Читать книгу Чудо для тебя - Наталия Полянская - Страница 12

Он начал утро как обычно – с книги.

Эта скверная привычка появилась у Алексея лет в пять. Кто-то из знакомых его матери, авторитетных взрослых людей, которым он доверял, заявил: если начать утро со случайной строки, она определит весь день. Это учит держать в доме хорошие и умные книги, которые не посоветуют тебе ничего плохого и помогут в час, когда помощи ждать неоткуда… Мысль была так себе, но она прочно осела в голове маленького Алеши.

И вот уже который год по утрам он подходил к книжной полке, брал книгу наугад и открывал ее, чтобы узнать, «что день грядущий нам готовит». Если находился вне дома – отыскивал любое печатное издание, начиная с глянцевых женских журналов и заканчивая вывеской на углу у аптеки. Веня, смеясь, любил вспоминать, как в студенческом походе Алексей копался в его рюкзаке, разворачивал пропахшую колбасой газету, чтобы прочесть свою утреннюю фразу.

Сегодня это оказался сборник стихов Хименеса, а фраза обожгла неотвратимостью: «И если паду я, подрубленный смертью, – обрушится небо». Алексей со злостью захлопнул книгу. Нет, испанскому поэту не испортить сегодняшний день.

Было утро вторника, погода стояла чудесная, Веня собирался приехать к обеду, который сейчас готовила Маргарита Викторовна: из кухни доносилось жужжание комбайна и стук ножа о разделочную доску. Илья, судя по топоту, играл на лестнице в войну. Алексей выглянул из гостиной – так и есть, по ступенькам раскиданы игрушки, щетинится дулами военная техника, каким-то образом между атакующими армиями затесался плюшевый мишка Потап. Этого мишку Илье подарила Маша, когда сыну исполнилось два года.

– Илюша, не шуми! – послышался голос Маргариты Викторовны.

– Мам, да пусть играет. – Алексей двинулся на кухню. Зимнее солнце расчертило ее янтарными полосами. – В этом году уже в школу идти, свободного времени маловато будет.

Маргарита Викторовна покачала головой:

– Почти школьник, подумать только! Ты решил все-таки в английскую гимназию?

– Это не я решил, это он решил. Илюшке английский нравится. – Алексей встал у окна и смотрел на заснеженный сад. – Пусть, сейчас без знания иностранного ни на одну приличную работу не возьмут.

– Ему еще рано о работе думать.

– Пускай, – вполголоса сказал Алексей. – У него все будет хорошо…

Звякнул половник, Маргарита Викторовна сурово сказала:

– Лешка, не вздумай сегодня впадать в меланхолию. Не вижу повода.

– Да ладно тебе! – Он заставил себя улыбнуться, и отвернулся от окна. – Какая меланхолия, что ты. Скоро Венька приедет, все гулять пойдем. Посмотри, на улице красота какая!

– Ох, Алешенька, – покачала головой Маргарита Викторовна и вернулась к готовке.

Вениамин появился около двух часов дня, веселый и окутанный паром.

– Ох и приморозило! Красотища! А, привет, Илья-пророк! – подхватил на руки радостно орущего Илюшку, подбросил к потолку.

Это было обычным ритуалом – Илья обожал «полеты в космос», а Веньке доставляло удовольствие возиться с мальчишкой: своими детьми он пока не обзавелся, равно как и постоянной спутницей жизни. В Москве у Вени имелась квартира, холостяцкая берлога, куда он приводил своих многочисленных дам, но большую часть свободного времени, особенно в последние месяцы, предпочитал проводить у Тагировых.

Ленивый кот Мессир, обычно спавший в креслах на манер диванной подушки, сунулся под ноги Вениамину, который, не заметив животное, наступил ему на хвост. Кот издал обиженный мяв и поскакал вверх по лестнице, разбрасывая Илюшкины войска. Мальчик с хохотом погнался за котом, лестница заходила ходуном.

