Читать книгу Фотография - Наталья Ковальчук - Страница 2

– В отличии от других руководителей крупных компаний, мы приветствуем представительниц женского пола в своих рядах. Ну вы же знаете, как порой работодатели отказывают девушкам, понимая, что те могут пойти в декрет. У вас же, наверное, есть дети?

Господин Пилипчук крутил обручальное кольцо и всеми своими пальцами с отполированными ногтями демонстрировал Саше, насколько красит человека статус «семейного».

– Нет, – Саша старалась смотреть прямо в глаза собеседнику, – Я не замужем.

– А сколько вам лет?

Пресс-секретарь компании, Катя – бывшая сокурсница – заёрзала от неудобства. Она догадывалась, что для Саши эта тема совершенно неприятна, но не могла пнуть своего руководителя под стулом. Сашу, конечно, пнула бы, если бы та неправильные вопросы вздумала задавать!

– Тридцать один.

– У вас уже могли бы дети в школу ходить…

Господин Пилипчук, наверное, специализировался на очевидных высказываниях. Какое счастье, что он – не её, Сашин, босс. Она отработает свой заказ, напишет ещё несколько статей для этого хамла и – привет!

– Женщины, – продолжал собеседник, – способны совмещать большой объём работы. Семья и производство – это, конечно, нагрузка, но как раз представительницы прекрасного пола, на мой взгляд, с такой нагрузкой справляются лучше. И ответственнее. Мы предпочитаем семейных женщин одиноким юношам. А чем вы живёте, если у вас семьи нет?

«Это редкость – такое интервью, когда гадости спрашивают у тебя, а не ты!» – подумала Саша и для успокоения вспомнила свою разгромную статью двухлетней давности, когда сеть автомоечных станций, которой руководил господин Пилипчук, стала расширяться. После журналистского расследования, компанию очень активно взялись проверять надзорные органы. Может потому сейчас и заказали этот проект именно Сашиному издательству. В течение двух месяцев Саше придётся рассказывать читателям о том или ином факторе успеха сети. Сегодня речь идёт о кадровой политике. Основное интервью записали с соответствующим специалистом, а тут, в кабинете директора, уточняли: на какие моменты Саша должна будет обратить особое внимание.

– А чем вы живёте, если у вас нет семьи? – спрашивал господин Пилипчук.

– Баранами! – Саша увернулась под столом от Катиной ноги. – Моя прошлая статья вызвала очень эмоциональное обсуждение в интернете. Я рассказала о том, что выражение: «Уставился, как баран на новые ворота» – это не просто метафора, а совершенно реальное физическое явление. Когда на улице, где бараны совершают свой привычный моцион, кто -то красит старые или ставит новые ворота, они садятся напротив и смотрят на эти ворота сутками. От еды отказываются.

– Любопытно, – большой босс изучал свой ежедневник, – А что интересного для себя вы извлекли из сегодняшней работы?

– Вспомнила, чему в школе учили. Поняла, что не всех учили, как меня.

Расслабилась, не успела увернуться! Острый носок катиной туфли попал прямо по голени. Ну и зря! На последних Сашиных словах у Пилипчука зазвонил телефон и он не услышал всей иронии. А Катя перегнулась через стол к приятельнице, зашипела:

– Бублик! – Производное от Сашиной фамилии – Бублинская, – Не дури. Хорошие деньги платим. Потерпи, больше никаких кадровых тем! В следующий раз будем про наши пункты быстрого питания при мойках рассказывать.

Господина Пилипчука куда-то позвали по телефону, он коротко распрощался и вышел. Саша вставала из-за стола медленно, не хотелось ни разговаривать, ни смотреть на красивую замужнюю успешную Катю. Но и Катя с беседой не спешила, поняла деликатность момента. Проводила до выхода, шепнула:

– Сбросишь мне на почту, когда отпишешь – проверю фамилии, должности и цифры.

