Читать книгу Отчим - Наталья Бочка - Страница 5

Над скамейкой у подъезда тусклый свет фонаря. Лампочка мерцает, вот-вот погаснет, но ещё трепещет в пыльном плафоне.

Ваня обнял меня, прижал к себе, а я приткнулась к его шее щекой. Вечер прохладный, но мне уютно. От Вани идёт какое-то дурманящее сознание притяжение. Он распахнул куртку, я полезла рукой, обхватила его за талию. Он прикрыл меня второй стороной куртки. В таком положении мы сидим уже долго. Боимся потревожить однообразие позы, разрушить её замкнутое пространство.

Если шевельнёшься, вдруг всё исчезнет, развеется, не соберёшь. А так – чувство единения, нерушимости. Ощущение одного целого. Это страшно спугнуть.

– А пацаны пошли смотреть на этот тупой бой, – рассказывает Ваня, – я сразу сказал – Галлов выиграет. Там смотреть не на что, противники слабые, даже неинтересно.

Я запоем слушаю его бесконечные истории о спорте, и мне всё равно, лишь бы рассказывал хоть что-нибудь.

– В общем, так и получилось, как я и сказал. А эти придурки не верили, ещё и плевались потом. Зачем ходили. Нужно было меня слушать, я всегда заранее знаю победителя, – хватается Ваня.

Он вообще любит хвастаться. Все схватки, по его словам, всегда завершаются его победой, но я-то проверить этого не могу. Рассказывает довольно уверенно, значит, так оно и было. Хоть иногда мне кажется, говорит он не всегда точно как было. Иногда придумывает.

Я улыбаюсь. Да какая разница, кто победил. Главное, Ваня здесь. Мне тепло, и его шея у моей щеки. Это сейчас важнее всего.

– Аля! – я вздрогнула, повернулась.

У подъезда мама с Егором. Она держит его под руку, а он смотрит своим угрюмым взглядом на нас с Ваней.

– Здрасти! – весело выкрикнул Ваня.

– Привет, привет, – ответила мама.

Егор промолчал, только ещё больше нахмурил брови.

– А, мам, я там плов приготовила, – я встала с лавки и подошла к ним, – ещё печенье песочное испекла.

– Вот умничка, – мама улыбнулась, глянула на Егора.

Я тоже глянула и увидела, как подозрительно он смотрит в сторону Вани. Потом резко повернулся к нам с мамой, как будто его отвлекли от чего-то важного, и довольно приветливо мне улыбнулся.

– Я ещё немного посижу тут, у подъезда с Ваней.

– Хорошо, только недолго, уже пол-одиннадцатого, – сказала мама.

– Конечно, – ответила я и снова пошла под крыло Вани.

А мама с Егором пошли к подъезду. Когда дверь открылась, а я снова сидела, прижимаясь к Ване, опять увидела взгляд Егора, такой недовольный, напряжённый.

Вечно ему что-то не нравится. Да ну его.

Вволю нацеловались с Ваней. С трудом и нежеланием уходить попрощалась. Вяло так, нехотя пошла по лестнице, дёрнула ручку подъезда и ещё раз махнула Ване рукой.

– До завтра! – крикнул он уже издалека.

– До завтра, – ответила я, но он, конечно, не услышал.

В квартиру зашла довольная, счастливая.

Повесила на вешалку куртку и сразу в кухню. Зверский аппетит набрасывается на меня почти всегда, когда возвращаюсь с гулянки.

Вошла в кухню, за столом Егор. На столе чашка с недопитым чаем и телефон.

Я остановилась в нерешительности, заходить или нет, а потом подумала – да какого чёрта, он мне совсем не мешает. Молча прошла, открыла холодильник и начала доставать тарелки, судочки, кастрюльки. Всё, что могло пригодиться.

– Проголодалась?

Я аж обернулась.

– Да, а что? – мой тон для Егора неизменный, такой спокойно-дерзковатый.

