Читать книгу Пока стоит маятник - Наталья Брониславовна Медведская, Наталья Медведская - Страница 8

С работы мать вернулась пораньше и принялась готовить праздничный ужин.

– Алёнушка, помоги мне нарезать салат.

Алёна не повернула головы. Иногда слова не помогали, приходилось действовать по-другому. В конце концов она уже не маленькая девочка, ей скоро исполнится пятнадцать.

– Алёна, помоги с салатом, – поправилась Марианна Авдеевна.

– Так-то лучше. Сейчас допишу пару строк и я в твоём распоряжении.

Алексей Игоревич появился минута в минуту. Ровно в шесть вечера раздался стук в дверь.

– Говорила же, он точен. А ты успеем, успеем, – всплеснула руками Марианна Авдеевна. – А я ещё не при параде. – Она вытерла мокрые руки полотенцем, и побежала открывать дверь.

– Это вам, – высокий мужчина в элегантном чёрном пальто, входя в гостиную, протянул Алёне букет белых тюльпанов.

На его тёмных волосах таяли снежинки. Про такие лица с крупным носом горбинкой, чуть впалыми щёками говорят: орлиный профиль. Смущённая улыбка, скользнувшая по губам Алексея Игоревича, сделала его лицо приветливей. Алёна приняла тюльпаны.

– Спасибо.

Марианна Авдеевна забрала пальто гостя.

– Леша, проходи в гостиную, а ты Алёну-у-у, – мать быстро поправилась, – Алёна, развлеки гостя, пока я переоденусь.

Алексей Игоревич представился Алёне и сел на указанное место.

– Мари говорила, что её дочь милая, симпатичная девочка. Боюсь, она ошибается.

Алёна с интересом уставилась на гостя. Неужели он вот так сразу обнаружил в ней серую мышь, какой её и считают в классе.

– Вы красавица, – продолжил он фразу.

– Вам показалось, – отчего-то Алёне стало досадно. Алексей Игоревич хочет ей понравиться? – По-моему, только вы и мама так считаете. Знаете, какая кличка у меня в классе? – Она, откинув чуть растрепавшуюся косу за спину, сузила глаза.

– Судя по внешности, Снегурочка или Белоснежка.

– Мышь или Мышинская, – усмехнулась Алёна и выпалила: – И друзей у меня нет. Совсем. И знаете, что я вам скажу: если не будете вмешиваться в мои дела, то и я в ваши не буду. Тогда будем мирно сосуществовать.

– Я собственно и не собирался… – ошарашено произнёс Алексей Игоревич. – Искренне не понимаю, почему Мышинская? Ты на самом деле очень красивая девочка. – Он недоверчиво покосился на дочь любимой женщины, на нежное овальное лицо с правильными чертами, аккуратным прямым носом, яркими глазами, окружёнными, будто озерцо, одуванчиками, пушистыми светлыми ресницами.

– Наверно, у вас другое зрение, – хмыкнула Алёна. – Только не подумайте, что я расстраиваюсь и переживаю. Люблю быть одна.

– Мари говорила: ты весьма самостоятельная.

– Точно.

– Я вижу, вы уже познакомились, – обрадовалась Марианна Авдеевна, застав дочь и гостя за мирной беседой.

– А как вы познакомились? – поинтересовалась Алёна, решив быть милой и терпеливой.

Ей почти не пришлось принимать участия в беседе. Мать и её будущий муж, поведали о первой встрече, о забавных перипетиях на работе. Алёна лишь иногда кивала и вставляла пару междометий. От выпитого вина Марианна Авдеевна порозовела, расслабилась, рассказала несколько смешных историй и анекдотов. Алёна никогда не видела мать такой весёлой и не знала, что та умеет заразительно смеяться. Она сама хохотала над её шутками до упаду. Алёна заметила: Алексей Игоревич с такой любовью смотрит на мать, что даже неловко.

– Всё, не могу. Живот болит, – заявила она, поднимаясь из-за стола. – Мам, замечательный получился вечер. Алексей Игоревич, было приятно с вами пообщаться. Я к себе. Ладно?

– Хорошо.

– Совсем забыл, – охнул Алексей Игоревич. – Я же собирался кое-что сделать. Алёна, задержись ненадолго, – он легко и непринуждённо перешёл на ты.