Улыбнулась, махнула ручкой, скрылась. Саша брела домой и думала о своих баранах. Хорошо было в отпуске на даче. Мама с бабушкой оставались в городе и не мучили своими традиционными сетованиями по поводу неправильной Сашиной жизни. Саша просыпалась по утрам от звука пилы – это работники, два мужика, баню строили. Они-то и выкрасили ворота в голубой цвет. Соседские бараны в гипнотическом трансе смотрели на ворота, а Саша – на баранов. И когда редактор встретил из отпуска жадным вопросом: «Темы принесла?», Саша была готова: «Конечно!». И фотографии у неё с собой были. Только вместе они не получились – и новые ворота, и бараны – их разделяла дорога…

Они были такими разными – женщины Бублинские. Каждая как-будто не хотела повторить свою мать и круто сворачивала в выборе профессии и всё же повторяла в главном – оставалась одинокой. Так бабушка Саши, Вера Фёдоровна, уехала от своей мамы – вдовы, потомственной крестьянки и колхозницы в первом поколении – в город и подалась в торговлю. У неё оказался дар продавать. Сначала она работала простым кассиром в большом советском торговом центре, потом стала его администратором, а будучи в довольно пожилом возрасте занялась самостоятельным делом: открыла несколько отделов обуви, возила сапожки и ботиночки из Китая. По торговым площадям своих главных точек ходила сама. С одного взгляда чувствовала «своего» клиента. Определяла, кому говорить примитивное: «качество-то какое!», с кем повспоминать родное советское время, а кому и отказать в покупке. Это относилось к крупным женщинам, мечтающим достичь недоступной изящности туфлями на шпильке. Вера Фёдоровна сухо заявляла: «Это не ваш размер!» Знала, что на большой вес тонкий каблук не рассчитан, зато современное законодательство по защите прав потребителя не учитывает такие нюансы и в случае поломки изделия, скорее примет сторону неграмотного покупателя, чем предпринимателя. Продажа обуви – рискованный бизнес. Когда бабушке перевалило за семьдесят, она оставила себе один отдел, для души. И даже в условиях, когда за клиентов стали бороться бренды, вела довольно успешно своё дело. Была наработана хорошая клиентская база. У бабушки обувался весь дом, подруги дочери и внучки. Конечно, со скидками. Зато на их возвращение за обновками к следующему сезону всегда можно было надеяться.

А вот в отношении с мужчинами она не имела успеха. Женщиной была яркой, романы возникали в любом возрасте, но во что-то серьёзное не трансформировались. Дочку Свету родила в двадцать пять от парня, который был моложе на шесть лет. Решила, наверное, не обрекать себя на заведомо провальный союз и не поддерживала отношения с любовником. Может потом и жалела: всё-таки встречала и такие браки удачными, да и выглядела всегда намного свежее своих ровесниц. В любом случае, разговаривать об ошибках молодости не любила, тем более, что так и не определить теперь: где же конкретно была допущена та самая ошибка: то ли не надо было связываться с молодым, то ли нужно было заставить его жениться?

Светлана Андреевна пошла не в мать. Предприимчивостью похвастаться не могла. Деньги считать никогда не умела и не любила, в людях не разбиралась. После школы поступила в медицинский институт просто потому что лучшая подружка Галка пошла туда. Закончила вуз Светлана с одними тройками и хорошим стоматологом за много лет так и не стала. Но замуж, в отличии от матери, вышла. Муж не имел особых достоинств, а кроме этого через два года после свадьбы был «застукан» супругой… с Галкой. На то они и близкие подруги были, что вкусы одинаковыми оказались! Светлана измены не простила ни одному из них и развелась ещё до того, как родилась Саша. А Галка вышла замуж за любовника, доставшегося ей нечестным способом, и прожила с ним в счастливом союзе. Так, по крайней мере, периодически докладывали Светлане общие знакомые.

К пятидесяти пяти годам Светлана Андреевна к своему женскому одиночеству, казалось, уже привыкла и чувствовала себя вполне комфортно, окруженная с двух сторон заботой: от мамы и от дочери. И всё же такой судьбы Саше она не желала. «Выдавать» дочку-внучку Бублинские-старшие начали ещё на её третьем курсе. Боялись, что засидится в девках. Не напрасно боялись – засиделась. С толку сбил и Павел. Саша дружила с ним со школы. Он, собственно, и был первым за кого Сашу пытались «выдать». Быстро поняли, что где сядут, там и слезут и стали искать другие варианты. А Сашина дружба с Павлом длилась до двадцати семи лет. Любви особой не было ни с одной стороны, а потому в один прекрасный день они решили расстаться. Через полгода Павел женился на своей коллеге. Саша так и вела с тех пор какой-то внутренний отсчёт: замуж она НЕ ВЫШЛА в двадцать семь!

