Читать книгу Постепенное приближение. Хроники четвёртой власти - Наталья Богатырёва - Страница 6

Трудолюбивый чистоплотный житель немецкой деревеньки, какие во множестве разбросаны по Зауралью, не спеша ехал по вычищенному ранней оттепелью большаку. Как и другие соседи, его семейство, кроме работы в зажиточном пока совхозе, держало большое подворье, полное коров, свиней, домашней птицы. По выходным, а иногда и в будни муттер с женой и старшей дочкой, сызмальства приучавшейся к хозяйству, отправлялись в город на рынок – торговать домашним молоком, душистым маслом, кипенным творогом. Женщины готовили продукты и вели дела с рыночным начальством. Обязанностью главы семейства было доставить торговок с товаром до прилавка и обратно, принять выручку.

Вот и сегодня он совершал привычный свой воскресный вояж, везя домой расторговавшихся уже молочниц. День был серый и сырой, как все последние дни февраля. В этом году тепло налетело раньше обычного, уже неделю снега на полях квасило мелким противным дождичком. Дорога хотя и очистилась от ледяного наката, обнажив края кюветов, кое-где ещё встречались скользкие участки, и приходилось сбрасывать скорость, особенно на поворотах.

Въезжая на один из таких неприятных участков, немец вдруг увидел в придорожной канаве две большие железные бочки. Ладные бочки, почти совсем новые, такие в хозяйстве всегда нужны. Ох уж эти русские, вечно выбрасывают порядочные вещи, не умея дать им ума! Рачительный отец семейства остановил машину, вышел, чтобы оглядеть находку поближе. Бочки были забиты цементом. Он попробовал поднять одну – ноша оказалась слишком тяжёлой. Но немец уже мысленно сжился с обнаруженной ценностью.

– Не вытряхну разве этот цемент, – подумал он. – Мужик я или где?

Сходив к машине и найдя в багажнике коловорот, он попытался рассверлить заливку. Серая твердь плохо уступала стали, пришлось поднажать. Но вот большой пласт поддался и лопнул. Теперь нужно обстучать ёмкость со всех сторон, чтобы потом окончательно совладать с нарушенной заливкой.

Селянин заглянул внутрь бочки, чтобы определиться, с какого боку начать колотить – и сел на землю. Перед его выкатившимися от ужаса глазами из цемента выступала нога в добротном зимнем ботинке.

– Муттер, Эльза, здесь что-то зер плёхо – от волнения перемежая русские слова с немецкими, забормотал мужичок.

– Коммен цу мир, смотритте! – махал женщинам рукой. Те вышли, недовольные проволочкой после нелёгкого стояния за прилавком. Но когда увидели находку, тоже выпучили круглые карие глаза и испуганно зажали рты.

– Пауль, брос этта, давай ехат скорэй к домой! – прошептала, наконец, супруга.– Будто нас здэси и нэ было!

– Ага, не было, как же! – встряла незаметно подкравшаяся сзади дочка, говорившая без акцента. – А чьи следы тут? А чья машина подъезжала? Чья машина, того и бочки, скажут. И на цугундер! Нет, фатер, милицию надо звать. Ехать до первого автомата, 02 звонить!

Немец соображал ещё туго, но резон в словах девчонки всё же уловил. Прятаться себе дороже будет. Скомандовал женщинам погрузку и покатил выполнять гражданский долг.

Трясущийся от страха Пауль добросовестно караулил свою находку до приезда наряда патрульно-постовой службы. Подробно расспросив под протокол, как было найдено этакое сокровище, менты до времени отпустили бедолагу и вызвали подмогу – извлекать из бочек жуткое содержимое. Замурованными оказались два тела совсем молодых парней.

На следующий день, как только происшествие попало в милицейскую сводку, город содрогнулся от кошмарного известия. О закатывании в цемент тел убиенных здесь ничего не слыхивали со времён приснопамятного итальянского фильма про комиссара полиции и прокурора республики. Но оказалось, что на гребне перестройки мафиозные страсти не обошли даже далёкую Зауральскую провинцию.

