Читать книгу Милена великолепная - Наталья Аронова - Страница 2

Я знаю, принято считать, что женщина, достигшая вершин жизни, очень целеустремленная, и характер у нее – кремень, и нервы стальные.

Но для начала давайте разберемся, что такое – эти самые жизненные вершины.

Самое распространенное мнение, что самая крутая карьера для женщины – это быть у всех на виду и на слуху, тратить деньги на бриллианты, дизайнерские шмотки и косметику, развлекаться и вообще вести прохладную жизнь. Все девочки стремятся к этому, все только об этом и мечтают, а кто не мечтает – те слишком хорошо осознают, что грош цена им на этом празднике жизни.

Вот и я не мечтала о таком «празднике». Хочу напомнить, я была домашней девочкой, зубрилкой и книжным червем. Да еще и довольно страшненькой, особенно на фоне миловидных сестер.

Надо же мне было чем-то выделяться! Вот я и врала, как нанятая. Однажды я все новогодние каникулы провалялась дома с бронхитом, читала Луи Буссенара. А когда пришла в школу, рассказала, что за эти десять дней успела смотаться в Африку и путешествовала там в компании отважного охотника Виктора Гюйона, попросту Фрикэ, и спортсмена-миллионера Андре Бреванна. Самое интересное, что мне поверили. Разоблачила меня учительница географии, старая и вздорная Валентина Павловна. Она потащила меня к директору – для чего, для какой такой ужасной кары? Директор, к счастью, оказался разумным человеком, он и объяснил разгневанной географичке, что девочка любит читать, у девочки развита фантазия. Она будет учиться в университете, да, детка?

Итак, участь моя была предрешена, как пишут в романах. Я собиралась поступить на филологический факультет университета, потом, вероятно, пошла бы в аспирантуру, а там, глядишь, и сама стала бы преподавать русскую литературу девятнадцатого века. Завела бы себе десяток кошек, осталась бы старой девой и нянчила племянников или вышла бы замуж за кого-нибудь такого же скучного и правильного, в таком же, как у меня, полушерстяном костюмчике и стоптанных штиблетах.

Но судьба рассудила иначе. Или я сама немного переборщила? Началось все с золотой медали. Хотя не такая уж она была и золотая, между нами говоря… но все же давала право на поступление в любой вуз страны практически без экзаменов. Грех упустить такой случай. Вместо провинциального университета я поступила на факультет журналистики в МГУ и стала столичной жительницей.

Откровенно говоря, в моей жизни мало что изменилось с переездом в Москву. Только вместо собственной комнаты в родительском доме у меня появилась комната в общежитии. Я делила ее с соседкой – но и дома рядом со мной всегда находились сестренки. А так… Точно тем же покрывалом была покрыта моя кровать, и точно так же сидел на ней коричневый медведь по прозвищу Бантик, а на завтрак я варила себе овсяную кашку. Я была хорошей девочкой, не пила и не курила, не пользовалась косметикой и после занятий возвращалась к себе или торчала в библиотеке. Журналистка из меня выходила та еще, надо признаться. Я не испытывала ни малейшей «охоты к перемене мест» и все впечатления черпала из книг. Приближался выпуск, а я так и не решила, чем мне заниматься после университета. А ведь возможностей было море!

И это море однажды подкатилось к самым моим ногам – в лице моей сестрицы Елены, Елены Прекрасной, вполне себе процветающей столичной дивы. В те времена она, как и я, все еще проводила в жизнь собственные планы и следовала предначертаниям судьбы.

