Читать книгу Танцевать под дождём - Наталья Евгеньевна Винокурова - Страница 8

За первую неделю нашего курортного отдыха я вдоволь отоспалась, чего мне не удавалось сделать на протяжении последних шести лет учёбы в университете, а также всласть наплескалась в море и назагоралась, превратившись в смуглую испаночку. Моё лицо, отражавшееся в зеркале, смотрелось свежим и бодрым, я, плюс ко всему прочему, отъёла себе небольшие щёчки, полноценно трёхразово питаясь со шведского стола. Я чувствовала себя прекрасно, напрочь позабыв о стрессах, атаковавших меня в столице, и навсегда распрощавшись с памятью о трудных этапах в жизни, которых за последнее время, как мне казалось, было у меня немало. Учёба, сессии, неудача в личной жизни, больницы, пациенты – всё это стало казаться далёким кошмарным сном, уже не вызывающим ни грамма страха.

К сожалению, в ситуации с Мишей, ради которого мы изначально и затеяли этот отпуск, всё было прямо наоборот. Получив в своё распоряжение гораздо большее количество свободного времени, он тратил его на прочтение книг и статей по психоанализу, которые в огромных объёмах скачивал себе на планшет, пользуясь бесплатным гостиничным вайфаем, а потом самозабвенно читал на пляже и пытался даже мне пересказывать. Разумеется, я отказывалась его слушать и каждый раз переводила тему, но он настойчиво возвращался к своему любимому коньку снова и снова:

– Коллега, а как вы думаете, – однажды спросил он, когда мы лежали у моря в шезлонгах. – Почему ваш благоверный ни разу не ходил с нами на пляж? Чем можно объяснить это его очередное девиантное поведение?

На самом деле, этот вопрос тоже меня интересовал. Дориан никогда не загорал с нами, ни утром, ни вечером, каждый раз говоря, что предпочёл бы лучше остаться в отеле и почитать новости.

Поначалу мы пытались уговорить его к нам присоединиться и буквально силком вытащить под палящее солнце, но все усилия оказались тщетны – мягко, и в то же время неотступно, он настаивал на своём. У меня вообще создалось впечатление, что он не сторонник пляжного отдыха: даже в отпуске он не позволял себе как следует расслабиться, надев шорты со шлёпками, вместо этого он продолжал носить строгие брюки и начищенные до блеска туфли. Я не заметила у него в гардеробе ни одной спортивной футболки, только рубашки всевозможных цветов и лёгкие пиджаки, которых, как выяснилось, он тоже взял с собой несколько. Казалось, что для него подобная форма одежды, да и в целом времяпрепровождения, была обыденной и не приносила какого-либо дискомфорта.

– Откуда же я знаю, – с опозданием ответила я Мише. – Не хочет загорать – пусть сидит в номере, это его дело.

– Но должно же быть этому какое-то адекватное объяснение.

– Хорошо, уговорил. Сейчас я открою тебе одну страшную тайну. На самом деле, Дориан – вампир, и солнечный свет его убивает, – зловеще прошептала я, отшучиваясь, а потом уже на полном серьёзе добавила. – Заканчивай везде искать подвохи. Позволь людям иметь свои особенности и предпочтения.

– Опять ты к мистике обращаешься, любительница сказок!.. Но, думаю, в этот раз ты недалеко ушла от истины. Наверное, у него существует проблема со здоровьем, при которой нежелательно долго находиться под солнечными лучами. Может он боится, что ему голову напечёт, и его расстройство обострится?

– Если таковое у него имеется. Диагноз твой, между прочим, ещё не подтверждён, коллега, – ехидно напомнила я ему. – Да и почему ты не думаешь, что тут всё гораздо проще. Может он не ходит на пляж, потому что не умеет плавать и ему стыдно в этом признаться?

– Конечно, бывает и такое. Однако сама посуди: владелец банка, выпускник Оксфорда, перфекционист, талантливый игрок в шахматы – и не умеет плавать?

– Должны же у него быть какие-то недостатки. А ещё, возможно, он не хочет видеть меня в купальнике, чтобы не возбуждаться и не показывать мне этого, ведь в плавках возбуждение труднее скрыть…

– Окей, твою позицию я понял. Я ещё подумаю, каким боком это можно совместить с его заболеванием, – Миша задумчиво потёр подбородок, всем своим видом показывая, что мои дальнейшие попытки его разубедить он проигнорирует. И я сдалась: промолчав, я выпила сока и перевернулась на спину, подставив вторую половину тела под жаркие волны ультрафиолета.

