Читать книгу Неделя странного лета… - Наталья Баклина - Страница 5

Кирилл с Сергеем ставили палатку, стыкуя дюралевые трубки и жёлто-зелёные полотнища стенок. Анна наблюдала за процессом, убеждая себя, что ничего особенного не происходит. Ну, предстоит ей ночевать в одной палатке с двумя чужими мужиками, ну и что такого? В конце-концов, каждый спит по отдельности в своём спальнике и никто из них, кажется, не храпит. И всё-таки ситуация несколько выбивала её из равновесия. Про то, что может так сложиться, она не подумала. Почему-то представлялось, что мальчики поселятся с мальчиками, девочки – с девочками. А к тому, что народ ловко и вперемешку распределится по другим палаткам, и ей в соседи достанутся только мужчины (и один из них – Кирилл, чей взгляд она нет-нет, да и ловит на своём лице, и тут же вспоминает свои фантазии об измене мужу, и от этого ей становится неловко, будто парень считывает эти её фантазии)Анна готова не была.

– Слушай, а сколько в вашей палатке человек?

На этот раз Янка не кричала. Спрашивала вполне нормальным человеческим голосом и смотрела так, будто боялась, что Анна её прогонит.

– Трое. Я и ребята.

– А можно я с вами поселюсь? А то в других палатках уже всё занято.

– Селись, конечно, – разрешила Анна, отгоняя возникшее вдруг желание сказать, что и у них места нет. В конце-концов, палатка из тех, что Арсений взял в расчёте, чтобы всем места хватило, так что у Янки ровно столько же прав жить в ней, что и у Анны. Но что же такое с девчонкой? Откуда робость? Все палатки, что ли обошла, никуда не пустили?

– Да и мне лучше, что не одна я буду с мужиками ночевать.

– С мужиками будет всё отлично, это я тебе гарантирую! – завопила Янка и подтащила свой рюкзак поближе к их месту. Анна вздохнула, уже сожалея о своей мягкотелости, и пошла смотреть на озеро.

К озеру пришлось спускаться вниз по крутому склону. Лагерь скрылся за ёлками, а озеро заплескалось у обрывистого берега и скользких камней, ведущих к воде. Анна пошла по тропке параллельно берегу и вскоре вышла к песчаному пляжику. Спрыгнула на него с обрывчика, повернулась к озеру и залюбовалась перламутрово-серой водой.

Озеро длинным языком тянулось вдаль. Правый и левый берега были видны хорошо – по низу густая зелень тёмного леса, по верху изгибы высоких тёмных холмов – а вот противоположного края озера отсюда было не видно. И оттого Анне показалось, что перед ней не озеро, а бухта. И что стоит проплыть мимо этих берегов, и откроется бескрайняя ширь какого-нибудь моря. Судя по серебру воды и строгости береговых линий – моря холодного и сурового, лишь на время смягчённого лучами наконец-то прорвавшегося сквозь облачность солнышка.

– Динка, подожди, давай я тебе косичку заколю, чтобы не намокла!

Иллюзия холодной бухты сурового моря исчезла. Анна оглянулась. На пляжик спустилась Дина с мамой Риммой и девушка, похожая на женщину племени майя. Девчушка уже скинула с себя все одёжки и нетерпеливо переминалась на песке, пока мать закрепляла на затылке её толстенькую косичку.

– Вы что, купаться будете? – помахала им рукой Анна.

– Ага, – кивнула Римма и тоже принялась стягивать с себя футболку и штаны. Анна поёжилась. Хоть и выглянуло солнышко, а всё равно температура градусов шестнадцать, не больше.

Тем временем вся троица освободилась от одежды и нагими нимфами замерла у кромки озера, трогая ногами воду.

– Нормальная, – сказала Римма. – Куда бы полотенца пристроить, чтобы не испачкать и потом сразу найти?

– Давай подержу! – протянула руки Анна, принимая большие махровые полотенца. Тяжёлые. Это ж надо такой вес почём зря за спиной таскать! И как потом такие полотенца высушивать? Всё-таки не зря она вместо махрушки вафельную тряпочку взяла. И завернуться в неё можно, и сохнуть будет быстрей.

– Ой, а моё полотенце вам не трудно будет подержать? – попросила «женщина майя».

– Давай, – согласилась Анна, приняв и её полотенчико, такое маленькое, что только лицо вытирать и хватит.