Правда, у нее уже тогда не заладилось. Она работала в модельном агентстве, но карьеры не сделала. Ее теснили молоденькие «вешалки», которые были даже не «стройные» или «худенькие», а попросту истощенные. Она училась в театральном, но многого от выбранной профессии не ждала – кино по тем временам почти не снимали, а в театре платили гроши. Основные свои надежды Елена Прекрасная, как и многие из нас, грешных, возлагала на богатого мужа, который, разумеется, просто обязан был попасться в сети ее красоты и обаяния и забрать свою избранницу в дивный новый мир. Время от времени в жизни Елены появлялись претенденты на эту роль, но после строжайшего кастинга выбывали из борьбы… Или выбывала сама Елена. Но в тот день она была на коне, вернее, на белом «Мерседесе», и гордо смотрела в будущее. Ее остроносые туфельки цвета фуксии уверенно процокали по коридору общежития. К сожалению, я смогла предложить гостье только чашку чая – один пакетик на двоих. Впрочем, сестра принесла с собой трюфельный тортик из очень дорогой кондитерской, куда я по тем временам и носу сунуть не смела. Небрежно ковыряя погнутой алюминиевой ложечкой свой кусок, толщиной с папиросную бумагу, Елена сделала мне предложение, от которого я не посмела отказаться:

– Видишь ли, солнышко, мой бойфренд сейчас занимается подбором кадров для журнала «Стиль»…

Я молча кивнула. Журнал «Стиль» не входил в круг моего чтения. Но я, безусловно, видела его в киосках. Стоил он столько, что если бы я вздумала его купить, мне пришлось бы отказываться от завтраков в течение целого месяца.

– Я порекомендовала тебя. Ты можешь попробовать написать о кухне какой-нибудь страны.

– Я же ничего не понимаю в кулинарии! – испугалась я.

– Это всем известно, – удрученно покивала головой моя сестрица, рассматривая поцарапанную клеенку, всю в васильках. – Но тут это тебе и не нужно. Тебе же не предлагают написать точный рецепт – возьмите, мол, мешок муки, два литра молока и полкило сковородок… Нужно просто и красиво описать, что кушают в какой-нибудь экзотической местности. Может, саранчу, там, или червяков в пальмовых листьях…

– Да я не была ни в какой экзотической местности! Даже в Польше не была, даже в Болгарии!

– А ты вообрази, что была! У тебя же того, фантазия развита, воображение работает. Это же твой шанс, дурочка! Как ты не понимаешь?

Пришлось понять, тем более что Ленка припомнила мне мою африканскую авантюру по мотивам Буссенара… По старой памяти я решила остановиться на Марокко. Проштудировала литературу и атласы… Несколько дней думала только о Марокко, бредила им. Ходила по московским улицам, а видела перед собой мечети и фонтаны Марракеша, узкие переулки Касабланки и руины Анфы. Я, как наяву, любовалась аркой Каракаллы и трепетала перед собором Нотр-Дам. Я вдыхала океанский бриз Танжера и пряные ароматы базара Гран-Сокко. Ночами мне снилось пиратское золото Могадора и берберские украшения Тизнита, в ушах звучали страшные сказки Магриба и гортанные бедуинские напевы. Я прониклась духом Марокко. На моей бледной коже даже появились следы загара – откуда ему взяться, если лето в Москве выдалось непогожее и солнце почти не выглядывало из-за низких серых облаков? Я накупила разноцветных бус, звенящих браслетов. В секонд-хенде приобрела длинную летящую юбку, расписанную невероятными, жаркими цветами. Так в ней и пошла в редакцию, по моросящему дождичку. Относить материал, настуканный на университетском компьютере. Три страницы двенадцатым кеглем, они были заучены мной наизусть.

Я писала о полуденной трапезе после молитвы. Она начинается с овощного мезе. Холодные и горячие салаты заправлены тмином и оливковым маслом. Самый лучший, самый благоуханный из них – батиджаан. В нем жареные баклажаны перемешаны с апельсинами. Салат таббуле готовится из свежих томатов и поджаренных зерен пшеницы. Он заправляется давлеными листьями мяты… Хуммус – пюре из турецкого гороха – приправлен оливковым маслом, чесноком и лимонным соком. В раскаленном масле жарится до хрустящей корочки фалафель, шарики из горохового пюре. Но нельзя налегать на закуски, потому что настоящая еда еще впереди. Суп хариру готовят из жирной баранины с бобами и кориандром, чорба – куриный бульон, но до чего душистый и пряный, он кружит голову, как вино! Скоро уже подоспеет тажин – мясо, тушенное в глиняном коническом горшке, который тоже называется тажин. Мягкое, кисло-сладкое, благоухающее шафраном и пряностями, тушенное с овощами, орехами, сухофруктами, с зирой и жгучим кайенским перцем… А кускус? Если уже не можешь есть, насладись хотя бы видом его – гора золотистой крупы на огромном блюде, в центре – кусочки мяса и разноцветных овощей. Тут и тыква, и репа, и перец, и морковь… Кускус готовят женщины, это их труд, их гордость. Его, как и остальные блюда, едят руками, потом споласкивают пальцы в чашах с розовой водой.

