Читать книгу Отчим - Наталья Бочка - Страница 1

Тот год, когда мы с мамой переехали в новую квартиру, я не забуду никогда. Радость и счастье переполняли нас, им просто не было предела.

Хоромы улучшенной двушки показались царством в небе.

В небе – потому что квартира на шестнадцатом этаже.

Поначалу я скованная невольным страхом выходила на балкон, чтобы повесить бельё. Казалось, сейчас дом качнётся, и я выпаду прямо туда, где гуляют с колясками девчонки и возится в песочнице малышня. Но со временем немного привыкла и уже не так боялась.

Мы были счастливы – мама и я.

В тот год произошло ещё одно событие, которое ненадолго омрачило радость переезда. Но как всё в жизни, что-то становится неважным, забывается, стирается из памяти постепенно, так и это событие стёрлось уже скоро, и мы с мамой договорились никогда о нём не вспоминать.

Произошло это где-то через месяц после того, как мы переехали сюда. Случилось несчастье в доме напротив. Молодая женщина то ли выпала из окна, то ли прыгнула с балкона – так никто и не понял, как всё произошло. Но чаще говорили, что она покончила жизнь самоубийством. Так ли это было, никто не знал.

И только теперь, спустя время, я знаю точно, всё началось именно тогда, в тот год, когда мы с мамой получили новую квартиру.

Но обо всём по порядку…

Барак, в котором мы жили, сколько себя помню, – наконец, городские власти признали ветхим.

Всем жителям, а это восемь семей, дали новые квартиры. И поселили нас всем гуртом, в одном и том же доме, в одном и том же подъезде. И все, кто много лет дружили или не дружили, строили друг другу козни или помогали, оказались снова вместе.

Но все были настолько счастливы, что сразу забыли старые обиды. Даже соседка Тамарка, которая маму всегда хаяла на чём свет стоит, и та чинно здоровалась и важно улыбалась, показывая своё расположение и совсем забытую вражду.

Мама тоже улыбалась, но от Тамарки всё равно ничего хорошего не ждала.

– В глаза заигрывает, а за пазухой фигу крутит, – говорила мама, и я ей верила.

Ну не может человек, столько лет волком смотревший, взять и стать в одночасье хорошей и приветливой соседкой.

Тамарка на маму чего злилась, оттого что она одинокая, скромная, вдобавок ещё и красивая. А муж Тамаркин на маму порой засмотрится, так та злобу и таит. Но в свете новых событий, видимо, поутихла её злость, возможно ненадолго.

Другие соседи со мной и с мамой всегда были приветливы. Уважают её и жалеют. Одна меня тянет, на двух-трёх работах работает, для того чтобы всё у меня было. С самого детства я это понимаю.

Сначала в квартире у нас не было ничего. Та рухлядь, которая называлась мебелью в нашей старой лачуге, так и осталась там стоять, когда экскаватор подцепил ковшом и вклинился зубчатым краем в ветхую стену. Забирать с собой старьё мы не стали. В новую жизнь нужно всё новое.

– Мебель – дело наживное, – говорит мама, – возьму в кредит.

Но в самом начале всё как-то не получалось. То мне в школу, то одеться, обуться – зима пришла. А ещё и коммуналка. Поэтому сначала спали на полу, на матрасах. Ели на небольшом столике в кухне. Спасибо, хоть телевизор был.

Мы не унывали. Мама работала с утра до ночи. А я старалась, чтобы дома было чисто и когда мама придёт с работы, было что поесть. Готовить я умею лет с шести, наверное. В шесть – это яичница, картошка варёная и сосиски.

Но с годами уже много чего научилась. Читала кулинарные книги, пробовала, портила, выбрасывала – но готовила.

В пятнадцать я уже могла приготовить всё, что умеет любая домохозяйка, и даже немного больше. Нравится мне это дело, поэтому в колледж решила поступать на повара.

Время летит незаметно, и в квартире нашей уже почти всё заставлено современной мебелью. Мама так же неделями работает, а я всё так же учусь, готовлю, убираю, стираю и жду её с работы.

Вечером, как приходит, бегу кормлю её, вижу, как устаёт. Жалею.

Она улыбается.

