефон «Утра века» и записала свое расписание дежурств. Очень деловая оказалась барышня, она мне понравилась, хотя наше знакомство вышло кратким. Перед уходом Света напомнила мамаше рассказать историю с Утюгом, причем не давешнюю, при участии ОМОНа, а свежую, происшедшую буквально позавчера, когда мама с дочкой вешали белье на балконе.

Людмиле, как я понимаю, было не до Утюга, ее волновало другое, но раз упомянутый, Утюг должен был всплыть. Оказывается, Петр Зуев, по дворовой кличке Утюг, нигде не работающий и сильно пьющий, обратился к семейству Мизинцевых в первый раз со времени прискорбного происшествия с ОМОНом. До этого он делал вид, что не замечает соседей и таит планы отмщения за поруганную честь и свободу.

В указанный день Зуев-Утюг высунулся в окно, когда увидел обеих Мизинцевых на балконе и стал их предостерегать от излишних контактов с чужими. У него сложилось мнение, что непонятная тёлка, шастающая по двору и наводящая справки, может быть связана с пожаром и убийством у них на задворках накануне. И никто не скажет точно, какую сторону тёлка представляет, может, как раз тех, кто трупешник у них во дворе организовал. Вот такую информацию о слухах во дворе я могла взять себе на заметку.

Я благосклонно выслушала обвинительную догадку в свой адрес и приступила к драматическому рассказу о своей деятельности по делу семьи Мизинцевых. После троекратной репетиции у Любы повесть о посещении квартиры № 71 вышла замечательно выразительной. Людмила выслушала не шелохнувшшись и стиснувши руки в крепкий замок. Далее я ознакомила клиентку с заключением эксперта Любы Разумовской и предложила Людмиле сыграть роль в театре одного актера. Зритель также предполагался в единственном числе.

Сценарий и драматургию я максимально приблизила к реальности, лишь предложила сменить акценты. По моей версии Людмила должна была признаться мужу, Анатолию Мизинцеву, что в его отсутствии их с дочкой замучили анонимные звонки. Появлялись женские голоса и говорили гадости, не сообщая ничего конкретного. Людмила якобы встревожилась за дочку Светлану и пригласила специалиста из агентства "Аргус" разобраться в ситуации. Контору онанашла по газетному объявлению, мы с Валькой действительно публиковались в "Экстра М" и Центре Плюс".

Из "Аргуса" к ней пришла Екатерина Малышева (визитная карточка прилагается) и принесла аппаратуру: определитель номера и к нему магнитофон, чтобы поймать анонима в действии. Не желая волновать главу семьи, Мизинцевы-дамы держали предприятие в секрете, всё могло оказаться пустяками, не стоящими внимания. В принципе так и вышло. Е.Малышева из «Аргуса» считала показания приборов, там выявился номер телефона, и адрес нашелся в компьютерной программе с перечнем московских абонентов. Ни адрес, ни фамилия абонента ничего дочке Свете не сказали, тогда Е.Малышева, младший компаньон «Аргуса», направилась ознакомиться с анонимами лично, разумеется, за отдельную плату.

– Ох, я не смогу, – догадалась Людмила. – Как я ему скажу, что вы пришли к Наталье Сыроежкиной? Я умру…

– Никакой Натальи Сыроежкиной, все останутся живы, – я заверила испуганную клиентку, и произнесла убедительную речь. – Ваш личный детектив Е.Малышева пришла по указанному адресу и обнаружила очень странную семейку. Скорее всего, они не вполне уравновешены, девочка точно со странностями, в доме тяжёлая гнетущая атмосфера. Мужья у обеих женщин, Белик и Майстровский, свалили давно и напрочь, ребёнка во дворе так не любят, что девочка гуляет на балконе. Не семейка, а сплошной кошмар! Девочку Кристину, во всяком случае, точно пора лечить.

Далее Е.Малышева выяснила, а Людмиле следует запомнить, что младшая из женщин, Наталья, хотела устроиться в солидную фирму, но не получилось. У детектива возникло предположение, что ей отказали не где-нибудь, а в фирме "Диамант", причем виновным она считает А.Мизинцева, справедливо или нет – неважно. Соответственно, не вполне адекватная женщина раздобыла их домашний телефон и названивает в отместку. Е.Малышева их очень строго предупредила, однако признала, что лучше оставить дело без последствий. Во-первых, оно дурацкое, во-вторых, нету материала даже для гражданского иска, а в-третьих, лучше пожалеть неблагополучных женщин. Звонить они, скорее всего, больше не станут, и в принципе безвредные, только чуть сдвинутые. Людмила тоже так считает, и на этом спектакль можно закончить.

Людмила не сразу оценила элегантность схемы, к тому жебоялась, что не сохранит хладнокровия и провалит дело, в чём заключалось слабое звено предлагаемого плана. Однако, после трех-четырех репетиций у неё стало получаться вполне сносно, на шестой раз в голосе появились уверенные нотки, а к десятому она подошла творчески, с докторским апломбом пожалела девочку Кристину и её бедную маму.

– Сойдёт, – я одобрила двенадцатую версию, не доводя дело до чертовой дюжины. – Получается тип-топ, вполне натурально, можно ещё самой порепетировать. А если вдруг окажется, что вы, Люда, не в силах играть перед мужем, то и это не беда. Остановитесь в любом месте, взмахнете безнадежно рукой и отошлете его к Малышевой в "Аргус", карточка прилагается. Главное, чтобы успели рассказать про анонимные звонки, можно привести цитату. Вы что-нибудь помните?

– «Когда же ты сдохнешь, старая корова?», – без выражения процитировала Людмила. – Ещё надо? Нецензурное?

– Вполне достаточно, – заторопилась я. – Больше не надо.

– А если сказать, что Света обратилась к вам в агентство? – предложила Мизинцева-старшая. – А я включилась после, вроде никого не подозревала. Знаете, предположить измену, это как бы её допустить, мне не хотелось бы заходить за эту грань. Пока муж думает, что я ни о чем не догадываюсь, мне легче, он вроде бережет мой покой. А она, она ведь нарочно звонила, чтобы я обвинила мужа в измене и тем её обнародовала. Тогда пойдет другой разговор, и пути назад не будет.

– Люда, откуда вы это взяли? – искренне восхитилась я.

– Всё время думала, взвешивала, дошла до невроза, вот откуда, – горько похвасталась Людмила.

