Читать книгу Волк Севера. Ход королей - Наталья Бокшай - Страница 3

Взобравшееся на небосклон солнце осветило отнюдь не яркую картину весеннего утра. Вместо зеленеющих лугов и сочного камыша у реки, глазам предстал вытоптанный и заваленный телами убитых тоторонгов, берег. Все, кто был в лагере, стаскивали теперь трупы в кучу, чтобы сжечь.

– Что за неблагодарная работа? – негромко бормотал Арод, устало оглядывая удручающую картину. – Помяните моё слово – неспроста всё это.

– Что ты там говоришь, Арод? – с дрогнувшей ноткой угрозы в голосе, спросил Фаррел.

– Утро, говорю, нынче тёплое выдалось, – громко отозвался Арод, ещё сильнее насупив брови.

– Ещё бы оно было не теплое, – хохотнул Барра, поджигая, наконец, тела ночных налётчиков. – Сейчас жару поддадим.

Некоторое время все толпились вокруг ярко полыхающего костра, а потом разошлись, собирая свои разбросанные пожитки. Шатер Фаррела вновь был поднят и теперь по его стенам плыли лёгкие волны от теплого ветерка. Из уцелевшей, не растоптанной провизии приготовили кое-какой завтрак. Никто не жаловался на отвратительный вкус липкой каши.

Когда Айлех неохотно мешал ложкой содержимое своей тарелки, к нему подошел Фаррел.

– Зайди ко мне, – хлопнул он его по плечу и неторопливо удалился в шатёр, по пути зорко наблюдая за своим лагерем.

Айлех отправил последнюю ложку каши в рот.

– Зачем ты ему понадобился? – нахмурился сидящий рядом Бойд.

Айлех лишь пожал плечами и, поднявшись, отряхнул штаны.

– Сейчас и спрошу, – ответил он.

– Если он про огонь, так у нас вся деревня знает, что твоя матушка врачует, а огонь так это ж самое первое средство от болячек, – рассеянно проговорил Барден, ковыряя ложкой в тарелке.

– Ты ему про разрыв-траву ничего не говори, – качнул головой Бойд. – Ты и нам под страшной клятвой о ней сказал. А ему это ни к чему. Такие знания беречь в тайне надо.

Айлех лишь махнул рукой и направился в шатер.

– Присаживайся, – пригласил его Фаррел, едва Айлех перешагнул порог, указав на один из чурбаков рядом с шатким колченогим столиком, сплетённым из лозы.

Айлех тут же уселся, положив свои могучие руки на колени, краем глаза рассматривая обстановку шатра.

– Расскажи мне о себе, – Фаррел сел напротив, посасывая свою трубку. – То, что ты из Силвании, это я знаю. Как тебя зовут?

– Меня зовут Айлехом, – пожал плечами парнишка. – Кузнец. Воспитанник и помощник старика Торна.

– Это в кузне ты научился заклинать огонь? – Фаррел положил руки на стол, с любопытством глядя на сидящего перед ним.

– А то как же, – криво улыбнулся Айлех. – Огонь и кузнец – братья родные.

– Умён, малец, – хохотнул Фаррел. – Знаешь, – он вновь стал серьёзен. – Я часто бываю в северных краях нашего государства. Но ни разу не встречал волхва. Это большая редкость в наших краях. Порой сложно найти хоть какого-то врачевателя. Но чтобы огонь… Первый раз вижу.

– Может быть, вы искали не в том месте? – равнодушно спросил Айлех.

Фаррел лишь пожал плечами.

– Наверное, я не сильно искал, – усмехнулся он. – Или был занят совсем не этими поисками.

– У вас есть какая-то конкретная цель? – Айлех с интересом рассматривал своего собеседника, с которого будто бы спала дневная маска сурово предводителя.

Фаррел задумался на какое-то время, а потом ответил, медленно произнося слова, словно взвешивая каждое, обдумывая попутно свои мысли.