После трапезы заваривают чай, зеленый или апельсиновый, на апельсиновой душистой воде. Подают крепкий кофе с кардамоном или каху кассе – кофе, сваренный со сливками. А к чаю – ломти мускатной дыни, редкостные фрукты, орехи, выпечку, сделанную по старинным арабским рецептам. Кааб-эль-гзаль – нечто вроде круассана, рогалик из хрустящего теста, наполненный миндальной пастой. Баклава, прослоенная поджаренными и молотыми орешками, фисташками, фундуком и медовым сиропом. Макруд – трубочки, наполненные приторно-сладкими финиками. Марокканская халва – шебакия! Сюрприз для самых искушенных гурманов – пирожки бриуаты, медовые, но с начинкой из копченой рыбы. А высший пилотаж – пастила, подаваемая на стол только в праздничный день и только в богатых домах! Но это не наша привычная пастила, так называется слоеный пирог с начинкой из мяса голубей, крутых яиц и лепестков миндаля… Этот пирог предлагают самым уважаемым гостям, и чем больше в пироге слоев – тем больше почета гостю!

А ветер с моря доносит свежий, терпкий аромат рыбы. На стихийных рынках Агадира, Эс-Сувейры и Рабата, в темных портовых кабачках предлагают только что пойманную рыбу, хвастают жирными спинами скатов, пугают образиной каменного окуня, навязывают муарового тунца, сватают пахнущую женщиной макрель, грозят серебряными ножичками сардин! Груды креветок стрекочут, как сверчки, осьминоги протягивают лиловые щупальца! И тут же, на месте, вам могут приготовить крабовый салат с апельсинами, тушенную на гриле рыбу, макрель, фаршированную помидорами, самак– би-тахина, рыбное филе с солеными лимонами или самак-кебаб – рыбный шашлычок.

И все засыпается пряностями, пряности в том климате – благословение и необходимость. О сухой огонь красного и черного перца! О пламенная нежность имбиря! Молотым тмином заправляют и мясо, и сласти. Крупа приобретает солнечный цвет от порошка куркумы и шафрана. Звездочки аниса добавляют в плоские хлебы. Сезам, тот самый сказочный сезам из старинной сказки, открывающий любые двери, украшает сласти. А если ты новичок в тонком мире специй – покупай рас-эль-ханут, готовую смесь, пригодную для любых блюд!

Специи вызывают жажду. Пророк запретил правоверным мусульманам пить вино, но мы, неверные, вполне можем приобщиться к марокканским винам. Густое, как мед, «Аит Суала»; кроваво-красный «Магриб»; терпкий «Талеб»; лучисто-солнечное «Оста-ле»; кисло-свежий «Булуан»; «Шюд-Сотель» с неповторимым оттенком мяты в послевкусии; «Бассро», лучше которого нет к рыбе…

Я так увлеклась статьей, что забыла бояться, пока шла в редакцию. Думаю, я престранно там выглядела – этакая дикарка в позвякивающих браслетах, с бусинками в растрепанных волосах, с марокканским загаром, появление которого я могу объяснить только чудом. И чудом же было то обстоятельство, что мою статью взяли, напечатали и предложили писать еще.

Я была счастлива, правда, к бочке меда примешивалась малая доза горького дегтя – а что, если меня разоблачат? Что, если какой-нибудь бывалый путешественник и гурман, прочитав мою статейку в журнале «Стиль», воскликнет:

– Что за чепуха тут понаписана? Все это враки! Автора на мыло!

Верите, я даже ночью просыпалась в холодном поту, так боялась разоблачения. Но вот номер журнала «Стиль» появился в киосках, вот я увидела свою статью, напечатанную черным по белому, а бывалый путешественник и гурман не появлялся, чтобы вывести меня на чистую воду. Вероятно, он был занят своими делами – дегустировал где-нибудь на острове Палау суп из летучих мышей, к примеру.