(Реплика в сторону, ведь спрашивал Валька неоднократно: «Почему это, прелестное моё дитя, умные женщины к тебе не ходят?» Я отвечала в том духе, что в сложных личных обстоятельствах умных женщин не бывает, все мы глупы до крайности. И не только женщины. Однако Людмила Мизинцева спокойно опровергла теории и ответила на Валькин вопрос исчерпывающим образом.)

– В принципе ваши мысли вполне правильные, если бы не звонки, то вам и помогать не надо, сами справляетесь, – сформулировала я. – Собственно говоря, эти анонимные звонки, они свидетельствуют, что семья крепкая, и без помощи жены мужа у неё не увести. Сам он уходить не хочет, вот они и подталкивают.

– А ведь правда, как я не сообразила, – удивилась Людмила. – Может быть, тогда ничего мужу не говорить, пускай сам разберётся?

– Вот это вы решайте сами, – ответила я. – Однако учтите, там идет серьёзная работа, вашему мужу пытаются всучить новую семью. Как они это делают – мы не знаем. Поэтому ему полезно взглянуть на ситуацию с другой стороны, но без прямого нажима. И он должен знать про анонимные звонки. Но пускай сам сообразит, зачем Наталья Сыроежкина говорит вам гадости, оставьте ему эту догадку.

– Правильно, в крайнем случае пошлю к вам. Спасибо, Катя, вот ваши деньги, а я вам дам знать, что получилось и по вашим делам тоже, – пообещала Людмила.

После получения гонорара я оформила договор с Людмилой Мизинцевой от имени агентства «Аргус» и отбыла, тепло с хозяйкой попрощавшись. Далее покинула Веерную улицу и поспешила во "ВРАН". По всем пунктам программы я стабильно опаздывала почти на час, так что сквозь больничный парк имени Кащенко неслась на крейсерской скорости, заранее предвкушая момент, как никого из владельцев соседнего сумасшедшего дома не застану. Вышло бы неприятно, я планировала с руководством некие переговоры, точнее, мелкий торг.

Издательство "ВРАН" обрело загадочное и слегка пугающееназвание вполне элементарным способом. Совладельцы предприятия, Володя Рощин и Андрей Никифоров, не долго думая, совместили свои инициалы и получилась аббревиатура. В начальном периоде существования к ней прилагался модный хвостик "ПРЕСС". Хвост отпал где-то на повороте, поскольку звучал и читался в высшей степени несолидно, давая пищу всяческим изощренным словесным поношениям. И в нынешнем виде, "ВРАН" уже без "ПРЕСС" а упреков не избежал; злоязычная причастная публика именовала совладельцев не иначе, как "вороньём", имея их в виду персонально вкупе со способом ведения дел. К тому имелись основания. За недолгий период деятельности "ВРАН" овские мальчики зарекомендовали себя, как лихие флибустьеры издательского бизнеса. "ВРАН" овцы не брезговали ничем, скупали права и лицензии через десятые руки, иногда просто обходились без них, и пекли, как блины, любое чтение, на которое имелся спрос.

Лично у меня к ним претензий не имелось. Оставляя за бортом вопросы вкуса и приличия, я ценила "ВРАН" овскую широту и пунктуальность в деле оплаты. Деньги они давали неплохие, и, главное, сразу по предъявлении работы, даже не заходя в кассу, из личного кармана владельцев. Зато работу требовали скорую качественную, так чтобы от редактора прямо в набор, а как это получилось – твои проблемы. Сидела ли ты ночами, проклиная автора и переводчика, вписывала ли целые страницы поверх кошмарной белиберды, хваталась ли за голову, сводя воедино имена и названия местностей (бывало, что коллектив переводчиков забывал условиться, как кого назвать) – так вот до всего этого "ВРАН" у дело не было, вынь и положь! На этих условиях работать с ними получалось легко и приятно.

По ступенькам "ВРАН" овского крыльца я взлетела бегом, вдохновленная видом салатного BMW на парковке, пронеслась по конторскому залу, разгороженному стеклянными клетками, и столкнулась в двустворчатых дверях с Андреем Ивановичем Никифоровым. Значит, BMW-шка принадлежала ему, учтём. Андрюша Никифоров, небольшого роста плотный блондин, едва достиг тридцати лет, однако он возмещал недостаток лет преувеличенной солидностью манер и стилизованным купеческим обхождением.

– Ну вот, Катюша Дмитриевна, а я уже ухожу, – Андрей развел руками и попытался кивнуть головой на оставленный кабинет.

Мол, берите ваше барахло сами, Катя Дмитриевна, и до следующего приятного свидания.)

– А я думала, что вы меня прокатите, – я сделала наглую заявку. – И даже, может быть, подвезёте.

– Есть соображения? – благосклонно осведомился Андрей Иванович и замедлил движение на выход.

Очевидно просчитывал в умевозможные предложения, не исключая и собственной моей персоны. За голубыми мониторчиками Андрюшиных глаз так и мелькали всяческие варианты, как деловые, так и не очень.

– По дороге расскажу, может, вам глянется, – заверила я. – Дел на полминуты, и недурная перспектива.

– Отлично, берите ваш пакет у меня на столе, и вперед, – согласился заинтригованный Андрей Иванович.

Скорее всего он рассудил, что задержка невелика, а отказ обидит опытного редактора и очаровательную даму, к тому же нарушит непринужденность общения. Не знаю, что на меня накатило, не иначе, как сработала чёрная торба, но вид салатного BMW на стоянке плюс желание попасть к Владке побыстрее, сплелись воедино и воплотились в идею, которая, мелькнувши, ослепила, вслед за тем осветила занятную перспективу.

– Вы знаете, куда я сейчас еду? – я завела неспешную речь, умащиваясь рядом с Андреем в салоне автомобиля. – На Черкизовскую улицу, в гости к умопомрачительной даме. Она дочка и единственная наследница Ролана Кима, он делал чудные романы. Разведка, шпионаж, Дальний Восток, все прелести разом. Вы в детстве не читали? Был известен, но случились неприятности со спецслужбами, он раскопал и вытащил что-то неудобное. Сложная история, его замолчали и забыли, он умер в безвестности. А зря. Весь архив и права у дочки.

– В самом деле? Любопытно, – машинально ответил Андрей Иванович, выводя машину с парковки.

Однако отсутствие интереса меня не смутило. По интонации я поняла, что в любом случае до Черкизовской улицы издатель меня довезет. Подтверждая догадки, BMW сделал плавный неположенный разворот и поехал в сторону, обратную первоначальной.

– Светское знакомство, ни к чему не обязывает, – я несла импровизацию так, словно продумала и взвесила каждое слово. – Владлене будет приятно, что папу не забыли; не исключено, что вы сочтете интересным. Тогда мне, как посреднику причитается благодарность в обычном размере.