– Этот парень тебе не пара, – сказал он негромко, видно, мама уже уснула.

– Привет, у вас забыла спросить, – усмехнулась я и стала набрасывать на тарелку плов, чтобы разогреть.

Поставила тарелку в микроволновку, нажала кнопку.

– Можно и спросить, я бы тебе посоветовал.

– Не нужно играть в отца, это не поможет. Вы, может быть, моей маме тоже не подходите, но я же молчу?

– А кто подходит твоей маме?

– Кто-нибудь, только не вы.

– Может, какой-нибудь работяга, который приходит потный, матерится, высасывает пару литров пива и лапает при тебе твою мать?

Я глянула на него злобно. Такого я, конечно, вообще не потреплю возле мамы. Как-то странно, что он вообще об этом говорит?

– А вы, значит, идеальный мужчина? – я усмехнулась.

– Значит, не совсем идеальный, раз тебе не нравлюсь. Хотя, честно сказать, не пойму почему? Ты можешь мне сказать, чем именно я тебе не нравлюсь?

Да, вопросик. Как я могу сказать, чем именно, если сама этого не знаю.

– Просто не нравитесь, и всё, – дернула я плечом.

– То есть без причин?

– Да, без причин.

Микроволновка дзынькнула. Я достала тарелку и принялась ставить на поднос всё, что насобирала, чтобы понести к себе в комнату. И пока я всё это ставила, Егор наблюдал за движениями моих рук. Даже следил взглядом, что куда расставляю.

– А может, нам не ссориться? – спросил он.

Я посмотрела на него. В выражении лица что-то тихое и упрямое, как будто он просит, но гордо, не унижаясь.

– Это невозможно, – сказала с детской принципиальностью.

Как ребёнок, который очень чего-то не хочет, говорит: «Нет!». Так и я на примирительный вопрос Егора ответила отказом.

Зачем я это сделала, не знаю. Ну не знаю.

Не нравится, не хочу!

Не-хо-чу!

-–

Время перетекает изо дня в день, и чем ближе к моему совершеннолетию, тем страшнее становится. Тем волнительнее и резче я всё воспринимаю. Разговоры Вани, намёки и даже молчание кажутся подозрительными.

Я часто задумываюсь, как всё будет. Что должна говорить, что делать. Совершенно не представляю, но надеюсь на то, что Ваня всё сделает сам. Конечно, я стараюсь, читаю в интернете статьи о первом разе и всякое такое. И вроде начала чувствовать себя увереннее, но только закрываю страницу, тут же всё забываю и снова боюсь.

Это ожидание измучило меня, сделало раздражённой, мнительной. Возможно, если бы не дала обещание Ване, не была бы такой взвинченной. А он ждёт, кажется, ещё больше, чем я, вот поэтому мне и страшно.

Он со мной нежен и ласков. Когда целуемся, не позволяет себе лишнего. Но уже скоро, если я не сделаю, как обещала, он будет очень разочарован. А если он вообще разочаруется во мне? Если я не буду соответствовать тому, чего он хочет, что представляет?

Как страшно и как волнительно. Это ожидание плохо действует на меня.

Но дни не идут, уже даже бегут в спешке. Приближается конец июля, двадцать восьмое число – день моего рождения.

Утром я проснулась в настроении обновления. Всё пропало. Вчерашний мандраж куда-то испарился. Потянулась, улыбнулась, и тут же звонок. Взяла телефон, нажала кнопку:

– Алло?

– Аля, спишь, соня? Это я! – голос Вани.

– А, это ты.

– Поздравляю с днюхой. Ты хоть помнишь, что у тебя сегодня днюха?

– Вот ты напомнил.

– Ну значит, всего тебе желаю. Чтобы ты не болела, ну и всякое такое.

– Вот спасибо, как раз всякого такого мне и не хватает.

– Ну всё, остальные поздравления вечером. Как договорились. Давай пока.