Кстати, о теле: во мне в последнее время происходили удивительные изменения. Я чувствовала, что я наконец-то смогла избавиться от хронического мышечного напряжения, благодаря этому я распрощалась с физической усталостью, стала активной, гибкой, пластичной. Солнце, море, сон и, самое главное, любовь – эти секретные алхимические ингредиенты, смешанные воедино, оздоравливали меня лучше любых медикаментов. По вечерам мы с Дорианом танцевали на местных пляжных дискотеках, но это были именно танцы в прямом смысле слова, а что касается интима – он держал своё обещание и больше не делал никаких намёков на него. Поначалу меня это радовало, однако чем ближе была дата вылета в Москву, тем чаще я вспоминала про нижнее бельё и презервативы, ждущие своего часа на дне чемодана. Я понимала, что теперь мне самой придётся проявить инициативу в этом вопросе, только вот как это сделать и, что более важно, как решиться это сделать – я пока не знала. Прижимаясь к нему всем своим силуэтом во время танца, я смущалась, краснела, меня бросало в жар, и я впадала в полубессознательное состояние, неспособная вымолвить ни единого слова. С Мишей я эту тему больше не обсуждала, да и вряд ли он посоветовал бы что-то дельное: с каждым днём я улавливала в его словах всё больше неприкрытого стремления к соперничеству с Дорианом. Коллега придирался к каждому его слову и действию, подвергая их открытому высмеиванию или, как он говорил мне, когда мы оставались наедине, практическому психоанализу.

– Дориан, а почему ты постоянно овощи жуёшь? – однажды с дотошным интересом спросил он за обедом. – Ты на диете что ли?

– Нет, диеты я не придерживаюсь. Я просто вегетарианец, – легко отозвался тот, чем, разумеется, вызвал дополнительную бурю эмоций у Миши:

– Вегетарианец?! Совсем мясо не ешь? Давно?

– Совсем, лет десять уже точно.

Вспомнив наши вечера в ресторане, я поняла, что он и правда ни разу не заказывал себе ничего мясного, но я почему-то не придавала этому значения, что, впрочем, вовсе не удивительно – находясь рядом с ним, я самозабвенно витала в облаках и не замечала ничего вокруг.

– Ну ничего себе! – тем временем Миша продолжал психоаналитический прессинг. – Бывает же такое! Это как Гитлер, что ли?

– Интересно, почему ты именно его вспомнил в первую очередь? Среди тех, кто отказывался от мяса, есть и другие известные личности, – Дориан отвечал невозмутимо, наверное, он уже далеко не в первый раз вступал в такую полемику и привык реагировать на провокации спокойно.

– Да так, просто к слову почему-то пришлось. Конечно, я знаю, ещё Лев Толстой, например.

– Тоже не самый лучший вариант, судя по дошедшим до нас рассказам о том, как он обращался со своими женщинами.

– Да, многие вегетарианцы, похоже, любили животных больше, чем людей. Интересно, а ты из каких соображений стал одним из них?

– Я за здоровое питание, мне не хочется употреблять внутрь химию, на которой выращивают скот. Да и в целом, если можно не убивать – то почему бы этого не делать? Я не хотел бы сознательно участвовать в этом.

– А может быть, причина на самом деле лежит глубже? Возможно, у тебя присутствует чрезмерный бессознательный страх собственной смерти, и убитое животное напоминает тебе об этом страхе? – не унимался коллега, при этом с показательным удовольствием вкушая куриную грудку.

– Миш, не забывай, мы не на работе, – вклинилась я. – Пусть бессознательное отдохнёт немного, пока мы в отпуске, ладно?

– Как скажете, дама, – он улыбнулся. – А что это вы свою рыбу не кушаете, расхотелось?

Я действительно отложила вилку после того, как услышала последние слова Дориана. Аппетит у меня моментально пропал. Во-первых, я задумалась над его словами об убийстве, потому что они звучали довольно трезво. Разумеется, мне тоже было жалко животных, отдавших свою и без того короткую жизнь, чтобы попасть к людям на стол, но в большей степени меня потревожило другое: я подумала, что Дориану, выросшему в Европе, где вегетарианство уже давно стало модным течением, наверняка было неприятно смотреть в мою тарелку. И хотя сам он никогда не поднимал со мной этой темы, выглядеть неэстетичной дикаркой в его глазах мне не хотелось.

Повинуясь внезапному импульсу, я пошла к шведскому столу и наложила себе варёной картошки с греческим салатом, чем вызвала задорный смех у Миши и едва сдерживаемую улыбку у Дориана.

– А что, Анна у нас – настоящая жена декабриста, ты разве не знал? – с юмором произнёс мой однокашник. – Пойдёт за своим мужчиной куда угодно. В наш век это большая редкость, не упусти свой шанс, парень!