Журналисты, как и положено, подхватили новость одними из первых. В день обнаружения бочек, едва успели сотрудники «Вечернего обозрения» стечься к рабочим местам, Триш потребовал к себе Лебедеву.

– Ты в последнее время что-то стала интересоваться городским криминалом… Значит, о парнях, закатанных в цемент, знаешь? Вижу: знаешь. Вот тебе и следить за этой историей. Прокуратура там, адвокаты, родственники… Да чтобы носом землю рыла! Должна понимать: случай тут громкий, САМ (Борис Ильич, закатив глаза, указал перстом куда-то в потолок) держит его на контроле. Ты, помнится, недавно чуть с Володькой не подралась, ратуя за горяченькое. Вот тебе очередная сковородка с жареным. Как что-то свежее появится – сразу в номер. Давай, чтобы мы тут были первыми. Ясненько? Сегодня, кстати, прокурор города пресс-конференцию собирает. Так что топай.

Терять время и тащиться по серой слякоти на прессуху Ларисе не хотелось. Ещё вчера, поздненько уже, после радиосводки о городских происшествиях, она позвонила своему информатору Алексею Васильевичу Вершкову, а за глаза Лёхе. С Лёхой, заместителем прокурора города по надзору за милицией, их связывали давние деловые отношения. Он делился с Ларисой крепким прокурорским табачком, она в своих материалах по мере сил пиарила его работу. И всегда согласовывала те публикации, где упоминалась прокуратура.

Сейчас Лебедева надеялась вытрясти из него всё, что на тот момент было известно их ведомству о двойном убийстве. Но на этот раз делиться было почти нечем: кроме бочек и вусмерть перепуганного немца следователи пока ничего не нарыли.

– Ладно, дадим хотя бы эту информушку – решила Лариса, заводя комп. Новость, о которой в городе говорили на каждой кухне, заняла буквально несколько строк – почти то же, что можно было высосать из присланного по факсу пресс-релиза прокуратуры.

Сэкономленное на прессухе время она решила потратить на подпись Кротовой. Елена Николаевна будто сидела у телефона, ожидаючи Ларисиного звонка: тут же схватила трубку. На приглашение приехать завтра в редакцию и подписать готовый материал заквохтала, что да, конечно, обязательно, завтра же, а как же…

Лариса мысленно перекрестилась: хотя бы здесь всё идет без проблем. До сдачи в печать номера ещё два дня, она всё успевает.

Теперь можно заняться встречей с родственниками жертв двойного убийства. Кто они такие, эти убитые парни, и вообще есть ли у них родственники? Придётся опять тормошить Лёху. Лариса полдня добросовестно долбила номер Вершкова, но его телефонная связь вымерла.

***

Планы продуктивно поработать окончательно развеяла Аллочка Нилова, подруга и коллега. Лариса давно хотела поделиться с Аллой последними новостями, но та была чем-то очень занята в своём отделе культуры. Лариса только и успела спросить на бегу, нет ли у Аллы на примете порядочного юриста. Готовя публикацию о семействе Крота, не мешало бы проконсультироваться со знающим человеком. Алла обещала подумать, и исчезла из поля зрения на несколько дней. И вот теперь сама позвонила и пригласила в гости: для знакомства с о-очень крутым адвокатом.

Бывать у Ниловой Лариса любила и не любила. Алла уже много лет была «наполовину замужем» за солидным дяденькой-врачом с завидным общественным положением. Профессорский статус и неугомонный поиск, в котором тот постоянно находился, притягивали к Станиславу Нагорнову интеллектуальную молодежь, он всегда был окружен свитой талантливых единомышленников и…собутыльников. В маленькую квартирку Аллы вслед за Нагорновым набивалась разношёрстная компания – врачи, инженеры, вузовские преподаватели, иногда и чиновники.