Правда, статью мою здорово урезали, а вместо моего имени и фамилии, которую я носила от рождения, под текстом красовался невообразимый псевдоним: «Милена Буше»!

Но в редакции мне быстренько объяснили, что так и надо. Что Милена Буше – это звучит, а Мария Бушуева – не звучит совершенно. Я смирилась отчасти еще и потому, что рассчитывала прогреметь своей фамилией на поприще большой литературы и не желала трепать ее попусту.

Полученный гонорар заставил меня окончательно забыть и о дурацком напыщенном псевдониме, и об угрызениях совести. Так щедро мое вранье не оплачивалось ни разу. Не помню, куда я дела эти деньги. Должно быть, купила какую-нибудь ерунду или устроила вечеринку для однокурсников.

Но хорошо помню ощущение свободы и радости, овладевшее мною.

Рубрику сделали постоянной. Лихорадочные фантазии Милены Буше появлялись теперь на глянцевых страницах из номера в номер, от месяца к месяцу.

– А ты развернулась, сестренка, – с удовольствием констатировала Елена Прекрасная, перелистывая свежий журнал «Стиля». – О твоих заметках в Москве говорят… Кстати, если уж к тебе пришла слава, не хотела бы ты что-нибудь переменить в своей внешности?

– Меня все устраивает.

– Ну, ты у нас невзыскательная особа… Тебя-то все устраивает, а вот твоих новых работодателей…

– А что такое? – озадачилась я.

Елена повернула ко мне журнал. Говоря по совести, я не потрудилась ознакомиться с другими материалами. На форзаце красовалась групповая фотография – творческий коллектив «Стиля» в полном составе. Надо ли говорить, что меня там не было…

Меня просто не пригласили сняться для разворота.

– Не очень-то и хотелось, – фыркнула я. Но я покривила душой. Досада грызла меня, как червяк – яблоко.

– Может, они просто забыли, – заметила Елена. Мои чувства были для нее как раскрытая книга, и ее не получалось обмануть напускным пренебрежением. – Но тебе действительно пора сменить прическу, скажем. А твой гардероб? Ты вообще носишь что-нибудь, кроме джинсов и футболок? Что это за вязаный ужас? А косметика у тебя есть?

– Есть, – с гордостью сообщила я. – Вот недавно губную помаду прикупила. Целый полтинник отдала.

– Ах, детка, – вздохнула Елена. – Поехали-ка со мной.

– Куда?

– Начинается отделка щенка под капитана, – процитировала Елена свою любимую книгу.

И тут же принялась куда-то звонить. Для телефонных разговоров у нее был совсем другой тон и голос.

Я не была в парикмахерской с тех пор, как перед выпускным вечером в школе мне сделали укладку. В грязноватом салончике, где сильно пахло гречневой кашей, очевидно разогреваемой мастерами на обед, причесывала меня мрачная дама в несвежем халате. У меня возникло неприятное предчувствие, когда я увидела, что ее собственная шевелюра самым радикальным образом обесцвечена, начесана и залита лаком. Если уж она к своим собственным волосам так немилосердна, то что сделает с моими? Предчувствия меня не обманули. На моей голове образовалось точь-в-точь такое же воронье гнездо, что и у парикмахерши, минус «Блондоран». Дома я вымыла и расчесала волосы – не без труда, потому что лака на меня не пожалели. На выпускной пошла без всякой прически, что в любом случае дела не испортило – я была самой незаметной девушкой в классе…

С тех пор я не перешагивала порога цирюльней, ни провинциальных, ни столичных. Просто смирилась с тем, что с волосами мне не повезло. Жиденькие, цвет невнятный, да еще и торчат в разные стороны. С такими трудно сладить, если вот только стянуть резинкой и закрепить ободочком…

Но салон, куда привезла меня Елена, походил на нашу провинциальную парикмахерскую так же, как Елена на меня. И вообще напоминал интерьер инопланетного космического корабля. Там оказалось полно невообразимых предметов, назначение которых было мне совершенно неясно, клиенты сидели под серебряными пелеринами, а персонал порхал в серебряных комбинезонах. Меня представили инопланетянину Виталику.

