Читать книгу Шурочка, или Повесть первой любви - Наталья Баклина - Страница 6

Повариха Анна Михайловна была одета в несвежий белый халат, из-под колпака выбивались волосы, выкрашенные в медно-рыжий. На Шурочкин взгляд, выглядела она по-клоунски: на одутловатом немолодом лице выделяются густо наведённые толстые чёрные брови и тонкие губы в ярко-алой помаде. Под бровями – блёклые глаза в белёсых ресницах. Над губами – крупный крючковатый нос. С этой странной тёткой Шурочке выпало работать в первый же день, как пришла помощницей в столовую.

С прогнозами, что на кухне потребуется помощница, Шурочка угадала: заведующая столовой пришла к студентам на третий день. Двух поварих, чтобы кормить ораву из двадцати шоферов и пока десяти, а через неделю обещают привезти ещё двадцать, студентов не хватало.

А вот с тем, что ей поручат мыть котлы и чистить картошку, Шурочка промахнулась. Посуду мыла дурочка Зина. А Шурочке, помимо «почистить картошку», поручили варить суп и компот. И в первый же день под присмотром по-клоунски раскрашенной поварихи Шурочка сварила суп «полевой»: говяжий бульон, картошка, пшёнка и зажарка из лука и моркови. И лично разливала его во время обеда, облачившись в белый халат и марлевый колпак.

Суп и гарнир в столовой варили в огромных электрокотлах. Котлы стояли на специальных подставках, высотой доходили Шурочке до груди и своими цилиндрическими формами были похожи на большие стиральные машины. Даже воду в них наливали так же, из шланга. Даже кнопочки «пуск» и «стоп» у котлов были почти там же, что и у стиральной машины. У Шурочки дома была такая, только машина была выкрашена белым, а котлы сияли хромом. И там, где у стиральной машины к корпусу прицеплялись круглые валики, через которые выжимали бельё, у котлов торчали какие-то не то манометры, не то градусники. Шурочка не разобрала.

Говяжьи мослы, из которых варили бульон, были такими огромными, что не помещались даже в эти «электробочки», и повариха разрубила кости на большой колоде, предварительно срезав всё мясо – оно пошло на гуляш. Гуляш Анна Михайловна жарила на электросковородке, похожей на комод. Верх «комода» и был, собственно, прямоугольной сковородкой.

Шурочка приглядывалась, как повариха это делает: поджаривает тонко нарезанные кусочки говядины, обильно посыпает их мукой, добавляет лук, воду, томатную пасту, лавровый лист. Закрывает крышкой, томит в течение часа. И в итоге получается мягкое ароматное мясо в густой коричневой подливке.

К Шурочке Анна Михайловна отнеслась по-свойски. И уже к обеду девушка привыкла и перестала внутренне вздрагивать от её толстых чёрных бровей, тонких алых губ и крючковатого носа. Повариха хлопотала по кухне, называла студентку «деточкой» и «доченькой». А когда они с Шурочкой сели чистить картошку к ужину – предстояло начистить огромную кастрюлю, – повариха принялась рассказывать про своих детей. Старший сын Мишка – скотник на ферме. А жена его – доярка, на Доске почёта портрет висит.

– Может, видела, деточка? Светленькая такая, красивая, молоденькая?

– Видела, – обрадовалась Шурочка, вспомнив красавицу с Доски почёта. – Кажется, Ирина… Бригг! – всплыла необычная фамилия.

– Ага, ага, она это, – закивала Анна Михайловна. – Мы Бригги, из немцев мы. Ещё дочка у меня, Лизавета, в совхозе бухгалтером работает, двух пацанов одна тянет. У ней муж Славка в тюрьме сидит.

– А за что? – Шурочка, забыв про картошку, ошарашенно уставилась на повариху. Она впервые в жизни разговаривала с человеком, у которого кто-то из родственников сидел в тюрьме.

– Да за пьянку, – махнула ножом Анна Михайловна, тоже отвлекаясь от картошки. – Хороший мужик, хозяйственный, только пить ему совсем нельзя. Он напивался, дурел и Лизку начинал гонять. Пока просто драться лез, она терпела. А в тот раз он с топором за ней бегал по избе. Чуть не зарубил, хорошо, во двор успела выбежать. Пацана младшего, деточка моя, так напугал, что тот до сих пор заикается.

Повариха вздохнула, а Шурочка опомнилась и продолжила чистить картошку.

– Соседи помогли Славку скрутить, участковый протокол составил, Лизка в суд подала, – Анна Михайловна чистила картошку медленно, то и дело отвлекаясь на рассказ. А рассказывала спокойно, будто газету читала или книжку пересказывала. – Два года ещё сидеть паразиту.

Шурочка опять забыла про картошку и ошеломлённо таращилась на повариху, не понимая, как она может говорить о пьяном зяте, чуть не убившем её дочь, таким будничным тоном? Ну, побегал пьяный Славка с топором, дело-то житейское. Не убил, – и слава богу.