– Само собой, – солидно отметил Андрюша.

Тотчас стало ясно, что посредник будет ждать комиссионных до судного дня, если не озаботится оформить сделку заблаговременно.

– Кстати о Владлене, она женщина потрясающе интересная, но очень непростая, – заметила я как бы между прочим. – Это к слову, если вы договоритесь. Закончила мехмат МГУ, там же преподает чистую алгебру, мозги чудовищной силы, но не сразу заметно. Поэтому, если вам покажется что-то другое, то не обольщайтесь, там профессиональный компьютер и железная логика. Мы с Владой знакомы лет двадцать, временами делаем друг дружке любезности, но в делах она…

– Посмотрим, обсудим, я всегда за, – пообещал Андрей Иванович, не сводя глаз с дорожной ситуации, каковая отнюдь того не требовала.

Значит вник, что в случае соглашения Владка меня не сбросит со счетов и не станет платить комиссию из сумм, причитающихся по наследству. В разговорах о Владлене мы проехали полдороги, и Андрей решил свернуть тему беседы на иные деловые направления.

– Да, хорошо, что вы меня поймали, Катенька Дмитриевна, – проговорил Андрей после паузы, заполненной дорожными помехами. – Этот ваш переводик… Книжка, «Драконы не спят никогда», требует, знаете, особой пристальности, я бы сказал. Мы с неё хотим начать серию, такая модная штучка. Экзотика, эзотерика, боевые искусства, всё вперемешку. Должно пойти, говорят, что захватывает, а нам следует открыть серию хорошо, броско. Тут мы с Володей на вас крепко надеемся, вы умеете и нужную приманку оставить, и ляпа не пропустить. Сами знаете, как на наши книжки смотрят, если найдут, за что зацепиться, то пиши пропало. Они такое понапишут, пух и перья полетят. Нам-то без разницы, даже напротив, всё равно реклама, но не хотелось бы.

– Я – всегда пожалуйста, – отозвалась я сухо, не люблю, когда просят сделать хорошо, как будто имеются иные варианты. – Дело, вроде бы, знаю, справлялась.

– Про вас речи нету, мы вам верим, но уж приглядитесь, – теперь попросил Андрюша Иванович. – Переводчика достали классного, но с крутыми прибамбасами, извините меня великодушно. Знает дюжину языков, мнит о себе ещё на столько же. Крупный специалист по мистике, гностике, медиевистике и чёрту в ступе. Деньги взял авансом, книгу обхулил начисто, сделал нам большое одолжение. Посмотрите, Катенька Дмитриевна, как он справился, ась?

– Что ж не посмотреть, если вы деньги за это платите? – напомнила я кротко.

– И премию, между прочим, за сложность и хлопоты, – подтвердил издатель. – А хлопоты вот какие. У вас сейчас в пакете треть рукописи, остальное он срочно ваяет, но живет у чёрта на куличках, незнамо где. Пока достанешь – замучаешься, телефон там архиерейский. Девочки наши извелись, с ним разговаривать нельзя, на всё обижается. Катюша Дмитриевна, возьмите на себя, вы дама культурная, может, у вас получится.

– Кого взять, мидиевиста или архиерейский телефон?

– Всё возьмите, номерок там указан. А когда отчитаете, то брякните ему, не сочтите за труд, чтобы он прямо вам на дом продолжение привез, а не сюда в безумный дом шлялся. А?

– Смотря какая премия за такой-то труд. Ещё и в няньки к специалисту меня налаживаете, поимейте совесть!

– Уже имеем, премия в размере половины жалованья с листа.

– Тогда по рукам. Потерплю вашего медиевиста в натуре, пользуйтесь моей добротой и безотказностью.

– Вами попользуешься, – неизящно заключил торг Андрей Иванович.

Определив салатный BMW на кратковременное пристанище за углом, мы с Андрюшей миновали гулкий старинный подъезд, затем проследовали в лифте на шестой этаж и позвонили в квартиру, где на дверной панели красовались три заглавные металлические буквы – КИМ. В отроческие годы Владлена всем морочила головы, что это не фамилия, а аббревиатура: «Коммунистический Интернационал Молодежи», первое прозвище ВЛКСМ, взятое папой в качестве оригинального псевдонима.

3

Звонок просвиристел, как умирающая цикада, дверь вскоре отворилась, перед нами возникла и постояла женщина странного вида, посмотрела на гостей пару секунд и ушла по коридору.

– «Здрасьте-пожалуйста, вот и déjà vu, девочка Кристина выросла, но не вылечилась», – подсказала злокозненная чёрная торба, толкнувшись в локоть, затем перескочила на немецкий акцент. – «Ах майн либер фрау Малышефф, держитесь! Приключения пошёль косяком, я предупреждаль…»

– «Цыц, проклятая!» – так же мысленно огрызнулась я, а вслух сказала Андрюше Ивановичу. – Дверь мы, пожалуй, закроем, раз больше некому.

– Это хозяйка? – корректно спросил Андрей, захлопнув за нами входную дверь и глядя в спину удаляющейся женщине.

– Никоим образом, – заверила я. – Надо понимать, гостья из провинции, здесь сегодня большой сбор. А вот и Владлена!

Действительно, в тот самый миг одна из дверей в дальнем конце коридора приоткрылась, и навстречу ошеломлённому Андрюше Ивановичу поплыла фигура, завернутая в плотные тёмные шелка с вышитыми стрекозами и хризантемами. Ярко-алый фулярчик парил над головой нездешнего видения, так что азиатские Владкины черты вырисовывались во всей смуглой прелести, являя бредовый контраст с фигурой. Дальневосточный экстерьер Владлена унаследовала от папы, а мама, рослая, крупная сибирячка одарила дочку добротной статью, смотрелась Владка и вправду умопомрачительно. Амурская тигрица, огромная ленивая кошка, что-то яркое, гладкое и опасное, такое первое впечатление производила Владлена. Дальше оказывалось интереснее, хотя, конечно, кому как везло. Когда Владлена приблизилась, стало ясно, что она вышла из ванны, вместе с ней наплыли букет ароматов и волна теплого воздуха. Она это умела.

– Катюличек, отчего не предупредила, что придешь не одна, – проворковала Владка, обращаясь к Андрею Ивановичу. – Я в таком виде… Ах, как неловко получилось!

– Владлена, познакомься, это Андрей Никифоров, совладелец и соглава издательского концерна "ВРАН", зашел на минутку увидеться с тобой, – я представила гостя по всей форме.