– Дом не развалится? – озабоченно спросил Веня, наблюдая за погоней, имеющей все шансы успешно завершиться на втором этаже. Он покачал головой и направился на кухню. – Леш, давай вызовем бригаду строителей, пусть укрепят арматурой.

– Бесполезно, – сказал Алексей, не отрываясь от вчерашнего «Коммерсанта». – Если ребенок захочет раскатать деревянный дом по бревнышку, он это сделает.

Ребенок, успешно отловивший кота, вернулся с ним в обнимку на кухню и с удовольствием слушал разговор.

– Пап, а мы сегодня поедем в Москву? Пап, ты обещал! – Память у Ильи была крепкая.

– Поедем, Илья, но только после обеда. Первое, второе…

– А на сладкое – компот! – подытожил Веня. – Не кисни, Илия, меня в твоем возрасте тоже пичкали комплексными обедами. И ничего, выжил, даже в плечах раздался. – Он с удовольствием похлопал по бицепсу, накачанному в тренажерном зале.

Обед превратился в перебрасывание шутками – Вениамин очень старался, чтобы с его приходом всем становилось веселее. Алексей был благодарен другу за это. У него самого все чаще не оставалось сил для поддержания легкой беседы, и он сидел, глядя в одну точку и прислушиваясь к звукам, которые не были слышны больше никому. Голос Вени возвращал его на грешную землю.

После обеда последовали шумные сборы – на прогулку отправлялись все, исключая Мессира, который не стремился покидать пределы теплого дома.

– Куда? – спросил Вениамин, усаживаясь за руль.

Алексей устроился рядом с ним на переднем сиденье, Маргарита Викторовна и Илья сели назад.

– В центр, – немного подумав, решил Алексей. – На Манежную.

– Уверен? Там много народу, Алекс, шумно…

– Поехали.

Веня пожал плечами.

Дорога была как в сказке – заснеженные ели, искрящиеся сугробы, залитое солнцем ослепительное пространство – озеро Сенеж. Алексей прищурился, посмотрел через тонированное стекло на солнце: оно медленно опускается к горизонту, ползет по волоску, маленькое и круглое, как желтый мяч Илюшки. Веня включил магнитолу, и по салону поплыла изумительно красивая музыка – тема любви из «Ромео и Джульетты» Дзеффирелли в исполнении Пражского филармонического оркестра. Шуршали колеса, взбивая снег; сказочный лес высился у дороги, царапая верхушками бледное небо. Скорость и плавная музыка вызвали у Алексея чувство щемящей тоски. Он закрыл глаза, чтобы не видеть плотину. Под веками была рассыпана горсть зеленых и оранжевых шариков: Алексей слишком долго смотрел на солнце.

Ему почудилось, что сейчас осень и мокрый березовый листок прилип к ветровому стеклу. Лес не заснеженный, а мрачно-еловый, перемежающийся сполохами золота и багрянца… как там было в стихотворении? «Лес – словно терем расписной – зеленый, золотой, багряный…»

– Иногда мне кажется, что умирать надо осенью, – сказал кто-то над ухом, и Алексей, вздрогнув, открыл глаза.

Послышалось. Никто ничего не говорил, Илья прижался носом к стеклу и смотрит на дорогу – «фольксваген» уже выехал на Ленинградку, плотина осталась позади, а Веня переключился на какой-то модный радиоканал и подпевает незамысловатой песенке. Дорога полита противоледным реагентом, Вениамин ругается, когда в лобовое стекло летят брызги из-под колес едущей впереди машины. Все это Алексей слышал, будто сквозь вату. Мир, в котором есть чудаки на букву «м», газующие, когда ни попадя, пост гибэдэдэшников у дороги и черные мокрые провода, был очень далеко от него. Алексей был в осени и музыке Пражского оркестра.

