Читать книгу Девчонка с изнанки. Кира Вайори - Наталия Шитова - Страница 1

Затяжные новогодние каникулы напрягают только тех, кому есть, чем заняться на работе, или тех, кому не на что пить дома. У меня же жизнь в последнее время и так была сплошными каникулами, поэтому с наступлением января для меня ничего особенно не изменилось. Разве что в кухне на широком подоконнике поселилась искусственная ёлка со встроенными в шишки огоньками: подарок соседа Миши к празднику.

Ёлочка заметно украсила и оживила мою скучную кухню, вылизанную и слишком аскетичную. Я почти каждый день что-то стряпала, но обрастать утварью мне не хотелось, и я решила обойтись самым необходимым. Тем более, что много и не нужно было: больше, чем одного гостя разом, у меня не случалось, да и гости те были обычно одни и те же: либо брат, либо сосед.

– А добавки можно? – скромно спросил гость.

– Можно, Миша. Конечно, можно.

Я выложила из формы остатки запечённого лосося в тарелку соседа, а рыжий Миша наполнил бокалы вином и подмигнул:

– За юбилей!

– Какой? – удивилась я.

– Уже полгода, как ты здесь живёшь! – провозгласил Миша и поднял бокал.

– Вот прямо ровно полгода?

– У меня всё точно, я запомнил! – он потянулся с бокалом ко мне. – Давай за судьбу, которая привела тебя сюда!

– Ну, давай! – покорно согласилась я, хотя, будь моя воля, я бы воздержалась пить за обстоятельства, которые меня сюда привели. Но Михаилу было совершенно не обязательно это знать ни в подробностях, ни даже в общих чертах. Проще выпить за судьбу.

Вино Миша принёс хорошее. Он всегда приходил с хорошим вином. И всегда строго следовал моему капризу: я люблю белое и пью его даже под мясо, хоть это и не по правилам, а также под кашу и под пельмени. Ну а раз я его пригласила на лосося, тут уж бутылка рислинга напрашивалась сама собой.

Покушать Миша оказался не дурак. До Ская ему в этом отношении далеко, но едок он был благодарный, такой, что хозяйке всегда в радость. В начале знакомства я его подозревала в неискренности. Мне казалось, что он похвалит всё, что угодно, лишь бы ко мне подлизаться, но нет. Ему нравилось почти всё, что он у меня пробовал, а если что не нравилось, он не стеснялся сказать.

– Кира, а можно…

– Нет больше, – засмеялась я. – Ты всё доел.

– Да я не об этом, – неожиданно смутился Михаил. – Остаться у тебя можно сегодня?

Я задумалась. Хочу ли я сегодня, чтобы он остался? Сосед Миша был хороший, весёлый, безотказный. Правда, иногда слишком прост, но это и к лучшему, от сложных личностей я порядком устала. В постели Миша был ласков и старателен, но скучноват и предсказуем. Хотя, повеселиться и за другим занятием можно, а неожиданностей мне в жизни и так хватило. Поэтому, вспомнив, что в комоде ещё осталась пара презервативов, я кивнула:

– Оставайся.

Миша просиял и наполнил бокалы ещё раз.

– За нас!

– Хорошее дело, – одобрила я. – Почему бы и не за нас?

В конце концов, когда брат напутствовал меня перед отправкой в добровольное изгнание, он несколько раз повторил, что моя главная задача – постараться побольше плохого забыть и наладить свою жизнь. Понятно было, что номер этот дохлый, но попытаться стоило. Так почему бы и не с соседом Мишей? Симпатичный зеленоглазый и веснушчатый рыжик, чуть старше меня, с профессией, заработком и серьёзными намерениями.

Мы с Мишей соседствовали на одной лестничной площадке, стенка в стенку. Полгода назад я въехала в практически пустую квартиру. В комнате были только диван, огромный платяной шкаф и стол-книжка, а в кухне плита, холодильник и абсолютно пустые шкафчики. Всё, что мне было нужно, я купила за один раз в ИКЕА. Когда приехала доставка, и грузчики носили бесчисленные коробки, я заметила рыжего парня, который несколько раз выглядывал на площадку из соседней квартиры. Когда доставка уехала, он позвонил в мою дверь и предложил помощь: собрать, подвесить, подвигать. Я подумала и согласилась. Миша оказался рукастым и расторопным. За выходные он сделал почти всё, не взял за помощь ни копейки, но прямо заявил, что если его позовут на ужин, то не откажется. Я пригласила его на ужин где-то посреди недели, и он пришёл с бутылкой красного вина. Мы её выпили, вино оказалось приятным, но я, как человек честный и прямой, сказала, что в следующий раз, а также и во все остальные, пусть приходит с белым вином, если, конечно, хочет мне угодить.