– Я очень рад, – уверенно заявил Андрей Иванович, пожирая Владлену глазами, даже чуть подался ей навстречу.

– Нет, Андрей Иванович, я не могу позволить, – шёлково прошелестела Владлена. – Если вы меня великодушно простите за беспорядок, то пойдемте со мной. Нельзя оставить вас в гостиной с Татьяной, она не всегда любезна, а мне нужно одну минуточку.

Буквально через секунду Андрей Иванович обнаружил себя у Владки в спальне, где был усажен на пуфик и, не мигая, смотрел, как Владлена подсела к трельяжу, сдернула с головы алый фуляр, после чего длинные с медным отливом волосы гладко пролились на плечи.

Даже я, знавшая Владкины штучки наизусть, и то поддалась чарам, а что говорить о молоденьком Андрее Ивановиче! Надо заметить, что спальня у Владлены была предметом искусства, даже большего, чем всё остальное. Карельская береза с темными глазками, белое атласное покрывало, старинная ширма в углу и тройной эркер, задернутый плотными скользкими шторами – всё вкупе создавало почти осязаемую атмосферу. Любой входящий чувствовал себя мухой, угодившей в мёд. Андрюшу Ивановича, хоть бы он трижды был владельцем хищного «ВРАНа» требовалось срочно вызволять, и я рискнула.

– Андрей Иванович хотел узнать, что ты думаешь о папином литературном наследстве, в каком оно состоянии, и что бы ты хотела предпринять, – я смело высказалась, пристроившись на лакированный борт старинной кровати.

– Да, хотелось бы посмотреть, – эхом отозвался Андрей.

– Мне, разумеется, приятно, что папины книги еще помнят. Я не специалист и пристрастна, но от многих слышала, что последнее и неопубликованое было интересно, хотя не мне судить, – ответила Владлена, потом спохватилась. – Нет, это совершенно не годится, так гостей не принимают, я сейчас, одну секунду. Извините, Бога ради!

Владлена подхватила что-то яркое с кресла, исчезла за ширмой, затем оттуда раздались шелест и шорохи, в сопровождении Владкиного голоса.

– Если Андрей Иванович посмотрит на моё собрание, то что-то я могу дать ему с собой, там есть редкое. Но, само собой разумеется, что рукописи и все неопубликованное – особая статья. Это если мы серьёзно сговоримся. Права у меня на пятнадцать лет, не знаю, что это может дать, никогда об этом не думала. Вот я готова, Катюличек, Андрей Иванович, идемте в кабинет, это рядом.

Владка вышла из-за ширмы вся в тёмно-розовом, взмахнула широким рукавом и перенесла гостей в соседнюю комнату, где по стенам теснились книги, а низкое ложе было устлано клетчатым пледом, тут спал Ангелов, когда бывал дома. Без особых церемоний я уселась прямо на плед, а Владлена повела Андрея к дальней полке и что-то ему толковала. К Татьяне в большую комнату мне идти не хотелось, остальные гости, по всей видимости, ещё не прибыли. Я просто сидела и праздно смотрела на обилие книг от пола до потолка, от потолка до пола, пока Андрей Иванович меня не окликнул.

– Екатерина Дмитриевна, будьте так любезны, покажите ту книгу, которую мы переводим, спасибо, – он вежливо попросил, а затем выпроводил меня из деловой беседы.

Для чего им понадобилась книжка о никогда не спящих драконах в бело-золотой обертке, я не узнала, но мне её быстро вернули. Чтобы не вслушиваться зря, я открыла книжицу и перелистывала страницы, так прошло какое-то время, пока в прихожей опять не затрепетал звонок.

– Надо самой открыть, – заявила Владлена и направилась на выход.

Повинуясь невысказанному пожеланию, мы вышли в коридор вслед за ней. Андрей Иванович торопился на заседание, я пошла его проводить, раз притащила в гости. Надеюсь, он не обиделся ни на меня, ни на хозяйку. Пока Владлена одновременно открывала дверь и любезно прощалась с Андреем, я заметила, как из ближней двухстворчатой двери смотрит давешняя женщина, очки перечеркивали её лицо косой темной линией.

Вхождение новых гостей и проводы прежнего Влада устроила без малейшей заминки, будто сменила сцены в той же декорации, и я мгновенно очутилась лицом к лицу с новыми персонажами. Пришедших оказалось двое, сразу стало ясно, кто из них профессор Сеня. Тот что постарше, с обильной сединой в кудрявых волосах, он держался с завидной непринужденностью. Гость помоложе казался застенчивым, несмотря на солидные габариты. Пока в коридоре происходил церемониальный обмен любезностями, и произносились приветствия, второй гость держался в тени, не удаляясь от двери, как бы не вполне освоившись с тем, что он также приглашен.

Моим вниманием завладел профессор Сеня, Владка охотно подыгрывала, призывая сходу сообразить, чем милая девушка Катя может заниматься. Сеня угадывал с трёх раз, высказывая всё более экстравагантные предположения, то есть игрались приятные салонные игры. Второй пришелец в них не участвовал, всего лишь назвался Мишей и пару секунд подержал мою руку. Именно тогда я его рассмотрела и отметила, что второй гость слегка остранен, возможно, стесняется своей неординарной внешности.

Внешность и впрямь немного шокировала, я сформулировала тогда, как помню, примерно так: «если бы подруга Влада была восточною принцессой, то гость Миша вполне мог стоять на ступенях трона с ятаганом». Для полноты образа не хватало чалмы и шаровар, остальное соответствовало, имелись в наличие чёрные усы скобкой, и вороные волосы до плеч разительно напоминали конскую гриву. Естественно, что без тюрбана и ятагана, на худой конец, без Владкиного алого платка, в потрепанном европейском платье гость Миша смотрелся странновато, чтобы не сказать большего. Встреть я его вечером в пустом переулке, то не поручусь, что не убежала бы прочь с воплями. Скорее всего, именно по этой причине Миша держался в стороне, понимая, что к его виду надо привыкнуть, особенно в хорошем доме и в приличном обществе.

Тем временем приличное общество медленно перекочевало в большую гостиную комнату, где на диване сидела всеми забытая первая гостья, Татьяна из города N. Сразу бросалось в глаза, что принадлежность гостьи к женскому роду была в некоторой мере условна. Несмотря на короткие темные кудряшки и цветастый летний костюмчик, Татьяна производила впечатление существа без пола и возраста, живущего в мире бурь и тревог, имеющего постоянный камень вместо хлеба и слёзы для утоления жажды. Если напрячься, то можно было счесть её яркой, духовно наполненной особой, взыскующей истины, неба и прочих сопутствующих радостей. Однако в моём понимании девушка прибыла из мира, где алчут страданий и получают желаемое полной мерой. Если это цинизм – то прошу прощения.