Но в отличии от мамы, работу свою Саша обожала. Журналистом она была хорошим. К тридцати одному году Саша стала считать, что принадлежит к женщинам, которые создают союз не с мужчиной, а с профессией. Как бабушка. Это, наверное, не так уж и плохо. Должны же быть учителя, врачи, журналисты, снабженцы от Бога. Кто сказал, что всем представительницам прекрасного пола нужно выходить замуж и рожать?…Да все говорят это Саше! Уже почти хором. Когда встречаются старые знакомые и когда собираются подружки поболтать «по душам». А хуже всего в день рождения. Тосты близких последние лет пять не отличаются оригинальностью. А теперь выходит, что и посторонние считают приличным обратить Сашино внимание на её неправильный статус.

– Хозяйка! – позвал тот работник, что был помоложе. Безошибочно определил, что все важные вопросы по строительству бани нужно решать с Верой Фёдоровной.

Саша с бабушкой пили чай на дачной кухне. Сентябрь подходил к концу, работ на огороде было много, а мама, как обычно, филонила и занималась своими делами в городе. Саша с Верой Фёдоровной с утра выкопали всю морковь и подготовили к зиме несколько грядок. Решили передохнуть и попить чай, но, видимо, у работника были неотложные проблемы. Он сегодня трудился один, без пожилого усатого энергичного напарника, и периодически с тревогой косился на женщин. Вот решился, позвал. Смешной был этот работник: лет тридцать пять на вид, очень крупный детина, заросший бородой. Такого встретишь в тёмном переулке – испугаешься. А он, на самом деле, кроткий такой был. Усатый командовал им, как ребёнком. «Уголовник! – вынесла вердикт бабушка, как только увидела, – Они такими выходят. Пригнувшиеся, боятся всего. Потому и слушается так усатого. Работу сложно после тюрьмы найти, а если кто доверяет – надо держаться. Но это если не всё потеряно. У этого, похоже, не всё потеряно» А бабушка в людях не ошибалась. Она вышла к работнику (Степан, кажется, его звали) и Саша наблюдала за ними через окно.

Мужчина говорил очень тихо, заглядывал в глаза Вере Фёдоровне, а для этого ему приходилось нагибаться. Вера Фёдоровна, напротив, стояла с прямой спиной, молчала. Потом кивнула, сказала несколько слов и вернулась к Саше. Тут стала уже более эмоциональной, обычной.

– Вот паразит! Этот Николай, прораб. Обманывает меня, представляешь? Тысяч на десять уже переплатила ему. Выгонять надо!

– А с баней что? – удивилась Саша.

– Один достроит. Он говорит, что честный человек и не может видеть, как одиноких женщин обманывают.

– Может это он так «слил» товарища, чтобы больше получить?

– Да нет. Не очень выгодно одному строить – дольше. Да и сложно в его случае-то без прораба остаться. Он просто сказал, какие чеки перепроверить надо. Так я всё вычту с Николая, а тот – со Степана, в свою очередь. Делился же, поди.

Так Степан стал приближённым лицом к семье Бублинских и в октябре, когда он с Николаем закончил баню, уже один приходил в городскую квартиру, где жила Саша с бабушкой и мамой. Там начался ремонт. Его хотели делать только в следующем году, но во-первых год намечался високосный, когда ремонты не делают, а во-вторых – рабочая сила подвернулась дешёвая – Степан.

Считается, что журналистке очень просто выйти замуж. Наверно, потому что эта работа подразумевает много общения. Журналистка вхожа в кабинеты и квартиры чиновников, олигархов, культурных деятелей и разного бомонда. Выбирай на вкус! Но к Саше, несмотря на то, что она была довольно симпатичной девушкой, за десять лет работы журналистом НИ РАЗУ НИКТО не сделал предложения встретиться после работы. Мужчины внимательно разглядывали Сашу, но, судя по всему, не как женщину, а как человека, который сейчас будет задавать вопросы. Впрочем, на её памяти ни одна из коллег не вышла замуж за того, у кого брала интервью. Выходили знакомые журналистки редко. Преимущественно за собратьев по перу. Но более крепкие союзы оставались у тех, кто пришёл на эту работу уже будучи замужем.