– Сделаю всё, что в моих силах, – спокойно ответил Дориан, коснувшись моей руки. Он озадаченно посмотрел на меня, в его глазах читался немой вопрос: «Боже, как ты выдержала ежедневное общение с этим типом на протяжении целых шести лет?!» Согласна, когда мы разговаривали втроём, Миша частенько перегибал палку, играя во въедливого раздолбая. Изъясняясь так, будто его уровень айкью был не больше шестидесяти, он, наверное, пытался убедить Дориана, что при нём можно снять свою официальную маску и стать настоящим собой, но Дориан не спешил этого делать. И со мной, и с Мишей, он как всегда был сдержан, демонстрируя королевское хладнокровие, которое, возможно, и являлось его истинным лицом.

В тот же день, когда мы, как всегда без Дориана, отправились загорать на пляж, сокурсник сказал обеспокоенно:

– Знаешь, декабристка, я думаю, что должен внести уточнение в диагностическую картину.

– Опять ты за своё!

– Тебе интересно или нет узнать про него больше?

– Ну вообще-то интересно, конечно, – признала я.

– Тогда слушай, что я выяснил. Видя, как он избегает спиртного, мяса и солнечного света, я сперва подумал, что у него есть замашки ипохондрика и он одержим мыслями здорового образа жизни, но нет, это не так. Я видел по движению его глаз в момент моего вопроса – собственной смерти он не боится. Здесь явно что-то другое. Готов сделать ставку на то, что его навязчивые мысли, они же обсессии, связаны со страхом причинить вред своим близким. Ну, знаешь, бывает такое: пациенты бояться ненароком убить своего ребёнка, отравить родителей, зарезать мужа кухонным ножом и так далее. Конечно, в большинстве случаев до активных действий не доходит, но эти неконтролируемые намерения доставляют им много переживаний. Всегда возможно резкое ухудшение картины болезни, когда пациент из-за сильного страха перед самим собой входит в состояние дереализации8, перестаёт понимать, кто он и где находится, и поэтому теряет способность к самоконтролю.

– Миш, знаешь, я уже говорила это, но повторю ещё раз. Мы много общаемся с Дорианом, и мне трудно поверить, что у него есть какое-то психическое отклонение. Наоборот, с каждым днём я всё больше восхищаюсь его способностью управлять своими эмоциями. Ты же тоже видишь, как он ведёт себя в диалогах – практически святой человек.

– Ха, это не более чем видимость.

– Давай, пожалуйста, закроем эту тему, иначе я приду к выводу, что ты говоришь всё это из ревности.

– Делать мне больше нечего, – показательно надулся Миша. – Ладно, я в принципе всё высказал, больше ничего добавить не смогу. Поэтому мы так и поступим – введём табу на эту тему. Но всё же запомни мои слова!

– Такое не забывается. Ты так часто говорил мне об этом, что теперь я до конца своих дней это запомню!

– Вот и славно. Предупреждён – значит, вооружён.

Жаркие безоблачные дни пенящимися морскими волнами уплывали всё дальше и дальше, безжалостно сменялись числа календаря, и каждая новая дата всё настойчивее напоминала о скорой необходимости отъезда. За вторую неделю отпуска так ничего и не поменялось существенным образом, разве что Миша стал поспокойнее: по вечерам он всё меньше штудировал научную литературу, чаще предпочитая ей пару рюмочек спиртного в местном пляжном баре. Я готова была поспорить, что ещё неделя-две, и он окончательно превратился бы в нормального человека, но, к сожалению, таким временем мы уже не располагали. До вылета оставались всего лишь сутки, на следующий день вечером мы снова должны были оторваться от земли, чтобы вернуться к своей серой московской жизни.

На самом деле, когда я вспоминала об этом, я с одной стороны радовалась, немного соскучившись по родной стране и русскому языку на её улицах, а с другой – моему расстройству не было предела: романтический план лишиться невинности в Испании, похоже, терпел крах. Как я ни старалась себя превозмочь, я так и не смогла заговорить с Дорианом об этом, не решилась ночью проскользнуть к нему в спальню или, наоборот, пригласить его к себе. Моей трусости не было конца и края и, задаваясь вопросом о том, как я могла бы хоть немножко её заглушить, я приходила к неутешительному выводу: похоже, мне для этого снова придётся напиться.

