Читать книгу Пока стоит маятник - Наталья Брониславовна Медведская, Наталья Медведская - Страница 7

Алёна заметила, в последнее время мать стала задумчивой, привычный отчёт о школе слушала рассеянно. Она наугад несколько раз повторила одно и то же предложение, но мать не обратила на это внимания.

– Я рада, что в школе у тебя всё замечательно.

Алёна усмехнулась и подумала: «Замечательнее некуда».

Марианна Авдеевна, опустив голову, долго смотрела в тарелку, словно пыталась там что-то разглядеть. Алёна впервые обратила внимание: корни волос у матери ярко рыжие. А она всегда думала: мама, как и она, природная блондинка и цвет волос у них одинаковый.

– Я давно не видела у нас в гостях Диляру, – вдруг поинтересовалась мать.

Алёна замешкалась лишь на пару секунд.

– Помогает сестре. У той скоро свадьба. Сама понимаешь: примерка платья, выбор туфель, украшений.

– Ну да, ну да. А ты не могла бы переночевать у них? Или Диляра у нас?

Алёна едва сдержала удивлённый возглас.

– А зачем?

– Я не могу оставить тебя на ночь без присмотра. Понимаешь, наш завод открывает филиал в посёлке за городом. Начальник попросил поехать с ним и ещё раз просмотреть документацию. Ты уже большая девочка, но одна дома ни разу не оставалась.

– Раз нужно, поезжай, я попрошу Диляру эту ночь провести у нас, – не моргнув глазом, внутренне ликуя, соврала Алёна.

Уже больше десяти дней ей не удавалось попасть на Тарию и повидаться с Нерканом. К приходу матери с работы она едва успевала сделать уроки, о перемещении в параллельное измерение не могло быть и речи. В классе с четвёркой Платовой установилось временное перемирие, девочки явно готовили какую-то каверзу. А она ломала голову, как наказать Сашу Арно. Тот ежедневно с ехидцей интересовался:

– Ну что, липовая колдунья, сварила зелье из дохлых мышей? Сегодня на метле летала?

Алёна уже жалела, что назвала себя ведьмой, одноклассники вовсю подшучивали над ней, переключившись с Платовой. Они не видели ни тараканов, ни голубей, о которых им поведали подруги Юли и принимали всё за выдумку девочек. В школе шептались за спиной Алёны, получилось: она сама сделала себя посмешищем. Как исправить сложившуюся ситуацию Алёна не знала и только огрызалась. Понимала, всех болтунов запугать не получится.

– Только не сидите допоздна, – предупредила Марианна Авдеевна и принялась убирать со стола, – завтра будний день и вам нужно в школу. Надеюсь, ты меня не подведёшь, и я могу не волноваться.

– Не переживай, на дискотеку не сбегу, курить не начну, – ухмыльнулась Алёна.

– За это я не переживаю. А кстати, почему ты не ходишь на школьные дискотеки? Я в твои годы уже ходила.

– С меня хватает театрального кружка. Мы там иногда изображаем танцы.

– И в кого ты у меня такая закрытая. Друзей у тебя почти нет, по-настоящему ничем не увлекаешься.

Алёна промолчала.

После уроков она не осталась на занятия по изобразительному искусству, пожаловалась руководителю на головную боль. Он отпустил, не колеблясь. Художник из неё не получился, если бы она совсем бросила рисовать, студия с её уходом ничего не потеряла бы. Алёна училась рисунку только из чувства противоречия. Как же, Юля с подружками занимается, чем она хуже их. Но сегодня не помогала и всегдашняя упёртость, желания мазать красками холст отсутствовало напрочь.

Алёна допивала чай, с удивлением наблюдая из кухни за сборами матери. Она вынесла в прихожую довольно увесистую сумку, словно собиралась отсутствовать не одну ночь, а как минимум неделю.

– Мне понадобится халат и ночная рубашка, – пробормотала мать, заметив полный любопытства взгляд дочери.