– Лет тринадцать назад король поручил мне важное задание – найти могучего врачевателя, знающего, как приготовить эликсир молодости или хотя бы знающего, где его можно найти. И теперь каждый раз, возвращаясь в столицу, я должен подробно рассказывать ему обо всём, что мне удалось узнать. Но, к сожалению, я ничего не нашёл. Во-первых, в нашем краю почти нет тех, кто был бы знаком с магией. Те народы давно покинули свои края и рассеялись, они своими знаниями с кем попало не делятся. А во-вторых – зачем королю молодость, если человек по природе своей должен умереть?

Айлех плохо понимал, зачем Фаррел завёл этот разговор, но чувствовал, что хорошего в нём было мало.

– А теперь, после того, как ты на глазах всего отряда создал огонь, отогнавший тоторонгов, если не я, то кто-то другой доложит королю о случившемся. И государь так просто от тебя не отстанет. Он пригласит тебя к себе и будет выпытывать всё, что только можно.

– Но я не знаю эликсира молодости, – удивился Айлех. – Да такого и в природе не существует. А если и существует, то уж вряд ли кто-то поделится этим рецептом. Вы сами это сказали. Мудрец не говорит, что он мудрец.

– А ты это докажи королю, – развёл руками Фаррел. – Ты не подумай, что я пренебрегаю своей службой у государя. Я не желаю ему зла. Но эта его затея – ни к чему доброму не приведёт. Я хотел бы оградить его от этого зла, но я не могу закрыть рты всем и каждому. Когда мы попадем в столицу, король рано или поздно узнает о тебе и позовёт к себе. Но лучше этому случиться раньше. Я предлагаю тебе остаться в моём отряде и уйти прочь из столицы, как только подвернётся удобный случай и если король не призовёт нас сразу же на войну.

Айлех пристально смотрел на этого воина и не мог углядеть всех его замыслов. Не мог, ибо не знал большого мира, с которым он столкнулся, выйдя за пределы своей деревни, которая казалась теперь такой далёкой. Фаррел предлагал ему уйти с его дружиной. Но куда? Зачем? И верен ли он королю так, как говорит? Какой путь у этого человека? Кем был Фаррел?

Фаррел внимательно наблюдал за юношей. Видел он в нём могучего воина, верного товарища и что-то такое, что было за гранью его многолетнего опыта в пыли дорог и битв. Чудилось ему, что перед ним сидит не просто человек, не просто парнишка из забытой всеми деревни.

– До столицы идти два дня скорым шагом, – заговорил он первым. – За это время ты привыкнешь к дороге. Но попав в столицу, ты поймёшь, что это не то место, о котором мечтают многие воины. По мне, так лучше всё время странствовать. Ты поймешь меня, когда попадешь в город. А пока, не говори ни с кем о своём даре. Пусть он будет с тобой в твоих мыслях. Когда придёшь к королю, скажи, что знаешь особое растение, которое способно гореть жарче печей в кузне. Травами он не интересуется. Авось поверит тебе. Но не говори ему более ничего. Это будет лучше для тебя. Ты всё сам поймешь, когда увидишь. А пока, можешь думать обо мне что угодно – дело твоё. Я для тебя всего лишь человек, которого ты видишь меньше суток и не знаешь ничего, так же как и я о тебе. Я просто даю тебе совет и твоё право, как ты поступишь.

– Я приму этот совет, – кивнул Айлех. – Мне многое неведомо в этом мире. Я ушёл из дома, чтобы узнать его. И я готов учиться. Тем более что травы и так помогли вызвать огонь.

Фаррел улыбнулся, попыхивая трубкой и всё ещё пытаясь углядеть в этом юноше то, что ускользало от его понимания.

– Во истину славный воин выйдет из тебя, – мягко сказал он. – Ты напомнил мне самого себя, когда я вступил на дорогу, чтобы узнать этот мир.

Он хотел ещё что-то сказать, но в лагере послышались чьи-то громкие голоса и конский топот, а Барра, просунув голову внутрь, доложил:

– Отряд О́нгхуса и Тара́ниса прибыл с пятью десятками новобранцами.

