Читать книгу Нити прошлого - Наталья Болтовская - Страница 4

За завтраком царило оживление. Русская группа с удовольствием пила кофе, уплетала за обе щеки бутерброды и блинчик. Дети спрашивали добавки. Анна с изумлением для себя отметила, что люди в группе очень интеллигентные, знающие много об истории, в том числе и об истории Финляндии. Вчера она вместе с несколькими дамами элегантного возраста за вечерним чаем обсуждали французскую и английскую литературу. Хоть по-английски российские дамы говорили чуть хуже, чем она сама, дискуссия от этого не стала менее оживленной.

Гуннар весь вечер проболтал с гидом Александром Анатольевич. В полночь они расставались уже друзьями, называя друг друга «Гуня» и «Саша». Гуннар был доволен – он договорился с гидом, что следующие группы будут останавлиться всегда у них, а сам Гуннар после пяти групп обещал сделать компании «Тур для вас» хорошую скидку. Довольные друг другом они разошлись, вот и теперь, обойдя все столики, Гуннар пристроился к своему новому русскому другу.

Маша сидела за столиком на закрытой террасе – насладажалась зимним утренним солнцем и любовалась на просыпающийся город. При воспоминаниях о вчерашнем вечере у нее зарделись щеки. Голубоглазый мужчина из бара оказался Акселем, с которым они протанцевали почти всю ночь. В баре, где моряки пьют пиво и рассказывают сальные истории, не было танцплощадки, но был старый проигрыватель. Аксель и Маша танцевали между стульев, ловко лавируя среди посетителей.

Они и не успевали поговорить толком, стоило одной песне закончится, как начиналась следующая – еще лучше прежней, и ноги сами несли их в пляс. Когда свет три раза погасили – знак к тому, что заведение вот-вот закроется, они вышли на улицу. Без расспросов Аксель проводил ее до пансиона, где по-пионерски поцеловал ее в щечку. На том они и распроращись. Ни фамилий, ни телефонов, ни даже не обменялись «фейсбуками». Танцевальный вечер растворился в прозрачном зимнем воздухе.

Рядом шумно прихлебывала утренний кофе Галя. Она, в отличие, от подруги пришла домой под утро, но после трех часов сна была свежа, как майская роза. Маша не могла понять то ли от морского климата и ночных приключений, то ли соседка уже успела поколдовать над своим чемоданчиком.

– А вечерок-то был хороший. И ты, Машка, молодец, что не расстерялась. Я тебе говорю. Тренируйся на мышах. Считай это твои университеты и лабораторные работы. В П. начнется практика.

Маша довольно улыбалась. Вечер и впрямь был просто отличный. И тренировочный мышь очень симпатичный, и танцует хорошо. Нужно было телефонами обменяться. Ну или хоть имейлами.

Александр Анатольевич резко поднялся:

– Группа, внимание. Отъезд через 10 минут. Кому надо – марш в комнату припудрить носик. Отбываем без опазданий.

Ровно через 10 минут группа расселась по своим местам в автобусе. Гид увлеченно о чем-то беседовал с незнакомым мужчиной, который занял кресло рядом с ним. Водитель настраивал навигатор.

– Группа, познакомьтесь с нашим гидом на сегодня. Густаф Столь, прошу любить и жаловать. Густаф— местный до самого мозга костей, сам всю жизнь на острове, и вся семья отсюда. Сегодня я вместе с вами буду тоже, как простой турист. Столько, сколько Густаф может рассказать об острове, я никогда не смогу узнать, даже если всю жизнь, до пенсии, проведу в архиве.

– Александр, полно, – неожиданно по-русски, но с заметным акцентом произнес Густаф, – расскажу все, что знаю, это я точно могу обещать. Добрый день, группа, я – Густаф, ваш гид на сегодня. С Александром мы знакомы со студенческих лет. Когда-то очень давно я проходил у вас в П. языковую практику. Тогда-то мы и познакомились. Мой русский уже не такой хороший, но, думаю, договоримся, – произнес вступительную речь гид.

– Да хорошо говоришь, не тушуйся, – тут же поддержали Густафа путешественники, быстро перейдя на «ты» – у нас вон Мария есть, она по-шведски понимает, если что переведет.

Маше меньше всего в отпуске хотелось работать, но настроение было хорошее, да и гиду, похоже, если и нужна будет помощь – то совсем немного. Она ободряюще кивнула Густафу, мол, не волнуйся, не подведу.