Алёна кивнула, чуть удивившись, как много места в сумке заняли эти две вещи.

– Я к себе. Ещё не прочитала текст по литературе.

Марианна Авдеевна обняла поднявшуюся со стула дочь.

– Будь умницей. Ведите себя хорошо. К следующему вечеру я вернусь.

Алёна вытерпела объятия и поцелуи в обе щеки.

– Удачи мам.

Как только щёлкнул замок входной двери, Алёна помчалась в спальню. Она уже привычно освободила пол посреди комнаты от коврика, и, отключив телефон, уселась в позу лотоса. Прошло пять-десять минут, время текло, как обычно, перед глазами ничто не убыстрялось. Алёна перевела взгляд в окно, стояла тихая безветренная погода, ветви на дереве, прогнувшись под тяжестью снега, замерли неподвижно. Она никак не могла сосредоточиться. Вспомнив о маятнике, установила его на подоконнике. Блестящий шарик на тонкой проволоке размеренно закачался. Алёна рассеянным взглядом следила за его движением. Она не сразу уловила убыстрение движения шарика, но вскоре он превратился в сверкающую точку, а предметы в комнате стали размытыми. Вокруг Алёны закружился вихрь, она встала и шагнула сквозь поток светлых и тёмных точек.

– На этот раз ты поздновато явилось, – услышала она голос Неркана.

Алёна находилась в полной темноте и не могла разглядеть собеседника.

– Там у нас уже вечер. Я прихватила с собой фонарик. – Она щёлкнула кнопкой, направила луч в сторону Неркана.

Тот закрылся от слепящего света узкой ладонью.

– У нас редко случаются тучи, но сейчас новолуние и потому темно. Ты принесла маячок?

Алёна успела заметить плотоядное жадное выражение на круглом лице Неркана.

– Принесла. И голограф тоже. Я хотела узнать, что ты скачиваешь из маячка? И у меня появились вопросы.

Неркан протянул руку, выхватил у девочки прибор.

– Я уже объяснял, кроме показа твоего местоположения, маячок служит накопителем эмоциональной энергии. Мы взаимовыгодны друг другу. Я помогаю тебе, ты мне.

Из-за темноты Алёна не могла разглядеть, как он подключается к прибору, слышала лишь довольное урчание Неркана.

– Какие сильные эмоции. Но лучше всех страх, ненависть и злость. Остальные мелочи.

– Тебе важно, какие именно эмоции? Больше подходят отрицательные? – удивилась Алёна.

Неркан протянул ей прибор обратно.

– Разницы нет, главное накал и сила эмоций. Но отрицательные усваиваются лучше. Чем тебе ещё помочь?

– Я хочу узнать, чего боится мой одноклассник Саша Арно?

Алёна не могла разглядеть экрана, но видела, пальцы Неркана шевелились в воздухе, будто переключали что-то. Она перевела луч фонарика в сторону. Сколько доставал свет, перед ней расстилалась картина, виденная прежде: жёсткие полусухие листья травы, камни, или это соотечественники Неркана, превратившиеся в неподвижные глыбы.

– Я не нашёл за что уцепиться. Мальчик не говорил психологу о своих страхах, на его страничке тоже ничего нет.

Алёна расстроилась.

– Жаль.

– Погоди, я выяснил, что два года назад в реке утонул или пропал его младший брат. Вы земляне такие сентиментальные, отчего-то боитесь призраков. Давай голограф. Сейчас поместим в него фото погибшего мальчика и получим очень реалистичное изображение брата Саши Арно.

Алёна задумалась.

– Это будет слишком подло.

Неркан изобразил смех, его толстое, похожее на бочонок тело затряслось, изо рта вылетели булькающие звуки.

– Как у вас говорят: все средства хороши. Решение принимать тебе.

Алёна покачала головой.

– Я подумаю. Неркан, а ты вообще уходишь из этого места?

– А зачем? На Тарии везде одно и то же, погода меняется лишь незначительно.

– Уныло как-то у вас. Степь и камни.