Работа занимала не только внеурочное время, но и все свободные мысли. Саша часто радовалась тому, что ей не надо бежать домой, готовить ужин супругу, а можно более качественно подойти к материалу: съездить на встречу с героем статьи после работы, когда тому удобно; посидеть потом допоздна в издательстве, разбирая свои каракули, написанные на клочке бумаги (забыла, как всегда, блокнот!) и прослушивая аудиозапись.

Ещё один момент, который вносит профессия журналиста – её представитель довольно быстро становился циничным и высокомерным. Саше приходилось часто встречаться с человеческой глупостью, враньём, слабостью – откуда тут уважению к людям взяться? В отличии от судьи, журналист работает в презумпции недоверия. Заведомо герой его материала плох. Докажет, что это не так – тем лучше для него. Конечно, Саше встречались и благородные замечательные персонажи. Когда это происходило, Саша думала: «Ради одного этого знакомства можно было стать журналистом!» Так она думала раза четыре в году, не чаще.

Чаще шагала с фотоаппаратом и диктофоном за такими, как господин Пилипчук. Новая статья будет об организации пунктов быстрого питания при автомойках. На первом этаже каждой станции – моечное отделение и техслужба, а на втором – место отдыха для клиентов. Здесь игровой уголок, компьютерные зоны, бильярд и кафе. Но повезли Сашу не на мойку, а на загородную базу, где находилась огромная кухня для сети заправок.

– Вы умеете готовить? – спросил Сашу господин Пилипчук.

– Нет, – ответила Саша и поспешила уточнить сама, чтобы не дать собеседнику почву для уязвления, – Мне, собственно, не для кого.

– А я считаю, что на русскую женщину возложен непосильный труд в виде работы вне дома, и приготовления пищи дома. Обратите внимание: во всём мире общепит максимально доступен по ценам, чтобы работающему населению не было смысла заниматься кулинарией ещё и после трудового дня. В некоторых восточных странах даже не предусмотрена кухня в квартире. Вышел, поел где удобно, вернулся. В Европе – от завтрака до ужина – всё принимается в общепите. Готовить можно для души по выходным и праздникам. Конечно, похвально, когда хозяйка – хороший повар, но ещё лучше, если она уделяет максимум внимания своей семье, детям.

Рассуждая о роли женщины в современном мире, господин Пилипчук обходил свою производственную кухню, рассматривал маркировку на посуде, заглядывал в кастрюли.

– Если фарш, то это только хорошее мясо, если майонез – то никакого разбавления. Хоть я и против майонеза, но в данном случае важнее вкусы клиента. И всё же: когда у вас будут дети – не кормите их майонезом!

По кухне ходили час. Саша устала от влажного воздуха, от запаха жаренного мяса, поэтому когда господин Пилипчук и его пресс-секретарь Катя предложили пообедать – отказалась. Домой пришла раньше обычного и довольно быстро пожалела об этом. В туалете Степан укладывал кафель и зайти туда по физиологической потребности не представлялось возможным. Саша сидела на кухне и решала дилемму: попить чаю и утолить жажду или потерпеть жажду, чтобы не слишком сложно было ждать, пока Степан освободит туалет и уйдёт.

– Хозяйка! – Гориллаобразный Степан показался в дверях. В отсутствии бабушки, «хозяйкой» была Саша. Это даже если мама дома. По Светлане Андреевне было видно, что домашние вопросы для неё непосильны. – Хозяйка, можно водички попросить попить?

– Да, конечно. Я могу вам чаю предложить.

– Чаю не надо, – улыбнулся робко работник и у него оказалась очень приятная улыбка, – водички, если можно.

Саша выбрала самую большую кружку и налила воду через фильтр. Степан пил небольшими глотками. Опять о чём-то хочет сказать – решила Саша и старалась смотреть подбадривающе. Угадала. Работник отдал кружку и заговорил:

– А Вера Фёдоровна скоро будет?

– Не думаю. У её подружки сегодня день рождения.

– А можно я тогда у вас попрошу двести рублей в счёт зарплаты?

– Конечно, о чём разговор?

Степану показалось мало его просьбы и он счёл нужным объяснить, на что нужны деньги:

– Это дочке в школу. На столовую собирают каждый месяц.

– У нас тоже собирали, – поддержала разговор Саша, – а потом кормили невкусно. Уж лучше из дома носить иногда – от родной мамы еду.

– А у неё нет родной мамы.

Степан поставил кружку на стол, поблагодарил и пошёл на своё рабочее место. Саша пошла за ним. Наверно, сказалась журналистская привычка доводить разговор до той степени, когда становится всё понятно.