При попустительстве Аллы эти интеллектуалы много пили, вели себя более чем раскованно, и безбожно приставали к дамам, если те оказывались в их среде. Ларисе приходилось без конца отмахиваться от назойливых двусмысленных ухаживаний, как от мух в жаркий полдень, что непоправимо портило впечатление от посиделок. Она предпочитала общение с Ниловой и Стасом наедине, но такие случаи предоставлялись редко.

Опять пьянка с липучими мужиками – вздохнула она, но идти было нужно: специально для неё пригласили какого-то адвоката.

Сама себе не признаваясь, Лариса продолжала тянуться даже к такому мужскому обществу. После развода с отцом Сашки у неё время от времени случались романчики. Именно романчики, по-другому и не назовёшь эти сюсявенькие отношения на несколько встреч, не предполагающие никакого путного продолжения. До интима доходило не всегда, а если и доходило, то чаще всего это бывало нечто вязкое, нудное и механическое, ничего общего не имеющее с чувствами, тем более со страстями. После таких адюльтеров она была гадка самой себе, божилась, что никому больше и поцелуя не даст. Но проходило время, Лариса опять велась на призыв какого-нибудь активного самца, – и выкатывалась на тот же круг. Годы текли, а рядом никак не появлялось по-настоящему родственной души. Наверное, поэтому неутолённая тоска по теплоте и вниманию время от времени толкала её в свиту Нагорнова.

Правда, в последнее время в этом обществе обозначилось что-то более-менее импонирующее. Станислав Янович занялся какой-то инновационной хирургической технологией. Без инженерной подпруги такой проект на ноги не поставить, и Стас особенно крепко задружил с технарями. Так к гнёздышку Ниловой прислонился инженер-предприниматель Николай Николаевич Вернин. У Аллы его стали называть коротко Никником. Как почти все сотоварищи Нагорнова, Никник поначалу обалдел от Аллочкиных прелестей, и даже попробовал волочиться за ней – при непротивлении легкомысленной красотки. Пара-тройка жарких обнимашек по тёмным уголкам, несколько пьяных поцелуйчиков – и всё. Станислав Янович корректно, но весьма решительно дал понять новому сопернику, кто хозяин в доме Аллы.

Тогда потерпевший фиаско Никник решил поискать для воздыхания иные предметы. Приглядевшись, он нашёл вполне аппетитной и интересной Ларису. И, как здесь водилось, попытался нахрапом присвоить её себе. Однако быстрой победы не получилось: Вернин болезненно обжегся об острый язычок и твёрдое сопротивление Лебедевой. Но в этом случае его это не остудило его, а только раззадорило в стремлении сделать своей очередной пассией эту ладную невысокую женщину-девочку с тигриным взглядом. Он начал добиваться её катаньем: нечаянными изображающими нежность прикосновениями, преподнесением цветов или конфет, беседами на умные темы, целомудренными провожаниями домой. Как бы специально для Ларисы брался при её появлении за гитару, напевая тонкие мелодии, даже выказывал будто бы ревность, если в компании она начинала общаться с кем-то другим. Получив от ворот поворот при первой попытке склонить Ларису к сексу, Никник теперь нарочно затягивал процесс завоевания, неотвратимого по его мнению. Завсегдатаи Аллочкиной квартиры уже свыклись с мыслью, что Вернин и Лебедева – любовная пара, и нетерпеливо ждали, когда же Никник развлечёт их пряным рассказом о свершившейся, наконец, победе. Алла даже подтрунивала над Ларисой, прилюдно бесцеремонно интересуясь, когда же та покончит со своей затянувшейся девственностью.