Автобус тронулся. За окном стали сменяться пейзажи. Экскурсовод откашлялся:

– Аландские острова – особенное место. Это не Финляндия, и не Швеция. В Италии – есть Ватикан, государство в государстве. У нас есть Аландские острова. Как вы уже, думаю, знаете, официальный язык островов – шведский, но история наша связана тесно не только со Швецией, но и с Россией. Как шутят местные – в каждом аландце течет кровь русских моряков.

Как свидетельствуют археологические раскопки, острова уже были частично заселены уже в четвертом веке до нашей эры. Через Аландские острова позже пролегал также знаментый путь из варяг в греки.

Мария слушала гида, смотря в окно. В голове проносились семейные легенды, которые Маше мама рассказывала, как сказки на ночь. О далеких предках, воевавших за Родину в разных уголках земли. Маше всегда интересно было побывать там, где когда-то были и жили Скворцовы. Места, связанные с историей семьи, вызывали у ее сердца некоторое томление. Мария знала, что Скворцовы никогда не боялись войны, всегда были открыты сердцем, и готовы были защищать свое отечество до последней капли крови.

Больше всего, из всех семейных историй Маше запомнилась история про ее пра-пра-пра-прадеда Анатолия Скворцова. Он служил прямо тут – на Аландах. Сердце у Маши сжималось от того, что она думала, что может вот по этим дорогам ездил, ходил ее предок. Ну, конечно, это все сентиментальные предположения. Мариехамн основали много позже, чем погиб Анатолий.

Несколько лет назад на дачном чердаке Мария нашла коробку, полную старых, даже старинных писем. Витьеватый подчерк, незнакомые вензеля. Среди писем нашлась и фотография – молодой человек в военной форме с залихватскими усиками. Несмотря на них он не походил на щеголя или повесу. Смелые глаза смотрели в камеру, рот упрямо сжат. На оборотной стороне – подпись. «Анатолий. Март 1853 года». Маша знала – из рассказов, что в этот месяц лейтенант Скворцов отправился служить на Аландские острова. Оттуда он уже не вернулся. В августе 1854 года его жене Анастасии пришло печальное известие – Анатолий погиб во время битвы за Бомарсунд.

Его жена, оставшись одна с ребенком на руках, не роптала на тяготы судьбы. Вырастила сына Федора. Несмотря на похоронку, она верила, что Анатолий жив, но не может вернуться. Спустя полгода после его смерти, ей пришел кулон. Кулон, который передавался в семье Скворцовых потом из поколения в поколении. Тот самый, который теперь носила Мария. Серебряный, из красного гранита. Вместе с кулоном Анастасии пришла записка, которая теперь также хранилась вместе с письмами.

Эта находка превратила сказку, которую Маша часто слышала перед сном, из семейной легенды – в настоящую историю. Вот письма, вот кулон, вот старые фотографии. Мария знала, что Анастасия никогда не теряла надежду на возвращение мужа. Ей сложно было поверить, что записка с кулоном, даже в условиях военного времени, не могла добираться так долго. Нет, ее определенно отправил Анатолий. Он жив, он где-то недалеко, но что-то мешает ему вернутся к своей семье.

************

2 июля 1854 года

В штабе царило напряжение: пропали карты гарнизона, планы будущей застройки и письма из Петербурга. С утра Бодиско велел высечь служку, который последним выходил из ставки. Он думал, что тот, убираясь, выкинул бумаги.

Служку высекли. Бумаги не нашлись. Яков Андреевич впал в отчаяние. Если карты и письма попали к врагу, значит, подмогу они не дождутся. Она должна прийти со стороны Кронштадта, а значит, подходы оттуда союзные войска могут заблокировать. По картам застройки можно легко вычислить, где в крепости брешь, слабое звено, туда и будут бить. Надо подготовиться.

Самое страшное же было другое. Если бумаги у врага – их из штаба кто-то вынес. Значит, в его команде – враг, предатель.

– Толя, что делать? – жалостливо и по-стариковски произнес Бодиско и посмотрел на лейтенанта. Из бравого коменданта за какой-то час он превратился в немощного, растеряного и немолодого уже человека. Скворцов молчал. Дело было плохо. Он понимал, что больше всего комендант опасается, что предатель, забравшийся в самое нутро, доложил союзникам все. Значит, у них больше нет преимущества. Они перед врагом как на ладони, никуда не спрятаться.

Анатолий хмурился. В ставку на утреннюю встречу был вызван только он и Йохан. Самые приближенные лица Якова Андреевича. Им предстояло решить, что делать. Что делать с обороной, нужно срочно менять планы. Что делать с предателем. Только вот кто он?