– Пойдем, Айлех, – с улыбкой позвал Фаррел юношу. – Слава ждёт нас и добрые дела.

И они вместе вышли встречать вновь прибывших.

Лагерь их заметно оживился.

– Что у вас здесь произошло?

Крепкий, широкоплечий воин, с густой каштановой бородой ловко спрыгнул с лошади.

– Тоторонги в гости заходили, – ответил Фаррел, сияя улыбкой. – Рад видеть тебя, друг мой Таранис.

И они крепко обнялись, словно не виделись много лет. Были они почти одного возраста, но долгие странствия наложили больший отпечаток на молодое лицо Фаррела, сделав его заметно старше Тараниса.

– Я уж и не чаял тебя вновь увидеть, – произнес Фаррел. – Как ты оказался с Онгхусом?

– Долгая история, друг мой, я о ней тебе поведаю немного позже, – и он покосился на новобранцев, а затем кивнул в сторону Айлеха.

– Это Айлех, – ответил Фаррел. – Он из Силвании. Новичок. Но уже проявил себя в бою как храбрый муж. Мы благодарны ему за его отвагу и смекалку.

– Это радует, – широко и одобрительно улыбнулся Таранис. – Свежая кровь нам нужна.

С зычным гиком к шатру подъехал медноволосый, уставший воин, слегка заваливаясь набок, но всё ещё стараясь держаться прямо и при этом отдавать поручения своим воинам.

– Добрая ночь у вас выдалась, – хмуро произнес он, с трудом вылезая из седла не без помощи Тараниса. – Барра уже поведал мне обо всём.

Он оказался очень высоким и худым. Впалые щеки говорили, что провел он много времени в пути, толком не евши. Рубаха, выглядывавшая из-под кожаных лат, видала лучшие дни.

– Но все обошлось, друг мой, – похлопал его по плечу Фаррел.

Онгхус зашёлся сильным кашлем, от чего недавно сиявшее лицо Фаррела тут же помрачнело. Он бросил быстрый взгляд на засмотревшегося Айлеха и тот понял, что пора уходить. Кивнув на последок, Фаррел пригласил Онгхуса и Тараниса пройти в шатёр, отправил Кона за едой для прибывших.

– И воду не забудь, – бросил он ему, прежде чем скрыться за тяжёлым пологом.

Когда Айлех добрался к тому месту, где остались Барден и Бойд, он увидел, что никого не было, а его вещи были заботливо уложены в мешок, который теперь стоял рядом с уцелевшим колесом от телеги.

– Эй, Айлех! – окликнул его кто-то.

Это оказался высокий крепкий муж, с ярко голубыми глазами, сверкавшими из-под чёрных бровей, который жил на другом краю деревни и был славным пахарем. Звали его Брендан. Поговаривали в их деревне, что был он чужеземцем и поселился в их краю, когда миновала самая лютая на памяти старожилов зима. Ещё Барден говорил о том, что он доводился ему каким-то родственником, но об этом он толком ничего не знал, да и мать ничего не говорила, лишь отмахивалась вечным словом «потом узнаешь». Но Брендан всегда был желанным гостем в их доме и скорым помощником.

– Иди сюда, – махнул он рукой.

Айлех подхватил свой мешок и подошёл к нему. Не далее как на прошлой неделе Брендан принёс им несколько саженцев фруктовых деревьев.

– Присаживайся.

Когда Айлех уселся, Брендан предложил ему яблоко, которое парнишка охотно взял.

– Перезимовали, родимые, – улыбнулся он, рассматривая красное яблоко, натёртое до зеркального блеска о холщовую штанину. – Всю зиму берёг в погребе, в соломе, чтоб не сгнили. Скоро вот и яблони зацветут у меня в саду. Некому теперь будет любоваться на яблоневый цвет. А мы вот застряли неизвестно где и неизвестно на сколько… Вот скажи мне, Айлех, зачем государи воюют? Не уж-то мирно нельзя обо всем договориться? Эх, не думал я, что когда-то и мне придется достать дедов меч. Да вот пришлось. Видимо, на роду написано всем нам сражаться.