Да, собственно, куда было торопиться этому зрелому давно женатому красавцу с пепельной гривой волос, столь же холодному, сколь и самонадеянному? Он был совершенно уверен, что Лариса, незамужняя дурочка, рано или поздно упадёт в его объятия, чтобы потом стать покорной и выполнять любые его прихоти. Тогда уж он покажет, кто тут главный, кого полагается боготворить и к чьим ногам припадать! Тогда он по-настоящему истомит распалённую его мужской неотразимостью бабёшку! Сколько таких прошло через его руки, и всегда он всё устраивал на свой лад. И последнюю точку в отношениях обычно ставил тоже он: у бедняжек не хватало духа первыми расстаться с Николаем Верниным. Он навсегда оставался занозой в их сердцах, кумиром, секс-идолом! Придёт ужо черёд и нашей журналисточки!

В этот вечер дела не позволили Вернину присоединиться к компании Нагорнова, и место рядом с Ларисой по велению Аллы занял скромный молодой человек в безукоризненном костюме, дополненном алмазной булавкой на лацкане и головокружительно дорогими часами. Ларису кольнуло, что её простенький свитерок и видавшие виды джинсы заметно проигрывали на таком презентабельном фоне. Совсем перестала за собой следить – сконфуженно констатировала она в мыслях, однако это недовольство неизвестно почему обернулось вдруг досадой на соседа.

– Александр Павлович Депов, член городской коллегии адвокатов – представила новенького Алла. – Здесь – просто Саша. Так, Станислав Янович?

– Конечно-конечно! Саша очень прост в обхождении. Надеюсь, Лариса в этом скоро убедится – не без подтекста продолжил представление новичка профессор, в унисон адвокату бывший сегодня тоже при параде. К счастью, Стаса отвлёк какой-то незнакомый немолодой уже товарищ, и Депов с Ларисой получили возможность пообщаться накоротке.

Депов показался Ларисе и вправду человеком достаточно простым (или отменно хорошо владеющим собой), но очень уж зажатым, даже закрытым. Они некоторое время поговорили о мерзостях никак не заканчивающейся зимы, Депов поинтересовался характером знакомства Лебедевой с Ниловой, немного расспросил о редакционной работе.

Самое время переходить к моей Кротовой – решила Лариса, и предложила выйти покурить. На кухне выяснилось, что оба некурящие, и этот маленький курьёз несколько растопил неловкость. Наконец, Лариса начала задавать Депову интересующие её вопросы. Она, постепенно распаляясь, рассказала историю своей будущей публикации, её героев и даже их редакционных перипетий. Саша слушал, не перебивая, но чем больше погружался в животрепещущую для собеседницы тему, тем больше мрачнел.

– Так вот, Александр Павлович… то есть Саша! Мне завтра сдавать материал, через два дня он должен пойти в печать, а я так и не пойму, будет ли подпись Кротовой юридической защитой против возможных недовольств её супруга, или нет. Главред, вроде, с юристами какими-то советовался, они…

– Знаете, что я вам, Лариса, должен сказать? – вдруг весьма резко перебил Депов разошедшуюся Лебедеву. – С подписью или без неё – не публикуйте этого материала! Почему? Этого я вам объяснить не смогу. По крайней мере, сегодня. Просто поверьте человеку, который знает об изложенных вами обстоятельствах гораздо больше, чем вы, и даже ваш редактор. Просто поверьте. И потом будете мне за такой совет признательны.

Лариса недоумённо взглянула на него. Молодое приятное лицо его с правильными, хотя и мелковатыми чертами, сейчас будто повзрослело на несколько лет от появившейся складки между бровей, от морщинок, залёгших в углах рта. Оно выражало решительность и вместе с тем горечь. Железобетонная убеждённость виделась в чертах, но и глубокая печаль, почти несчастье.

Господи! Да что его так расстроило? Не моя же публикация? – задумалась Лариса над произошедшими с Сашей переменами. И вдруг её торкнуло:

Вот дура! Он же адвокат! А эти господа живут по принципу: ни дня без рубля. Денег парнишка хочет, да нервничает, не зная как спросить. А я тут со своей справедливостью тычусь!»