Алёна ощутила толчок в грудь и не сразу сообразила, что это не физическое прикосновение, а скорее ментальное. Так Неркан выразил сильную досаду.

– Тебе, человеку низшей цивилизации, не понять достижение духа нашей цивилизации. Мои братья слились с природой и мировым разумом. Стали одним целым со своей планетой.

Алёна успокоила его.

– Ладно-ладно, не злись. Чего же ты тогда не слился с мировым разумом? А со мной общаешься.

– Я отклонение, атавизм. Таких немного. Я уже говорил: ты тоже атавизм. Наверно, читала об исчезновениях людей?

– Читала. Фантастика.

– Нет. Люди иногда нечаянно, иногда намеренно в силу умения и способностей проникают в параллельные измерения. Выпадают из своего мира кто навсегда, кто на время. Это зависит от того, сумеют ли найти путь обратно. Только параллельные миры не похожи на то, что изображают в ваших фильмах. Якобы в них живут люди-двойники. Полная чушь.

Алёна рассматривала ногу Неркана в свете фонарика, выглядела она довольно странно и безобразно.

– Я уже поняла. Второй Алёны здесь не повстречаю. Честно сказать, и не хотелось бы. А как мне попасть в другое измерение? Интересно же.

Неркан сложил руки на животе и примостился на валун.

– Откуда я знаю. Никто из Тарийцев не умеет перемещаться. Мы и землян, умеющих проходить из мира в мир, встречаем очень редко. Все сведения только теоретические. Я узнавал: человеческий организм более пластичен, способен на многое. Тело может становиться подобным камню, или наоборот текучим, будто вода. Но это всё лишь теория. Нам тарийцам это не требуется, для разума не существует границ. Мы можем ментально путешествовать в миры по разные стороны от нашего.

– Значит, мне самой придётся найти дорогу в другое измерение.

– Оно может быть опасным, – предупредил Неркан.

– Главное, чтобы интереснее твоего, – подколола Алёна и предложила: – А хочешь, я принесу тебе нашей еды? Вряд ли вкусно питаться травой и песком.

Неркан замахал руками.

– Не нужно. Это нарушит мой метаболизм. Лучше принеси больше эмоций.

– Как получится – пообещала Алёна.

В свою комнату она вернулась глубокой ночью, остановила маятник, поставила его на тумбочку. Спать не хотелось. Алёна принялась изучать голограф. Усевшись на кровати, направила луч прибора в пустой угол комнаты и принялась переключать кнопки. Прекрасно зная, это лишь виртуальные объёмные картинки, всё равно не могла удержаться от испуганного возгласа, настолько реальными они казались. Вот от угла в разные стороны комнаты полезли жирные, толстые и довольно мерзкие тараканы, послышалось шуршание их многочисленных лапок, потом поблескивая атласной кожей, приподнялась и зашипела на неё кобра. Стаю голубей, летающую под потолком, Алёна не боялась, ей нравились птицы, с удовольствием понаблюдала за пируэтами призрачных птиц. Не впечатлил и мертвец, двигающийся неловко и дергано, не испугали его заунывные тихие стоны. Она вздрогнула лишь от внезапного появления в комнате крупного ягуара, еле справилась с собой. Грациозное животное медленно приближалось к ней, издавая едва слышное рычание, Алёна смогла рассмотреть даже огоньки в глазах ягуара. Он изготовился к прыжку, Алёна изо всех сил удерживала себя от стремления убраться вон из комнаты, сердце чуть не выскочило из груди от страха. Зверь прыгнул и растаял в воздухе. Заставило поёжиться и появление своры собак. Вожак, похожий на крупного волка, скалил зубы, из пасти капали хлопья пены, а в жёлтых глаза горела неистовая злоба. Вся стая, состоящая из шести особей, захлёбывалась в злобном лае. А вот коричневый крокодил, бьющий по полу хвостом, насмешил. Он выглядел так, будто его взяли из детского мультфильма. После крокодила секунды четыре ничего больше не появлялось, Алёна решила: голограф полностью исчерпал свои возможности, хотела его выключить. Возникновение в своей спальне мальчика лет четырёх стало для неё неожиданностью. В ребёнке не было ничего ужасного. Милое детское лицо, улыбчивый рот, в больших голубых глазах затаилась хитринка и шкодливость. Из-за светлых, длинных почти девчачьих кудряшек малыш выглядел ангелочком, но всё равно создавалось впечатление: он большой проказник. Алёна некоторое время таращилась на мальчика, а он, казалось, внимательно рассматривал её.