И он вынул из своего плаща, что лежал рядом на земле, завёрнутый в холстину меч.

– Ещё далёкий предок нашего Торна выковал его, – и Брендан протянул меч Айлеху. – Вот погляди, какая славная работа вышла, ржа не тронула даже. В бою он только закаляется. Характер у него свой, несгибаемый, непокорённый.

Меч и вправду был искусно выполнен. Рукоять была самой простой, безо всяких камней и витиеватой резьбы, какую предпочитали высокородные господа. Лишь по лезвию шла какая-то тонкая, рунная надпись, да крестовина была в форме перьев.

– Это имя моего рода, – пояснил Брендан, заметив интерес Айлеха к рунам. – Здесь сказано на древнем языке Севера: «Да не падёт ни один муж, рода Невлина, держащий этот меч, да провозгласит он новую весну, да будет его дух непокорённым ни единому злу».

У Айлеха даже перехватило дыхание от сказанного. Слышал он от матушки, что живет в их деревни воин сынов новой весны, что провозглашали мир и победу в северных краях. Предки рода Не́влина жили за Междулесьем, на берегах реки Орьяко́н, в древнем государстве Не́йлдон, что на северном языке значило «Дом Ледяной воды». Этот край славился своими водопадами и озерами у подножия Дал-Ирэд – Бесконечных гор, что тянулись до самого залива Унда́рос. Позже народ Нейлдона подвергся яростным набегам тоторонгов с Белых степей. Род Невлина, не имея прямого наследника, ослаб в пучине кровной вражды за корону Дома Ледяной воды. И не в силах был защитить себя от междоусобных распрей и набегов зверья, жители бежали из Нейлдона, рассеявшись по всему Северу за Междулесьем, поселившись на Кроличьем острове. Говорила мама о том, что наступит время и вновь сын новой весны провозгласит о мире, наследник вновь войдет в тихий край, ведя за собой свой народ, и полетят лепестки с яблонь, даруя миру новую надежду.

– Я не знаю этого языка, – сказал Айлех, ещё внимательнее рассматривая необычную надпись.

– Это язык Белых духов, – пояснил Брендан, поворачивая лезвие меча так, чтобы лучи солнца отразились в нём, попав на руны. – Когда-то мой род был на одной ветви родства с этими божествами. Вот эта руна, – и он указал на одну из рун, похожую на веточку. – Обозначает род. Моя покойная родительница была правнучкой Гвенфива́рии, сестрой самого великого воина из рода Невлина, способного мечом сиим рубить даже камни. От неё пошла традиции в нашей семье сажать яблони, дабы не дать нашему роду усохнуть.

У Айлеха даже дыхание замерло от услышанного.

– Айлех, я вот о чём хочу тебя попросить, – встрепенулся Брендан. – Ты мастеровитый кузнец, все об этом знают, – и он неловко почесал затылок, не зная, как высказать свою просьбу. – Всё не было у меня времени, да и особого повода, зайти к тебе в кузню, и попросить наточить меч. А вот теперь всё так сложилось…

– Я бы с радостью наточил ваш меч, – понял его просьбу Айлех. – И я бы наточил его так, что он разрезал бы самый тонкий и прочный шёлк, как нож масло. Но с собой у меня только кое-какие сподручные инструменты.

– Да ты и ими легко управишься, я знаю. Ведь скоро приведётся ему сносить вражьи головы, – улыбнулся в густую чёрную бороду Брендан.

И передал меч в сильные молодые руки кузнеца.

Коротая время за заточкой, Айлех наслаждался беседой с Бренданом, который с удовольствием рассказывал об охоте, куда он любил ходить со своим товарищем, который, как оказалось, ушёл с Бойдом и Барденом на реку, ловить рыбу. Иногда он отрывал свой взгляд от меча и бросал глубокие задумчивые взгляды на шатер Фаррела. Видел он, как время от времени один из воинов подносил выходившему из-под полога Таранису котелок с водой.

