Читать книгу Милена великолепная - Наталья Аронова - Страница 4

Однажды мне позвонили из юридического отдела нашего Издательского дома и сказали:

– Милена, а вы знаете, что ваши книги продаются в магазинах?

Я как раз спала, и мне снился очень красочный сон. Я сразу забыла, о чем он был, но подумала, что этот звонок и эти слова – продолжение сна. Что я написала какие-то книги, их издали, они продаются в магазинах, и вот теперь мне звонят знакомые. Поздравляют.

Но потом я проснулась окончательно и очень удивилась.

Юристы очень не любят, когда их переспрашивают. Наверное, они считают, что их хотят на чем-то подловить. Я видела судебные процессы в кино и знаю, что там как раз если хотят на чем-то подловить, то переспрашивают. Говорят:

– Так вы уверены, что видели гражданку Иванову, в три часа ночи выходящей из сапожной мастерской с ручным павианом в обнимку?

А потом приводят какой-то сокрушительный довод, и продуманная тактика защиты рушится на глазах. И всем ясно, что обвиняемому светит лет триста строгого режима.

У главы юридической службы была фамилия Генералов. Она очень ему шла. Он неприятно фыркнул, когда я спросила его:

– Что значит – мои книги? Я никаких книг не писала.

– Приезжайте, – устало сказал юрист и отключился. Так я и не успела его ни на чем подловить.

Я приехала, а на столе у Генералова лежали две маленькие книжечки, изданные на плохонькой бумаге. На обложках примерно такие же коллажи, которые мы налепили с Еленой, Компостером и Витой, когда готовили мою презентацию после тех бутылок массандровского хереса. Книжки называются «По рецепту всему свету». Дурацкое название, хуже и придумать нельзя. Открываю книжку посредине – и тут же мне в глаза бросается знакомый текст, так что я даже ослепла на секунду. Такое бывает, когда окно распахиваешь и тебе солнечный зайчик прыгает в глаза.

– Ну как? – спрашивал юрист.

У Генералова была победная физиономия. Он не разоблачен, а, напротив, торжествует. Он вообще не так чтобы очень неприятный тип, а вполне красивый мужчина, высокий и с орлиным профилем. Вот только у него страшно волосатые пальцы, волосы растут прямо на фалангах и на самой кисти. Так что когда он шевелит руками, они похожи на мохнатых пауков. Бывают такие пауки, птицееды. Некоторые разновидности убивают человека одним укусом. Вот он сидел, стучал пальцами по столешнице, а мне казалось, что это два паука ко мне подбираются. Едва удержалась, чтобы не прихлопнуть их книжкой.

– Вы ведь не давали своего разрешения на публикацию? Не подписывали договора?

– Нет.

– Это точно?

Я почувствовала себя как закипающий чайник.

– Потому что если между вами была договоренность…

Чайник начал тихонько шуметь.

– …лучше сказать сразу…

Вода закипела ключом.

– …если мы начнем судебный процесс…

Вода побелела, пар вырывается из носика чайника.

– Потом трудно будет откатить все назад, и возникнут проблемы…

Все – чайник бурлит и подскакивает, крышку сорвало.

– Почему вы разговариваете со мной таким тоном? – взвизгнула я. – И… и вообще?

Разумеется, меня сразу успокоили, извинились, принесли банку холодной газировки. Генералов еще что-то говорил. Как я поняла, этим бедолагам из маленького обнаглевшего издательства грозили серьезные проблемы. Если вдуматься, так им и надо. Но все же у меня вышла книга! Настоящая книга, приятно толстенькая. А я не чувствую никакой радости. Потому что меня обокрали. Почему они не попытались договориться со мной? Я бы не просила большого гонорара. Может, я вообще бы дала согласие на бесплатную публикацию… И что это вообще за издательство такое? Как оно называется? Ах да, «Версаль». При чем тут вообще Версаль? Впрочем, я давно заметила – чем меньше и захудалей учреждение, тем громче оно норовит самоназваться. Но «Версаль» ни в какие ворота не лезет. В провинциальных городах так называют дешевые забегаловки с паленой водкой на розлив и карамельками в качестве закуски…

Остаток дня я просидела в кофейне. Выпила столько кофе, что он булькал у меня в голове, когда я ехала домой. А ввечеру мне позвонили из самого «Версаля».