В штаб, помимо Бодиско, Столя и Скворцова, доступ имело еще 10 человек. Всего 13. Чертова дюжина. Кто же из них? Не хотелось думать ни на одного. Каждый – товарищ, с которым пройдено много. С некоторыми Бодиско служил уже не одно десятилетие. Кто помоложе – все проверенные, с рекомендациями.

Господи, как же так получилось.

Столь и Скворцов переглянулись.

– Так, Яков Андреевич. Пока утечку не афишируем. Начнем, как обычно, пусть все соберутся. Коли спросят, что мы тут секретничали, скажем, что пришла депеша из Петербурга. Что на помощь высылается, помимо судов, дополнительно рота солдат. Скажем, что была бумага, – Скворцов, стараясь скрыть волнение, говорил излишне натянуто, отчеканивая каждое слово. В голове у него проносились мысли, одна чернее другой. Кто же? Кто же украл карты?

– Анатолий, да, все правильно. Ночью я оставлю служку караулить, – если предатель объявится, мы его тут и схватим, – Бодиско, казалось, чуть ободрился, – главное теперь нам не пропустить. Если французы нападать начнут.

Мария слушала экскурсовода. Мысленно она похвалила их Александра Анатольевича. Понял, что его старый товарищ расскажет больше, полнее и лучше. И ушел из под света рампы на один день. Не постеснялся. И сам что-то новое услышит, и группа узнает все из первых уст.

Группа слушала Густафа, открыв рот. Несмотря на акцент рассказывал он очень складно. Похоже, готовился не один день. Пару раз забывал слово, но Маша тут же его выручала – оказалось, совсем не в тягость. Густаф не злоупотреблял ее помощью, и ей это нравилось.

«Толковый человек, надо будет с ним контактами обменяться. Наверняка у него есть доступ в архив. Наконец сможем узнать, что случилось c нашим Анатолием»

– Как вы знаете, наш Марихамн – совсем молодой город, но развивается он быстро. У нас теперь даже университет есть, несколько крупных предприятий. Конечно, молодежь часто уезжает, особенно учиться – все едут в Швецию, – продолжил Густаф, – грустно, конечно. По-фински здесь никто почти не говорит, поэтому ехать вот даже в Турку или Хельсинки молодежи нашей смысла нет.

– А почему финский-то плохо знаете? Все же Финляндия! – недовольно пробурчал один из пенсионеров.

– Финляндия-Финляндия, – отозвался экскурсовод, – да не совсем. Аланды – особое место, и аландцы – особый народ. Когда революция в России произошла, как получилось. Тут подготовили бумагу, чтобы острова в состав Швеции вошли. Пока дело шло, новая власть в России дала Финляндии независимость, в самой Финляндии началась гражданская война. Вопрос с принадлежностью островов оставался открытым, пока в 1921 году Лига Наций не признала принадлежность островов к Суоми. Но права дали очень широкие. Чтобы было государство в государстве. А с 1940 Аланды полностью демитализированы. Жители островов не могут владеть оружием и не могу даже в армии служить. Говорю же – особое тут у нас место, – заключил Густаф.

Александр Анатольевич оживился на соседнем кресле:

– Голубчик, Густаф, группа, мы уже приближаемся к нашему первому пункту программы. Крепость Бомарсунд.

Машино сердце слегка замерло. Глупо было бы ожидать, что в крепости стоит памятник, на котором было бы выгравировано «Здесь погиб Анатолий Скворцов». Это она понимала. Все же ожидание увидеть место, где жил и погиб человек, чья кровь в ней текла, столь велико, что она вышла из автобуса одной из первых.

Зрелище и впечатляло, и угнетало одновременно. Где раньше стояла крепость, теперь гулял ветер и редкие туристы. Кое-где уцелели остатки стен, угадывалась форма – полукруглая. Памятник все же был. «Русским воинам-защитникам крепости Бомарсунд. 1854». И ни слова об Анатолии Скворцове.

– Итак, крепость Бомарсунд, – начал Густаф, – задумка появилась в начале двадцатых годов восемнадцатого века. Необоходимо было укрепить западные рубежи империи. В тридцатые начали строительство крепости, и к 1854 году оставалось достроить лишь несколько башен. Крепость была и до сих пор остается самым крупным сооружением, построенным на островах. К началу 1854 года в крепости проживало около 2500 человек. Были свои портные, пекари, была даже кондитерская, где, по рассказам, пекли изумительно. Мой предок, Йохан Столь, служил тут. От него остались дневники. Он описывает Бомарсунд как крепость-рай.