Он так и сделал, и в следующий раз, и во все остальные. Парень оказался ненапряжный. Да, он пытался расспрашивать меня обо всём на свете, снимал с меня анкету по всей форме, но, видя, что я не собираюсь с ним откровенничать, смирился. А как только он смирился и оставил мои тайны в покое, мне стало с ним легко. И через несколько недель после нашего первого ужина случился и наш первый завтрак. А ещё спустя немного времени я выслушала первое в жизни предложение выйти замуж.

Конечно же, я сразу отказалась под самым банальным предлогом: «мы слишком плохо друг друга знаем». Миша опечалился, но не обиделся, и всё продолжалось в том же духе. Частые ужины на моей кухне, и завтраки, случавшиеся куда реже. Михаил, видимо, решил взять меня измором и планомерной осадой.

– Ну вот, по последнему бокалу, – сказал он, разливая остатки. – За что выпьем?

– Даже не знаю.

– А я знаю. За самую красивую и самую таинственную девушку на свете, – улыбнулся он.

Мы выпили.

– Кира, выходи за меня.

– Ой, ну вот, ты опять норовишь всё испортить, – огорчилась я.

– Интересно, многие ли девушки считают, что предложение выйти замуж способно испортить вечер? – укоризненно спросил он.

– Без понятия. Я не из числа многих девушек.

– Вот уж точно, – вздохнул Миша. – И какую причину ты найдёшь для отказа в этот раз? Знаем мы друг друга уже довольно хорошо, разве нет?

– Долго – не значит хорошо, Миша.

– Ну, это не моя вина, – расстроенно сказал он, нервно вращая бокал в пальцах, которые тоже были в веснушках. – Конечно, как же я узнаю тебя лучше, если ты ничего о себе не рассказываешь? Хотя, если честно, мне неважно, что было у тебя в прошлом. Если ты предпочитаешь об этом молчать, пожалуйста. Я не настаиваю.

– Вот и не настаивай, – вздохнула я.

Миша задумался и всё-таки пустился в объяснения.

– Ты, наверняка, считаешь, что я просто из любопытства расспрашиваю? Или, того хуже, подозреваю в твоём прошлом что-то дурное? Да нет же! Просто если бы ты мне рассказала, это означало бы, что ты мне доверяешь!

– Но я не доверяю тебе, Мишенька.

Он аж побледнел от обиды, а веснушки, щедро покрывающие его лицо, наоборот, потемнели.

– Миша, ну что ты, не расстраивайся! – я поняла, что уже перегнула палку. Не стоило быть такой безжалостной с хорошим парнишкой. – Дело не в тебе, я вообще никому не доверяю!

– Ладно, – он тяжело вздохнул. – Я люблю эту Киру, которую вижу и знаю, мне всё равно, что там было раньше.

– Ты уверен, что любишь меня, а не мою стряпню?

Он угрюмо замолчал, совсем насупился.

Я протянула руку через стол, накрыл ладонью его пальцы:

– Извини, пожалуйста. Не хотела тебя обидеть.

Он покачал головой. Я встала, обошла стол, встала позади Миши и обняла за шею.

– У меня очень тяжёлый характер, Миш. Я работаю над собой, но, похоже, это бесполезно…

– У тебя замечательный характер! – возразил он запальчиво.

– Это точно, заметен издалека…

Миша фыркнул и безнадёжно повесил голову. Я потрепала его густые рыжие вихры и чмокнула в висок.

– Так почему «нет», Кира?

– Только не обижайся опять, ладно? Как там говорят высоким слогом: моё сердце занято, Миша.

– У тебя есть другой? – вскинулся он. Апатии как не бывало.

– Всё очень сложно, – ответила я, возвращаясь на своё место.

– Вот тут как раз всё просто! – решительно отрезал Михаил. – Другой либо есть, либо его нет!

– Я люблю человека, с которым мы никогда не будем вместе. Вот как хочешь, так и считай, насколько это просто.

– А-а-а… ну-у-у… – он замялся, но было видно, что мой ответ его почти обрадовал. Видимо, вообразил, что если присутствие соперника на горизонте не предвидится, то в рассмотрение его можно не брать. – А почему вы не можете быть вместе?

– Потому что он не бросит женщину, с которой он сейчас, а смерти её я, скорее всего, не дождусь.