– Ты уж постарайся, Виталик, – попросила его Елена, чуть ли не заискивая.

Виталик лапидарно кивнул и повлек меня к какому-то космическому прибору, оказавшемуся креслом. Я еще пыталась наладить контакт, но напрасно. Пришлось расслабиться и получать удовольствие, что я и сделала. Надо сказать, накануне я почти не спала, готовилась к сложному семинару, поэтому ухитрилась даже время от времени задремывать в удобном кресле. Иногда я все же бросала взгляд в зеркало, но каждый раз видела там нечто такое странное, что от страха предпочитала заснуть снова. Наконец меня растолкали и предложили оценить результат. Робея, я уставилась в зеркало.

Нет, я не изменилась до такой степени, чтобы не узнать себя. И не стала двойником Николь Кидман. У меня не появилось в одночасье густой и шикарной шевелюры. Но то, что я в минуты дикого самомнения называла прической, определенно преобразилось. Мои волосы стали более блестящими и гладкими. Их оттенок изменился – от блекло-мышиного в пепельный. И цвет глаз от этого казался поинтереснее, и кожа как-то выровнялась…

Я не стала невероятной красавицей, но перестала выглядеть неухоженной провинциальной цыпочкой.

Ошеломленная, я лепетала благодарности, которые Виталик слушал с утомленно-снисходительным видом. Елена, кажется, была не особенно довольна. Осмотрев меня с головы до ног, она спросила:

– А сколько ты весишь?

– Не знаю, – удивилась я. – У меня нет весов.

– Ну, ты даешь! Наверное, ты единственная девушка в Москве, которая не следит за своим весом. А на какой диете ты сидишь?

– На студенческой, – обозлилась я.

– Это как?

– «Макдоналдс» после стипендии, в остальное время – «Доширак».

– Очень нездоровая диета, – серьезно заметила сестрица.

– Хорошо тебе рассуждать, – не удержалась я от ехидного замечания. – Тебя твой сердечный друг ежедневно по ресторанам водит…

Елена вдруг так переменилась в лице, что я испугалась. На самом деле ее отношения с мужчиной, которого моя сестра называла «сердечный друг», оставались для меня тайной. Мне знакома была только внешняя сторона дела, выглядевшая сплошным праздником: подарки, цветы, рестораны. И сейчас, при взгляде на опечалившееся лицо Елены, я впервые подумала – может быть, их отношения не столь безоблачны? Но тут же отбросила эту мысль, потому что сестра заявила:

– Переходи с дрянной китайской хавки на наш отечественный кефир. Тогда и у тебя, может быть, найдется сердечный друг, который станет приглашать в рестораны. Но чтобы у тебя появился более реальный стимул, я отдам тебе кое-что из своего гардероба… Как только ты сможешь в это влезть. Рост у нас одинаковый. Фигуры похожи. Будешь принцессой!

Мне понадобилось всего две недели, чтобы скинуть пять килограммов. Елена исполнила данное обещание. А мне не привыкать было – донашивать за старшими сестрами. Тем более что от Елены мне перешли очень хорошие вещи. Я совершенно не разбиралась в брендах, и все громкие имена звучали для меня как одна вязкая скороговорка. Но я все равно понимала, что мне достался отличный гардероб. Со вкусом у сестры было все в порядке. Все отданные ею вещи подходили друг к другу так, что я могла одеваться, не глядя.

В редакции это заметили и отметили. Приняли, как говорится, к сведению. Однажды девочки из отдела моды даже одолжили у меня серьги для какой-то важной съемки. Я удивилась – на мой взгляд, серьги были симпатичные, но ничего особенного. Так, лазуритовые пирамидки в серебряной проволоке. А модели заладили щебетать на каком-то попугайском языке: «Этро, этро»…

Я успешно защитила диплом на тему «Связи с общественностью в Интернете». Тема эта тогда была новой и перспективной, мне предложили аспирантуру, но я ушла от ответа. Я уже не представляла себя синим чулком в целомудренном твидовом костюмчике. Я почувствовала вкус и тягу к жизни. Будущее виделось мне в радужных тонах. Но сначала, прежде чем вступить в него, мне следовало разделаться с одной мелочью, на которую раньше не хватало ни сил, ни времени. А именно – приобрести сексуальный опыт.