– Наверное, ваши консультации денег стоят? Я сразу как-то не сообразила, что сначала нужно обсудить цену услуг, а уж потом непосредственно о деле… Так не стесняйтесь, говорите, сколько надо заплатить. Я заплачу!!!

– Лариса, не в деньгах дело…

– Я много заплачу, сколько скажете!

– Да послушайте же! Не нужны мне ваши деньги, хотя и вправду я не бессеребренник. Просто я и вправду не всё могу вам сказать. Но знаю точно: в жизнь Кротова лезть не надо, это очень опасно, вы и ваша газета будете иметь такие неприятности, какие до сих пор и не снились. Лариса, Лариса, дорогая! Ну послушайте же знающего человека, не губите себя!

Дорогая уже я ему! А сам жмётся! – подумала Лариса и обиженно закусила свои твёрдо очерченные губы. Немного помолчав, подытожила:

– Ну что ж, спасибо и на том, хотя я так и не поняла юридической стороны вашего ответа. Может, вернёмся к столу?

Не поверила…Саша понуро поплёлся за ней к компании, которая, уже порядком накачавшись, начинала тянуться к выходу.

– Пожалуй, я пойду – шепнула Лариса хмельной и весёлой Аллочке.

– Александр Павлович, что же вы зеваете, ваша дама уже спать хочет! – развязно кинула та Депову фразу из старого анекдота, глазами показывая, что девушку надо бы проводить. Да Саша и сам уже стоял на пороге с Ларисиной шубейкой в руках. Они молча покинули квартиру, молча вышли во двор и сели в его автомобиль, молча доехали до её дома. Саша сделал было движение в сторону подъезда, но Лариса холодно и так же немо остановила его коротким жестом. Кивнув головой, она исчезла в черноте дверного проёма.

Похоже, и это её знакомство окончилось, не успев начаться.

***

Скоро Международный Женский день, желанный и заветный для каждой женщины. Даже самая крутая и отрицающая нежные чувства эмансипэ, самая замотанная жизнью баба или опустившаяся люмпенка, самая маленькая девчушка и самая древняя бабушка на деревенской завалинке – ждут этого дня. Ведь у всех женщин, пока она живы, в душе пусть и на донышке, но обязательно теплится память о первородной сути их естества и гордость за эту Богом данную суть. Женщину в женщине не известь ничем и никогда, и этим она права, и всегда ожидает поклонения. И пусть она говорит, что не любит цветов и подарков – не верьте словам и одаривайте своих подруг, матерей, дочерей, осыпайте их цветами и шепчите – или кричите на весь мир! – о том, что готовы всегда преклонять перед ними колено!

Размышляя о предстоящем празднике, Лариса сидела в своём редакционном кабинетике. По её прикидкам, Елена Кротова должна была прийти с минуты на минуту. Подпишет свою исповедь, и последняя точка в такой натужной работе будет поставлена.

А всё же интересно, почему Депов так настойчиво отговаривал её от публикации? Совсем как пройдоха Ниткин, знающий, кто из городского начальства какую кашу на завтрак ест. Нет, здесь дело не в деньгах, это было заметно по неожиданной горячности Саши. За деньги бьются по-другому. Что-то такое ему известно, почему-то этим известным не захотел с ней делиться, только отчаянно предостерёг…

А ты, Лора, опять дура! Ну чего закусила удила, чего принялась показывать свой норов, перед симпатичным мужичком постромки рвать? Нет чтобы приятного человека на чай пригласить, поговорить спокойно. Глядишь, всё и прояснилось бы.

В том, что Саша Депов ей более чем симпатичен, она уже поняла. Собой хорош, умён, богат, держится прекрасно, хотя и крепко знает себе цену. Чем не долгожданный принц?! Тем разве, что молод, лет на пять, не меньше, моложе её. Такие молоденькие мальчики до сих пор в её женской биографии не встречались.