– Понятно, – нахмурился Миша. – Ладно, я заканчиваю расспросы, а то мы окончательно испортим вечер, а я этого не хочу…

– То есть, ты считаешь, что пока мы испортили его не окончательно?

– Нет, конечно.

– Только не обижайся, Миша, я думаю, что ты делаешь большую глупость, когда тратишь своё время на меня.

– Но ведь ты разрешила мне остаться? – уточнил он осторожно.

– Да.

– А почему?

– Тебе соврать?

– Нет, лучше правду.

– Секса хочется чаще, чем удаётся встретить большую и светлую любовь. После того, как это понимаешь, всё становится немного проще.

Некоторое время назад я бы сама в ответ на такую правду оскорбилась невероятно. А сейчас это была просто правда, какая есть, сермяжная, немного циничная, но абсолютно от всей души.

Михаил встал из-за стола и, не оглядываясь на меня, вышел из кухни. Я уже приготовилась, что следующим этапом будет хлопнувшая входная дверь. Но было тихо.

Никакого сожаления я не чувствовала. Наоборот, стало легко от того, что кое о чём я наконец-то сказала в лоб. Ничего хуже нет быть объектом чьих-то пустых надежд.

– Кира?

Я вздрогнула от неожиданности.

Миша вошёл и встал у меня за спиной.

– Тебе помочь убрать со стола? – неожиданно спросил он.

– Что тут убирать? – растерялась я. – Две тарелки, две вилки.

– Вот, давай, я их и помою, – он встал к мойке и пустил воду.

Я сложила ему всю грязную посуду и встала у окна, глядя на отражение в тёмном стекле. Миша старательно тёр тарелки губкой, намывая их, как на выставку. И мне вдруг стало обидно за него, словно не сама я, а кто-то другой весь вечер обижал хорошего парня.

– Давай телек посмотрим? – буднично предложил Миша, выключив воду.

Телевизор я не покупала, он мне вообще-то не нужен. Но Мишка приволок свой и поставил мне на сложенный стол-книжку, протянул из своей квартиры многоканальный кабель, смотри – не хочу!

Похоже, Миша продолжал свою тактику осады и измора. Предпочёл сделать вид, что он не задавал скользких вопросов и не получал неприятных ответов.

– А что там сейчас интересного, в том телеке? – мне так и хотелось треснуть самой себе по губам, чтобы не поддавалась, не подыгрывала Мише в этой нелепой игре в тихий семейный вечер.

– Там футбол, – с готовностью подхватил Миша. – Лучшие матчи английской премьер-лиги.

О, нет! Полтора часа смотреть, как колченогие мужики в трусах смачно сморкаются пальцем и бегают туда-сюда… Но я уже и так порядком обидела парня.

– Хорошо, давай посмотрим.

И ещё бы раз по губам, и ещё… Но видимо надо, чтобы меня кто-то другой проучил раз и навсегда, у самой кишка тонка.

Миша разложил диван, выкатив нижнюю часть вперёд, мы скинули в изголовье все большие и маленькие подушки, чтобы лежалось поудобнее, и забрались под рыхлый вязаный плед. Михаил деловито пощёлкал пультом, и по экрану забегали мужики в трусах. Я улеглась, положив голову на тёплое мужское плечо, пригрелась, и беготня на экране постепенно стала успокаивающим броуновским движением. А может быть, и хорошо, что мой рыжий сосед такой настырный. Вот что бы я делала эти полгода без его внимания…

Время не лечит, это всё сказки в пользу бедных. Но время хорошо консервирует. Закатывает в баночку то, о чём невыносимо даже думать. День за днём его закаточная машинка крутится, и крышка на баночке становится всё более непроницаемой. Когда-нибудь она станет совершенно герметичной. Содержимое баночки помутнеет, и даже если внимательно рассматривать сквозь стекло, уже ничего толком не разберёшь.

До герметичности мне было ещё далеко, но машинка крутилась себе потихоньку, и я постепенно стала замечать, что вокруг меня что-то происходит, и это что-то не против моего присутствия, и оно на меня как-то реагирует. Значит и мне пришла пора как-то реагировать в ответ.

У каждого есть болевой порог не только физический, но и эмоциональный. Когда этот порог переходишь, в голову лезут неправильные и весьма радикальные мысли. У меня этот порог оказался запредельно высокий, но перемахнула я его в два счёта. В начале лета за считанные недели произошло столько разных событий, что неплохо было бы их как-то дозировать, а не вываливать на меня разом. Я нашла и чуть снова не потеряла брата. Я похоронила близкого человека, который любил меня, а я даже порвать с ним не сумела так, чтобы напоследок не сделать ему очень больно. Спустя много лет я снова встретила мужчину, которого любила с детства, но приняла решение отказаться от него, чтобы не создавать ему проблем.