Выпускной устроили в «Лагуне». Я была в бледно-зеленом платье, но уже не из гардероба Елены Прекрасной. Его я купила сама, и перед тем как достать кошелек, долго рассматривала ценник, прикидывая, не ошиблись ли продавцы, не добавили ли случайно лишний нолик? Увы, цена оказалась болезненно реальной, но удержаться от покупки я уже не могла – платье сидело безукоризненно. К тому же оно показалось мне единственным шансом привлечь внимание Никиты Павкина, моего красавчика-однокурсника, на которого я тайно заглядывалась все годы учебы. Тайно – не из-за девичьей застенчивости, а оттого, что сусальная красота чернокудрого, синеглазого Павкина казалась мне его единственным достоинством. Молодой человек был глуповат и самодоволен. Тем не менее то одна, то другая моя сокурсница падала жертвой его чар и уносилась с восторженной физиономией на его «Тойоте». Это давало мне основания считать Никиту искушенным любовником, которому можно, пожалуй, доверить мою перестоявшуюся невинность.

Но я ошиблась. Ох, как я ошиблась! Для своей цели я могла выбрать кого угодно, хотя бы пожилого профессора Игнатова, каждую лекцию начинавшего со слов: «Тут ведь в чем дело-то…», хотя бы видавшего виды бармена, виртуозно манипулирующего шейкером. Да чего там – даже охранник клуба, профессионально мрачный парнище с лиловыми прыщами на бритой шее, жующий зубочистку, справился бы лучше.

Сначала Павкин долго не мог понять, что от него требуется – вернее, он просто не замечал тех неловких знаков внимания, что я ему оказывала. Я не была сильна в искусстве флирта. Пришлось действовать напрямую – пригласить Никиту на танец. Он удивился, но последовал за мной на пятачок, где под пульсацию клубной музыки спазматически подергивались наши однокурсники.

После танца дело пошло повеселей – Никита купил мне коктейль «Маргарита» и начал нашептывать на ушко всякие занятные глупости. Впрочем, от волнения я не понимала ни слова, только проглотила два коктейля подряд, решив, что это мне будет кстати. Наши отношения развивались стремительно, и уже через час я согласилась на предложение Никиты уединиться. Вставая из-за столика, я слегка покачнулась. Уп-пс, кажется, мне не стоило налегать на «Маргариту», ведь я совершенно не приучена к спиртному.

Я думала, мы сядем в машину и умчимся куда-то во тьму, в уютное холостяцкое гнездышко Никиты. Ночь, наполненная ласками… Блаженная усталость… Нежное прощание на рассвете…

Все же мне стоило читать поменьше книг и хотя бы изредка выбираться с подружками в клубы – чтобы изучать жизнь на практике, так сказать.

Никита повлек меня не к дверям, а к лесенке, ведущей вниз, в цоколь. Там располагались самые пафосные сортиры, которые мне только приходилось видеть. Зеленые полупрозрачные плиты пола подсвечивались снизу. Раковины и унитазы тоже были прозрачные и подсвеченные. Тихо играла музыка. Но, несмотря на все красоты, это место не подходило для романтического уединения. И только я собралась рассказать об этом своему кавалеру, как он впился ртом в мои губы. Перед поцелуем Никита позаботился освежить рот жевательной резинкой, так что я почувствовала холодок ментола, и… И больше ничего.

И тут Никита надавил мне на плечи самым недвусмысленным образом. Даже такая ботаничка, как я, догадалась бы, что это значит.

– Ну же, детка… Сделай мне приятное…

Организм возмутился за меня – выпитые коктейли вдруг рванулись из моего организма. Я вывернулась из рук Павкина, метнулась в кабинку и осквернила изящный унитаз в форме морской раковины содержимым своего желудка.