Что интересно, я как раз подумывала о том, чтобы выключить телефон. Но не успела.

– Извините, Милена Антоновна, не могли бы вы уделить мне пару минут?

– Только если это будет действительно пара минут, – сказала я. Очень шикарно. Так говорят героини фильмов о жизни в большом городе – стильные, уверенные в себе женщины.

– Мне бы хотелось лично…

– Тогда приезжайте.

Вряд ли я сама знала, зачем зову этого «версальщика». Может быть, мне хотелось полюбоваться на его унижение и позор. А может, мне кофе в голову кинулся. Хотя скорее всего мне припекло спросить его, зачем он так со мной поступил.

Правда, едва увидев его, я все поняла. Он был старательно одет, как одеваются только бедные люди. Богатые люди могут позволить себе протертые джинсы и футболку, измятую известным дизайнером. Пиджак какой-нибудь сверху накинуть. Ботинки из состаренной кожи. А у него, у Версаля этого, были брючата с отутюженными стрелочками. Наверное, сам утюжил, через тряпочку. И ботинки начищенные. Рубашка, пахнущая стиркой. Бедненько, но чистенько, в общем.

– Милена Антоновна, – начал он, и я его сразу прервала.

Мне самой понравился этот жест – я выставила руку ладонью вперед и принесла прохладным тоном, подслушанным у Великой и Ужасной:

– Во-первых, рада тому, что вы знаете мое имя. Вы не указали его на обложке книги, так что сейчас я имею право удивляться. Во-вторых, вы можете звать меня Миленой, или Марией Антоновной…

– Как у Гоголя, – сказал «Версаль».

– Что?

– Ну, у Гоголя в «Ревизоре». Дочка городничего, Марья Антоновна. Извините…

Как-то сбил он меня с тона. Разумеется, я была в курсе того, что меня зовут как дочку городничего. Вот только я давно не встречала человека, который бы мне об этом сказал. Последним, кажется, был преподаватель русской литературы на втором курсе. И теперь вот этот. Значит, тоже книжный червь. Вроде меня.

– Н-да… Так что же вы мне хотели сказать? Вас-то, кстати, как зовут?

– Алексей Федорович, – поклонился Версаль. Он смотрел на меня выжидающе. Наверное, ждал, что я закричу: «Надо же, как Алешу Карамазова!» Но я кричать не стала.

– Чего же вы от меня хотите, Алексей Федорович?

– Договориться! – едва не закричал он.

Так заверещал, что я немедленно вспомнила о своей роли снежной королевы и отхлебнула остывшего кофе.

– Договариваться нужно было раньше.

– Бес попутал, Мария Антоновна, – убедительно заговорил Версаль, прижимая к руки к галстуку. – Хотелось издательство приподнять. Дело всей жизни ведь пропадает. Сам не знаю, как на это пошел…

– Вы мне еще про детей малых расскажите.

– Что ж, и дети есть. Я знаю, ваш юрист мне звонил… Озвучил сумму иска. Это невозможно, Мария Антоновна, клянусь вам, невозможно. У нас таких денег нет. Обанкротимся ведь. Уже не поднимусь.

– Да что ж вы от меня-то хотите? – удивилась я.

– Откажитесь от претензий. Задним числом напишем договор. Выплатим вам гонорар. Выпустим допечатку, где будет указано ваше авторство. Да что там – еще издадим. Две книги! Три! Знаете, даже в самые первые дни продажи были неплохие. У вас большое будущее… Не стану обещать многое – но все, что могу, сделаю. Не погубите, Марья Антоновна…

Все это было для меня чересчур и стало напоминать сцену из какой-нибудь пьесы Островского.