Наконец, я узнала, что на самом деле я совсем не та, кем считала себя всю жизнь, да, собственно, и некоторые другие вокруг меня не очень-то те, кем я их считала.

После тяжёлого, странного и мучительного вечера, когда Марек в терракотовом мундире спас нас от ареста, у меня была ещё более тяжёлая и мучительная ночь, когда мы с Мареком сидели в доме на канале, в той самой спальне для горничной, которую я сделала своей. Брат рассказывал мне историю нашей матери. Рассказывал то, о чём двадцать пять лет назад среди гатрийских аристократов ходили слухи и грязные домыслы, но никто не знал точно, что произошло. Знал точно только отец Марека, лорд Вайори, потому что очень любил жену и полностью ей доверял.

Семья Вайори была счастливой. Такое даже у гатрийцев иногда случается. Молодой лорд Вайори получил хорошую перспективную должность в секретариате канцлера, а этот секретариат на поверхности – такое место, откуда открыта дорога всюду, и вширь, и ввысь. Дарен Вайори обжился в столице и перевёз из провинции жену и маленького сына Марека. Наша с Мареком мама была красавицей. Марек показал мне той ночью ещё несколько фотографий, что дал ему отец. Я только отдалённо на неё похожа: тоже шатенка, тоже темноглазая, в чертах есть что-то общее, но мне до матери далеко. Я – обыкновенная, а мама была очаровательна. Её хорошо приняли в обществе, появились знатные покровительницы, задушевные подруги и поклонники. К несчастью, на маму положил глаз отпетый мерзавец, на совести которого было много сломанных женских судеб. Он был уже не юн, очень знатен и весьма влиятелен. Он добивался своего любыми средствами, а сопротивление только раззадоривало его и будило в нём всё самое грязное и дикое. После того, как мама несколько раз дала ему понять, что не собирается отвечать на его… это и ухаживаниями-то назвать было нельзя, самые настоящие домогательства, он рассвирепел и взял, что хотел, силой, воспользовавшись тем, что Дарена Вайори некоторое время не было ни в столице, ни вообще на поверхности. Мерзавец не особо заботился о последствиях, только пригрозил, что, если Кира Вайори посмеет рассказать мужу, он позаботится, чтобы от рода Вайори ничего не осталось. И она очень долго молчала, чтобы не навлечь неприятностей на семью. Сразу же забрала сына и уехала обратно в поместье, оставив оскорблённого и ничего не понимающего мужа одного в столице. Рассказала она ему позже, когда скрыть беременность было уже нельзя. Слухи ползли самые мерзкие, поговаривали, что провинциальная красотка всего лишь потеряла голову в столичной круговерти и банально наставила мужу рога. Но Дарен Вайори оказался человеком чести, он не усомнился в словах жены. И спускать мерзавцу не собирался. Но прежде, чем воздавать справедливость, он принял решение спрятать семью на изнанке, где её никто не сможет отыскать. К тому времени Дарен Вайори уже был не последним человеком в тайной системе, поэтому он имел возможность обезопасить близких. Мама сама была очень сильным проводником и настояла, что переправит себя и сына без помощников. Лорд Вайори согласился, и это было ошибкой. Всё закончилось плохо: мама не перенесла нагрузки, которой потребовал от неё канал. Её тело с изнанки через пару дней переправили обратно домой, а к детям лорд Вайори попросил применить обычную схему прикрытия. И вскоре после того, как Марека и меня отдали усыновителям и затёрли окончательно наши следы, маминого обидчика постигла насильственная смерть, всколыхнувшая столицу своей демонстративной жестокостью. Следователи департамента безопасности перетряхнули гатрийскую империю, копали под каждого, кто мог иметь зуб на гада, но не смогли никому предъявить обвинение. Говорили, что Дарен Вайори был первым подозреваемым, но он отказался отвечать на допросах, вину отрицал, а никаких доказательств в пользу обвинения так и не нашли.

Той ночью я сама попросила брата рассказать правду, но, когда Марек всё это мне говорил, я слушала его и медленно умирала. Узнать, ко всему прочему, что я ещё и дочь насильника, это было уже перебором. Марек спросил меня тогда, хочу ли я знать, кто это был. Брат видел, что со мной происходит, и делал всё, чтобы смягчить удар. Подумав, я действительно поняла, что не хочу знать имя мерзавца. Если только этот человек не имел отношения к Йану и Шокеру, то я больше ничего не хочу знать. Марек искренне заверил, что семейство Клайар к трагедии с нашей мамой не причастно, и я просто сдалась: всё, хватит с меня информации.

