Читать книгу Заглянуть в старость - Наталья Анатольевна Нагорнова - Страница 2

«Постигая премудрости так называемой научной психологии, обязательно соотносить их с работой психики своих близких и проверять, хватает ли для проникновения во внутренний мир человека… тех схем и алгоритмов объяснения, которые давала и дает академическая психология, часто забывающая показать, что «общее», которому она учит, «существует лишь в отдельном и через отдельное» (Бодалев А.А.).

Моему папе 75 лет, он плохо видит и слышит. Летом занимается выращиванием винограда на даче, уезжает туда весной и возвращается в город осенью, в октябре. А зимой живёт в городской квартире вместе с моей мамой, своей супругой, с которой они вместе уже 48 лет. У него депрессия пожилого возраста. Он мало спит, почти ни с кем не общается, часто резок в разговоре. Бывает, что обижает маму – накричит на неё, и тут же забывает – снова приветливый, как ни в чём не бывало. А ей обидно – она заботится о нём, ухаживает, ведёт хозяйство. Мама моложе отца на 5 лет,  очень активная, бодрая и деятельная. Мои родители живут со мной в одном подъезде, и наше с ними общение почти ежедневное.

Вечерами отец заходит в мамину комнату, садится на диван, склоняет голову, обхватывает её руками, и сидит так по два часа. Зрелище – удручающее. Прямо как на картине Ван Гога «На пороге вечности». Смотреть на него невесело, но если представить, каково же ему самому, то ещё хуже.

Я стала думать: как ему помочь? Какой интерес на зимние месяцы ему найти? Может, завести кошечку или собачку? Но он за собой-то с трудом ухаживает, на улицу выйти погулять не всегда есть силы и здоровье, а ведь о животном необходимо будет регулярно заботиться, проблем только прибавится. Нет, в итоге это лишь увеличит нагрузку на маму. Надо что-то такое, что его занимало бы, и при этом было бы ему доступно в любой момент, когда он себя бодро почувствует, и что его развлекло бы, а ещё лучше – увлекло.

И тут я вспомнила, что, когда я была маленькая, мы с ним любили вместе рисовать, вечера напролёт. Не то чтобы он это хорошо умел делать, просто развлечение с красками и карандашами было одной из форм нашего общения, наряду с настольными играми и прогулками. Это были смешные шаржи, рожицы, шарады-загадки, головоломки. Мы рисовали и смеялись.

Позже я рисованием увлеклась серьёзно, поступила в художественную школу, его рисунки уже воспринимала как примитивные, отсталые, неправильные, и совместное это наше с ним времяпрепровождение сошло на нет.

Я собрала в пакет альбом, акварельные краски и кисточку. Пришла к папе со словами:

– Папа, мне для проекта очень нужны рисунки, нарисованные людьми старше 70 лет. Выручи, пожалуйста. Нарисуй что-нибудь.

– А что? Что же я тебе нарисую? – растерялся он.

– Да что угодно.

Он иногда бывает упрямым и несговорчивым, но когда я его о чём-нибудь прошу, он никогда мне не отказывает. Даже если для него это трудно. При моей просьбе на долю секунды у него промелькнуло молодое выражение лица. Он ничего не ответил, а я повесила пакет на дверную ручку в его комнате. Ушла. Маме наказала:

– Если возьмётся рисовать – пожалуйста, не спугни его насмешкой или иронией.

– Нет, нет, – пообещала она.

Вечером я забежала к родителям, папа мылся в ванной. Я прошмыгнула в комнату и заглянула в пакет. В альбоме – три рисунка. Цвета мало, в основном – контур шариковой ручкой, и чуть-чуть раскрашено. На первом листе – две девочки держатся за руки, одна побольше, другая поменьше. Это, конечно же, его внучки, мои дочери, но несколько лет назад. Значит, именно такими они запечатлелись в его памяти, а не такие, какие они сейчас, взрослые. На втором – одинокая берёза с птицей на ветке. На третьем – собака. Горбатенькая, с человечьими глазами, торчащим кверху хвостом. Здесь красок больше, даже некая живописность присутствует.

Вот они, эти рисунки.

Я была приятно удивлена.

В полдень с работы позвонила папе, сказала, что накануне я видела его рисунки, и что они мне очень понравились. Он ответил:

–А я думал, думал, что нарисовать. Долго думал!

«Хорошо, что думал, – решила я,– значит, размышлял, перебирал чего-то в памяти!»

После работы опять сразу зашла к родителям. Смотрю – на двери в коридоре висит мой пакет. Папа вышел мне навстречу:

–Ты его забери и больше не приноси!

– Почему?

– Да потому что! Руки дрожат! Не буду больше!

Я стала перелистывать альбом.

– Как красиво, папа! Ты смотри, собака как живая! А тут ещё домики! – добавились два рисунка с моим и его дачными домами, – а вот тут крышу-то ты не раскрасил! Надо докрасить крышу! И будет хороший рисунок с нашей дачей. Нет уж, папа, я оставлю альбом, дорисуй.

– Ну, ладно, оставляй, – смягчился он.

Утром занесла ему простые карандаши, ластик и пастельные мелки. У него опять отторжение:

– Ты меня не пристраивай! Я ведь вот только этот альбом дорисую и больше не буду!

Воскресное утро, я у родителей. Ведём с мамой бытовой разговор. Тяну время как можно дольше. Папа ходит вокруг меня кругами, вижу, что его терпение на пределе. Наконец, я спрашиваю: «Пап, нарисовал ещё что-нибудь? Покажи».

Он ждал, определённо – ждал. Идём в его комнату, смотрим альбом. Добавились три рисунка карандашом, слабенькие, непрорисованные – снеговик, телёнок, и – не то заяц, не то кошка.