Вскоре вернулись Бойд, Барден и широкоплечий, с огненно-рыжими волосами и такой же бородой, весельчак Калдер из отряда Тараниса и товарищ Брендана – Ратимор, державший в деревне конюшню. Ещё издали до Айлеха донёсся его громкий хохот, который узнавала вся деревня, едва Ратимор выходил из своего дома.

– У нас богатый улов, – довольно похвастался он, потрясая насаженными на длинную ветку здоровыми рыбинами. – Значит, будет уха.

И где-то через пол часа по всему их многолюдному лагерю поплыл приятный запах рыбного супа. В громадном котле, над которым колдовали Калдер и Арод, булькало и вкусно дымилось.

– Что тут у нас? – с любопытством спросил вышедший к воинам Фаррел. – Да не уж-то уха? – удивился он, заглядывая в котёл.

– А то, – гордо выпятил грудь Арод. – Мы наловили столько рыбы под руководством Калдера и Ратимора, что хватило ещё на один котел, – и он махнул в другой конец лагеря, где тоже горел костёр и дымился пар. – Всем хватит поесть.

– Ну, это вы молодцы, – похлопал его по плечу Фаррел. – Славную работу сделали.

И он пошел по лагерю, зорко наблюдая за происходящим вокруг, желая убедиться, что все расположились более или менее удобно в связи с обстоятельствами их места нахождения.

Вскорости, уха была съедена, песни спеты, трубки выкурены, и лагерь стал погружаться в сытную дремоту. На небе загорались звёзды, а солнце едва-едва опустилось за макушки леса.

– Завтра рано утром выступаем в столицу, – провозгласил над лагерем Барра, взобравшись на наспех сооруженную вышку караульного на месте той, которая сгорела в огне прошедшей ночи. – Любой, кто заметит хоть какую-то опасность, должен немедленно сообщить караульному.

Барден тихонько играл на свирели, пытаясь повторить песни соловья или иволги, чьи незатейливые трели слышались в густеющих сумерках апрельской ночи. Айлех заканчивал заточку меча.

Показавшийся на пороге шатра Фаррел раздражённо прошептал Кону, который сонно пыхтел трубкой, прислонившись к бочке.

– Не уж то нельзя было дольше подержать в реке, чтобы она остыла? – строго спросил он, возвращая котелок с кипятком обратно. – Остынет, неси поскорее.

Кон ушёл обратно к реке.

– Они весь день воду носят, – заметил Бойд. – Зачем она им?

– Отвар пьют, вон мешок с шиповником Таранис с собой привез, – беззаботно ответил Ратимор, попыхивая трубкой и рассматривая небо. – Нам-то что до этого?

Вскоре к ним подсели Арод и Калдер, беседа вновь оживилась. Мысли Айлеха унеслись далеко в боевые рассказы этих воинов. Он уже видел себя, как он мчится в атаку с высоко поднятым мечом, громит несметные полчища злобных дикарей, плывет на высоких ладьях, ступая на неизвестные острова.

– Айлех, – кто-то легонько тряхнул его за плечо.

Красивый остров, окутанный туманом, растаял перед его взором, и вместо него возникло хмурое лицо Фаррела.

– Зайди к нам в шатёр, – позвал он. – Нам нужна твоя помощь.

Встревоженное настроение Фаррела передалось и юноше.

Лагерь почти весь уснул, лишь некоторые воины тихо беседовали, растянувшись перед кострами. Кто-то негромко пел под мирный плеск вод Огары.

Фаррел отдернул полог и пропустил Айлеха внутрь. В шатре жар стоял, словно в бане. Отблески свечей плясали на стенах, делая походное жилище огромным как пещера. Рядом с топчаном, сооруженным из досок и соломы, покрытым плохо беленым полотнищем, сидел Таранис, задумчиво поглаживая свою каштановую бороду. На лбу этого могучего мужа залегла глубокая складка, добавив ему с десяток лет, превратив в мрачного старца. На топчане, укрытый шерстяным одеялом, лежал Онгхус.

