Читать книгу Найти, чтобы потерять - Наталья Костина - Страница 10

– Да, – говорит он, прочитывая страницу за страницей, – да… все верно! Но вот этого, пожалуй, не надо… или надо? Я подумаю, хорошо?

– Последнее слово, разумеется, будет за вами, – корректно говорю я.

Наш олигарх сегодня необыкновенно тих. То ли давние воспоминания повергли его в это состояние, то ли еще что, но таким Ник Ника я пока не наблюдал. Лин, сопровождающая его, также моментально настроилась на ту же волну. Она почти перестала излучать флюиды своей потрясающей женственности и стала скромна, как еще не познавшая первого чувства институтка.

– У меня есть вопросы, – говорю я. – Я вчера почитал кое-какие материалы по вашей малой родине – очень любопытное место, оказывается! Весьма древний город. Более чем тысячелетний возраст! И это только то, о чем известно из летописных упоминаний, а на деле еще больше! И вы представляете, ведь именно там находился тот самый Искоростень, который сожгла жестокая княгиня Ольга!

– Да, я все это знаю… – Конечно же, мой работодатель об этом осведомлен, и новость не сбивает его с ног.

Ник Ник скучливо теребит шейный платок, который зачем-то повязал, хотя утро такое же жаркое, как и вчера. Он вообще сегодня выглядит на редкость официально: отглаженные брюки, клубный пиджак, сорочка, манжеты которой высовываются ровно на столько, на сколько полагается. Лин в простом изящном платье без рукавов, но туфельки на шпильках явно не предназначены для прогулок по пересеченной местности или гольфа… Не собралась ли эта парочка слинять в первую столицу сразу после нашей утренней беседы?

– Также в Коростене родился знаменитый богатырь Добрыня Никитич… – говорю я, осторожно прощупывая клиента на предмет геральдических изысканий. – Историки предполагают, что около тридцати семей, которые и сейчас проживают в Коростене и носят ту же фамилию, в прямом родстве… – Я чуть было не брякнул «с этим мифическим персонажем», но вовремя остановился. Николай Николаевич Никитич отнюдь не мифический персонаж, и деньги мне платит тоже совсем не мифические! Так зачем же его обижать? – Интересно было бы узнать, – сворачиваю я на более безопасную колею, – не являетесь ли и вы также потомком Добрыни?

– Думаю, узнать это не представляется возможным, – сухо произносит человек, совершенно не похожий на былинного богатыря. Но в самом деле, чем черт не шутит?

– Я сделаю вариант, а вы посмотрите, хорошо? – бормочу я. – Это будет просто исследование происхождения фамилии. Прозвучит нейтрально, но отчасти как бы и намекнет…

– Хорошо! – Босс раздраженно машет рукой с массивным перстнем на мизинце. – Делайте, как считаете нужным, но без помпы. Мне это не надо!

Запонки с такими же черными камнями – ониксы? или все-таки бриллианты? – пуляют в меня злые черные стрелы.

«Да он просто вылитый мафиози с красавицей-любовницей! – решаю я. – И нисколько не потомок легендарного воеводы, отличавшегося статью и дородностью, если верить летописям». Кстати, о летописях: врут, не краснея. А чего краснеть? Как князюшка-кормилец повелел, так и писали; и переписывали, если вдруг князя выгоняли взашей, а то и на кол сажали, а новому владетелю не нравилось, что говорилось о прежнем! Да и стати богатырские тысячу лет назад были иные: мужской рост редко-редко превышал сто шестьдесят сантиметров. Кушали, правда, хорошо, и о нелюбимом Ник Ником вегетарианстве и не помышляли. Потому как салатов, картошки и помидоров и в заводе не было… как и большинства известных сегодня овощей. Грибов, правда, произрастало по чащам и пущам навалом. Как и ягод. Но мелкому князьку, богатырю и ближнему к Владимиру Красно Солнышко боярину и советчику, питаться всем этим было невместно. Иное дело – кабанья нога, к примеру, или гусь с яблоками… Яблоки наверняка были не те, что сейчас – с голову младенца, а мелкие и кислые. Как раз только с гусем и подавать – исключительно для придания оному пикантного вкуса. И чего это меня вдруг на гусей снесло? А… это потому, что я проспал и не успел позавтракать. И, оглядываясь и смущаясь, пробрался к хорошо знакомому кофейному автомату, поскольку бежать в бар и пить там кофе в режиме нон-стоп мне тоже было невместно – как-никак я сейчас здесь гость! Ну или почти гость… примерно как Добрыня при князе. Как в летописи об оном бают: «И ловок, и на ножку поверток, поет, пляшет, на гусельках играет»! Охти мне… играющему на литературных гусельках! Ну хоть мечом махать не заставляют – и то хлеб.

