Читать книгу Семейная сага. Сборник. Книга II - Наталия Смирнова - Страница 31

– Господи, Иисусе Христе, спаси раба Твоего Павла. Пресвятая Богородица, наставь его на путь истинный. Укрой его своим покровом неразумного. Огради его от соблазна, не дай сойти в геенну огненную.

Старая женщина стояла на коленях перед иконами, неистово крестилась обратив взор на лик святых.

Дверь с шумом распахнулась, в комнату ввалился Павел.

– А ты всё молишься богомолица ты моя. Всё грехи мои пытаешься вымолить. Брось Дарья, брось это дело, мне давно путь в ад заказан.

Старушка последний раз перекрестилась, и тяжело поднялась с колен.

– Опять ты пьян Павел Сергеевич. Опять у профурсеток был? Пожалел бы ты мать свою, вдовицу горькую. Да деда с бабкой. Ведь душа у них болит за тебя окаянного.

Павел пьяно захохотал, махнул рукой, и в сапогах повалился на кровать. Дарья поджав губы начала стаскивать сапоги что-то шепча себе под нос.

– Проклинаешь меня, богомолица?, – зло спросил Павел

– Да за что же мне проклинать тебя, неразумный? Душу твою у Бога отмаливаю.

– Пойди прочь старая, надоела ты мне своими молитвами.

Дарья взяла грязные сапоги и опустив голову удалилась в свою каморку.

После смерти своего отца, статского советника Сергея Петровича Урядникова, Павел, с матерью и сестрой, жил под опекой деда. Дмитрий Николаевич не разделял увлечений внука живописью, и всякий раз видя его с кистью у мольберта, в сердцах плевался.

– Пашка, ты как баба, честное слово. Это сестре твоей престало мазней заниматься, а ты, тьфу, срамота.

На семейном совете порешили отправить Павла в Париж, в школу живописи. С дедовых глаз долой, и для успокоения материнского сердца.

Надо сказать что Павел не обладал особым талантом, и Дмитрий Николаевич был прав, называя его рисунки бумагомарательством. Но, несмотря на свою военную грубость, он души не чаял в своей единственной дочери, и ворча потакал ей во всём.

А Анна Дмитриевна обожала Павлушу, и считала его гением. Она мечтала видеть его работы рядом с Мане и Шишкиным. Павел рад был лелеять надежды маменьки. Париж стал для него избавлением от дедовских насмешек.

Но как же ошиблось материнское сердце в гениальности сына. Павел Сергеевич был гениален, но не в живописи, и уж тем более не в учебе.