Вышел в коридор, в комнату вернулся уже с гитарой в руках. Алёна еле сдержала вздох разочарования. Она терпеть не могла самодеятельность и глупые слезливые песни под гитару. Алёксей Игоревич положил гитару на стул. Как-то удивительно ловко и элегантно стал на одно колено и протянул раскрытую коробочку с кольцом Марианне Авдеевне.

– Я сделал тебе предложение только на словах, теперь же прошу принять и обручальное кольцо.

Алёна хмыкнула от некоторой театральности, но заметив заблестевшие глаза матери, сдержала эмоции. Алексей Игоревич поднялся с колен, надел кольцо на палец возлюбленной, потом вытащил из кармана ещё одну коробочку.

– А это вам Алёна. Прошу согласия на брак с вашей мамой.

Алёна посмотрела – на белом бархате лежала золотая цепочка с кулоном. Внутри кулона кусочком летнего неба сверкала бирюза.

– Спасибо, – пробормотала она, не ожидая подарка, и подумала: «Это моё первое украшение». – Спасибо, – засмеялась она. – Совет и что там ещё говорят? Ах да любовь.

– Ну вот разрешение от самого главного человека получено, – ухмыльнулся Алексей Игоревич и взял гитару.

Алёна застонала.

– Песни без меня.

Но дверь в своей комнате оставила приоткрытой, надо же узнать, как будет позориться будущий мамин муж. Сначала Алёна услышала, как он с минуту перебирал струны, а потом полилась музыка очень похожая на микс из мелодий Эннио Мориконе. Алексей Игоревич пел немного хрипловатым, но приятным голосом.

Горчит трава воспоминаний¹,

Реальней и страшнее сны…

От зла, печали и страданий

Мы все любовью спасены.

От бед, подкравшихся внезапно,

От мук, грядущих и былых, –

Любовью к мертвым виноватой,

Любовью ленною живых.

Под шум изменчивого мира,

В бездонной люльке тишины,

От дня рожденья – до могилы

Мы все любовью спасены.

«Надо же дядька неплохо поёт», – улыбнулась Алёна, когда музыка смолкла. Раздался счастливый смех матери и её тихий шёпот. Алёна почувствовала себя неловко, будто подглядывала в замочную скважину. Чувствуя досаду и отчего-то раздражение, плотно закрыла дверь и легла в кровать.

На следующий день на подходе к школе Алёну поджидала банда Платовой в неполном составе.

– Куда Садовникову дели? – поинтересовалась Алёна и на всякий случай отступила к забору, чтобы одноклассницы не зашли со спины. Вдруг решат напасть на неё.

Юлька сжала кулаки.

– Вот про неё и хотим поговорить с тобой. Мы уверены из-за тебя Оля совсем перестала спать, а вчера вечером её без сознания увезли в больницу.

Маша Данилова колобком подкатилась к Юльке.

– Признавайся, что ты с ней сделала. Расколдуй её обратно.

Красивые чёрные брови Сони Велизаровой сошлись на переносице, а глаза засверкали злым огнём.

– Будь человеком Донская-Лазарева, оставь её в покое. Сделай так, чтобы она перестала бояться.

От удивления Алёна даже растерялась. Впервые одноклассница назвала её не кличкой, а по фамилии.

– Ого! Всё так серьёзно. И чего же боится наша Олечка, что перестала спать.

– Ты только не придуривайся, – прошипела Юлька. – Соня говорит: ты на неё покойника натравила. Она столько энергетиков и кофе пила, что ей стало плохо. Верни мертвеца в могилу.

Алёна хмыкнула.

– Значит, поверили. Да ваша Оля просто трусиха.

– Неважно. Доводить человека до болезни – подло, – выкрикнула Маша.

Будучи одного роста с Алёной, она была крупнее и сильнее её физически. Алёна отступила ещё и почти прижалась к забору. Одноклассницы сейчас напоминали стаю разозлённых собак, одно неловкое движение или слово, набросятся скопом.

Юля хмыкнула, заметив страх в её глазах.

– Правильно поняла. Если не поможешь Ольге, поймаем и накостыляем по шее. И это не пустая угроза. Будешь каждый день с фингалами ходить.