– Кстати, – выкладываю я все, что удалось нарыть вчера, – в Коростене был найден уникальный клад ювелирных украшений двенадцатого века, которым не было равных даже в просвещенной Европе того периода!

– А что, разве Европа двенадцатого века славилась просвещенностью? – искренне удивляется Ник Ник. – По-моему, там ничего примечательного, кроме крестовых походов, в это время не случалось. Крестовые же походы вряд ли можно считать просветительскими мероприятиями! А вот о кладе я не знал… – Раздражение и некоторую отчужденность с него вдруг как ветром сдувает. Глазки Ник Ника Никитича загораются живым блеском. – Вы меня, Лев Вадимович, позавчера спросили – почему книга, а не драгоценности? Помните?

– Конечно, – подтверждаю я.

– Так вот, я много лет коллекционирую драгоценности… и не просто вкладываю деньги в караты или в модные безделушки… Меня прежде всего интересуют украшения с историей! О кладе из моего родного города я, увы, ничего не знал – занимался больше Европой, благо там княжество на княжестве сидело и княжеством погоняло… да и документы и акты о подлинности европейцы, как правило, не подделывают. Они у них действительно подлинные, в отличие от того, что могут всучить здесь! Да, так вот: самую любимую часть своей коллекции, то, с чем я никогда не расстаюсь, я всегда вожу с собой. И вам я ее, пожалуй, сейчас покажу! – неожиданно говорит он и… совсем как в фильме про шпионов, снимает со стены картину в богатой золоченой раме, за которой и обнаруживается вмонтированный в стену сейф.

– Такие штуки здесь в половине номеров, – поясняет он, не забывая, впрочем, заслонить от моих чересчур любопытных взоров панель с кнопочками и крутилками. – Но, поскольку я постоянный клиент заведения и этот номер постоянно за мной, мадам разрешила поставить здесь свой собственный сейф. Поскольку… поскольку… да! – восклицает он и распахивает дверцу настежь. Затем с явным усилием достает и ставит на стол нечто среднее между еще одним сейфом, кейсом и сказочным сундучком. Набирает еще одну комбинацию на цифровом замке, откидывает крышку и…

– Лин, детка, – воркует он, – подойди сюда! Драгоценности лучше всего смотрятся на прекрасной женской коже… особенно жемчуг, без женской кожи он просто мертв!

Я изумленно таращу глаза на извлекаемые из сафьяновых футляров и бархатных гнезд частички истории княжеств и королевских домов. Лин сидит неподвижно, как кукла, и только в ее загадочных и очень темных глазах вспыхивают те же искры, что и в бриллиантах, сапфирах, изумрудах, рубинах, прикладываемых к ее мраморной шее или таким же черным, как и глаза, волосам…

– Диадема «Колосья», – поясняет тот, кто вполне, как мне сейчас кажется, мог быть потомком легендарного Добрыни, – столько в нем стати, гордости и даже спеси, черт вполне богатырских и даже княжеских. – Считается утраченной после продажи части драгоценностей дома Романовых на аукционе «Кристи» в тысяча девятьсот двадцать седьмом году. – Он хмыкает. – А она – вот она, здесь! Да, детка, потерпи… тяжелая штуковина, я понимаю… но о-о-чень тебе идет!

Щеки Лин вспыхивают румянцем, а бриллиантовая корона делает ее красоту совсем уж непереносимой.

– Большевики явно продешевили, продавая ценности дома Романовых, – удовлетворенно потирая руки, сообщает Ник Ник, вертя свою модель вместе с креслом то в ту, то в другую сторону. – Оцените только каратность камней и тонкость работы! Им же просто равных нет! Разумеется, мне пришлось выложить за все это уже полную цену… но я не жалею! И вообще ни о единой покупке не жалею! К тому же это прекрасное помещение капитала. Цена на все, что я приобрел, растет с каждым годом, и, надеюсь, у меня еще будут наследники, чтобы передать коллекцию им! Та-а-ак…. Теперь еще одна прелюбопытнейшая вещица, которая едва не погибла в революции семнадцатого года…

Первая корона – или тиара? не знаю, как и назвать, – сменяется следующей, еще более массивной, с огромными жемчужинами в обрамлении все тех же бриллиантов, к которым у правителей всех времен и народов, видимо, было особое пристрастие.

– Сначала она попала к герцогине Мальборо, а затем едва не погибла, когда на Филиппинах госпожа Маркос решила разобрать ее и продать по частям. Но я явился вовремя и этого не позволил! – Ник Ник довольно ухмыляется. – Это самые крупные экземпляры коллекции, которые я вожу с собой… Возможно, некоторым этого не понять – но я просто не могу с ними расстаться! Да, в моем собрании есть и другие крупные тиары… например, та, что была продана в США румынской принцессой Илеаной, или, скажем, диадема Кехли, но я не питаю к ним такой привязанности… нет! Не знаю, с чем это связано… Магия камней? Взгляните, какой блеск! Какая чистота! Да… они излучают… притягивают!