Кроме скорбной Татьяны в углу дивана, гостиная комната порадовала отлично накрытым столом на низких ножках. Поверх белой кружевной салфетки всё искрилось серебром и хрустальными гранями, а три старинные расписные миски содержали салаты различных сортов. Много всего разного можно сказать о Владлене, но принять гостей по высшему классу она умела, как никто.

Гости расселись вокруг столика, кто на диване, кто на креслах, им представили Татьяну, она что-то пробормотала и вновь углубилась в размышления. Судя по всему, компания, собранная Владленой, Татьяне не понравилась, но следуя правилам хорошего тона, никто этого не заметил.

Последующее время вокруг нарядного стола так и прошло под знаком хорошего тона, общество восхищалось блюдами и сервировкой, ело, пило и вело беседу о чем-то подобающем. Владка кокетливо пикировалась с профессором Сеней, я ей слегка подыгрывала, ела салаты и украдкой посматривала на часы, а Татьяна и Миша в общение почти не вступали.

После второй перемены салата я стала лениво подумывать, что, пожалуй, Владлена перестаралась и вытащила меня зря. В конце концов, она может отлично уединиться с Сеней, а в их отсутствие Татьяна развлечёт Мишу рассказом о жутком глобальном заговоре демонических сил и национальных меньшинств. Миша, в отличие от Сени, не производил яркого семитского впечатления, так что вряд ли оскорбился бы.

Насколько я смогла его разгадать, Миша был способен выслушать любую байку не моргнув глазом, затем выпить и закусить, поскольку у пивного ларька он слышал и не такое. Откуда возникла подобная ассоциация, судить не берусь, но я с удовольствием переадресовала бы соседу слева любые откровения соседки справа. Однако, пересесть незаметно возможности не представилось, и я сидела сам-третий в центре абсолютно неподходящей компании. Было скучновато, но терпимо, летние сумерки длились и не гасли, Владка и Сеня стали переговариваться в смутном отдалении, остальные сидели, как дальние родичи на сельских именинах, обмениваясь репликами гастрономического толка, а салаты почти приелись.

Долго-ли коротко длилась такая благодать, я не уловила, но когда сосед слева вдруг проговорил вполголоса: «Хорошо бы куда-нибудь отсюда уйти», я поняла что уже довольно давно опираюсь на его руку, как на подушку. Сладкая дрёма частично рассеялась, я слегка удивилась и ответила тихо, но честно.

– Я лучше посплю прямо здесь.

– Я польщён, – оказалось, что Миша оценил мое вежливое хамство. – Вот так мне не отвечали, пожалуй, никогда.

– А разве вы что-то предлагали? – я слегка удивилась.

– Два ноль в пользу Кати. Очень остроумная девушка, – тихо сказал Миша. – И деловая, с ума сойти можно…

Я не то чтобы растерялась, просто слегка затормозилась и не знала, как завершить ненужный разговор, но Татьяна выручила меня неожиданным образом.

– Ты их хорошо знаешь? – вдруг спросила она, обернувшись.

– Кого, их? – машинально ответила я, заметив про себя. – «Ещё один сюрприз, теперь соседка справа заговорила загадками»

– Всех кроме Владки, – пояснила Татьяна зловещим шепотом.

– Первый раз вижу, – исчерпывающе доложила я.

– Тогда идём со мной, я должна тебе что-то сказать, – потребовала Татьяна с маниакальной настойчивостью.

– «Вот не сидится им за столом, и всё тут!», – подумалось лениво, но Владка просила именно о том, я вздохнула и согласилась. – Хорошо, пошли.

Вылезая из-за столика и принося извинения, я поймала выразительный взгляд Владлены и поняла, что она ждала момента давно, а я продремала немой призыв. День выдался тяжелый и насыщенный, вот что… Милль пардон.

Мы с Татьяной не слишком грациозно вывернулись из-за стола и деловито проследовали в кабинет, оставив хозяйку и гостей на милость иного провидения. В кабинете Татьяна плотно прикрыла двери и приступила к делу, не мешкая ни секунды.

– Тебе теперь ясно? – спросила она прокурорским голосом. – Владка сказала, что ты понятливая.

– Совершенно ничего не ясно, – откровенно сказала я.

Интересно, что же Владка бедняжке наплела? Однако приходилось слушать что угодно, любую порцию бреда, время следовало тянуть ровно до десяти.

– Они сюда не случайно пришли, это понятно? – напористо продолжала Татьяна. – Владка дурочка и трепло, они воспользовались, ты понимаешь?

– Понятно, что не случайно, – разом я ответила на обе подсказки.

Потом, не торопясь, уселась на плед, где, оказывается, лежали моя торбочка и раскрытая книжка про драконов, вот приятный сюрприз! Татьяна продолжала стоять надо мной «воплощенной укоризной», как было упомянуто в романе «Бесы» Ф.М.Достоевского по другому поводу. Там кто-то стоял перед отчизной, зачем – не помню.

– Ты, Таня, всё перепутала, – я попробовала вразумить собеседницу, хотя подобных подвигов никто от меня не ждал. – Здесь наметилась самая обыкновенная вечеринка с эротическим уклоном, люди отдыхают от умственной работы, мы с тобой некстати затесались. Ты что, Владку не знаешь? Жанровая картинка в её вкусе.

– Знаю я Владлену, но неужели не ясно, не так это просто, я сверху чувствую, – страстно проговорила Татьяна. – Вот эти двое, сразу видно, что один – мозговой центр, а другой – телохранитель, боевик. Они пришли за мной, меня предупреждали. Теперь надо думать.

– Татьяна, киска, – я неожиданно для себя перешла на лексикон Владлены. – Ты начиталась всякого вздора. Поверь мне, ничего, кроме невинных развлечений, здесь не планируется. Нас никто не заставляет участвовать, лучше посидим, поговорим. Хочешь, я книжку поперевожу, как раз об этом самом, мистике и боевых искусствах, называется "Драконы не спят никогда". Там тоже заговоры, только магические, очень интересно.

– Значит, ты думаешь, что Владлена заодно с ними? – спросила Татьяна озабоченно. – Тогда надо уходить.

Увы, сбить Татьяну с установленного пути размышлений не удавалось, хоть застрелись, она всё понимала под одним углом зрения. Наверное, я опять столкнулась с клиникой, но под вечер изрядно устала и ввязываться в дискуссию сил не было, мне еще предстояла ночная работа.