Освободившись от последних тряпок, нагие нимфы взялись за руки и с визгом кинулись в воду. Пробежали метров десять и, устав ждать, когда доставшая всего по пояс вода поднимется высоко, плюхнулись в озеро, поднимая тучи брызг. Девчушка в этой ситуации чувствовала себя лучше всех – нырнула в воду с головой и тут же вынырнула с восторженными воплями. Под них нимфы и вернулись бодрой пробежкой обратно на берег.

– Динка, ну что же ты голову намочила! Зачем я тебе, спрашивается, косу закалывала! – сокрушенно говорила Римма, вытирая дочке волосы одним из своих роскошных махровых полотенец.

– Высохнет, мам, – счастливо жмурилась девчонка, закутавшись во второе полотенце.

– Сейчас оденешься и беги к костру, а то до утра не высохнут!

– А вы почему не купаетесь? – спросила у Анны «майя». Она наскоро промокала длинное бронзово-загорелое тело своей маленькой тряпочкой.

– Да холодновато, по-моему, – неуверенно предположила Анна. Судя по абсолютно счастливой троице, которая балдела, будто находилась не у северного озера, а где-нибудь на крымском пляже, температура для купания была самая подходящая.

– Нет, что вы, очень хорошая вода!

Теперь «майя» абсолютно сырой тряпочкой пыталась подсушить намокшие волосы. Её чопорное «вы» царапало Анну своей неуместностью.

– Слушай, мы ведь договорились, что все в группе на «ты». Давай на «ты», а? – попросила она.

– Да как-то не очень удобно незнакомому человеку «ты» говорить, – задумалась девушка.

– Наташка, ну ты даешь! – захохотала мама Римма. – Стоит на берегу голышом и политес разводит! Раздеваться ей удобно, а «тыкать» – нет!

– Я Анна, так что я уже знакомый человек! – тоже засмеялась Анна. – Пойду, попробую вашу воду! Если тёплая, так и быть, окунусь!

Она подошла поближе к воде, скинула ботинки, носки и вошла в озеро. И тут же выскочила обратно. Вода показалась ледяной.

– Слушайте, да вы моржихи какие-то! Холодная вода!

– Ну что ты, если сразу прыгнуть – очень хорошо! Плохо, что отмель у берега, – улыбнулась Римма. Она уже почти оделась. Её дочка тоже натянула футболку и расправляла по спине влажные пряди волос.

– Вы уже оделись? Подождите меня! – спохватилась и «майя» Наташа, поспешно натягивая трусики.

Бывшие нимфы уже уходили по тропе к лагерю, когда со стороны скользких камней послышался визг и плеск. Оттуда ныряли в озеро. Анна выглянула из-за близких к воде деревьев. Видимо, в том месте было поглубже, и Арсений плыл от берега мощными гребками. Отплыв, он встал – плечи и голова над водой – и с хохотом принял двух гребущих в его сторону женщин. Одна из них была блондинка, вторая – темноволосая, обе они, белея плечами, спинами и грудями, с визгом повисли у него на руках.

«Да, похоже, он не шутил, когда говорил, что купальники в походе не понадобятся. Я-то думала, от того, что вода холодная. А оказывается от того, что народ предпочитает нырять в натуральном виде. Это я что, к нудистам, что ли угодила? И как это меня угораздило?» Анна присела на камень и опять посмотрела на озеро. Теперь солнце светило как-то так, что вода в нём поменяла цвет и стала абсолютно голубой. От озера веяло таким покоем и величием, что Анна отмахнулась от всех своих мыслей. К нудистам, так к нудистам. Подумаешь. Они ребята смирные, силой никого не раздевают. Главное, вот оно, озеро. И она за весь день ни разу не вспомнила о Кирилле.

***

– Слушай, по-моему, всё это хрень абсолютная!

Кирилл с раздражением оттолкнул от себя исписанные листки и потянулся в кресле.

– Целый день сидим, идиотничаем!

– Ну почему идиотничаем, – обиделся Вовка Умницкий. – По-моему, создать передачу на областном телевидении типа «Фитиля» и рассказывать про всякие бяки антинародные – очень хорошая идея. Ты ведь знаешь, как наши тётушки-бабульки любят журналистам на несправедливость пожаловаться. А тут ты, на коне и весь в белом, клеймишь, срамишь, защищаешь сирых и убогих. Представляешь, какие у тебя будут рейтинги?

