Читать книгу Семейная сага. Сборник. Книга II - Наталия Смирнова - Страница 23

Из детства у Илюши сохранились запахи: изба пахла вытопленной печью, мать – молоком и ветром, отец – баней и влажным деревом, а дед… дед пах воском и тёплым медом.

Семен Прокопьевич остался в памяти внука целой эпохой, когда можно было взяться за крепкую руку, шагать по большой незнакомой улице и ничего не бояться.

Особенно Илья любил разговаривать с дедом, когда тот сидел на лавке под большой березой у оврага и плел корзины из лозы. У старика была седая голова и белая борода до середины шеи, а глаза голубые-голубые, озорные такие и добрые.

– Видишь, Илюша, эту березу? Листьев много и ветки большие, а всё почему? Потому что корни сильные. Ты – как вон та веточка наверху, только расти начинаешь, а не было бы у тебя такого ствола и корешков, был бы хиленьким, будто былинка на ветру, – рассуждал дед, – Ты березку-то береги, внучок, память это.

Помнил Илья, как отправились они к тетке Нюре попариться в бане. Пять километров до соседней деревни прошли пешком по лесу, уморились, а как березовым веничком их отходил теткин муж, как напились они чаю липового, так до позднего вечера сидели частушки пели.

Оставляли Прокопьича с внуком ночевать – не согласился, тогда запрягли лошадь и поехали провожать гостей.

Скрипит телега, глухо стучат копыта по земле, а с лугов душисто пахнет разнотравьем. Ночное небо синее-синее, а впереди – полная луна, да так низко висит, что ещё чуть-чуть и зацепится за ветки, да упадет на землю.

Не забыть такое.

А ещё как-то Прокопьича вместе с соседом, дедом Афанасом, вызвали в военкомат, пенсию назначать, Илья увязался следом. Хоть соседи и ровесниками были, да дед Афанас всё хворым и беспамятным прикидывался, он и в колхозе-то пастухом еле-еле работал.

– Сколько, дедушка, Вам лет? – спрашивали Афанаса в военкомате.

– А кто ж их считать-то будет? Помню только, что на Николу Зимнего родился, а там уж много годов прошло.

– Дедушка, а Вам сколько? – теперь уже Прокопьичу вопрос.

– Так с 1893 года я. Ещё в первую мировую воевал, а на последнюю войну не пустили, сказали, что старый уже.

Да так бодро Илюшин дед вел беседу, что Афанасу, как немощному, пенсию назначили, а Прокопьичу велели трудиться в колхозе, мол, дед при полной силе ещё.

Это уже потом Шурочка мчалась в районный центр, чтобы затребовать пенсию свекру: «Человеку семьдесят лет, а вы его работать заставляете!» – возмущалась мать Илюши.

Как-то уже под зиму загрустил дед, вечером позвал к себе внука и говорит: «Помнишь, березку-то? Вот… Помни…».

На следующий день Прокопьича не стало.