– Я – вор, да, я – сволочь. Но вы-то, вы девушка добрая, милая, душевная. Я сразу, как вас увидел, сразу и понял, какой вы человек. Вы же сами потом замучаетесь угрызениями совести. Послушайтесь своего сердца, прошу вас. Хотите, я перед вами на колени встану?

– Еще чего придумали! Значит, так. Сейчас я ухожу. О своем решении сообщу вам по телефону. Ясно?

– Ясно, – закивал мелко Алексей Федорович. – Всю жизнь вам благодарен буду… Надеюсь, вы примете правильное решение.

Ночь спала плохо. Мучили кошмары. Бледный и трясущийся Алексей Федорович являлся мне во снах. Где-то поблизости были и его дети, голодные и истощенные. Все они норовили бухнуться передо мной на колени. Встала разбитой, поехала к юристу. Рассказала о вчерашнем разговоре.

Генералов смотрел на меня, как на умственно отсталого ребенка. С добротой и сочувствием. Он сказал:

– Милена, как вы наивны. Это разрывает мне сердце. Он же ловкач. Специалист по подобного рода махинациям. Он давил на жалость, потом на честолюбие. Но я не позволю вам наделать глупостей. Я все сам решу. И знаете, что я вам хотел сказать…

Я затаила дыхание. Ну, интересно же, что он скажет. Хотя я и сама очень проницательная. Я сразу поняла, что Версаль меня обманывает и вообще жуликоватый тип. Слишком ботинки у него блестели. У приличных людей так не блестят.

– Вы не обращайте внимания на его посулы. Я читал ваши материалы, они исключительно интересны. Милена, вы очень талантливая. Наш Издательский дом, на который мы оба работаем, непременно издаст ваши книги. Тем более что будет скандал. А скандал – это известность. Такой старт – половина успеха. Вы меня понимаете?

Его мне было куда проще понять, чем хозяина «Версаля». Генералов не воровал у меня статей, не перевирал мои тексты (я успела пролистать на досуге «По рецепту всему свету»), он выглядел солидным человеком, которому можно доверять. Единственный его недостаток – волосатые пальцы. Ну, тут уж человек не виноват. Это генетическое. Глупо выглядело бы, если бы он их брил или удалял с помощью воска. Это как-то мелко и не по-мужски. Потом, наверняка есть женщина, которой это нравится. Которая обожает эти руки. Впрочем, Генералов не женат, кольца на пальце не видно. На волосатом пальце…

– Милена!

Я вздрогнула.

– Простите, я задумалась.

– Надеюсь, вы примете правильное решение, – сказал Генералов, точь-в-точь словами директора «Версаля». Но прозвучало это по-другому.

Как приказ, которого нельзя ослушаться.

– Да. Приняла.

– Вот и хорошо. Наши сотрудники подготовили ряд документов. Вам надо их просмотреть и подписать.

– С удовольствием.

Я подписала все, не читая. Все равно я ничего не понимаю в юридическом эсперанто. Это какой-то ужасный язык. Он похож на китайский – в нем каждый иероглиф может иметь сто тысяч значений, в зависимости от контекста. Но то, что сказал мне Генералов, когда я закончила подписывать, двойного толкования не допускало.

А он произнес:

– Милена, не хотели бы вы сегодня пообедать со мной?

Я согласилась. Потому что меня никогда не приглашали обедать такие импозантные юристы. И это событие так вскружило мне голову, что я совершенно забыла, что обещала позвонить Версалю. Совсем у меня это из головы вон. Да и потом, что бы я ему сказала? Простите, я решила вас засудить? Сам должен понимать, чем подобные поступки заканчиваются. Не маленький.