Лин коротко и взволнованно вздыхает, я же, кажется, и вовсе перестаю дышать. Да, в этих камнях действительно есть какая-то магия, что-то невероятно притягательное!

– Для коллекционеров вóйны, перевороты, революции – прекрасное время… и ужасное время! – царственно рокочет Ник Ник. – Величайшие сокровища переходят из рук в руки… И многие теряются навсегда, а иные нежданно-негаданно всплывают в каком-нибудь совершенно непредсказуемом месте!

«Да, например, в таком вот сейфе в загородном гольф-клубе!» – про себя комментирую я.

– Ожерелье Марии-Антуанетты… Скромно, разумеется, рядом с купеческим размахом Романовых, но оцените, друзья мои, сколько шарма! Королева любила аметисты… я тоже их люблю. Серьги… неполная парюра, не хватает нескольких предметов – но мы будем их искать… По преданию, именно эти серьги были на несчастной королеве во время ареста, однако, как бы ни было это лестно для меня, к сожалению, это неправда. На королеве были более крупные серьги с бриллиантами, но они пока не продаются. Говорят, драгоценности казненной королевы притягивают несчастья… но я не думаю, что это так! – говорит пятикратный вдовец, чьи жены погибали одна за другой. – После французской революции драгоценности королевы, коих существовало великое множество, ибо Мария-Антуанетта просто обожала украшения, рассеялись по всем существующим королевским домам. Их покупали все, кто мог себе это позволить, и нет никаких свидетельств, чтобы кому-то еще, кто их впоследствии носил, также отрубили голову!..

Лин осторожно расстегивает замочек и кладет слегка звякнувшее ожерелье на стол. За ним следуют и серьги.

– Я все же не хочу рисковать, – мило улыбается девушка.

– Ты зря так волнуешься! – Владелец пещеры Аладдина, компактно упакованной в переносной сейф, похоже, обиделся. – Я никогда бы не стал подвергать тебя опасности! Как и вообще кого бы то ни было! – Настроение у Ник Ника вдруг портится. Еще бы: вместо положенного восхищения его невеста явно сторонится всех этих предметов!

Я решаю немного поправить ситуацию.

– С исторической точки зрения, это необычайно интересно! – заявляю я.

Весь стол в кабинете коллекционера уже завален диадемами, брошками, полными и разрозненными парюрами, то есть комплектными украшениями: по какому признаку они собраны, я пока не понимаю, да и не моего это ума дело; серьгами, аграфами, перстнями и кольцами, место которых явно не здесь, а в каком-нибудь музее или банковской ячейке за семью печатями и десятью железобетонными перекрытиями…

За каждым из этих камней кроется какая-то история – и, возможно, далеко не одна!

– С исторической же точки зрения, наиболее любопытен, как мне кажется, вот этот экземпляр! – заявляет Николай Николаич, извлекая из недр несессера совсем небольшой предмет. Это перстень довольно грубой, я бы сказал, даже топорной работы в сравнении с невероятным изяществом романовских диадем или колье утонченной, погибшей под ножом гильотины королевы.

– А почему именно он? – интересуюсь я.

– Вообще-то, это только мое мнение. – Ник Ник явно любуется огромным кроваво-красным камнем, с моей точки зрения, слишком большим и вульгарным, чтобы быть настоящим. В центре камня, словно следящий за присутствующими зловещий зрачок, горит испускающая лучи точка. – По легенде, это тот самый перстень, который принадлежал семье Борджиа. Я приглашал самых надежных экспертов, так что принадлежность этого раритета Борджиа никакому сомнению не подлежит! – припечатывает он. – Вот, взгляните хотя бы на обратную сторону! Хорошо видно, что здесь изображен именно их герб, а анализ показал, что он не был нанесен в более позднее время. Есть еще нюансы – например, потайная емкость внутри, ведь известно, что Борджиа не стеснялись в средствах и, высыпав в бокал вина яд, который был спрятан под камнем, решали все вопросы… Но вам, повторяю, это не может быть интересно! – В Ник Нике вновь проснулся брюзга. – Помоги мне сложить все обратно, пожалуйста, – обращается он к Лин. – Мы уже опаздываем! Мы уезжаем до завтрашнего вечера, – это уже адресуется мне. – И, пожалуйста, Лев Вадимович, помните, – веско добавляет он, – вы подписали договор, согласно которому все, что вы увидели или услышали в этих стенах, разглашению не подлежит!