Алёна смерила Платову взглядом. Рослой и высокой однокласснице она едва доставала до плеча. Перевела взгляд на Соню. Та тоже глядела на неё с ненавистью.

«А ведь могут. С них станется».

Алёна даже зауважала их. Надо же, как волнуются за подругу.

– В какую больницу положили Садовникову?

Платова обрадовалась и отступила от загнанной в угол жертвы.

– Так-то лучше. Сразу после школы поедем к Оле.

Алёна пожала плечами.

– Хорошо. Учтите, я не вас испугалась. Просто не подозревала, что у Садовниковой всё настолько плохо.

– Ну-ну, – язвительно протянула Маша. – Так мы тебе и поверили.

Алёна несмотря на свою внешнюю хрупкость росла очень крепким ребёнком. Она ухитрилась не переболеть даже обычными детскими болезнями. Отчего Марианна Авдеевна сильно переживала и даже специально водила дочь к малышам, заболевшим ветрянкой, но её ничего не брало. И хотя посещения больницы бывали редкими и только ради прививок, Алёна терпеть не могла больницы.

Эта районная больница тоже вызвала у неё неприятное и не совсем понятное чувство безысходности и потери. Трехэтажное здание, расположенное в виде буквы т, окружали огромные платаны, держащие на раскидистых ветках шапки снега. В приёмном покое их встретила приветливая медсестра.

– Все к Садовниковой? Многовато вас. Пропущу только двоих. И не шуметь, девочки, – строго сказала медсестра. Быстро проверив пакет с гостинцами для больной, добавила: – Решайте сами, кто отправиться к подруге.

Платова предложила Соне и Маше подождать её в приёмном покое, Алёне же посоветовала оставить верхнюю одежду и сумку с ними.

– Можешь не бояться, они не подложат в неё тараканов. Это лишь твой метод.

Алена незаметно переложила в карман шерстяной кофты голограф, уже настроенный ею на изображение призрака. На подколки Юли отвечать не стала.

Не дожидаясь лифта, они поднялись по лестнице на третий этаж в отделение психиатрии. Постовая медсестра разрешила им пройти в палату к Ольге.

– Хорошо, что вы не забываете подругу. Этой ночью пришлось делать успокаивающие и снотворные уколы, она так орала, что перебудила всех больных. Поговорите с ней о чём-то веселом, поднимите настроение, только не расстраивайте.

– Мы постараемся, – пообещала Платова и бросила сердитый взгляд на Алёну.

Длинный светлый больничный коридор с белыми прямоугольниками дверей пробудил у Алёны воспоминание чего-то неприятного. Из отдалённого уголка памяти появился образ взволнованного мужчины. Он тряс её за плечи, испуганно спрашивая:

– Алечка, что у тебя болит? Скажи! Алечка, голова кружится?

Алёна нахмурилась. Она не помнила, чтобы кто-то называл её Алей. Но была уверена, этот мужчина обращался к ней. Воспоминание подкинуло размытые образы ещё каких-то людей: пожилых женщин и старика. Все они переживали за неё. Интересно, как много она не знает о своём раннем детстве? Кто эти люди? И что тогда случилось?

– Мы пришли, – отвлекла её от мыслей Платова. – Ты это, Мыш… – Юля осеклась, но назвать Алёну по имени не смогла. – Что хочешь делай, но помоги Ольке. Если получится, твёрдо обещаю больше тебя не трогать.

Алёна усмехнулась.

– Почему бы и нет. С паршивой овцы хоть шерсти клок.

Юлька покраснела.

– Ты кого овцой назвала?

Алёна открыла дверь в палату. И тут всё белое: стены, мебель, кровать, рама на окне, постельное бельё на кровати. Лицо Ольги бледное почти одного цвета с наволочкой на подушке, да ещё отливает синевой. Когда они вошли, Садовникова не повернула головы в их сторону. Её глаза напомнили Алёне глаза мёртвого голубя: тусклые, будто, покрытые плёнкой. Юля села на стул рядом с кроватью, взяла подругу за руку. Оля приоткрыла сухие губы, Алёна вздрогнула, не узнав её шелестящий голос, будто ветер гнал по земле осеннюю листву.

– Зачем ты её привела?

– Она начала, пусть она и закончит.

Алёна закрыла глаза.