– Представляю. Только, чтобы передача сыграла, она должна быть еженедельной. И материалы такие, чтобы каждый – навылет. Чтобы потом весь город гудел. Как ты думаешь, мы сможем в течение… – Кирилл сделал паузу, подсчитывая и поигрывая авторучкой, – двадцати недель выдавать суперсюжеты на местном материале?

– Ну сможем, наверное, если захотим, – убавил запала в голосе Умницкий. – Если собрать толковую съёмочную бригаду…

– Вот именно, – поднял Кирилл авторучку. – Собрать толковую съёмочную бригаду и заплатить ей толковые съёмочные бабки. Местные архаровцы путного ничего не снимут, сам знаешь, какие они тут шедевры выдают, ни картинки, ни текстов вменяемых. Это надо ребят из Москвы приглашать, прикинь, в какую копеечку это нам влетит. Да и Кривцов просто так областной эфир не даёт, денег требует.

– Ну, мы можем пустить твою программу на моём канале, – опять воодушевился Умницкий. – Опять же у меня корреспондентка есть, Олеся Лужина. Девка – огонь, везде пролезет, всё узнает. Можно её привлечь. Ну, ты, наверное, видел, она передачу делает «Под прицелом».

– Твой канал только в городе целится, всю область не покрывает. А мне весь электорат нужен, полностью, понимаешь?

– Понимаю, – поник Умницкий и замолчал.

Анна, не особо прислушиваясь к спорам мужчин, опять перебирала в уме варианты. Шефство над детским домом и организация концерта со сбором средств в пользу сирот… Хорошо, но хлопотно – местные артисты большого резонанса не дадут, а если московских приглашать, именитых, то те денег потребуют. Открыть столовую для малоимущих… Можно, конечно, но опять не то. Опять куча хлопот, денег и согласований, а на выходе – облопавшиеся на дармовщину бомжи, которым всякие выборы до лампочки. Устроить какой-нибудь городской фестиваль? Это уже лучше, народ любит праздники, рекламодателей можно подтянуть, Умницкий берётся задействовать свои связи. Но тут может получиться палка о двух концах. Если не оплатить статьи, местные СМИ, прикормленные Гришаковым, вторым кандидатом в сенаторы, могут не особо расписывать роль Кирилла Землянова в организации этого праздника. А могут и вовсе завернуть что-то вроде «пира во время чумы». Лично она на месте Гришакова такую возможность пощипать противника в своём журнале не упустила бы. Тем более, что «чумы» в области было предостаточно – и ветхие аварийные дома с фекальными разливами на первых этажах, и многочасовые очереди в поликлиниках, не укомплектованных ни врачами, ни оборудованием, и абсолютно раздолбанные, до ям и провалов, дороги, и парочка кинувших граждан строительных компаний, пообещавших построить квартиры, собравших денег и уже третий год не продвинувшихся далее вырытых на пустырях котлованов.

А то, что Кирилла воспринимают противником, становилось всё очевиднее. На областное телевидение на интервью не зовут. Передачу, которую он собирался с ними делать (не «Фитиль», а другую, обзорно-аналитическую) Кривцов, председатель телерадиокомпании и приятель Гришакова, завернул. Вернее, денег потребовал за производство и эфир. Мол, в бюджете канала эти расходы не предусмотрены, сам деньги ищи. Непонятно, как и где просочилась информация. Может, Кирилл не удержался, трепанул кому, может быть, проболтался кто-нибудь из несостоявшихся инвесторов, которые чего-то испугались: из трёх желающих денег на предвыборную компанию дал только один, остальные решили пока повременить.

А может, кто-то умный и осторожный сопоставил факты и вероятности. Ведь позвонил же в конце января им в Москву Вовка Умницкий, сокурсник и приятель Кирилла, ныне владелец городского коммерческого телеканала, и попросился в предвыборную команду. Сказал, что слухи ходят по городу, что Кирилл будет баллотироваться в губернаторы. И что он, Вовка, предлагает свою помощь и посильное участие.