– Сколько дочке лет?

– Во втором классе.

– И давно без мамы?

– С пяти. Это я виноват. Плохим мужем для Ольги был, вот она и умерла.

Степан вставлял между большими кафелинами пластиковые крестики, а Саша держалась за ручки туалетной двери с двух сторон и раскачивала её.

– Бил что ли?

– Что вы? Руки бы не поднял на неё! Пил просто. Измотал её этим, наверно.

– Так от чего умерла-то?

– Не нашли причину. С сердцем что-то.

Ну понятно: контингент такой, что и «заморачиваться» не стали – вскрыли, зашили и – до свидания! Степан закончил расставлять крестики и сел на туалетном пороге:

– А я теперь не пью. Как вышел из тюрьмы, так и не пью. Уже больше года. И не хочется.

– А сидел за что?

– Тёща посадила. Дура! Я у неё денег на памятник Ольге попросил. Не хватало у меня. Она мне как в долг их дала, расписку потребовала. А я как-то и не собирался отдавать. Сложно было: и горе тут, и Наташка маленькая, да и что ей эти деньги – не на водку же взял – на памятник! В общем, не подумал. А она, когда срок отдачи истёк – раз – и в суд. Злобу накопила из-за Ольги, вот и посадила. Год отсидел. Наташка с мамой моей осталась. Тут только тёща и спохватилась, что глупость сделала – о внучке не подумала.

Степан разглядывал свою работу. Изредка нагибался и под разными углами смотрел – ровно ли кафель на полу лежит. Продолжил:

– Я когда вышел, прихожу домой, а она на кухне у матери сидит. Зараза. Испугалась, думала бить буду. А я говорю: «Ты, значит, тёща, при мне сюда ни ногой. Нечего нам с тобой видеться!». Приходит теперь, когда меня нет. Ходить можно, но аккуратно!

Последнее, догадалась Саша, относилось к кафелю. Степан встал, смущённый своей откровенностью и начал собираться, а Саша осталась висеть на туалетных дверях.

Уже засыпая вспомнила грустную историю Степана и подумала о маленькой сироте Наташе. Может ей что-нибудь отдать, а ещё лучше купить? Жалко девочку.

На встречу с одноклассниками идти не хотелось. Шита белыми нитками эта ярмарка тщеславия. Саша заранее перебрала в уме всех девчонок: из тех семи, что придут – пятеро с детьми. Просчиталась Саша. С детьми оказались уже шестеро, а две одноклассницы встали на второй круг – пришли в дурацких джинсовых комбинезонах, подчёркивающих круглые животики. Соседкой справа за столом оказалась жена Вадика Грекова – очень милая женщина. Она всегда с мужем приходила на эти встречи. И видно было: дело не в том, что не доверяет она своего супруга его одноклассницам, а просто так принято в семье – вместе отдыхать. Первый тост, традиционно, за встречу. На втором, как правило, начинают считать наследников.

– У нас уже трое, – объявила Грекова.

– Как трое? Двое мальчишек же было! – загудели все за столом, – Вадька, когда успел?

– Дочка у нас, – снова за мужа сообщила Грекова.

Естественно, стали пить за дочку. А Грекова наклонилась к Саше и доверительно зашептала:

– Мы усыновили её. Из детского дома взяли. Трёхлетнюю. Четыре ей сейчас.

– Почему «усыновили»? Удочерили, наверно.

– Да это более правильный термин, юридический. И для девочек, и для мальчиков.

– Зачем усыновили, – поинтересовалась Саша, – Пожалели?

– Да не только в этом дело. Вы знаете, Саша, – Грекова отпила морс из бокала, – я очень о дочери мечтала. С детства. Когда Димочка родился, у меня шок был. Нет, не подумайте, не из-за того, что мальчик, а просто больно было немыслимо… Ну физически…

Грекова знала, что у Саши детей нет и что там за боль, она не в курсе. Но всё же это был журналист – человек с массой другого жизненного опыта. Потому Грекова продолжала:

– Я на вторые роды согласилась только из-за того, чтобы девочка появилась… А появился Даничка.. Я мальчиков своих, Саша, очень люблю. Но дочку надо было. А на третьи роды я никогда в жизни не решусь! Не буду вас пугать – это всё индивидуально..

– Девочка хорошая? – Поинтересовалась Саша.