– Я скоро и так уйду, – сказала я, но вспомнила о просьбе придержать гостью. – А тебе не советую, останься, не то Владка обидится. Она не виновата, что так получилось, ты у неё в гостях, святое дело.

– Где здесь телефон? Мне надо позвонить, – вдруг отрывисто спросила Татьяна и заозиралась.

– Да вот он рядом со мной, – указала я.

Далее уступила своё место, а сама передвинулась на край кушетки и вновь открыла "Драконов" наугад. В глупое и неприятное положение поставили меня обе девушки, одна наняла присмотреть за гостьей, а другая ввязывала в какие-то ненормальные дела. Теперь вот изволь слушать или не слушать её телефонные разговоры! Я демонстративно листала "Драконов", пока Татьяна не повысила голос, так что не захочешь, а услышишь.

– Я здесьне одна, я не могу говорить, понятно? – взывала она в трубку.

Как хотите, но это было чересчур, моя лояльность по отношению к подруге Владлене испытания не выдержала, я швырнула "Драконов" на плед и вышла вон.

– Извини, я на минутку, – полученное воспитание заставило обронить реплику в пространство.

– «Ну их поголовно к Богу в рай», – сердито бормотала я про себя. – «Надоели хуже горькой редьки с любовью, заговорами и хорошим тоном, глаза бы никого не видели! Пойду на кухню и отсижу до десяти, надеюсь, что никого там нету, а сигареты имеются. Мои, вот же чёрт, в торбе остались, но у Владки бывает запас…»

Я миновала полоску света из-под дверей гостиной и прямиком устремилась на кухню по полутемному коридору. Надо сказать, что во Владкином доме старой постройки помещения располагались просторно, в искомую кухню путь вел не прямо, а изгибался коленом под прямым углом, вот там темнота сгущалась до полного мрака. Я сходу вступила во тьму и мгновенно налетела на живое препятствие, из кухни кто-то выходил, впрочем, я сразу поняла кто…

– А вот и Катя, – проговорил в ухо невероятно мягкий густой голос. – Наконец ты пришла, я искал.

– Ничего подобного, – я пробовала высвободиться из невольных объятий, но не получалось. – Я вас не искала, Миша, пустите меня!

– Я всё понял, – заверил Миша, вовсе меня не отпуская, – Ты ничего не знаешь, это Бог так распорядился. Он меня сюда привел, а я не хотел, но когда тебя увидел…

– Бросьте говорить вздор, – последним меня покинул редактор, все остальные сознательные голоса давно растворились во мраке. – Какой ещё Бог?

– Какой есть, скажем ему спасибо, – пояснил Миша и больше ничего не объяснял, по крайней мере словесно.

Покидая меня совершенно головокружительно, сознание обронило на прощание довольно безвкусную шуточку: «Ни в одной пошлой книжке действие не происходило в кухонном преддверии. Вот это отечественная экзотика, видит Бог!»

Далее я рекомендую обратиться к тем самым романчикам карманного формата, где на глянцевой обложке изображается неизменная пара в экстазе. Под яркими обложками авторши свое дело знают, а переводчики обоих полов по мере сил соответствуют стилю изложения. Меня прошу уволить, такие словесные подвиги на родном языке, увы, не под силу, ни в шутку, ни всерьёз, тем более от первого лица. Можно допустить что «её сердце и бренное тело растаяли одновременно» – не блеск, но сойдёт. Однако если поменять местоимение на «моё», то получится фарс!

Способности восприятия возвращались не все сразу, а в прихотливой очередности, но я вдруг оказалась в том же коридоре у стенки, Миша меня обнимал и снова бормотал уморительный вздор в ухо.

– Такая строгая девушка, совсем неприступная, с ума сойти можно, давай отсюда уйдем. Хочешь – к тебе, или ко мне.

– Мне вообще-то на работу надо, – наконец выговорила я, как только смогла.

– Так нельзя, я с ума сойду, – пожаловался Миша, не отпуская меня. – Какая может быть работа на ночь глядя, ты не девушка, а сплошная тайна, недоступная пониманию.

– Да, я очень таинственная незнакомка, – я согласилась в том же тоне. – Мне пора на ночной бал, и надо спешить.

– Тогда можно я побуду кучером в твоей карете? – тихим шёпотом осведомился Миша.

Именно тогда я поняла, что надо и впрямь спешить, иначе ночной бал на радиостанции «Навигатор» останется без моего надзора, окончательно и бесповоротно.

– Посмотрим, только сейчас отпусти меня, – попросила я, и Миша повиновался. – Вещи собрать надо.

– Только не задерживайся, тут полный бедлам, я жду у выхода, – сказал Миша и скрылся в темноту.

Пару секунд я постояла у стенки, пытаясь освоиться с новой ситуацией, нисколько не преуспела и двинулась в коридор, где действительно тотчас начался бедлам, как правильно выразился Миша. Сначала послышались пронзительные вопли, потом вместе с ними в полутёмном пространстве замелькала Татьяна из города N., она металась от стены к стене, толкалась в двери и кричала в полный голос.

– Влада! Катя! Влада! Где они все? Отвечайте! – взывала она заполошно.

Меня Татьяна напрочь не видела, пришлось подойти, а потом отпрянуть, чтобы безумная девушка не вцепилась.

– Да вот я, и Владка на месте. Что тебе надо? – сказала я со всем возможным спокойствием.

Потом окончательно вывернулась из цепких объятий, зашла в кабинет, подхватила сумку с книгой и стукнула в соседнюю дверь, если я правильно вычислила, то была спальная комната.

– Влада, я ухожу, пока, – я простилась, и, не ожидая ответа, повернула к входной двери, но не тут-то было.

– Я с тобой, я тут не останусь! – заголосила Татьяна. – Владлена, где мой портфель? Скажи мне, умоляю!

«Вот только портфеля здесь не хватало для полного счастья», – я подумала, замедляя шаг в праздном размышлении. К лучшему ли, я спрашивала себя, что Миши нигде не видно? А также, стоит ли его искать, если он передумал?

– Что за бардак? – раздался из-за двери Владкин голос, в нём не пробивалось ни одной женственнойнотки. – У себя дома нет покоя! Под вешалкой твой хренский портфель. Куда тебя несет? А чёрт с тобой!

Татьяна рванулась по коридору, что-то выхватила из под вешалки и оказалась у входных дверей раньше меня.

– Скорее, надо бежать, – толковала она взахлеб, почти отталкивая меня.