– Айлех, – обратился к юноше Фаррел. – Вновь позвал я тебя. На сей раз с надеждой, что поможешь ты нам в битве не с тоторонгами и другими какими существами, а в битве за жизнь. Наш друг совсем плох. И надежда у нас одна, что ты способен помочь ему. Коли ты огонь можешь разжечь из ничего, то, может ты ещё и врачевать умеешь? Потому что, кажется мне, не успеем мы довезти его до столицы к нашим лекарям.

Айлех по-волчьи сузил глаза и посмотрел на Фаррела. В его голосе было столько боли, столько отчаяния, что только глупец не услышал бы этого.

– Что случилось с вашим другом? – спросил он, подходя ближе к топчану, где алым пятном полыхало лицо Онгхуса.

– Мы целый год изъездили с ним Север, – сухим голосом отозвался Таранис. – Месяц назад, перед тем, как с ним расстаться и уехать в столицу, он был здоров. А несколько дней назад, когда я повстречал его по пути сюда, он уже с трудом держался в седле, по ночам его бил такой озноб, что весь лагерь мог слышать, как стучат зубы. Мы думали, эта хворь от холодов с ним приключилась. Лечили его всевозможными травами от этого, но ничего не помогает. А сегодня ему ещё хуже стало. С утра как слег так больше не вставал.

Айлех опустился на колени перед топчаном и положил ладонь на лоб Онгхуса. Тот полыхал пожарче пламени в кузне. Дыхание вырывалось с хрипом из впавшей груди, а волосы начинали седеть, словно покрываясь инеем.

– Я не лекарь, – тихо произнес Айлех. – Но и до ближайшего врачевателя вам его точно не довезти. Знаний моих хватает лишь на то, чтобы выказать предположение, что у него Лёд Северного Пламени. Это не от холодов случилось… – дальше Айлех запинался говорить, ибо боялся ошибиться в своей догадке, ведь с таким ему приходилось встречаться в первый раз. – Я слышал, что так бывает, когда в человека влюбляется берегиня Бледных лесов, и хочет забрать его к себе. Ваш друг бывал в Белых степях? Матушка говорит, они поселились там.

– Что за бред ты несешь? – яростно воскликнул Таранис, вскакивая с топчана. – Какая берегиня? У него невеста в…

–Таранис, – сурово оборвал Фаррел.

– Откуда ты пришёл, деревенщина? – Таранис с презрением смотрел на него. – Несёшь какую-то околесицу о непонятной хвори, словно волхв какой-то.

– Постой, Таранис, – усмирительно вытянул руку Фаррел. – Что с этим нужно делать, Айлех? Говори всё, что знаешь.

Айлех осторожно покосился на Онгхуса.

– Может быть, он говорил вам что-нибудь о своей поездке по Северу? – спросил он у Тараниса, который стал нетерпеливо и яростно расхаживать, как маятник, резко поворачивая у стен, от чего полы его плаща взметались вихрями.

– Лёд Северного Пламени! – гневно воскликнул он. – Подумать только! Какой-то юнец говорит незнамо что, а ты ему веришь, Фаррел!! Да я и не слышал о таком! Ты ума лишился с нашей последней встречи? Бледные леса? В жизни о них не слышал! А берегини? Их только бабки в сказках упоминают, чтоб детей пугать! Какие еще Бледные леса? Какой Лёд Северного Пламени? Да мы дальше… нигде мы не были.

– Таранис, друг мой, успокойся, прошу тебя, – Фаррел устало прикрыл глаза. – Чтобы он не говорил у нас нет больше способов помочь Онгхусу. Давай же выслушаем Айлеха и примем все меры. Будь благоразумным! Ты не первый день живешь на свете и сам знаешь, что хранит Север.

– А если станет только хуже?

Фаррел взглянул на умирающего друга и со вздохом ответил:

– Хуже ему уже не будет.