– Уже лучше, чем год назад, – улыбнулась Грекова, – Она на человека не походила, когда мы её забрали. Даничка сказал: «Мама, унеси обезьянку!» В коростах вся была. Сейчас хорошенькая. Показать могу!

Грекова понажимала на свой телефон и повернула к Саше фотографию.

– Так она же на вас похожа! – Ахнула Саша.

– Ну да..Почему-то похожа. Все так говорят. Значит сердцем выбирала. Такое случается у приёмных родителей.

Самым ярким впечатлением от встречи одноклассников для Саши и остался этот разговор с женой Вадьки Грекова. Надо же какая отважная! Чуть за тридцать ей, а трёх детей на себя нагрузила. И Вадька, конечно, молодец. Кто бы мог подумать! Тихий был мальчик, неинтересный, а таким семьянином прекрасным оказался. А ведь Саша с ним даже за одной партой полгода сидела, классе в седьмом. Могла бы и приглядеться. Впрочем, ему, судя по всему, крупные блондинки нравятся, а Саша – маленькая и шатенка…

– Не должна женщина водить машину! – Рассуждал господин Пилипчук. За работой мойки он вместе с Сашей и Катей смотрел через стекло, со второго этажа. Мойщики, судя по всему, не все знали руководство в лицо и некоторые выполняли работу, еле шевелясь. Высказывание господина Пилипчука спровоцировала дама, оставившая свой «пежо» молодому мойщику и направляющаяся в досуговую зону.

– Вы водите машину? – спросил у Саши Пилипчук.

– Редко. Я недалеко от работы живу.

– Машину должен водить мужчина!

Саша вспомнила случай, после которого она целый месяц не садилась за руль. На заправке она подъезжала к колонке сбоку и пока пыталась пристроиться, мужик на «ниве» проскочил передом: ему проще было. А потом вышел из машины и очень грубо крикнул: «Куда прёшь, коза?!». Саша тогда плакала целый час и представляла себе, как грубиян попадает в аварию. А заодно думалось: « Вот был бы со мной мужчина рядом, попробовал бы кто обидеть! А так, конечно, легко!» Но с Пилипчуком она в вопросе вождения машины была согласна. Должен водить мужчина, но где ж его взять?

В тот день, когда произошёл инцидент на заправке, была ещё одна неприятность. Саша брала интервью у профессиональной свахи. Та хвалилась своей статистикой. Саша вспомнила сцену из знаменитого советского фильма и спросила с улыбкой, кивая на пухлую папочку с анкетами кандидатов:

– А для меня там у вас никаких ценных экземпляров не найдётся?

– Вряд ли! – Совершенно серьёзно сказала сваха, – Проще трактористку мне пристроить, чем кого-то из интеллигенции. Журналистку – так гиблое дело!

– Почему?

– Ну какая из вас жена? Любопытная?

– Это ошибочное мнение, что мы любопытные. Мы, как правило, закрываемся от ненужной информации. Нужную бы сохранить!

– Кому ж я это объяснять буду? – отмахнулась сваха, – Вы если знакомитесь с мужчиной, лучше не сразу про свою профессию говорите. Им, конечно, интересно будет пообщаться с журналистом, но на крепкие отношения рассчитывать не придётся. Шебутные вы слишком! А современному мужчине покой нужен и ласка! И знать, что жена не умнее его…

В середине ноября приснился эротический сон. Во сне был Степан. Большой и ласковый. Именно с того момента Саша начала смотреть на него, как на мужчину. В тот вечер он разбил бабушкину копилку. В гипсового кота Вера Фёдоровна складывала иногда купюры себе «на смерть». Она давно расписала, в чём её хоронить, как причесать, какую фотографию выбрать. Но про бабушкины похороны никто не думал, пока не натыкался взглядом на копилку.

Копилка разбилась так. Степан в большой комнате клеил обои, периодически перетаскивая из угла в угол ящики и мебель. Саша сидела в своей комнате. Раздался звук разбивающегося предмета, а через две секунды Степан стоял в дверях Сашиной комнаты с бледным лицом.

– Разбил! – сообщил очевидное.

Саша пошла в зал, он – за ней. У кота сохранилась голова с большими глазами, а тело разломилось на крупные осколки. Но главное вывалилось на пол из брюха – пятитысячные купюры. Неплохо бабушка о своей кончине позаботилась!