«Это же погибший брат Саши Арно, – вспомнила она и ощутила тяжесть в душе от нахлынувшего чувства печали и сострадания. – Как жаль, что этого мальчишки больше нет на свете».

Она выключила голограф, убрала в сумку. В ванной долго умывалась холодной водой, пытаясь прогнать из головы образ брата Арно. Никаких других родственников, кроме мамы, у неё не имелось, но Алёна нечаянно прикоснулась к боли одноклассника, потерявшего близкого человека, ощутила себя потерянной и одинокой.

Утро застало её не выспавшейся, хмурой. Алёна подняла голову от подушки, бросила взгляд на часы – половина восьмого. Отвернулась от солнца, заглядывающего в комнату, к стене и снова заснула. Впервые прогуляв уроки, Алёна решила и дальше продолжить день необычно. После завтрака она уселась перед маятником и вскоре уже стояла на знакомой равнине, усеянной камнями. Солнце на Тарии стояло высоко, почти над головой Алёны.

– Неркан! Ау! Ты где?

Не получив отклика, Алёна двинулась по жёсткой траве, петляя меж валунов. Она касалась их пальцами, пытаясь определить настоящий камень или спящий тариец. Сколько видел глаз, перед ней виднелась одна и та же картина: каменистая степь.

– Неркан! – позвала она снова.

Метрах в тридцати от неё открылся лаз, оттуда показалась лысая голова тарийца. Он неуклюже выбрался из отверстия, торопливо прикрыл его.

– Как ты здесь оказалась?

– Обычным способом, – хмыкнула Алёна. От неё не укрылась растерянность Неркана. Его странные глаза ухитрились за несколько секунд трижды поменять цвет. Она могла только предполагать: изменение цвета связано с переменой в эмоциональном состоянии тарийца.

– Но в это время ты всегда поглощаешь знания.

Алёна засмеялась.

– Ты хотел сказать: учусь. А я решила прогулять и посмотреть на Тарию при нормальном освещении. Это вход в твой дом? – полюбопытствовала она. – Ты же говорил: вам не требуется защита от непогоды.

Неркан приподнялся на тонких ножках и неуклюже поковылял к собеседнице.

– Правильно говорил: нам не страшны перемены погоды. У нас нет домов. Я лишь обследовал впадину в земле. Видимо, ты заразила меня страстью к приключениям, – пошутил Неркан, но выражение его круглых глаз показалось Алёне недобрым.

«С чего я решила, что он мне друг? – подумала она. – А если он что-то скрывает?»

– Можно я тоже осмотрю эту впадину? – предложила она.

Неркан несмотря на неуклюжесть, преградил ей путь.

– Нет! Пусть это останется моей тайной. Так, кажется, любят говорить люди. Чего явилась?

Алёна не стала настаивать, ощутив опасность. Тайна, так тайна.

– Слушай Неркан, а если бы я решила перейти на Тарию не у себя дома, а например в парке. Где бы оказалась?

Неркан немного успокоился, его глаза перестали менять цвет.

– На каком расстоянии парк от твоего дома, настолько ты бы переместилась и тут.

– А я уж думала у меня в спальне что-то подобие перехода.

– Наши миры в разных временных координатах, пройти из одного в другой можно в любой точке. Для перехода ты замедляешься, это не твой мир вокруг тебя ускоряется, время в нём течёт по-прежнему. Именно твоё собственное время притормаживается. А назад тебя выбрасывает будто пробку из бутылки. Но совершать переход где попало не стоит, можно оказаться на вершине горы, или крутом склоне.