Через какое-то время в шатёр вновь просунулась голова встревоженного Кона, который принёс очередной котёл с остуженной водой. И Айлех решился сделать то, что он знал только из рассказов матери. Вспомнились ему её слова, что человек может всё, что-то лучше, что-то хуже, но всё же может.

Над котлом, в котором вновь вскипятили воду по его настоянию, завихрились клубы пряного пара. Самые преданные воины Фаррела были отправлены на поиски трав в непроглядную ночную мглу. И те не спавшие новобранцы видели, как вдали в лугах и рощах, мерцают факелы, напоминая глаза тоторонгов.

– Всяко может произойти, – шептал Айлех, бросая в котёл веточку едва распустившейся бузины. – Страшусь я того, что делаю. Травы, которым не верит наш государь, способны на многое. Нет такой болезни, с которой бы они не справились.

Фаррел испытывал смешанные чувства, наблюдая за всем происходящим. И страшился он неумелости юного воина, и жаждал здравия своему другу. Но вместо этого лишь подбадривал Айлеха. Таранис изредка входил в шатёр, злясь на весь мир от отчаяния и безысходности. Не мог он видеть, как его верный друг тает, будто свечной воск у него на глазах. И не мог смотреть на то, как ничего не подозревающие воины, спят у костров, укутавшись дорожными плащами, готовясь к завтрашнего походу в столицу.

Наконец он уселся на порог шатра и закурил трубку, краем уха слушая, как Айлех поочередно называет травы, брошенные в котёл. Ночь была холодная. У Тараниса быстро закоченели руки, и он лишь сильнее укутался в плащ, глядя, как в затухающем костре полыхают угли. Взгляд его уткнулся на ближайшего спящего воина. Видел он, как одежда на том прямо на глазах стала покрываться инеем.

– Фаррел, – позвал он. – Не замерзнут ли наши воины до утра? Ночь-то, погляди, холодная слишком. Не нравится мне это.

Фаррел выглянул из шатра и перед его взором открылся побелевший лагерь. Взгляд его скользнул на дозорную вышку, где вспыхивал огонек от трубки Калдера.

– Калдер, – окликнул он его. – Может, ещё плащ возьмешь? Холодает.

– Да пока обойдусь, – послышался голос Калдера. – Так спать меньше хочется.

– Всё готово.

Из шатра раздался напряженный голос Айлеха. Фаррел и Таранис тут же нырнули обратно.

– Теперь ему надо это выпить, – боясь собственных слов, проговорил Айлех.

Таранис с подозрением посмотрел на дымящееся варево. Собравшись с духом, Фаррел зачерпнул кружку питья и поднес к губам Онгхуса.

Едва жидкость коснулась пышущих жаром губ, как снаружи раздался жуткий вой, подобный вою вьюги в студёную ночь.

Таранис резко выхватил меч. Но полог шатра распахнулся быстрее, чем он усел повернуться, и вихрь ледяного ветра ворвался внутрь, затушив все свечи.

– Что это такое? – теряя самообладание, воскликнул Таранис.

– Пришла…

Это прохрипел Онгхус.

– Она за мной… пришла…

– Кто? – завопил Таранис, вертясь на месте, размахивая мечом.

Айлех плохо видел во внезапно наступившей темноте, но ему показалось, что кто-то призрачный стоит на пороге шатра, отделённый от Онгхуса лишь рубящим воздух Таранисом.

Фаррел вновь на ощупь зачерпнул из котла варево, расплескавшееся от начавшего сопротивляться Онгхуса, и отправил в приоткрытый рот друга, сильно прижав его к постели.

Шатёр затрещал сверху, словно покрываясь льдом.

– Не смей! – Онгхус в агонии оттолкнул от себя Фаррела, который, от неожиданной силы друга, упал, едва не перевернув котёл.

Айлех ухватил ближайший к нему подсвечник и зажёг свет.

На пороге стояла призрачная девушка необыкновенной красоты. Её бледная кожа сияла серебром, а на изогнутых губах кривилась болезненная усмешка.