– Ладно. Пока.

Я положила трубку. И мне вдруг стало как-то не по себе. На что это он так намекает? Я, можно сказать, места себе не нахожу, волнуюсь, а он так просто – как договорились. Это он про что?

Только пятки коснулись пола, услышала голос мамы:

– А кто тут у нас сегодня именинница?

Дверь открылась, и в комнату ворвалась разноцветная стая воздушных шаров. Красные, белые с сердечками.

Я улыбнулась, вот это да! Ну и мама, вот это сюрприз!

– Аленький мой, любимый цветочек, с днём рождения!

Мама накинулась на меня и давай обнимать. Я её обхватила, будто в долгий путь собралась. А что, разве не в путь?

Ну так если представить, ведь начинается новая жизнь – взрослая.

Чмокаемся с мамой полчаса, обнимаемся, пока не устанем. Вот она всегда меня хорошо поздравляет.

– Доченька, красавица моя, с днём рождения! Любви, счастья, удачи!

– Спасибо, мамочка, – и я опять открыла объятья.

– Дарить я не знаю что, вот тебе конвертик, сама себе что захочешь, то и купишь. Это от нас с Егором.

– Спасибо вам!

Конечно, конверт – это лучше, чем что-то другое. С ним я точно смогу разобраться без лишней помощи.

– Давай вставай. Идём на кухню, поможешь мне немного. Так-то я уже всё сварила и заготовки сделала, нужно только резать. Мясо запекать попозже поставим, туда уже, ближе к вечеру.

Всё утро мы с мамой готовим на стол. В шесть должны были прийти мои друзья из колледжа. А мама с Егором должны были с нами немного посидеть и свалить, чтобы не мешать молодёжи веселиться. Так мы с мамой договорились.

Она сказала, что они пойдут ночевать к Егору, и мне это очень даже понравилось. Пусть идут, а то неизвестно, как у нас вечеринка затянется и как получится. Тем более что я собиралась с Ваней… попозже посидеть, ну, в общем, посмотрим.

За столом десять человек. Я, мама, Егор, Ваня, Дашка и ещё пятеро друзей.

Музыка, смех, тосты. Я всё время смеюсь – праздник ведь мой.

Восемнадцать – совсем взрослая стала. И они все тоже без конца повторяют – теперь ты взрослая, теперь тебе всё можно.

Я сижу в голубом платье в белый горошек. Мама сказала, оно миленькое, и мне так казалось, когда покупали. А сегодня когда надела, почувствовала себя маленькой девочкой. Сама смеюсь, пью шампанское, на Ваню посматриваю, а он на меня иногда серьёзно так глянет. Я покраснею и ловлю себя на мысли, что мне страшно.

Взгляд мой бегает по столу, по комнате, иногда встречается со взглядами других, но никогда со взглядом Егора. Он сидит как истукан, смотрит в одном направлении, и никуда голова его не двинется. Конечно, всё делает, чтобы день рождения испортить, но тут у него ничего не получится. Мне всё равно. И вообще, пора ему уходить, наверное, нужно маме намекнуть.

Да ладно. Пусть как хотят. Снова смеюсь, танцую и что-то выкрикиваю. Смотрю на Ваню и опять вспоминаю, что мне страшно. Да что ж такое? Может, на него не смотреть.

Мама позвала в прихожую:

– Алюша, смотрите тут квартиру не разнесите. Потом по кусочкам, чтобы не собирать.

– Не волнуйся, – я поцеловала маму.

– Ну, мы пойдём, – она обняла меня на прощанье.

Егор открыл входную дверь, потом повернулся:

– Ещё раз с днём рождения, – тёмный взгляд его холодный. – И осторожно тут со спичками.

– Спасибо за поздравления, – я хмыкнула и пошла в комнату.

Наконец-то.

Обернулась, в прихожей никого.