– Хозяюшка моя, – говорит, – сейчас посижу немного, отдохну. Ноги гудят.

– Мам, может, уйдёшь со второй работы, ну что мы на пятнадцать тысяч с магазина не проживём?

– Аленький, я там, в магазине, эти пятнадцать и оставляю на продукты, а на остальное как? За диван ещё не выплатили. Не так уж мне и трудно, это просто вечером ноги уже ныть начинают, а днём ничего.

– Мам, я вот сейчас на каникулах, пойду с ребятами флаера раздавать, тоже заработаю.

– Тебе учиться нужно, а не флаера раздавать. Это же на морозе стоять, застудишься.

– Так ты же стоишь на базаре на морозе.

– Да я что, я уже старая, а ты молоденькая, тебе ещё детей рожать.

Так и спорим постоянно.

Но она совсем не старая, а очень красивая, хоть красоту свою вечно под шапками прячет. Кутается всё время, мёрзнет. Она неделю в магазине, а неделю на базаре стоит. Намёрзнется, потом приходит, только и может, что поесть да спать завалиться.

На каникулах я всё равно хожу подрабатывать, втайне от мамы. А потом покупаю ей в подарок что-нибудь, кроссовки новые или джинсы, а то она сама в обносках, считай, ходит, а мне всё модное старается купить.

Так и живём мы с мамой от зарплаты до зарплаты. Ничего, справляемся. Не жалуемся.

-–

А однажды я заметила, будто мама стала задумчивая. Весна как раз уже разыгралась. Заставляет раздеваться, снимать тёплые одежды, надевать яркое. И мама тоже в яркое стала одеваться. Раньше такого не бывало. Я сама лично заставляла её купить яркую кофточку. А тут она себе парочку новых с рынка принесла.

Причёску поменяла, косметикой стала пользоваться.

Я тогда в колледже второй год училась. У меня тогда Лёшка появился. В колледже познакомились и сразу стали встречаться.

Идём с ним как-то вечером, гуляем. Я и говорю:

– Что-то мама каждый день на работу стала краситься. Раньше такого не было.

– Мужика, наверное, нашла, – не церемонясь, выпалил Лёшка.

Он у меня вообще такой, без лишних церемоний.

– Что ты болтаешь, какого мужика? – я возмущённо толкнула его в плечо.

– Твоей матушке сколько лет?

– Тридцать четыре.

– Она тебя что, получается, в семнадцать родила?

– Ага.

– А отец?

– Не знаю, она про него не рассказывает никогда.

– А ты спрашивала?

– Сто раз.

– И чё?

– Ничё. Говорит – не спрашивай. Нет отца, и всё.

– Понятно. Короче, матушка твоя, походу, влюбилась, чё. Раз так изменилась, как ты говоришь, значит, точно кто-то есть. Мужика завела.

Лёшка достал телефон и уткнулся в него.

– У нас с мамой секретов нет. Она бы мне обязательно сказала.

– А может, она твои чувства детские бережёт, – усмехнулся Лёшка, – чтобы у тебя этой, как её, психической травмы не было.

– Сам ты психической – психологической.

– Да какая разница. Главное, что она точно скрывает от тебя хахаля. Сто процентов.

Лёшка мой – оболтус настоящий. Но мы с ним – не разлей вода. Решили, как по восемнадцать нам исполнится – поженимся. А до свадьбы – ни-ни.

Вернее, это я ему говорю – ни-ни. Он, конечно, недовольный. Иногда думаю, не слишком ли я жестоко поступаю. Но потом понимаю, что не слишком. Если любит – подождёт.

Есть, конечно, много девчонок, которые хотят его увести. Но если уйдёт, значит, не любит, а если не любит, зачем он мне тогда нужен. Я в этом вопросе непреклонна. Сказала в восемнадцать, значит, в восемнадцать. Да и чувства проверятся.

Когда мы с ним целуемся, конечно, иногда и меня, бывает, заносит. Но дальше я ещё не готова. Не готова – и всё.

И ведь правда, раньше мама больше со мной разговаривала, а теперь не очень. Я сначала думала, что это Лёшка внёс такие перемены в наши отношения. Что мама ревнует меня к Лёшке, но теперь вижу, дело в другом. Точно, сама она как-то совсем обо мне забывать стала.