Передача… Да, передача стала бы хорошей фишкой, не требуй она столько времени и сил. Еженедельно шнырять по области, выискивая ударные темы и подавать их так, чтобы за душу брало. А потом добиться, чтобы на сюжеты среагировали власти и чиновники… Сизифов труд. Эти бегемоты такую шкуру толстую отрастили, такой иммунитет к жалобам и уколам прессы приобрели, что если их и проймут сюжеты, так только те, что центральные каналы покажут. А откуда у них деньги центральным каналам платить? Тот же НТВ такую сумму заломит, целый фильм снять хватит! Стоп… Фильм!

– Вовка, а много уже твоя корреспондентка наснимала? Ну та, которая под прицелом? – спросила она Умницкого, стараясь не упустить забрезжившую мысль.

– Да порядочно. Год уже передача идёт. Между прочим, с хорошим рейтингом, после каждого эфира писем мешок и звонков куча. Благодарные телезрители сообщают очередные факты и зовут приехать к ним на съёмки.

– А эта твоя Люся Ложкина…

– Олеся Лужина.

– Ну да! Она действительно толковая девчонка?

– Да она репортёр от Бога! Нахальная, шустрая, никого не боится, везде пролезет, Когда в нашем роддоме старшую накрыли, которая младенцев заграницу продавала, Олеська умудрилась в родильное отделение пробраться и интервью взять у санитарки и одной из этих малолеток, что от младенцев отказывались! Эксклюзив, между прочим, получился, журналистов туда вообще-то не пускали!

– Скажи, а может твоя Лужина потрясти архив и проанализировать, что там до сих пор актуально и что в эфире прогремит, как следует?

– Сможет, конечно, – кивнул Вовка, всё ещё не понимая, к чему клонит Анна.

– Ань, ты что, хочешь таким образом снизить расходы на передачу? Но это всё равно геморрой страшенный! – Кирилл тоже не понимал.

– Нет, Кирюш. Я думаю, нам с тобой надо сделать фильм. Помнишь, у Говорухина был в конце восьмидесятых «Так жить нельзя»? Вот и нам нужно сделать нечто подобное. На местном материале. И проанонсировать его в центральной прессе. И не платить за эфир, а продать фильм кому-нибудь. Тому же НТВ. Или первой кнопке.

– Ань, но это должен быть очень хороший фильм, – Кирилл перестал поигрывать ручкой, сел прямо и внимательно смотрел на жену.

– Будет. Я вместе с Вовкиной Ложкиной…

– Лужиной!

– Не важно. Я вместе с этой твоей девочкой просмотрю материал, подумаю, напишу примерный сценарий. Кирюха выпишет хорошего оператора, например, того же Бориса Степанова, который прошлый фильм снимал, поездит с ним на съёмки, в кадре поработает. Кир, помнишь, как Парфенов в своём «Намедни» ходил? Вот что-то в этом роде, дашь эффект личного присутствия. Чиновников потрясёшь, надо будет, снимешь скрытой камерой. Представляешь, какая штука может получиться?

– Представляю! – Кирилл опять откинулся в кресле и смотрел на жену с ошеломлённой улыбкой. – Ань, по-моему, это потрясающая идея. И по деньгам вполне подъёмная.

– Да, – кивнула Анна. – Так что, Вовка, на следующей неделе я приезжаю в наш город, ты знакомишь меня с Лужиной, и мы начинаем с ней добывать изюм.

– Какой изюм? – опять не понял Умницкий.

– В передаче должна быть основная идея, изюминка, стержень, на который нанизывается сюжет. Вот я и посмотрю, что в материалах твоей репортёрши может стать такой изюминкой.

***

На обед Арсений вместе с тихой смуглянкой – как выяснилось, её звали Оленька – сварили гречку с соевым фаршем. Добавил в котёл приправы из пакетика, плеснул душистого масла из бутылки, и каша получилась на удивление вкусной. Анна положила немного на дно своей литровой кружки – жестяная и очень лвзята с собойза вес и была выбрана – съела пару ложек, оценила вкус и с удивлением обнаружила, что совершенно не голодна. Однако! Попить чайку в поезде, затем пройти по перевалу километров двадцать, за весь день съесть пару кружочков кураги и не чувствовать голода! Определённо, с ней что-то происходит. Может быть её организм, измученный затяжным обжорством, решил сделать паузу?