– Пап, а этот последний – кто? Хвост как у зайца, а уши маленькие.

– Не знаю… надо подумать.

– Ну, ты подумай, дорисуй, и остальные рисунки раскрась.

– Ладно, – согласился он.

– А мелками ты почему не хочешь рисовать? Ими же удобно – воды не надо, как с красками.

– Да я испачкаю тут, они же сыпятся…

И тут я поняла: он и цвет так мало использует красками по этой же причине – боится пролить воду, испачкать что-нибудь в комнате. К тому же – руки у него трясутся… Словом, надо ему организовать безопасное рабочее место. Безопасное – в том смысле, чтобы он не опасался чего-нибудь запачкать и пролить. Нужны удобные стол и стул, локальное освещение, клеёнка. Как школьнику. Вот уж не думала, что я для папы, как раньше он для меня, буду организовывать рабочее место школьника. «Я люблю тебя, жизнь! Всё опять повторится сначала!»

В следующее воскресное утро я опять у родителей. Папа показал мне рисунки и про один, где большая кошка с котятами, пояснил: «Это у меня на даче летом такая картина была. Я вышел из гаража, смотрю – у двери кошка сидит. А потом присмотрелся, а там, рядом с ней четыре котёнка! И так смотрят на меня!»

Набрав через некоторое время приличное количество рисунков отца, я развесила их у себя дома в зале на центральной стене – прикрепила иголками к обоям. И все, кто приходил к нам в гости в праздничные новогодние дни, рассматривали эту мини-вернисаж. Спрашивали: «Это ребёнок рисовал?». Я честно отвечала: «Нет, это наш дедушка». В ответ – реакция удивления и радости. Подходили поближе и разглядывали внимательнее. Особенно нравилась всем та живописная собака.

Я настояла на том, чтобы папа пришёл к нам и увидел свою выставку. Он посмотрел, но сначала не было никакой реакции.

Тогда я завела с ним продолжительный разговор, а его специально усадила напротив в кресло так, чтобы при разговоре ему были видны рисунки. Он говорит со мной, а взгляд его скользит на стену, ещё и ещё, и тут он просветлел: на него произвели впечатление рисунки, но как будто не им нарисованные. Взгляд стал молодым, улыбка озорной, хитроватой.

– Что, самому нравится?

– Ну, вон они какие, вроде уже как свои, знакомые…

– Пап, и ведь всем нравится, кто видел!

– Это они так просто говорят, из вежливости.

– Нет! Они, глядя на них, улыбаются и радуются, как вот ты сейчас.

Он довольный, с улыбкой, сидит весь в «здесь и сейчас», в отличном состоянии уверенности и покоя. Мне нравится. Именно то, ради чего я затевала всю эту рисуночную суету. Чтобы не сидел он с пустым взглядом, обхватив голову руками.

Но – увы – такое хорошее состояние длится недолго. Он, как бы спохватываясь, что его застали в светлом настроении, как в чём-то недозволенном, встаёт и уходит. И постепенно опять погружается в мрачное состояние.

Потом недели две папа ничего не рисовал. Я позвонила ему днём по телефону.

– Пап, вот ты всё животных рисовал. А посмотри, как у тебя хорошо получился Дед Мороз. У него там несколькими штрихами обозначены и хорошее настроение, и добрый характер. Нарисуй свой портрет.

– Нет, не буду. Это нехорошо.

– Почему? Кто тебе сказал такую ерунду? Ну… не хочешь себя рисовать, нарисуй мамин портрет. Хоть как-нибудь, как получится.

– Нет, вряд ли. Нехорошо это – людей рисовать.

Вечером я зашла к родителям, отец буквально с порога выпалил: «Я тебе кикимору нарисовал!»

(«Кикимора – от "ки́кать" – "жаловаться, куковать", либо лит. kaukas – "домовой, гном" и укр. мо́ра – "нечистый дух, привидение". В восточнославянской мифологии – женщина-невидимка, жена домового, в отличие от которого является злым духом. Кикимора враждебна к мужчинам, наводит порчу на домашних животных и пугает маленьких детей», Википедия.)

Рисунок – яркий, даже эффектный. Сразу видно: рисовал и испытывал сильные эмоции.

Получается, я просила мамин портрет, у него сработал перенос, и вот он уже не помнит, что «запускался» рисунок как портрет жены, а получилась… кикимора. Нет, это не значит, что он её не любит. Но так у него выразились все его обиды и их разногласия. Он как будто выплеснул их из себя на бумагу, и ему полегчало.

Прошла неделя. Папа мне сказал, что теперь он будет рисовать только летом, на даче. Но при этом так хорошо и спокойно улыбался, что я не стала с ним спорить, а поверила ему.

У отца возобновились ежедневные прогулки. Он опять стал уходить гулять на два часа. Вижу – ему определённо лучше. Настроение держится всегда хорошее, с удовольствием общается во дворе со знакомыми, улыбчив, благодушен. И я решила, что больше не буду к нему приставать с рисованием.

Днём с работы звоню отцу. Он весел, в прекрасном настроении, рассказывает о своих прогулках. И ещё:

– Я тут захотел тебе воробьёв нарисовать, только вот что-то в последнее время не попадаются мне они. Надо посмотреть на них ещё на улице, и потом я их тебе нарисую.

– !!! Конечно, нарисуй! Ты выходи гулять пораньше, засветло, и обязательно увидишь их! – вот уж порадовал, так порадовал! Сам!

Это, конечно, не курс психологических консультаций, но на них папа и не согласился бы. Пришлось хитрить, и – результат достигнут!

«Подарите дедушке краски» – опубликовано в 2010 г. в «Психологической газете».