А ты, никак, всех на Вернина прикидываешь? Если не старый лев, так уже и в любовники не годен? Да кто в постели-то паспорта проверять станет?

Дойдя в цепочке умозаключений об Александре Павловиче до постели, Лариса вдруг поймала себя на том, что рассуждает об этом спокойно и доброжелательно. Новое знакомство показало, что не только Саша пришёлся ей по вкусу – она каким-то шестым чувством точно угадала: тот тоже сразу «запал» на неё. Женщина безошибочно чувствует, есть у мужчины сексуальный интерес к ней, или нет. У Депова такой интерес беззастенчиво бился в умных серых глазах.

Однако, где же Кротова? В дороге задерживается, что ли?

Лариса настроилась на дальнейшее ожидание. Но когда стрелка несуразных часов над дверью, громко квакая, поползла к полудню, она решила набрать номер домашнего телефона Елены Николаевны – вдруг та приболела? Хотя в таком случае могла бы позвонить и предупредить…

Ответа не было долго. Озадаченная Лариса уже собралась было дать отбой, как, наконец, отозвался голос Кротовой. Он был каким-то задушенным, будто трубку старательно прикрывали рукой. Но даже через преграду были слышны громкие звуки, визгливые выкрики, ругань – скандал в доме явно удался. Лариса хотела было спросить, что случилось, как Кротова тихой невнятной скороговоркой выпалила:

– Лариса Петровна? Я теперь не могу подписать ваши бумаги. И вообще не могу с вами встречаться. Потом всё поймёте.

– Вы отказываетесь от своих слов?

– От слов – нет. А от дальнейших контактов с прессой – отказываюсь. Извините и не ищите больше меня.

Вот и весь сказ…

И что теперь делать Ларисе? Без подписи-то материал в номер никто не примет.

Господи, что я им теперь скажу?

А что Лизетта на этот разворот поставит?

Ладно, Бог с ней, с Лизеттой, у неё всегда что-нибудь в запасе найдётся. Мне-то что делать?

Господи, позорище какое!

Она ни на минуту не допускала мысли о несерьёзности Кротовой. Тот, кто хотя бы однажды видел эту придавленную жизнью, и всё же сопротивляющуюся обстоятельствам женщину, сразу мог бы понять: у неё огромная трагедия, где нет места легкомыслию. Значит, как раньше намекала Елена, папаша вставил в колёса их семейного шарабана такие палки, из-за которых всё её существование, похоже, перевернулось вверх дном. И тут не ей, борзописцу местного разлива, сочувствовать надо, а этой несчастной матери, задыхающейся под страшными обломками…

А всё же – что теперь делать отдельно взятому корреспонденту «Вечернего обозрения» Ларисе Лебедевой?..

Лариса некоторое время каменно сидела, выходя из прострации, потом побрела в комнату секретариата.

Увидев её, Лизетта сходу всё поняла:

– Что вместо твоей Кротовой ставить будем? У тебя хоть что-то в заначке есть?

– Елизавета Григорьевна, я сейчас пойду подумаю, после обеда скажу. Не злитесь на меня, это не я…

– Да знаю я, кто у тебя, да что. Вечно как всегда. Уйди с глаз моих!

В дверях секретарской Лариса столкнулась с Ниткиным. Он проводил поникшую фигурку взглядом, и до Ларисы долетел его визгливый голос:

– Я же говорил, что на Лебедеву надеяться нельзя! Только с подписью можно было планировать в номер её чушь! Вас вот только жалко, Лизетта Григорьевна! А Триш-то…

– Какая я тебе Лизетта? Какая Лизетта? Ты для своих коммунисточек дразнилки придумывай, а у меня матушкой данное имя есть! А ну пошёл отседа!!! – Вешкина срывала своё неистовство на Ниткине.

Спокойно обмозговать ситуацию не получилось. В дверь Ларисиной каморки просунула длинный заметно покрасневший носик Танька Смешляева, корреспондент по теме «Город». Видно, вычерчивая свой очередной докладец о какой-нибудь пиар-акции мэрии, для вдохновения уже пропустила рюмку-другую.