Но он сам позвонил, где-то через три недели. Мой роман с Генераловым шел полным ходом. Мы уже не только обедали, но и ужинали, и танцевали. Он уже намекал, что ему мало поцелуев в машине. Что он ждет, когда я буду готова, с превеликим нетерпением. Это нетерпение я не могла разделить, как ни старалась. Но ведь это были отношения! Настоящие зрелые отношения со взрослым и ответственным человеком! И я должна оставаться на высоте.

Конечно, меня удерживал страх. Позвольте вам напомнить, что я на тот момент была еще невинной маргариткой.

Проконсультировалась со старшими товарищами – дала шанс Елене Прекрасной похихикать надо мной вдоволь.

– Не забудь сказать ему, чтобы он был поаккуратнее.

– Неловко как-то. Вот так с места в карьер заявить – ты, дорогой, первый? Подумает, что это его к чему-то обязывает.

– Тем лучше.

– Я так не считаю.

– Тогда ничего ему не говори. Будет сюрприз.

– Ничего себе сюрприз…

– Ну, хочешь, я свожу тебя в клинику? Один небольшой надрез, и твои проблемы будут решены. Давай?

– Давай.

– Серьезно?

– Серьезно – ты глупости говоришь. Потому что надрез тут ни при чем. Не в этом дело.

– А в чем?

– В отсутствии у меня необходимого опыта.

– Тогда давай – надрез и пять мужиков подряд. Наберешься опыта.

– Опять же – глупости.

– Ах, глупости? – возмутилась Елена. – Ты скажи просто, что тебе не хочется. Знаешь, если нет желания, то лучше не затевать все эти пляски.

– Тю-у, – удивилась я. – А кто уверял, что секс – это не для женщины, а для мужчины? Про Цирцею и свиней кто говорил?

– Малютка, – грустно произнесла Елена. – Все, что я говорила, относилось ко мне. А не к тебе. Тебе нужно его хотеть. Нужно, чтобы бабочки порхали в животе. Чтобы колени подгибались. Я же не говорю тебе о любви. Черт ее знает, я и сама не понимаю, что это такое, есть ли она вообще и откуда берется, и куда уходит. Но желание – это важно.

Я думала над ее словами и над многим другим. Так что вы сами понимаете, занятая своими важными проблемами, я забыла о «Версале». И ответила на звонок самым игривым тоном.

А мне сказали:

– Марья Антоновна…

Таким голосом, что у меня сердце похолодело. И я сразу поняла, что это «Версаль». Мне надо было отключить телефон, потому что я совсем не обязана с ним разговаривать. Но я стояла с этим своим похолодевшим сердцем и пошевелиться не могла. Мне показалось, что произошло что-то ужасное, немыслимое.

– Зачем же… Я думал, вы… Вам же самой теперь жизнь не в радость будет…

Я наконец ткнула пальцем в красную кнопку и давила на нее, пока экран телефона не погас.

А потом в газетах написали, что он покончил с собой.

Мне стало здорово не по себе, когда я об этом услышала. Но везде писали, что это произошло из-за каких-то семейных обстоятельств. Семейные обстоятельства у людей бывают страшно сложные. Например, жена изменила. Или скорее всего он сам жене изменил. Обманывал ее, а сам говорил: «Да, я сволочь. А ты – добрая. Хочешь, встану перед тобой на колени?»

Но жена его все равно раскусила и ушла. И тогда он – ап – вниз головой с балкона.

Все равно мне стало не по себе, когда я прочитала эту заметку. У меня мелькнула мысль, не в день ли своей смерти он мне звонил. Но я не стала сравнивать даты, незачем. И постаралась забыть этого несчастного неудачника.

Как вы можете видеть, не преуспела.

Генералов между тем предпринял самый решительный штурм.

Он пригласил меня в Париж на выходные. Как говорится, на уик-энд. Насчет Парижа можно говорить только так. Например, в Урюпинск можно съездить на выходные, а в Париж – только слетать на уик-энд.