– Ну что, а теперь оттянемся по полной! – закричал Ваня и врубил музыку на погромче.

– Ура! – закричала я, выскочила на середину комнаты, стала прыгать под музыку.

Все выскочили за мной, и началось что-то необъяснимое. Не поддающееся логике.

Мы скачем, орём, падаем, встаём, едим, пьём. Скорее только пьём.

А что, теперь мне всё можно.

Девчонки с пацанами обнимаются, целуются, падают на диваны, встают, снова танцевать. Танцуем до изнеможения.

Моё лицо пылает, но теперь, когда мама ушла, я уже не боюсь смотреть на Ваню, а очень даже смотрю. Хватаю его, а он меня, тяну, а он меня, дёргаю, а он дёргает меня.

С нас как будто слетели оковы. И от этого я дурела и радовалась.

О боже, как классно ощущать себя свободной от этих дурацких оков. От этого бесконечного страха и сомнения. Но в то же время нужно быть осторожной. С сегодняшнего дня я взрослая, и я буду осторожной.

Меня несёт, правда, не знаю пока, в какую сторону. Но то, что сегодня, в вечер моего совершеннолетия, я буду свободной, это обещаю.

-–

Когда друзья всей гурьбой вывались из квартиры, дверь захлопнулась, и стало вдруг очень тихо. Я вздрогнула от касания Вани.

– Испугалась? – спросил он шёпотом и взял меня за руку.

– Да нет, просто…

Он потянул меня в комнату, я не сопротивляюсь. Мы прошли в зал, где стол с кучей тарелок, недоеденной едой, опрокинутые фужеры, лужицы сока. Куча мишуры, ленточек и сердечек на полу. Настоящий бардак.

Всё яркое и безумное, но эти вещи, они словно говорят – «Иди с ним, не бойся. Смотри, мы окружили тебя, значит, всё будет в порядке. Мы тебя защитим. Ты уже взрослая, и тебе всё можно».

Ваня налил в два бокала шампанского, протянул один мне. Я взяла и уже хотела отпить, но он приблизил свой бокал к моему, и мы чокнулись.

– Давай за нас, – сказала Ваня.

– Хорошо, – ответила я и сделала большой глоток, потом ещё один.

Ваня поставил бокал, взял меня за руку и потянул.

Я пошла, пошатываясь и понимая, что именно сейчас там, в моей комнате, в самый главный день моей жизни случится что-то удивительное и долгожданное.

И снова стало страшно, но не настолько, чтобы сопротивляться. Выпитое шампанское подавило этот страх, заставило проще относиться ко всему, что сейчас происходит. Теперь я уже иду и совсем готова. Потому что хочу. Достала неопределённость. Постоянные мысли. Хочется избавиться от этих страхов раз и навсегда.

Мы вошли в спальню, встали друг напротив друга. Ваня стянул с себя футболку. Посмотрел на меня, будто потребовал, чтобы я поступила точно так же. Я расстегнула молнию сбоку на платье. Ваня расстегнул джинсы и снял их, бросил на кресло. Я потянула платье, сняла и тоже бросила на кресло.

Теперь мы стоим друг напротив друга, никто не делал первый шаг. Несколько долгих секунд ничего, молчание, неловкость и тишина. Он смотрит на меня и, кажется, боится сдвинуть взгляд, а я смотрю на него и тоже боюсь.

«Нужно было хотя бы включить музыку», – подумала я.

Ваня сдвинулся с места, протянул ко мне руку… и тут я услышала… сирену, посмотрела на окно, красные и жёлтые блики отскакивали от стены и таяли на шторах.

– Что это? – я бросилась к окну.

И тут же услышала, как открывается замок входной двери и голос мамы:

– Аля, ты здесь?! Аля!

Торопливые шаги, стремительно открылась дверь комнаты…

Мы стоим, я в трусах и лифчике у окна, Ваня в трусах за мной, пытаемся увидеть, что там внизу происходит.