«Некоторые новые вещи лучше в первый раз переживать в таком состоянии, – вспоминались мне слова Дориана, – иначе ты запугаешь себя и будешь бояться это повторить». В общем, я пошла ва-банк. Последний вечер в Барселоне мы, по моей инициативе, все вместе отмечали в уже привычном для Миши баре. Дориан, разумеется, как всегда не выпил ни капли, предпочитая яблочный фреш, но компанию нам всё же составил и реагировал на наше пьянство очень спокойно.

Следуя совету Архангельского, успевшего изучить половину ассортимента бара, я остановила свой выбор на текиле. Я выпила одну стопку, потом вторую, третью – и невыразимо расстроилась, потому что на этот раз алкоголь почему-то не подействовал на меня так, как я ожидала. Меня по-прежнему съедали страхи, сковывало стеснение, и даже промелькнула мысль, что моя затея, наверняка, неудачная, но сдаваться было поздно – уже четвёртая доза напитка стояла передо мной на столе. Я запустила в рот дольку лимона и строго-настрого приказала себе продолжать пить до того момента, пока идея об интимной близости не перестанет меня пугать. К моей великой радости, Миша меня поддерживал: не отступая, он тоже активно заливал в себя мексиканскую водку, с каждым разом придумывая всё более нелепый тост.

Никогда не подумала бы, что алкоголь может быть таким коварным. Притворившись, что он бессилен в отношении меня, он дождался того момента, когда я окончательно в нём разуверюсь, и внезапно заявил о себе. Стоило мне потерять бдительность и смириться с невозможностью опьянеть, текила в одночасье пробила мне пенальти прямым ударом в голову. Только подействовала она вовсе не так, как я предполагала – я и думать забыла о страхах, но и о сексе я тоже запамятовала. Вместо романтического настроения на меня снизошла непреодолимая страсть к активному отдыху, которая показалась мне абсолютно логичной и обоснованной:

– Ребята, представляете, а ведь мы завтра улетим и больше не увидим море!.. Я так хочу ещё поплавать напоследок! Айда со мной! – вдруг выдала я. В следующий миг я вскочила с места и с неизвестно откуда взявшейся акробатической ловкостью перемахнула через метровое ограждение бара. Спрыгнув на пляж, я по-детски непринуждённо поскакала к воде.

Мужчины, надо отдать им должное, среагировали очень оперативно: Миша, для которого, как и для меня, преград и барьеров больше не существовало, мгновенно прыгнул следом за мной и побежал догонять нерадивую сокурсницу. Дориан же, будучи трезвым и потому цивилизованным человеком, быстрым шагом пошёл к пляжу в обход по дороге.

Войдя в воду по колени, я повернулась к ним, расставила руки в стороны и крикнула радостно:

– Тут ещё так тёпло! Присоединяйтесь!

На самом деле я отдалённо чувствовала прохладу вечерних волн, но внутренний жар перекрывал дискомфорт от этого ощущения – градус бурлил у меня в крови и толкал на отчаянные подвиги. Опрокинувшись на спину, я беспорядочным кролем поплыла прочь от пляжа под тщетные Мишины попытки криками воззвать меня к осознанности. Поняв, что дискутировать со мной в таком состоянии бесполезно, коллега обратился к Дориану:

– Посмотри, что она творит! Ей же нельзя сейчас плавать! – проговорив это заплетающимся языком, он хотел было ринуться в морскую пучину следом за мной, но Дориан придержал его за плечо:

– Постой, тебе тоже нельзя. Подожди нас тут, – сняв пиджак, он вручил его Мише, а сам, недолго думая, разбежался и прыгнул в море.

Как выяснилось, Дориан всё же умел плавать, причём делал это мастерски: молниеносно, за считанные секунды, он поравнялся со мной, обхватил меня одной рукой и потащил моё вяло сопротивляющееся тело к берегу. Брыкаясь всеми четырьмя конечностями, я пыталась дать ему понять, что была отличной пловчихой и полностью держала ситуацию под контролем, более того – шла на новый рекорд, пока он не помешал мне. Но на самом же деле Дориан подоспел очень вовремя: к тому моменту, как он приподнял меня над поверхностью воды, я уже успела наглотаться солёного моря и чуть было не отправилась ко дну.

Ступив на сушу, я с трудом удержала равновесие – меня шатало так, будто я по-прежнему колыхалась на прибрежных волнах. Внезапно мне стало холодно, что неудивительно, ведь я оказалась насквозь мокрой – с моего платья, прилипшего к телу, буквально водопадом стекала вода. Я была абсолютно дезориентированной и беспомощной, а мои спасители не торопились мне помогать, замерев как вкопанные. Широкими глазами они, будучи не в силах отвести взора, уставились на моё трясущееся, просвечивающееся через белый сарафан тело. Очень вовремя я вспомнила, что в тот вечер решила не надевать вниз купальника или лифчика, и теперь мои вставшие от холода соски, на радость всему пляжу, нескромно красовались перед случайными зрителями. Мне казалось, что эта немая сцена продолжалась целую вечность: глазами, полными вожделения, Миша и Дориан смотрели на них, словно парализованные колдовскими чарами.