«Неужели это я довела её до такого состояния».

Она ощутила сожаление и страх.

«Вдруг останется психом. Не хочу винить себя всю жизнь».

Оля приподняла голову, тусклые глаза увлажнились.

– Юля, я боюсь заснуть, а они пичкают меня таблетками, от них голова болит и всё плывёт перед глазами.

– Я не ведьма. Соврала, чтобы напугать, – пробормотала Алёна, сглатывая комок в горле.

Платова удивилась.

– Тогда как ты объяснишь тараканов, голубей, змею и покойника.

– Ничего этого не было, и на самом деле не существует. – Алёна понимала: наличие голографа не объяснить, да и не собиралась это делать. Она вспомнила: год назад в их городок приезжал заезжий гипнотизёр, четвёрка Платовой ходила на представление. – Я умею гипнотизировать.

– Что?

– Оля, прости меня, я очень сожалею. Ты не должна больше бояться, никакого ходячего покойника нет и в помине. Он только в твоём воображении.

– Не верю. Я его каждую ночь видела.

– Сейчас покажу. Я уже загипнотизировала вас обоих. Смотрите, вон в том углу якобы появится мертвец.

Юля недоверчиво уставилась в угол.

– Когда ты успела нас загипнотизировать?

Алёне пришлось выдумывать на ходу.

– Сделала только что. Вроде мысленной установки.

Оля прошептала:

– Разве покойники днём являются?

– Об этом я и говорю. Нет никаких оживающих покойников. Только не орите, сейчас я скажу ключевое слово, и вам покажется, будто вы увидели призрака. – Алёна нажала кнопку и громко произнесла: – Раз, два, три – смотри.

В окно палаты светило неяркое зимнее солнце и от этого возникший в углу полуразложившийся мертвец, показался картинкой из фильма. Ольга не выдержала и громко вскрикнула.

– Не бойтесь, это лишь фантом. Юля, если не трусишь, подойди, и Оля поймёт, что на самом деле там никого нет, – посоветовала Алёна.

Садовникова кусала пальцы, чтобы удержать рвущийся из горла крик, глаза становились стеклянными. Платова покачала головой, боясь сдвинуться с места.

– Чёрт! – растерялась Алёна. Незаметно пристроив голограф в складках пододеяльника, направилась в угол.

Она несколько раз прошла через голографическое изображение дергающегося мертвеца.

– Платова, не будь трусихой. Подойди.

Юля на трясущихся ногах приблизилась к Алёне.

– Тут только воздух. Оль, правда ничего нет. Убедись сама.

Оля закрыла глаза руками.

– Ни за что!

Алёна подошла к ней и отняла руки от лица.

– Ну же, Садовникова, так и будешь всю жизнь трястись и пить таблетки. И всё из-за меня. Неужели тебе необидно?

Оля встала, Алёна подхватила её под руку. Юля подбадривала подругу. Алёна почувствовала мелкую дрожь во всём теле одноклассницы и крепче прижала её к себе. Через пару мелких шагов голограмма расплылась. Оля теперь видела лишь что-то вроде цветной дымки.

– Как тебе удаётся нам внушать? – поинтересовалась Садовникова.

Алёна отошла от подруг, присела на кровать.

– Сейчас скажу смешное слово, и вы никогда больше не увидите эту мерзость. Обещаю, – она подняла одну руку, другой нащупала голограф. – Бумс! – Пока одноклассницы смотрели на её руку, вздетую вверх, она быстро спрятала прибор в карман.

Подруги с облегчением уселись на кровать. Оля слабо улыбнулась.

– Ну ты и сволочь, Донская-Лазарева. И фамилия у тебя дурацкая, пока её произнесёшь…

Юлька хмыкнула:

– И произносить не хочется. С такой фамилией будто к столбовой дворянке обращаешься. Противно.

Щёки Оли порозовели, она покосилась на гипнотизёрку.

– Точно. Будто она голубых кровей, а мы – плебеи.

Алёна предложила:

– Можно просто Лазарева. Это фамилия отца.

– Которого у тебя не имеется, – съехидничала Платова.

Алёна не согласилась

– Но ведь был же. Если наш договор в силе, я пойду. Не люблю больницы.

Оля глянула на подругу.

– Что за договор?

– Потом расскажу.