– Скажите, Густаф, а есть ли какие-то документы о крепости? Например, кто в крепости и когда проживал? – робко спросила Маша.

– Конечно, есть, есть и карты застройки, все хранится в нашем местном архиве! – воскликнул экскурсовод, затем продолжил:

– Если бы все сложилось по-другому, мы бы с вами сейчас гуляли по крепости, подобной крепости, например, Свеаборг, в Хельсинки. Но история не знает сослагательного наклонения. Произошло то, что произошло. Западный фронт оказался втянут в Крымскую войну. В начале июля 1854 года союзные войска осадили крепость, отрезав ее от помощи, которая шла со стороны Кроншдата. Целый месяц Бомарсунд был блокирован, помощи ждать было неоткуда.

Группа уставилась на пустырь. Сложно было представить, что на этом месте когда-то была крепость. Ходили люди, даже вот в булочную. Где она тут была?

– Воины сражались храбро. Помощь из Кронштадта пыталась пробится через осаду, чтобы помочь. Но, к сожалению, все зря. 2 августа крепость взяли штурмом. За один день союзные войска все захватили, взяв в плен многих. В том числе и коменданта крепости, господина Бодиско. Союзные войска хотели проявить великодушие и оставить семью Бодиско вне плена, но его жена и дочери отказались. Всей семьей они смогли вернуться в Россию лишь в начале 1860-х годов.

– А есть ли гарнизонные списки? Кто погиб, а кто был взят в плен? – вновь подала голос Маша.

– Все есть, все есть, Мария! Это одна из самых трагичных истории островов нового времени. Мы постарались сохранить всю память. Наша семья, например, отдала дневники нашего предка. Только вот незадача. Дневник от 1854 года пропал. Наверное, вот при осаде крепости.

– А можно ли как-то эти документы увидеть? – Маша раззодорилась, ей казалось, что она близка к разгадке семейной тайны.

– Конечно, можно, архивы открыты. Вы, девушка, интересуетесь историей!

– Ой, Скворцова, ну ты даешь, какие тебе архивы в отпуске. Угомонись уже, – Галя шутливо толкнула подругу в бок.

Маша смутилась, улыбнувшись. «И правда, что я тут в мисс Марпл разыгралась». Взгляд упал на лицо экскурсовода. Он побледнел, глаза впились в Машу. Губы без звука что-то произносили. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, не произнеся ни слова.

«Что-то тут странно», подумала Мария.

Мимолетное подозрение не успело преобразоваться в мысль, за которую можно было бы ухватиться. Густаф собрался и продолжил эксурсию:

– Спустя несколько дней после захвата крепости решено было ее взорвать. То, что мы сейчас с вами видим, остатки именно взрыва, а не битвы. Как только крепости не стало, местные жители начали расстаскивать красный гранит на постройку своих домиков. Мы шутим, что крепость тем самым распространилась по всему острову. Интересно, что гранит от крепости использовался и в Хельсинки – при постройке главной православной церкви страны – Успенского собора.

Многие в группе оживились – если битва при Бомарсунде казалась чем-то далеким и даже почти что сказочным, Успенский собор вполне себе можно было было представить – стоит в Хельсинки на прежнем месте.

– Мы с вами собор посмотрим на обратном пути, – подал голос Александр Анатольевич, – как интересно, Густаф, я этого сам не знал!

– Вот видишь, Саша, не зря ты меня пригласил!

Гиды уважительно посмотрели друг на друга, с улыбкой похлапав по плечу.

– Что же, поедем дальше? Посмотрим один из семи замков Финляндии, расписание у нас плотное! – Александр Анатольевич развернулся и устремился к автобусу.

Галя панибратски взяла Марию под ручку. Маша возвращалась мыслями к резкому изменению в поведении Густафа. Что-то тут было не так. Чутье подсказывало, что экскурсовод знает чуть больше, чем рассказал. Но что скрывать? Дела уже почти двухсотлетней давности? Скворцова оглянулась – гид, не отрываясь, смотрел на нее. Голубые глаза холодно изучали Машу.

«Да что же такое-то?» – подумала она.

В автобусе царило оживление. Группа расселась по местам, Александр Анатольевич пересчитывал участников, чтобы никого не забыть.

– Словно в школьном автобусе, – хихикнул один из туристов.