– Ничего страшного, я подберу! – Сказала Саша и начала с денег. Уже потом, когда сметала мелкие осколки в совок подумала: « Надо же, какой соблазн для бедного человека! Но ведь физически не успел бы что-то взять оттуда..Надо бабушке сказать, чтоб поощрила. Честность – это хорошо!»

А через неделю Саша стала думать, как же она скажет своим родственникам и коллегам, что вышла замуж за уголовника?! Она, правда, ещё не вышла, но уже очень всерьёз собралась. Спать, практически, перестала. Такое бывает, когда люди влюбляются, а Саша не влюбилась, но переживания испытывала немалые. Работы предстоит масса: одеть Степана, дать прочитать важные для культурного человека произведения (может сама ему вслух почитает), найти хорошие заказы (для такого «рукастого» мужика это не так сложно), с маленькой Наташей общий язык поискать. Саша уже послала ей розовую косметичку с детскими духами, лаком, гигиенической помадой и расчёской. Наташа передала через папу «спасибо» незнакомой тёте.

Саша стала кормить Степана ужинами. С интернетом можно и не уметь готовить, лишь бы уметь читать. Саша читала хорошо и блюда у неё получались красивые и вкусные. Степан ел молча, потом благодарил, заглядывая глубоко в Сашины глаза и уходил. Саша мыла посуду и трясла головой: это так она мысленно вела диалоги – с бабушкой, с мамой, с коллегами, с одноклассниками на следующем вечере встречи. Объясняла им какой у неё надёжный, хороший мужчина, а все её собеседники – снобы и мещане! Они видят только регалии, а человека за ними не замечают!

С коллегами, примерно в это же время, за рабочим обедом состоялся печальный разговор. Новенькая девочка приехала из «малолетки» и её трясло:

– Я не ожидала! Они отвратительны! Нас вели через строй уголовников, так казалось, что они не просто раздевают глазами, но и расчленяют, и закапывают. Очень страшно. Не поеду туда больше.

– И главное, что они такими же и выходят! – с видом знатока отметил Вася Рощин, – Кто посидел – их видно. Они ссутулившиеся и вечно замёрзшие какие-то. Лично я, когда бываю в таких местах, замерзаю до костей. То ли сырость такая там, то ли энергетика..А те, кто долго побыли – уже никогда не отогреются!

Саша зарубила на своём носу: коллеги про прошлое её Степана узнать не должны!

Разговор «по душам» произошёл в начале декабря. Было часов восемь вечера, темно. Саша спешила из магазина. Обе руки занимали сумки и нечем было поднять шапку, которая падала на лоб. Вдруг сумки выхватил встречный прохожий. У Саши ёкнуло сердце. Но прохожий оказался Степаном – он шёл от их дома на остановку. Сумки взял так, как-будто делал это каждый день и так же молча каждый день возвращался с Сашей из магазина. Остановились на лестничной площадке. Перед носом лифт увёз кого-то наверх и вызывать его пока не было смысла.

– Тяжело вам без мужика, – вздохнул Степан, – Сумки вон какие таскаете, ремонт сделать некому…

– Тяжело, – согласилась Саша.

– Ладно мама с бабушкой, но вы-то – молодая и красивая. Образованная. Наверно женихи в очереди стоят, а всё отмахиваетесь!

– Да какая там очередь? Кому я нужна, такая старая! – раскокетничилась Саша, удивив этим саму себя.

– У вас ещё бабушку можно выдавать, а про вас и говорить нечего! – настаивал Степан, – Не замечаете просто хороших людей, может? Принца ждёте.

– Я всё, Степан, замечаю. Я же – журналист. Наблюдательность для нас – важная характеристика. Меня, кстати, Саша зовут. Я как-то не представлялась никогда…

– Знаю, что Саша. Ещё летом на даче знал.. До свидания, Саша… Спокойной ночи..

Степан передал Саше сумки и она зашла в лифт, не поднимая глаз. Как-то интимно сложился разговор. Теперь уже сам Бог велел переводить отношения на другую стадию..

К маминому дню рождения (восемнадцатого декабря) Саша готовилась особенно. Решила, что за семейным торжеством начнёт активно прощупывать почву и намекать. Но мама выдала сюрприз: привела мужчину. «Знакомьтесь – Сергей Николаевич. Он ко мне лечиться ходил. К нам весь следственный комитет ходит. Рядом же!»