Но справиться с замком Татьяна не сумела, пришлосьсамой открыть дверь, затем захлопнуть за нами. Произведя эти процедуры, я шагнула на лестничную площадку и пролётом ниже, у внутреннего окна, увидела Мишу. Он курил, опираясь на подоконник. Я сделала шаг к нему, но Татьяна неожиданно схватила меня за руку и потащила вниз по лестнице со страшной скоростью и несомненным риском сломать шеи нам обеим.

– Нет, только не это! – кричала она и волокла меня за собой.

Я только успела помахать Мише свободной рукой на прощание. Жизнь, безусловно, была дороже.

4

Последующую бессонную ночь, проведённую на радио "Навигатор", я только и делала, что размышляла о впечатлениях бурно прошедшего дня, особенно о последних. Стрекотали телетайпы, которые я регулярно навещала, со всего мира шли новости. То обстрелянный гуманитарный конвой в Сребреницу (Босния), то взятая штурмом цитадель сектантов некоего Дэвида Кореша (США), то марш полковника Сурета Гусейнова на столицу (Баку) – я отрывала, резалаи клеила, следя лишь за порядком изложения.

В дальнем углу редакционного помещения, в кресле дремала Татьяна из города N. Как можно было догадаться, она за мной увязалась. Не хватило духа отказать бездомной девке, я понадеялась на охрану при входе, но мальчики обманули ожидания – пропустили без звука, смена выдалась нестрогая. Стражи порядка лишь предположили, что у Татьяны в портфеле имеется горючее и дружно пожелали присоединиться попозже ночью.

Так тянулось время. Татьяна клевала носом над книжкой "Жены вождей", я правила тексты и клеила их на бумагу, за окном, с незримым во тьме видом на Кремль, ночь начала выцветать, обещая близкий рассвет, а я продолжала пребывать в недоумении по собственному поводу. Видит Бог, впервые за тридцать лет своей жизни я попала в такой переплёт, потеряла понятие о своих впечатлениях – они смешались и вертелись, как фейрверк, разбрасывая искры вокруг.

Когда серый плотный туман занавесил голые окна, а бедная Танька со стуком уронила на пол "Жен вождей", я наконец сформулировала первое соображение и слегка шокировалась.

– «Какое счастье, что Гарик ушёл три дня назад», – так вот подумалось. – «Ничего не надо скрывать или, не дай Бог, сознаваться. Добрый Боженька милосердно избавил меня от испытания, скажем ему спасибо…»

На подходах к рассвету телетайпы забились в истерике все разом, я носилась туда-сюда и почти разбудила Татьяну, но на бегу настигла следующая догадка.

– «Какое счастье, что ничего подобного со мной раньше не было!» – само собой вылилось заключение. – «Чистить ботинки какому-нибудь идиоту – вот и все перспективы!»

Наконец, держа в руках мокрые от клея бумаги со свежими новостями, я подошла к окну и распахнула рамы. И только тогда утренний воздух, зажжённые солнцем купола Ивана Великого и шелестящие ветки под окном соединились в единый сверкающий всплеск:

– «Какое счастье!»

– «Спасибо, не надо», – ответила я им всем. – «Теперь об этом надо забыть и поскорее. Будем считать, что случились глюки, от неожиданности и переутомления».

В последний раз я глянула на горящие купола и с головой нырнула в суетную деятельность. Ночное дежурство кончилось, следовало готовить себя к утреннему эфиру. Скоренько разбудив Татьяну, я сводила её в дрянной круглосуточный буфет выпить кофе, кое-как умыла, причесала и попросила на ближайшие два часа сидеть очень тихо и ни во что не вмешиваться.

То, что произошло на радио "Навигатор" двумя часами позже, вошло навеки в редакционный фольклор и надолго омрачило мои отношения с ближайшими родственниками. Поначалу рабочее утро двигалось по накатанной дорожке. В шесть часов пришли Пенелопа с Бастьеном – англоязычные дикторы, и уселись за столы проговаривать тексты с листочков. Иногда они вносили поправки, я неизменно соглашалась, если дело касалось тонкостей языка, но стояла на своём, когда смещались смысловые акценты, тут за редактором оставалось решающее слово.

Мне отлично помнился случай в памятном октябре 93-его, когда бравый Бастьен, вернувшись к утру из Останкино, внёс такую лихую коррективу в Ройтеровские новости, что «Навигатор» закрыли бы назавтра, вместе с газетой «День», не вмешайся я самым решительным образом. И объясняйся потом, что австралиец Бастьен убеждённый розовый радикал в политике, кроме того, что убеждённый голубой гей по жизни. Кто бы, скажите на милость, стал вникать в оттенки его мировоззрения? В октябре, в ночь вооруженного противостояния у нас с Бастьеном вышел прелюбопытный скандал. Я громко упрекала его за коммунистические пристрастия, он в ответ обвинял меня в тоталитарных замашках. Всё это происходило под близкие звуки автоматных очередей и грохот проходящих по Москве танков.

Через полгода мелкие несогласия забылись, и мы с Бастьеном трудились в полной гармонии. С его напарницей Пенелопой Бентон работать было легче лёгкого, девушка относилась к делу с полной американской отдачей и стояла на ушах, пытаясь угодить шефу Иннокентию. Безумный наш Кеша трогал некую романтическую струну в заморском девичьем сердце. Бог ей судья, а пути его неисповедимы!

На Татьяну никто не обращал внимания, мало ли народу болтается в редакции в любое время суток. Татьяна в свою очередь сидела тихо, только иногда любопытствовала насчёт деталей, я ей на ходу объясняла. Вроде бы у себя в городе N. девушка служила в газете, ей было интересно.

Отрепетировавши новостной блок до блеска, мы перешли в аппаратную за углом. Татьяна увязалась вслед и уместилась за пультом рядом со мной. Дикторы заперлись вдвоём в тёмной своей кабинке с окном во всю стену, мы обменялись условными жестами и точно в семь утра вылезли в эфир со свежими новостями на английском языке. Звукооператор Надя из студийной команды ассистировала, я занималась кнопками на пульте и почти забыла о наличии Татьяны, тем более, что нацепила наушники, отрезавшие меня от мира внешних звуков.