Наконец Дориан всё же мотнул головой, прогоняя кататонический ступор, забрал у стоящего как изваяние Миши свой пиджак и набросил его мне на плечи, прикрывая стыдобу:

– Анюта, пойдём в номер, – сказал он, приобняв меня. – Тебе нужно согреться и отдохнуть.

Мне ничего не оставалось, кроме как с ним согласиться. До отеля мы ковыляли будто три калеки, прихрамывая, каждый по своей причине: я – потому что потеряла в море одну босоножку, Дориан – потому что в его туфлях хлюпала вода, Миша – просто из-за сильного опьянения. Однако это были ещё цветочки, мы, хоть и ползли черепашьими шажками, по крайней мере могли двигаться линейно. Стоило же нам оказаться в душном фойе отеля, нас моментально развезло по самое не-могу, и только тогда до меня с запозданием дошло, что мы в тот вечер хватили лишнего. Моя голова закружилась, и меня неконтролируемо понесло куда-то влево, а Миша со словами «Ой как мне нехорошо, ай нид ё хелп»9 подался вправо. К счастью, Дориан был начеку и не дал нам обоим далеко разойтись или распластаться на полу. Одной рукой подхватив меня, а другой – Мишу, он с отцовской заботой запихнул нас в лифт и в сохранности доставил до номера.

– Ты сам справишься дальше? – вталкивая коллегу в его спальню, спросил он. – Ещё какая-то помощь нужна? Тебя не тошнит?

– Не-не, комрад10, – пробормотал Миша, падая, в чём был, на кровать. – Сэнкью вери мач, гуднайт!11

В моей спальне Дориан аккуратно посадил меня на кресло и с нежностью напомнил:

– Милая, тебе нужно переодеться. Обязательно надень что-нибудь потеплее и ложись отдыхать. Если почувствуешь себя хуже – смело буди меня, хорошо?

И тут я, надо сказать, очень вовремя вспомнила о цели, которую ставила перед собой в начале вечера. Переживая, что зря наклюкалась до состояния поросячьего визга, я поспешно его удержала:

– Подожди, Дориан… эээ… Ты что, сейчас просто возьмёшь и уйдёшь спать?

– Да, честно говоря, я так и планировал сделать.

– А как же секс? Неужели ты совсем меня не хочешь?! – с этим криком души я скинула с плеч пиджак, стянула через голову своё мокрое платье и предстала перед ним в одних трусиках, тем самым наглядно иллюстрируя серьёзность своих намерений.

Его глаза заметно расширились, как у голодного ребёнка, увидевшего огромный торт с кремом. Хоть он и не пил ни грамма, его в этот момент тоже повело в сторону – схватившись за косяк двери, он сначала не мог подобрать слов, но потом всё же взял себя в руки:

– Анюта, тебе сейчас нужно поспать, – с придыханием ответил он.

– Я просто не нравлюсь тебе – так и сказал бы! Почему ты за весь отпуск до сих пор не трахнул меня? Я некрасивая, да?.. – я зарыдала, вытирая лицо своим же платьем.

– Но ведь мы договорились, что… Хотя, это сейчас не так важно. Анечка, ты в высшей степени красива, – он осторожно подошёл ко мне, опустился на колени и дотронулся ладонью до моей щеки. – Послушай меня, пожалуйста, у тебя замечательное тело, я с титаническим трудом заставляю себя смотреть тебе в глаза, а не на твои прекрасные изгибы. Но, пойми меня правильно, я считаю, что сейчас – неподходящее не время для интимного контакта. Тебе нужно отдохнуть, ты сильно пьяна. Я хочу, чтобы наше сближение было осознанным для нас обоих, чтобы оно было обоюдным, трезвым решением, и чтобы мы оба его запомнили во всех мелочах. Договорились?.. Анют?

У меня всё ещё не получалось унять слёзы до конца, но я понимающе кивала, слушая его. Конечно, он был прав, как и всегда: я вела себя ужасно и едва ли могла в таком виде вызывать влечение. Из моего шкафа Дориан достал пижаму и помог мне её надеть, потом уложил меня в кровать, накрыл одеялом, отрегулировал кондиционер и вышел из комнаты. Мне ничего не оставалось, кроме как опустить голову на подушку и упасть в пучину глубокого кромешного сна.