Алёна вспомнила, он говорил, будто первый раз она попала на Тарию ещё малышкой.

– Ты увидел меня совсем маленькой. Я переместилась ведь не на это поле. В каком месте это случилось?

– Километров триста отсюда. Ты тогда не умела даже говорить. Я ждал, пока ты подрастёшь и очень надеялся на встречу с тобой. Потом вы переехали, и я потерял тебя. Снова обнаружил шесть лет назад, рассчитал место, куда ты сможешь переместиться. И отправился в долгий путь, в эту долину. Конечно, шанс, что ты появишься тут когда-нибудь, был совсем мизерный. Но он случился.

Алёна посочувствовала.

– Тебе, наверно, одиноко среди этих, впавших в кому.

Неркан насупился.

– Я мечтаю стать таким. Они творят собственные миры. У меня пока не получается перейти на высший уровень.

Алёна фыркнула:

– Их миры ненастоящие, только в воображении, как в компьютерной игре.

– Ты ещё многого не понимаешь. А что, собственно, настоящее и что воображаемое?

– Для меня легко распознать. Настоящее я могу увидеть, услышать, потрогать, а иногда и понюхать. Вот трава она жёсткая, словно тонкие листы железа, и даже пахнет ржавчиной. Я слышу, как шелестят её листья. А ненастоящее нельзя ощутить.

– Глаза – восемьдесят процентов информации. Если тебя лишить зрения, ты не увидишь этой травы. Уши – пять процентов. Оглохнешь, мир смолкнет. Нос – ещё пять процентов. Не узнаешь, чем пахнет эта трава. Нет осязания, не почувствуешь её жёсткость. Но всё вокруг ведь не исчезнет от этого. Тогда откуда тебе знать, что миры, созданные в воображении, не существуют. А вдруг они возникают в момент их сотворения силой мысли. Свет – это всего лишь излучение, звуки – механические колебания. Создавая новое излучение, пусть в другом диапазоне, получается новый мир, с новыми параметрами.

Алёна потрясла головой.

– Для меня сложновато. Я кое-что учила по физике, но пока не могу с тобой спорить. Только сильно сомневаюсь, что тарийцы – боги. Я ещё вот что хотела узнать. Почему для перехода в другой мир нужно изменять своё внутреннее время?

– Это легко объяснить. Правда, получится грубовато, но так тебе понятнее. Представь два шара, или нет, лучше два диска, крутящиеся с разными скоростями. Чтобы перейти с одного диска на другой, нужно совместить свою скорость со скоростью того предмета на который переходишь.

– Ничего не понимаю. Я должна двигаться со скоростью движения планеты?

– Плохо объяснил. Чтобы перейти на Тарию, ты совмещаешь своё время с течением времени здесь. Твоё тело как бы перетекает сюда.

– Но я не чувствую в себе изменений.

– Ты их видишь. Тебе кажется, что в твоём мире всё начинает ускоряться.

– Ну да. Выглядит это странновато.

– А на самом деле это ты замедляешься, и наступает момент, когда можешь совершить переход. Хотел бы я так научиться.

Алёна покачала головой.

– Не стоит. Представляю реакцию землян на тебя. Ты произвёл бы у нас переполох.

– Я бы переместился в пустынное место. Но, к сожалению, у меня ничего не выйдет. Мой организм неспособен изменять свои параметры.

Алёна вздохнула.

– Голова уже трещит от загадок. Пройдусь-ка я по долине. Вдруг увижу, что интересное.

– Будь внимательнее, не споткнись.

Алёна собиралась добраться до высокого холма и с его вершины осмотреть окрестности. Она порадовалась, что надела высокие ботинки, жёсткая трава цеплялась за ноги и даже на коже обуви оставляла царапины. Взобравшись на холм, Алёна разочарованно застонала. Перед ней расстилалась всё та же унылая степь с редкими камнями, возвышающимися над жухлой травой. Правда, вдали росло что-то похожее на дерево.