Автобус тронулся, за окном расцветал зимний день. Море переливалось оттенками, легкие волны били об берег, обтачивая камни. «Яблоневый сад Финляндии» – так называют Аландские острова. По обеим сторонам проносились яблочные угодья, готовящиеся к новому сезону. Сок, великолепный, туристы попробовали за завтраком, всем пришелся по вкусу.

– Говорят, тут и яблочное вино делают. Нужно тоже попробовать, – шептались на задних сиденьях.

Маша сидела прямо. В голове проносились мысли одна за одной. Изменение в поведении местного гида никто, кроме нее, не заметил. Все так же радостно спрашивали у него, выпадает ли на островах снег и правда ли, что помимо сока и вина, местные гонят и яблочный самогон. Что отвечал эксурсовод, Мария не слышала. Она чувствовала время от времени его взгляд на себе – как будто он изучал ее под лупой. От этого становилось слегка не по себе.

– Следующая остановка – замок Кастельхольм, – голосом кондуктора объявил Александр Анатольевич.

Участники тура высыпали из автобуса и привычно разбились по парам. Пенсионеры вытирали платочком чуть вспотевшие лбы и спрашивали, когда обед, к которому было обещано пиво местного производства. Их жены укоризненно качали головами «Да успокойся ты уже с этим пивом». Дети бегали вокруг, мамы стряхивали пылинки с одежды, пытаясь приглать волосы, развевающиеся на ветру.

Маша, в отличие от предыдущей остановки, вышла из автобуса последней. Она все еще гадала, отчего так побледнел гид, словно увидел призрака из прошлого.

– Начало истории замка Кастельхольм затеряно в веках. Первое упоминание приходится на начало 13 века. Известно, что тогда постройка уже стояла, но была меньшего размера. По всем документам она проходила как «дом Кастельхольма». Расцвет замка наступил в 16 веке. Здесь не только останавливался, но и какое-то время жил Густав Ваза, – начал Густаф.

Звучание знакомого имени расшевелило толпу. «Густава Вазу-то мы знаем». Александр Анатольевич с гордостью глянул на свою группу – хороший турист ему попался, образованный.

– Помимо Вазы, в поместье останавливалась и другая знать. В первую очередь, конечно, для охоты. В старые времена Аланды были настоящими охотничьими угодьями скандинавских стран. Кто тут только не охотился!

Мария слушала вполуха. Историю замка она и сама знала хорошо – в университете курс истории Скандинавии был один из ее любимых. Передвижения всех королей и их замки она знала практически наизусть. Галочка тоже откровенно скучала рядом – замки, крепости и прочие атрибуты тура ее интересовали меньше всего. В тур она поехала в первую очередь, чтобы развеяться, накупить себе обновок и обновить воспоминания докарантинного мира, в котором утром, проснувшись у себя на дивание в П., к вечеру можно было очутиться как минимум в Финляндии.

– Вечером мы с тобой тут тоже охоту устроим, – пообещала Галя Скворцовой.

Густаф продолжал.

– Как вы видите, замок находится чуть поодаль от главной дороги, на небольшом полуостровее. Раньше его окружал глубокий ров, стены были обнесены частоколом. Так просто сюда было не подобраться, все корабли могли подходить к замку от моря по реке. Долгое время Кастельхольм служил как самые восточные ворота в Швецию, и тогда его значение было велико. Здесь останавливались короли, заключались договора, разрабатывались планы. Однако, когда территория этих островов стала частью области, принадлежащей Або, значение Кастельхомского замка уменьшилось, и замок Або занял главенствующее положение в регионе.

Снова услышав, знакомые названия, группа зашепталась. Дети спрашивали тот ли это замок, в котором они были, интересовались были ли тут рыцари. Александр Анатольевич терпеливо отвечал на все вопросы, все больше довольный участниками. Надо же – не просто едут, но и слушают, и даже запоминают. Ну, конечно, кроме Галочки. «Но с такими ничего не поделаешь», – про себя подумал Александр Анатольевич.

– После Кастельхольм использовался очень редко, некоторые помещения использовались для хранения зерна, какие-то были закрыты. Когда Финляндия перешла к Российской империи какое-то время здесь квартировался гарнизон – пока не была построена крепость, где мы с вами были буквально полчаса назад.

Маша зажмурилась. Мысленно она попыталась перенестись на полтора столетия назад, попыталась представить, как здесь жили военные. Был ли среди них Анатолий? Думается, что был. Она помнила и писем, найденных на чердаке, что Анатолий описывал гарнизон где жил, пока ему не выделили семейную квартиру в Бомарсунде. Семейную, потому что к тому времени его жена родила маленького Федора.