– Лорка, чё стряслось? Триш там рвёт и мечет, велел тебе к нему мухой лететь.

– Ничего особенного. Спасибо, Таня, иду – Лариса старалась не подавать виду, что расстроена. А то Смешляева тут же разнесёт последние известия по всей редакции. Впрочем, и так разнесёт…

Триш по своему обыкновению увлечённо разглядывал что-то за стеклом, стоя к народу спиной. В углу, как растрёпанная птица, нахохлился Натаныч. Он явно был здесь первым провозвестником её позора.

– Ну что, Лебедева, подвела под монастырь? В кои веки поверил, что ты можешь серьёзную корреспонденцию поднять, перед коллегами за тебя фактически поручился. А ты, оказывается, в соавторы взяла не пойми какую бабу, которая то бежит к тебе своё грязное бельё полоскать, а чуть что – отказывается от своих же слов. Ты понимаешь, что это твоя – не её, а твоя! – вина в том, что сегодня редакция на грани срыва выпуска! Дыра в текущем номере на две полосы – это что, хиханьки-хаханьки?

Лариса раскрыла было рот для ответа, но тут же его и захлопнула: возразить было нечего.

– Что-о? И ты смеешь ещё оправдываться? – Триш будто спиной увидел слабую попытку Ларисы. – Да если бы это был один-единственный твой косяк! Вот Ниткин помнит, как летом ты чуть не сорвала публикацию из банка: не смогла, видите ли, как следует разобраться в материале, тема шибко сложная! Ты профессионал или как? Если профессионал, то любую тему обязана распутать-размотать, и читателю аппетитно разжёванной подать. А у тебя, как план по знакам Вешкиной сдавать, так обязательно что-нибудь сложное, непонятное, недораспутанное образуется. Все всё успевают, у всех всё вовремя пишется, одна Лебедева вязнет в каких-то гениальных копаниях! Или твоя фамилия Кольцов? Эренбург? Аграновский? Песков? Что ты всё пыжишься походить на великих? Газета наша самая распростецкая, нам не золочёные Пегасы тут нужны, а ломовые надёжные лошадки! Запомни: ломовые!

Триш умолк, видимо, выпустив пар; подошёл к столу отхлебнуть из маленькой плоской фляжки, какие носили в нагрудных карманах участники былых первомайских шествий. Протянул тару и Ниткину, подобострастно лизнувшему угощение. Потом глянул на Ларису в упор:

– Так что делать будешь? Домой к этой Кротовой поедешь подпись выбивать, или как? Номер-то и вправду горит.

– Нет, Борис Ильич, к Кротовой ехать бесполезно, её муженёк так запечатал, что она больше с прессой ни-ни. Сама предупредила. Там что-то серьёзное.

– А то как же! – вставил в разговор свои пять копеек Ниткин. – Семейные разборки -это тебе не фунт изюма…

Не обращая на него внимания, Лариса продолжила:

– Я могу к завтрашнему дню закончить материал о взломе платёжной системы нашего банка. Помните, мне его Вадим подкинул? Там я ждала решения суда, но на днях суд прошёл, можно писать. Тема тоже развёрнутая. Думаю, суток хватит. У Лизетты лежит ещё один материал по банку, заказной. Объединим их. Сделаем заголовки побольше, фоток добавим. Наверное, выкрутимся.

– Выкрутимся!..– зло фыркнул в усы Триш. Совсем как морж в зоопарке – отметила Лариса. – Не выкручиваться надо, а планомерно работать. Жду завтра утром твой новый опус. Но если и здесь что-то сорвётся, пеняй на себя. Не посмотрю, что ты мать-одиночка…

Последние слова главного неслись уже вдогонку Ларисе, перепрыгивающей через две ступеньки. Она успеет.