Не вообще, а местами, в мелочах.

Например, стала забывать меня на ночь целовать, не спрашивает, почистила ли я зубы. Кинет порой, как с работы придёт, пару вопросов – как дела в колледже. И всё.

Это совсем на неё не похоже. Раньше такого не было. Никогда. Она всегда была со мной, даже слишком. Иногда даже раздражали эти её глупые вопросы.

Каждый вечер – зубы почистила? О господи, да почистила, почистила. И вдруг это прекратилось. Я забеспокоилась.

Слова Лёшки про хахаля сильно растревожили меня. Не может быть, чтобы мама с мужчиной встречалась, а мне не сказала. Нужно выяснить.

А если правда, что тогда?

Я уже чувствую, мне это не очень нравится.

Однажды вечером слышу – пришла. Стоит в прихожей, в зеркало любуется. Песенку напевает. Я вышла тихонько, говорю:

– Ты чего такая довольная?

Она обернулась резко, глаза счастливые, губы бледные и на подбородке помада.

– У тебя помада размазана, – сказала я.

– Да? Где? – повернулась к деркалу, вытерла. – Да это я сейчас нечаянно зацепила.

– Мам, давай колись, у тебя есть кто?

– С чего это ты взяла? – она обернулась, попыталась показать возмущение, но получилось плохо.

Какое-то счастливое возмущение получилось.

– Мам, да я знаю, что ты встречаешься с мужчиной. Не надо врать, мы же никогда не врём друг другу. Помнишь?

– Аль, ну ты чего? Думаешь, я бы тебе о таком не рассказала? – она попыталась принять спокойный вид.

Но всё не так, точно не так.

– Конечно, нет, – наступаю я, – ты боишься рассказывать, потому что думаешь, что я буду против.

– Ну что ты выдумываешь.

– Мам, ты и так много для меня делаешь, неужели ты думаешь, я не хочу, чтобы ты была счастливой. Конечно, хочу.

Мама подошла, обняла меня.

– Девочка моя, я хочу, чтобы ты ни о чём не тревожилась. Ни о чём. Не хочу, чтобы ты подумала, что я бросаю тебя.

– Мам, ты молодая женщина, и ты заслужила своё счастье. Не хочу потом, когда вырасту, чувствовать себя виноватой в том, что ты не вышла замуж, потому что всю жизнь заботилась обо мне. Мне хочется, чтобы ты была счастливой, – говорю, и именно так сейчас чувствую.

Забыла всё своё недовольство и желаю только одного, чтобы мама была счастливой.

– Солнышко моё, – она сначала прижала меня, потом вдруг оттолкнула и отвернулась, – ладно, давай иди, ложись уже. Сейчас приду поцелую тебя перед сном.

Когда уходила, я видела, как она смахнула слезу.

Потом мама пришла ко мне в комнату и села на постель. Именно сегодня очень заметно, как она изменилась. Стала похожа на юную девочку, которая влюблена. И очень похожа на меня.

Полуулыбка, немного задумчивый взгляд. Как будто всё время помнит о нём, о своём любимом.

– Мам, почему вы не вместе? Он женат? – я тронула её ладонь, и она тут же сжала мои пальцы.

– Нет, что ты, – мама улыбнулась.

– Тогда что мешает?

Сама не знаю, почему говорю это. Но мне так хотелось ей угодить.

– Я ещё не уверена. Думаю. Это же не так просто всё решается.

– А он любит тебя?

– Говорит, что любит. Но это неважно.

– Почему?

Она пожала плечами.

– Просто нам хорошо с тобой, и никто нам не нужен. Зачем менять нашу жизнь? А вдруг это ошибка? Я не хочу ошибиться опять.

– Ты про отца?

Она сразу притихла.

– Просто мне не везёт с мужчинами. Почему-то не везёт. И я не хочу рисковать. Что у нас с тобой, жизнь плохая? Всё, давай спи, – и она нагнулась, прижалась ко мне щекой, потом чмокнула.

– Я хочу, чтобы ты была счастливой, – сказала я, поворачиваясь набок и укладываясь поудобнее.

Мама встала, пошла к двери.

– Буду.

Щёлкнул выключатель, и комната погрузилась во тьму.