«Наверное, так и будет, – отрешенно подумал он. – Они все останутся здесь, в этой зиме или весне, которая придет после, а я пойду по мокрой осенней дороге к красному солнцу, как тогда. Наверное, так и надо, так будет. Чего же я жду?..»

– Алекс, ты романтик, замечтался, – разорвал пелену голос Вени. – Давай я тебе лучше анекдот расскажу. Кравцов вчера в Интернете выкопал и мне прислал.

– Неприличный? – через силу улыбнулся Алексей.

– Очень.

– Ну рассказывай. Илюшка, закрой уши.

– Почему, пап?

– Дядя Веня будет рассказывать неприличный анекдот.

– И что?

– Действительно, и что? – зловеще ухмыльнулся Старыгин. – Так вот, приходит Вовочка к директору…

– Вениамин! – сказала Маргарита Викторовна страшным голосом. – Сейчас как надеру уши, не посмотрю, что за рулем!

Венька демонически захохотал, став чрезвычайно похожим на Аль Пачино, и крутанул руль, виртуозно перестраиваясь в правый ряд.

По Манежной площади бродили отдыхающие от трудов праведных граждане Первопрестольной и туристы, моргающие вспышками фотоаппаратов. Для Ильи тут было раздолье: глаза разбегались. В киоске продавали горячие крендели. Прошла группа японских туристов, лопоча по-иноземному. Послышался цокот копыт, два милиционера верхом на гнедых скакунах проследовали мимо. Илюшка с восхищением взирал на статных коней.

– Твоя мама сказала бы, что все это ужасно символично – власть на коне. И романтично, – сообщил сыну Алексей. – Она любила лошадей. Иногда мы с ней ездили верхом в манеже.

– Мне тоже нравятся лошади, – сообщил Илья.

– Тогда нам прямо туда. – Веня указал направо: там стояли две прокатные лошади и пони.

Илья, взвыв от восторга, вприпрыжку бросился к животным, взрослые двинулись следом.

– Мам, присмотри за ним, пусть покатается, мы посидим пока, – вполголоса сказал Алексей.

Маргарита Викторовна кивнула:

– Не замерзните только. – И пошла следом за Ильей, который уже завел оживленную беседу с девушкой, державшей под уздцы пони.

– Пошли сядем. – Алексей кивнул на ближайшую скамейку. – И не смей говорить «А ведь я тебя предупреждал».

– Не буду. Ты и так это прекрасно знаешь.

Они устроились на скамье рядом с влюбленной парочкой, которая, не обращая ни на что внимания, самозабвенно целовалась. У девицы в ухе торчало по меньшей мере семь колечек. У парня на указательном пальце – перстень с черепом и скрещенными костями. Взгляд походя цеплялся за мелочи, за следы на снегу, за сизый цвет перьев жирного голубя, промышляющего у мусорного ящика.

Вениамин откинулся на спинку скамьи и наблюдал за Ильей, которого усаживали на пони. Алексей сунул руки в карманы куртки.

– Он так спокоен, – тихо сказал Веня. – Веселый. Как будто не знает, что…

– Он не знает.

Венька медленно повернул голову:

– Прости, что? Я ослышался?

– Илья ничего не знает, мы с мамой ему не сказали.

– С ума сошел? – мрачно спросил Веня.

Алексей покачал головой. Ему не хотелось сейчас объяснять другу, почему он выбрал молчание. Еще пару месяцев назад это казалось правильным; сейчас он не был в этом столь уверен.

– Наверное, Вень. – Он устало прикрыл глаза. – Наверное, я сошел с ума. Мне надоела эта зима, хочется тепла, но у меня мало шансов его увидеть. Я не хочу, чтобы Илье было так же холодно, как моей маме, при мысли о том, что она скоро лишится меня.

– Ты не прав. – Венька запнулся, справился с собой и продолжил более твердо: – Настаиваю, ты не прав. Ты должен сказать ему. Он не заслуживает того, чтобы узнать, когда все… будет кончено.