Павкин, разумеется, не стал ждать, когда я проблююсь, и отчалил обратно в зал, веселиться. Я умылась, прополоскала рот и покинула клуб. Я чувствовала себя оскорбленной. Как если бы я пригласила Павкина на домашний обед, а он предпочел перекусить шаурмой у привокзального киоска.

Как-то я поделилась своими мыслями с Еленой, но та расхохоталась мне в лицо.

– Ты думаешь, секс – для тебя? Нет, моя дорогая. Секс – для мужчин. Для того, чтобы держать их в руках. Помнишь царицу Цирцею?

– Цирцея своей любовью превращала мужчин в свиней.

– Вот именно. Потом этих свиней можно пасти, доить и пускать на сало.

– Свиней не доят.

– Этих – доят, можешь быть уверена.

Мы сидели у нее на кухне. Теперь у Елены было свое жилье, купленное ей в подарок ее… Женихом? Нет, она больше не называла своих многочисленных приятелей – женихами. Младшая сестренка выросла, и с ней можно было быть искренней.

– Да, я куртизанка, – с обезоруживающей прямотой признавалась Елена Прекрасная. – Если хочешь, гейша.

– Спасибо, я ничего такого не хочу, – пробормотала я.

– Презираешь меня? – прищурилась Елена. – Напрасно.

– Я не могу тебя презирать, но и не понимаю, как…

– Как я могла дойти до жизни такой? Что ж, я тебе объясню. Поверь, малютка, нелегко быть красивой девушкой в большом городе. Повсюду соблазны… И отовсюду, куда ни сунься, к тебе тянутся похотливые ручонки. Чтобы чего-то добиться, нужно быть сговорчивой. Быть ласковой. Они так и говорят – будь ласкова со мной, кошечка. Владельцы модельных агентств. Хозяева модных домов и ночных клубов. Продюсеры. Даже фотографы.

К счастью, это длится недолго. Тут главное – удержаться на плаву. Не растрачивать себя зря, не приобрести репутации легкой на передок штучки. Тогда грош тебе будет цена, и ты начнешь скатываться все ниже и ниже, пока однажды вечером не обнаружишь себя на трассе. Станешь приторговывать собой за шашлык из местного кафе и рассказывать товаркам о своей прошлой карьере… Причем они даже не поверят тебе, вот что обидно! Я сориентировалась быстро. А вот многие не успели. Тщательный выбор, трезвый расчет, холодная голова и горячие объятия! У меня было несколько романов, каждый из которых поднимал меня на ступеньку выше. Я не стала топ-моделью, не стала поп-звездой. Зато я сделалась идеальной любовницей – женщиной, обладание которой льстит тщеславию. Женщиной, которая не даст мужчине заскучать, но и не будет докучать ему. Если он показывается со мной на публике – ему завидуют. Если он остается со мной наедине – его ждут самые утонченные наслаждения. Впрочем, – Елена дернула носиком, – нужно признать, немногим из моих приятелей нужен секс. Утоленное самолюбие – вот их главный кайф. И они готовы платить за это. Деньги, меха, бриллианты. Я ужинаю в лучших ресторанах. Я летаю на уик-энды в Париж. Я загораю на Мальдивах. Покупаю одежду в Милане. И главное – я больше не жертва, я охотник.

– И на кого же ты охотишься?

– А ты не понимаешь, дурочка? Мне нужен муж. Годы-то идут, часики тикают. Мне уже двадцать пять…

Я хотела ее поправить, но воздержалась. Прекрасная Елена просто слишком привыкла скрывать свой возраст.

– Уже двадцать пять. На пятки наступают молодые да ранние. Пора, пора мне вытащить свой выигрышный билетик. Замуж, и сразу ребенка. А ты смотри, не сделай такой глупости, не принеси в подоле. С тобой, сестреночка, поговорить за предохранение или сама разберешься?

– Уже разобралась, спасибо.

– Вот и ладненько. Так что не забивай себе голову глупостями, красотка. Получай удовольствие не от секса, а от других вещей. Сама видишь – из-за этой глупости подняли слишком много шума. Я вот, например, получила настоящий оргазм, когда купила эти босоножки от Джимми Чу… Примерь-ка!