За ту ночь я порядком измочалила Мареку нервы и извазюкала его своими соплями. Он в конце концов вынужден был прибегнуть к своему старому испытанному способу выведения из шока. Вдвоём с Ятисом они просто заставили меня напиться в стельку. Когда к вечеру следующего дня стелька смогла собрать мысли и связать два слова, то попросила брата, чтобы он немедленно отправил меня на изнанку и растворил где-нибудь в тамошней толпе, в каком-нибудь омуте, среди людей, которым не было бы до меня никакого дела.

Тогда у меня было намерение залечь на дно навсегда. Никакой поверхности, никаких каналов, никаких полётов. Всё, умерла – так умерла.

Марек долго ломал меня на другой вариант и уговорил. Он хотел, чтобы я осталась на плаву и не отрезала себе никаких путей. По его просьбе я провела на поверхности ещё неделю. За это время Марек привёз бумагу, подписанную его отцом и говорящую о том, что лорд Дарен Вайори признаёт меня, Киру Аксёнову, своей родной дочерью. И мне поставили новый чип – леди Кира Вайори. Опять же по настоянию Марата я заключила договор с курьерским департаментом о том, что не более трёх раз в месяц они имеют право обратиться ко мне с заказом, а я имею право назначить свою цену с учётом сложности. Департамент мог дозвониться до меня через гатрийские диспетчерские. Но никто не мог просто так получить номер моего телефона или адрес, потому что стараниями Марека мне присвоили второй уровень допуска. Конечно же, меня могли бы найти ловцы, в хозяйстве которых обычно есть хорошее сканирующее оборудование. Но и тут мой брат постарался. Что уж он кому наговорил, каких высокопоставленных соратников напряг, это я, наверное, никогда не узнаю. Но мне поставили чип не прямо в мясо, а сначала имплантировали крошечный контейнер, из которого чип можно при необходимости просто на время вынуть, припрятать в изолирующий футляр, а потом вставить обратно.

Брат сделал практически невозможное. Он не только помог мне избежать участи беженки-нелегалки, он отправил меня на изнанку не просто под прикрытием, а под совершенно официальным железным прикрытием, дающим мне достаточно большую степень личной свободы и много пространства для манёвра.

Я получила в курьерском департаменте все необходимые документы, а всё остальное устроила себе сама. Нашла для себя спокойное место на окраине Питера – спокойное в том смысле, чтобы толпа незнакомого народа вокруг была побольше. Купила уже немного бывшую в употреблении, но вполне приличную однушку в новом многоэтажном и многолюдном районе. Встретила и впустила в свою жизнь симпатичного рыжего соседа. Несколько раз в месяц перевозила туда-сюда в каналах всяких знатных особ за большие деньги, а в остальное время экспериментировала с кулинарными шедеврами, бездельничала, иногда проводила ночи с Мишей, смотрела бессмысленные зрелища по телевизору и превращалась в покладистое беззлобное растение, не особо пока заинтересованное в жизни, но совершенно не желающее помирать. На поверхности я никогда не выходила с базы. Приводила людей, разворачивалась и тут же возвращалась на изнанку. Пыталась забыть дурное и наладить жизнь, всё в точности, как хотел для меня брат.

Иногда мне казалось, что у меня получается. Безделье меня не очень тяготило, да и редкие заказы совсем уж заскучать не давали. Зато наступило спокойное оцепенение. Где-то внутри время крутило свою закаточную машинку, и горе начало консервироваться, превращаясь в стойкую глухую печаль, с которой можно было договориться.

А когда вот так, вечером, под бормотание телевизора, которое я благополучно фильтровала до фонового уровня, рядом с живым тёплым парнем, который как-то ненормально снисходителен к моим тараканам… Тогда даже казалось, что вот именно об этом я и мечтала, когда ждала свой дембель.

– Кира, ты спишь, что ли? – забеспокоился Миша. – Устала? Так давай ложиться.

Когда я выбралась из душа, Миша уже всё сделал: выключил телевизор, расстелил постель, приоткрыл окно на микропроветривание – всё, как я люблю.

И было всё по высшему стандарту. Ключевое слово – стандарт. Мне даже удалось поиграть с собой в интересную игру «угадай, что сначала, что потом». Я угадала. А парень был, кажется, совершенно счастлив. Впрочем, нечего привередничать, мне тоже было хорошо.