Так мы вкалывали до большой перемены, в это время на полчаса в эфир шло вещание по БиБиСи. Пенелопа убежала пить кофе, я выскочила покурить в коридор, а Надя пошла за дежурным техником, поскольку одна штучка на пульте стала зловредно западать. Татьяна осталась на месте и теребила выключенное устройство, потом к ней присоединился Бастьен, надо понимать, ему захотелось поболтать по-русски, он всегда пользовался случаем. Находясь в некоем отдалении от места вскоре наступивших событий, я лениво наблюдала, как Бастьен с Татьяной перешли в дикторскую кабину. «Бастьен знакомит гостью с аппаратурой» – подумалось мне. – «Вообще не стоило бы…»

Я не успела додумать почему именно, как музыка в динамиках прервалась хриплым треском и свистом, затем зашелестел вакуум, вкрадчивый сухой звук пустого эфира. Караул! «Кошмар, накладка, Кеша всех уволит!» – меня галопомвнесло в аппаратную, где я успела выдернуть главную втулку, заглушив почти полностью громкий вскрик в эфире.

– Слушайте все! – мелькнуло с искажениями.

Сил достало на второе машинальное действие, я в панике справилась с чёртовым рычажком, и славные позывные БиБиСи вновь водворились в эфирном пространстве. После чего уже в полной отключке я узрела сквозь стекло, как Бастьен выдернул у Татьяны из рук микрофон. Вслед набежали сразу два техника – Надя подоспела с подмогой вовремя, и потащили Татьяну из дикторской кабины.

Она яростно сопротивлялась, парни волокли её прочь как раз навстречу возникшей Пенелопе.

Естественно, в тот же момент заверещал внешний телефон, Надя сняла трубку, и в воздухе стало слышно, как Кеша кричит оттуда страшным голосом.

– Что ещё за чёрт! – услышала я, когда взяла трубку у Нади, она не обязана объясняться с Кешей.

«Хрен вам, уехал он за город, как же!» – между тем думалось мне, хотя было совсем не до того. – «Это была проверка, ловушка для нас, ленивых и нерадивых! Вскочил ведь ни свет ни заря, передачу свою слушать и дождался, наконец!»

– Ничего особенного, кнопка на пульте забарахлила, – чужими губами произнесла я, глядя в безумные глаза подбежавшей Пенелопы. – А что слышно было?

– БиБиСи уехало, пошли помехи, врезался голос, но тут же исчез, пошли позывные, – чётко доложил Кеша, затем спохватился и завопил опять. – Неужели нельзя смотреть внимательнее, каждый эфир дурацкие накладки! Кто из вас виноват на этот раз? И вообще с кем я говорю?

– Извините Кеша, перерыв кончается, – я корректно информировала шефа и повесила трубку.

Далее плюхнулась за пульт и только вдвоем с Надей смогла кое-как включить проклятое устройство. Руки тряслись и не слушались. Зверская все-таки у Ирки работа, стресс на стрессе, не говоря уже о моём вкладе в общее дело.

Последний час изгаженной передачи прошел на автомате, все работали машинально и переговаривались только по делу, дикторы в эфир, а мы с Надей за пультом. Время для разбора полётов пока не настало, а эфир должен быть завершён, хоть сгори всё вокруг синим огнем – таковы правила. Только однажды, во время музыкальной паузы Бастьен подмигнул сквозь стекло и сказал в переговорное устройство замогильным шепотом.

– Это дух Дэвида Кореша вселился в наш эфир, – предположил он по-русски.

Как раз перед этим Бастьен читал сообщение, как сектанты Кореша оказывали вооруженное сопротивление и были сметены напрочь ураганным огнем.

– Вот Кеше и расскажете про Кореша, – предложила я, когда вещание завершилось, причём сказала по-английски, чтобы Бастьен знал, что его заслуги учтены.

– Откуда женщина взялась? – вопрос задала Пенелопа.

Я приготовилась нести покаяние, но Бастьен меня опередил.

– Mea maxima culpa, – по-латыни повинился он, это означало, что главную вину Бастьен признает за собой.

Бастьен никогда не забывал подчеркнуть, что один университетский год он провел не в родной Аделаиде, а в Оксфорде. Далее он перешёл на своеобразный русский.

– Я думал, что это будет смешной практический юмор, – объяснился Бастьен. – Она хотел to broadcast, просил позволение сказать "одно слово правды". Я думал, что микшер совсем не работает и будет очень весело слышать, что она говорит. Включил на кнопку микрофон…

– Так всегда бывает, – вступила Надя, звукооператор. – Как раз ключ заело, я пошла за ребятами и оставила в промежуточном положении. Катя в технике – не очень, я ей объясняла, а та услышала и…

– Призы всем поровну, кроме Пенелопы, – резюмировала я. – Женщину я привела. Ей деваться было некуда.

Несмотря на полное оправдание, Пенелопа страдала больше всех, её страшила немилость Иннокентия и грызла мысль, что она не уследила, потеряла бдительность. Для смягчения её терзаний, а также во избежание массовых увольнений мы разработали объяснение и написали докладную для Кеши на двух языках.

Бумага гласила, что при общем халатном попустительстве на радиостанцию проникла неизвестная террористка и пыталась захватить эфир, пользуясь благодушием Бастьена и отсутствием Пенелопы. Технические службы в лице Нади занимались устранением дефекта аппаратуры, который дозволил злоумышленнице прорваться к эфиру ровно на секунду, но не больше, сам Иннокентий тому свидетель.

В экстремальный момент все раззявы очнулись и проявили себя достойно.

Катя (исполняющая обязанности Ирины Бобровой) мгновенно отключила террористку, а Бастьен вырвал микрофон из преступных рук, так что ущерб причинился минимальный. Пенелопа подоспела к финалу, когда прибыли подкрепления и удалили неизвестную прочь. Техники Саня и Вова подтвердили, что вытолкали девку вон из здания, она рвалась обратно, пока охранники на входе не пригрозили вызвать наряд ОМОНА. Далее докладная записка предлагала мысль, что хорошо бы не придавать дело гласности, поскольку никто не знает, какие будут последствия для радиостанции «Навигатор». В принципе кроме Кеши никто не врубился в накладку, а заинтересованные лица обязуются хранить молчание.

Меморандум принес Пенелопе облегчение, она захватила с собой обе версии и обещала донести до Кеши. Заплатить Иркин долг она и не подумала, либо забыла напрочь, либо полагала, что за такую службу платить должна я.

Документально завершив кляузное дело, участники оставили редакцию, тем более, что начала собираться дневная смена, и удержаться от разглашения было нелегко.

В 9.30 я отдала Иркин пропуск обратно и с облегчением вынырнула на свет божий сквозь стеклянную вертящуюся дверь. Мы с осатаневшим Гермесом сдали безумную суточную вахту, теперь я жаждала лишь скорейшего свидания с заждавшимся Морфеем. Мы соскучились один без другого просто со страшной силой.