Мама остановилась на пороге комнаты и быстро отвернулась.

– Ой, простите, я не хотела, я не думала… что вы здесь…

Ваня схватил джинсы, стал судорожно их натягивать.

– Извините, мы тут немного… нам жарко было.

Я прикрылась шторой.

– Там пожар на каком-то этаже. Мы гуляли, услышали, что едет машина, и побежали… – оправдывается мама. – Я беспокоилась, чтобы вы ничего не натворили.

– До свидания, – выкрикнул Ваня и выскочил из комнаты.

Дверь за ним захлопнулась. А я даже не могу ничего сказать. Как будто онемела. Потом шевельнулась. Что уже стоять. Всё. Закончился вечер.

Как-то не так закончился.

– Мам, зачем ты пришла? Ты что, совсем ничего не понимаешь? – мне и обидно, и в то же время я почему-то вздохнула с облегчением.

– Там пожар, Егор сказал, что если с вами что-то…

– Понятно, – я вышла из-за шторы, натянула на себя халат и прошла в зал.

Делать нечего, раз всё закончилось так неожиданно, придётся убирать со стола и мыть посуду.

Нервно хватаю тарелки, собираю их в стопки. Кажется, ещё немного – и расплачусь. А потом подумала – зачем, никому это не нужно. И всё-таки горечь слёз приближается и уже начинает застилать глаза. Мама обняла меня сзади, а я откинула её руку. И громко опустила на стол стопку тарелок, которую уже собралась нести в кухню.

– Скажи правду, зачем ты пришла, мама? – повернулась я.

– Егор сказал…

– Егор то, Егор сё, достала уже со своим Егором! Я, может, не хочу, чтобы он тут был! Он мне вообще не нравится, какой-то неприятный, угрюмый и продуманный. Я вообще не хочу его видеть! Ты что, не понимаешь? Не хочу.

– Но я живу с ним, и мы любим друг друга, – тихо сказала мама.

– А при чём тут я?! Почему я должна его терпеть?

Из меня вылетало всё, о чём я думала раньше, чего старалась маме не говорить, но чувствовала и терпела.

Мама притихла. Она закусила губу и собирает тарелки. Я вижу, как нелегко ей слушать мои слова, но не останавливаюсь, если уже говорить, то сразу всё, в один момент.

– Я тут живу, но не чувствую никакого удобства. Раньше, когда мы были вдвоём, было всё по-другому. Мы разговаривали. А теперь ты всегда с ним. Ты почти не говоришь со мной, так только, по-быстрому.

Мама молчит. Она как будто погрузилась в состояние, в котором слушают, но не отвечают. Может, ей нечего сказать, ведь всё, что я говорю – это правда. Слушать эту правду не очень приятно, но я должна выговориться, в конце концов. Ведь я столько времени терпела.

– Я вообще не понимаю, зачем он тебе нужен. Ты же была одна столько лет, почему теперь вдруг понадобилось с кем-то жить.

Мама посмотрела мне в глаза, и я остановилась. То, что увидела, поразило, и кажется, в один миг заставило понять всё, что она сейчас не сказала. Там было столько грусти, столько печали и тоски, от которых у меня мурашки побежали по коже. Она посмотрела, а я в одну секунду ощутила всю несправедливость своих слов.

– Прости меня, – сказала мама.

Я хотела что-то сказать, но в дверь позвонили.

Я стою, смотрю на маму, а она на меня, мы не двигаемся. Разговор наш остался незакончен, и то, что его потревожило, это и есть яблоко раздора, которое легло между нами. Его никак не убрать. Оно никуда не денется, а будет и дальше портить мне жизнь, а маму делать счастливой.

Но счастлива ли она?

А может, это я не так уж и несчастна?

Новый звонок заставил вздрогнуть нас обоих. Я повернулась и пошла открывать дверь человеку, что стоит теперь между мной и моей мамой.