– На Тарии растут деревья? – поинтересовалась Алёна, вернувшись к Неркану.

– Нет. Там вдали вовсе не дерево, а растение, похожее на вашу полынь, только большое.

– А реки, озёра, моря на Тарии имеются?

– И реки, и озёра, и моря. В сезон бурь идут затяжные дожди. И кстати, ты здесь уже больше двух часов.

Алёна всплеснула руками.

– Мне пора. Скоро вернётся мама, а меня нет дома.

Она еле успела, едва убрала серую пыль на полу, как хлопнула входная дверь.

– Алёнушка, мама вернулась.

«Мамочка пришла, молочка принесла, – тихо пробурчала Алёна. – Сколько не проси, не называй меня, как дурочку, не слушает»

– Я здесь, уроки делаю! – крикнула она, быстро раскладывая учебники на столе.

Марианна Авдеевна заглянула в комнату к дочери.

– Дом не спалила, жива-здорова. Зря волновалась. Я в «Кулинарии» жареную курочку купила, сейчас будем ужинать.

Алёна нахмурилась, стало неловко за обман. Но вспомнив панику на лице матери, когда та увидела серую пыль, немного успокоилась. Мама тоже ей лгала. Так что они квиты.

Во время ужина Алёна косилась на родительницу, заметив перемены во внешности. Мама выглядела необычно молодо, изменила причёску, макияж, а главное, у неё светились глаза. Она забыла спросить о школе, и Алёна облегчённо расслабилась. Не хотелось врать ещё и про занятия.

– Алёнушка, я хотела с тобой серьёзно поговорить.

– Мам, я же просила!

– Извини. Как ты считаешь, я ещё не старуха?

Алёна намазала печенье джемом, при этом демонстративно оглядела мать.

– Вроде нет.

Марианна Авдеевна набрала воздуха в лёгкие и решилась.

– Один хороший знакомый сделал мне предложение. В общем, я выхожу замуж.

Алёна прожевала печенье.

– Поздравляю. А от меня что требуется? Разрешение?

– Ты ведь не возражаешь?

– А почему я должна возражать?

Марианна Авдеевна в смущёнии переплела пальцы рук.

– Обычно подростки не желают перемен, хотят, чтобы родители были только с ними.

Алёна подошла к окну. Густые белые хлопья вновь сыпались с бледно-голубого неба, скрывая деревья и летнюю беседку в саду. Такая снежная зима случалась нечасто и очень нравилась ей.

– Мам, ты ещё молодая, почему бы тебе и не выйти замуж. Я не собираюсь мешать. Лишь бы твой будущий муж не цеплялся ко мне.

– Он умный и хороший, очень надеюсь, что вы подружитесь. Через неделю мы хотим расписаться. Завтра ты познакомишься с Алексеем Игоревичем.

– Значит, так его зовут. Он будет жить у нас?

– Конечно. Алексей Игоревич, как порядочный человек оставил квартиру жене, за собой сохранил лишь машину.

– Мне это неинтересно.

Алёна подумала: после замужества матери некогда будет следить за ней, появится больше времени и она сможет чаще посещать Тарию. Обследует планету и поищет способ проникнуть в другой параллельный мир.

– А дети у него есть?

– Нет.

– Жаль. У нас с тобой никого нет, и у него тоже. Я всегда хотела узнать, как это иметь сестру, брата или хотя бы бабушку с дедушкой.

Марианна Авдеевна подняла брови.

– Раньше ты не жаловалась, разве что в детстве.

– А чего жаловаться, всё равно никого нет. Да не беспокойся, мам, мне и одной хорошо.

Алёна долго думала, кому из одноклассников позвонить и узнать, что задавали на дом. Получалось некому. Наверно, у неё одной из ровесников в телефоне значилась пара-тройка номеров. Среди них случайно затесался номер друга Саши Арно, Артёма Макеева. Когда-то он звонил ей насчёт переноса репетиции спектакля. Сейчас Алёна порадовалась, что сохранила его.