– Ты силён, государь, – прозвучал кристальный голос, хотя её губы не разжались, а лишь продолжали улыбаться. – Но не вправе ты стоять у меня на пути. Ты чтишь любовь, как и я. Но тебе не ведома страсть любящего сердца. Лучше уйди и не мешай мне. А не уйдёшь, я покорю и твоё сердце, забрав при этом их разум, – и она указала на Тараниса и на Фаррела.

Но Айлех лишь чуть опустил голову, по-волчьи глядя на неё, и произнёс:

– Перешагнув этот порог, я уже сказал тебе «нет». Тебе лучше уйти, ибо никто не уйдёт с тобой. Твоя сила ничто по сравнению с моей.

– Ты не прав, государь! Я превращу тебя в лёд! Тогда даже твоя истинная сила не справится со мной.

– Лёд не страшен мне, ибо я родился во льдах. Не страшна и ты мне. Не смеешь ты вмешиваться в жизнь смертных, ибо это право не тебе принадлежит. И не тебе стоять предо мной, говоря о любви.

И тут Айлех схватил котел с остывающим варевом и выплеснул на берегиню. Раздался хруст, словно треснула льдина и на полу осталась лишь лужа воды вперемешку с травой.

Онгхус тяжело и со стоном опустился на ложе, закатив глаза. Таранис и Фаррел бросились к нему. У обоих на лицах мелькнул ужас, что берегиня забрала его вместе с собой.

В палатку вбежал перепуганный Кон.

– Там уже весь лагерь замёрз! – воскликнул он.

Айлех с ужасом обернулся на него. Тот же ужас мелькнул на лицах воинов, склонившихся над Онгхусом.

– Как замёрз? – выдохнул Фаррел.

– Ну, все бродят туда-сюда, костры жгут, – развел руками Кон. – Мало ли кто нас увидит.

– Кон! – вскрикнул Таранис, а у Айлеха камень с души упал. – Да пусть хоть на голове стоят!

Кон почесал за ухом, недоумевая, в чём собственно дело.

– Кажется, дышит легче, – очень тихо произнес Фаррел, приложив ладонь ко лбу Онгхуса. – И жар поменьше стал. Да и волосы, посмотри, снова темнеть начали. Ясинка хоть узнает его теперь.

Ноги Айлеха подкосились, и он медленно опустился на ближайший чурбак. Матушка гордилась бы им. Вот бы расспросить её подробнее обо всём, что у него получилось. И почему берегиня так говорила с ним?

Таранис подошёл к нему и крепко похлопал по плечу.

– Беру свои слова и недоверие обратно, – извиняясь, произнес он. – Прости, друг, что сомневался в тебе и твоём врачевателе, – бросил он Фареллу и быстро вышел из шатра.

Его зычный голос тут же навёл порядок в лагере. На стенах шатра вновь затрепетали язычки пламени, согревая всю обстановку.

– Спасибо тебе, Айлех, – обратился к нему Фаррел. – За жизнь друга я в долгу перед тобой.

Айлех только махнул рукой.

– Теперь мои сомнения в тебе превратились в ничто, а вера в твою одарённость и благословение сил света только окрепла, – и он улыбнулся. – Спасибо тебе, Айлех.

– Это вам спасибо, что поверили в меня, когда моя вера пропала, – тихонько проговорил Айлех. – Вы дали открыться во мне тому, что слабее всего. И за это я благодарен вам.

– Если бы теперь мне предложили иной путь, то я ни за что бы не согласился, – признался Фаррел. – Ведь именно на этом пути я повстречал такого удивительного воина, с которым предпочел бы пройти любые пути, что уготовила судьба. Ибо не страшно мне теперь.

Когда Айлех вновь оказался рядом со своими спящими товарищами, он уснул, едва его глаза сомкнулись. И видел он, как плывёт в ладье, покоряет дикие племена, сражается на подступах к крепостям, бежит по лесу вместе с Аяман и обнимает свою дорогую матушку. И чудился ему сквозь сон знакомый волчий вой, полный тоски и надежды.