Саша поняла, что разговор не состоится. Она сидела напротив Сергея Николаевича и думала о переезде в другой город. В Москву не хочется! Из Сибири туда многие журналисты уезжают, но как-то Сашу не тянуло… Может Самару какую-нибудь присмотреть? Там хоть тепло. Или ещё южнее – Краснодар. Ребёнку школу придётся менять, ну да ничего – у девочек это не так сложно.. Мама, конечно, хороша! Могла бы и предупредить. Явно не один месяц они знакомы! Уж слишком привычным жестом Сергей Николаевич трогает её за плечо.

«Бабушке „следак“ не очень симпатичен» – злорадствовала про себя Саша. Вот если бы в пору бабушкиной молодости младшая сестра вперёд старшей выходила замуж, на старшей бы крест поставили. А что если мама раньше дочки мужа нашла? Застрелиться может дочке?

Всю следующую неделю Саша готовилась к выступлению перед домашними. Решила, что скажет про Степана без всяких «виляний» – прямо и жёстко. Другое дело, как говорить со Степаном.. Двадцать восьмого декабря он собирался сдать всю отремонтированную квартиру и получить расчёт. Саша запланировала, что разговор состоится раньше. Двадцать пятого, вечером, она ходила по своей комнате, как тигрица по клетке – от стены к стене. Степан клеил плинтуса в коридоре. Домашних не было. Пора. Саша задумала начать так: «Знаете, Степан…». Больше пока ничего не придумывалось, а это так и крутилось в голове, как заевшая пластинка: «Знаете, Степан? Знаете, Степан? Знаете, Степан?» «Откуда же ему знать, дурында?» – сама у себя спрашивала Саша и шла на очередной круг по комнате.

В коридоре раздался телефонный звонок. Звонили Степану. Он тихо ответил, а потом засмеялся. Ещё немного поговорил и возник на Сашином пороге. Сияющий!

– Поздравьте меня, Саша! У меня сын родился!

– Как сын?!

Холодное мрачное декабрьское небо на Сашину голову падало медленно. Или это земля из-под ног уходила? Что-то происходило с её психикой такое, что Саше казалось: она находится с одной стороны какой-то невидимой стены, а весь мир – с другой. В этом мире большинство людей готовились к Новому году, а у некоторых ещё и их личные праздники были: у кого-то сын родился; кто-то, как мама, женихается. И только она, Саша, совсем одна.

– Думали девочка, а вот – сын! – рассказывал тем временем Степан, – Три шестьсот. И Ира в порядочке! Ну жена, в смысле. Можно я пойду сегодня по-раньше?

– Идите!

Саша больше не ходила по комнате. За Степаном закрылась дверь, а она стояла и смотрела в окно. «Молодая, красивая, образованная!» – или как там он говорил… Но никому не нужна. Ей стало противно от самой себя и от Степана. Ну как она могла даже в голову взять, что такой мужчина может быть её мужем!? Что в нём? Никакой! А ещё, гляди-ка, и конкурировать с кем-то из-за таких приходится.. «И, причём, не выдерживать конкуренции!» – съехидничал внутренний голос. Он пока отшучивался и загонял обиду вглубь. Впереди у Саши были суетные дни. И на работе надо всё закончить, и дома к празднику подготовиться. Она, как Скарлетт, подумает об этом потом…

Обида и боль всё-таки вырвались за пятнадцать минут до боя курантов. Глядя на совершенно чужого Сергея Николаевича и глупую мамину улыбку, Саша поняла, что держаться в рамках приличия больше не может, не хочет и не станет. Она закрылась в своей комнате и легла на кровать. Слёзы стекали по щекам и пропитывали подушку. Бабушка стучала в дверь и, как в детстве, угрожала: «Открой или я тебя накажу!», мама периодически взывала к традициям: «Сашуня, ну ты же знаешь: как Новый год встретишь, так его и проведёшь!» Но Саше было наплевать на все приметы вместе взятые! И правильно. По крайней мере эта примета так и не сбылась. Больше в тот год она не плакала, а летом вышла замуж за господина Пилипчука. Тот уже пять лет вводил сотрудников в заблуждение своим обручальным кольцом. Стеснялся, что не смог сохранить первый брак и убедить жену, что им нужны дети. «Господином Пилипчуком», конечно, Саша его больше не звала. Только по имени – Никитой.