– Артём, привет.

– Кто это? – раздался в трубке удивлённый голос Макеева.

Алёна поняла: называть имя бесполезно, за восемь совместных лет учёбы в школе она звонила ему первый раз.

– Донская-Лазарева.

– Мышинская, ты что ли? Ой, Извини.

Алёна от досады прикусила губу. Ничего не меняется.

– Продиктуй пожалуйста домашнее задание.

Она записала на листочке сказанное Артёмом и хотела отключиться.

– Погоди. А чего в школе не была? Все удивились. Юлька заявила: тебя машина переехала.

Алёна фыркнула.

– Приболела.

***

При появлении Алёны в классе Платова захлопала в ладоши.

– Надо же, Мышинская живой человек, болеет, как все нормальные люди.

Действительно, за все школьные годы Алёна ни разу не пропустила занятия, вчера это произошло первый раз. Она ведь и правда никогда не болела. Интересно, почему?

– Я смотрю, ты переживала за меня. – Алёна обратила внимания на хмурое бледное лицо соседки Юли Оли Садовниковой. – Ты лучше за Ольку волнуйся, совсем с лица спала.

Оля подняла на неё глаза, обведённые тёмными кругами, и промолчала. Это не входило ни в какие ворота. Обычно Оля не лезла за словом в карман. Платова сверкнула глазами.

– Ты Олю не трогай, ещё ответишь за неё.

– Вот это здорово, – возмутилась Алёна. – Я виновата в плохом самочувствии Садовниковой.

– Мы с девочками думаем, что ты.

На перемене к Алёне подошёл Арно.

– На больную ты не похожа. Отчего тогда уроки прогуляла? Готовилась совершить очередную подлость?

Алёна поглядела на одноклассника. У Саши над яркими почти девичьими губами появились светлые усики. Выглядело это довольно забавно, потому что он обладал чёрными, словно накрашенными ресницами и бровями. Ей захотелось прикоснуться к этому нежному пушку. Удивлённая странным желанием, Алёна разозлилась и на себя, и на вредного Арно.

– Ты бы не нарывался. Можешь сильно пожалеть.

– Не верю в байки девочек, будто ты ведьма. Я тебя не боюсь. Если ты довела Ольку до нервного срыва, то со мной этот номер не пройдёт.

Алёна буквально кожей ощущала злость, исходящую от Арно, и недоумевала, чем она ему так насолила. И когда только успела, ведь кроме как в театральном кружке, почти нигде не общались.

«Видит Бог, я не хотела этого. Он сам напросился», – рассудила Алёна и выпалила:

– Хочешь, я покажу тебе твоего брата? Не в классе конечно, на улице. Посмотрим, будешь потом бояться или нет.

Саша мгновенно стал белее листа бумаги.

– Ты не можешь этого сделать. Мой брат мёртв.

– Я могу вызвать призрак. Хочешь его повидать?

Саша пошатнулся, на бледном лбу выступил холодный пот. Синие глаза потемнели, превратившись в один сплошной чёрный зрачок.

– Я догадывался, что у тебя нет сердца, но теперь знаю, там, – он больно ткнул пальцем в грудь Алёны, – даже не пустота, а кусок льда. Ты, Мышинская, сволочь каких поискать. Умеешь ударить…

Алёна скривилась, палец попал в едва сформировавшуюся грудь и вызвал острый приступ боли. Машинально она стукнула по руке одноклассника.

– Я только защищаюсь от вас.

Арно вернулся к своему столу. До конца занятий Алёна то и дело ловила на себе ненавидящий взгляд Саши. Она жалела, что не удержалась и выдала, что знает о его потере. Ведь не собиралась показывать голограмму, понимала: это станет для него потрясением. Не помогали и уверения: так ему и надо! Он тоже враг и самый опасный, раз так на неё влияет. Но сердце отчего-то ныло, а взгляды Саши казалось, прожигали насквозь.