После того ужасного звонка она вдруг стала много и часто есть. Просто запихивала в себя, как в топку, бесконечные конфеты, сырки, куриные крылышки, будто надеялась, что вместе с едой переварятся все те тоскливые и тёмные мысли, что донимали днями и не давали спать по ночам. И действительно, после приступов обжорства тоска ненадолго отступала. Но не переваривалась, а откладывалась складками на боках и животе – всего за две недели Анна прибавила четыре килограмма и не влезала в джинсы. Пришлось в поход старые Жанкины брать, а она, между прочим, носит пятидесятый размер.

Анна съела ещё ложку каши – вкусно, но не лезет! – и поискала, куда бы вывалить остаток.

– Народ, – сказал Арсений, накладывая себе добавки, – предлагаю подумать, кто с кем будет дежурить. Дежурим по двое, один отвечает за костёр, второй, а лучше – вторая, за кашу. И ещё нужно решить, кто отвечает за дрова.

– Чур, я, чур, – я за дрова! – Янка отвлеклась от своего горшочка (её пузатенька фаянсовая чашка-кружка именно на него и походила – на ночной горшок) и, словно школьница, затрясла поднятой вверх рукой. – Обожаю рубить дрова и ненавижу готовить!

– Ладно, отвечай, – согласно моргнул белёсыми ресницами Арсений. – Да, вот ещё что. У меня предложение устроить круг прямо сейчас.

– Что устроить? – переспросил Андрей, примеряясь доложить каши себе и сыну Павлику.

– Круг, круг, подведение итогов дня. Обычно мы такие вещи вечером перед сном устраиваем, но я предлагаю сделать это прямо сейчас. Во-первых, познакомимся, а во-вторых тот, кто устал, сможет лечь спать пораньше.

– Давайте, давайте устроим, – захлопала в ладоши блондинка. – У меня уже столько впечатлений!

– Тогда можем начинать. Кстати, если кто-то хочет на время похода назваться другим именем, хочет прожить этот кусочек жизни как другой человек, он может это сделать. Я, например, предпочитаю, чтобы в лесу меня звали Лесовик.

– А меня зовите Ида, я буду Ида, – мечтательно сказала блондинка. – Я буду идти по берегу этого замечательного озера, идти, идти, всё останется позади, и звать меня будут Ида…

– А я беру себе имя Медея, – сказала девушка с бесстрастным лицом и обвела всех спокойным холодным взглядом.

– Отличное имя, – кивнул Арсений-Лесовик. – Вась, а ты у нас теперь кто?

– А я теперь буду Климентий, – задумчиво сказал Вася-«испанец». – Что-то я тут подумал, подумал и решил, что пора мне побыть Климентием.

– Климентий! – попробовала новое имя Янка и развеселилась. – Слушай, а давай я тебя буду Ментиком звать!

– Не надо меня звать Ментиком, я Климентий, – не согласился бывший Вася.

– Янка, а ты у нас кто будешь? – прервал Янкино веселье Лесовик-Арсений.

– Янка и буду, меня моё имя устраивает, – пожала плечами та и вдруг заорала в сторону Анны: – Ой, ой, пока не знаю, как тебя зовут, оставь покурить, а?

Анна оглянулась – за её спиной попыхивал трубочкой отец семейства, муж Риммы.

– Женя меня зовут, Евгений Верещагин, – невозмутимо сказал он и протянул Янке трубку. Та сделала затяжку и, щекастая, приземистая, с «ночным горшком» в руках и трубкой в зубах стала похожа на атаманшу из какой-то сказки в стиле «сюр».

– Я Римма, это Дина, – остальные Верещагины тоже решили оставить себе родные имена.

– А я хочу поменять имя. – девушка, которая недавно купалась голышом в озере и стеснялась говорить Анне «ты», смотрела в огонь напряжённым взглядом. – Есть одно имя, с которым у меня связаны очень неприятные воспоминания и переживания. Я хочу избавиться от этой зависимости. И поэтому пока я здесь, пусть я буду Майя.

«Ого!» – внутренне охнула Анна. Надо же, как она с именем угадала! Майя из племени майя!

– Анна, а ты? – спросил Арсений. Пришла её очередь представляться.

– А я Анна. Я не хочу быть кем-то другим. Пусть всё, что здесь случится, случится со мной.

Арсений кивнул, а народ продолжал называться:

– Андрей.

– Павел

– Сергей

– Оля.

– Кирилл

«Ох, лучше б ты назвался Филимоном!»