Читать книгу Искра в сердце - Наталья Валерьевна Лайдинен, Наталья Лайдинен - Страница 3

Мою праматерь звали Ева.

…Как голубеет неба синь!

Росло до неба жизни древо,

Святыня – в тишине пустынь.

А мы шагали сквозь расстрелы,

Лежали мертвые во рву:

Евреи, финны и карелы,

Познавшие свою судьбу.

Теперь нас окликают братья.

За миллионом голосов

Стоят невидимые рати,

Хранители земных часов.

А правнуки – живая поросль.

– Я прошлое казнить не дам!

Свободна кровь, и вьется волос,

А прадеда зовут Адам.

Я не знала тогда, и сегодня узнаю ли,

Отчего до сих пор я рыдаю навзрыд,

Если вспомнится мне, что я снова

в Израиле…

Отчего же душа так щемит, так болит?

Время нас обращает кругами, орбитами,

К нашим умершим предкам, к чужим городам.

Моя давняя страсть и надежда забытая,

Я тебе поклонюсь, я тебя не предам.

Мы с тобою родня, может, книжная, кровная,

Не имеет значенья, все мы сыновья

Или дочери в прошлом покинутой родины…

Возвращаемся к небу – из небытия.

Мы прошли испытанья, но плен и рассеянье

Не сломили: народ наш нельзя истребить!

Мы приходим назад за божественным семенем

Через все переломы и козни судьбы.

Я живу или сплю – все Израиль мерещится,

Мы с тобою вдвоем, наша песня звенит.

Я вернулась к корням, я счастливая женщина…

Отчего ж до сих пор я рыдаю навзрыд?

За тихим голосом последуй,

Земные связи обнаружь:

Судьба рассеяна по свету

В десятках миллионов душ.

У каждой путь ошибок длинный,

Подъема трудная глава,

Но все идут в исток единый,

К признанью высоты родства.

Мы помним время разрушений,

Судов мирских и черной лжи.

От страшных жертвоприношений

Земля уставшая дрожит.

В картине мира искаженной

Сложился образ: все верней

Идет народ преображенный

К признанию своих корней.

Есть в каждой жизни свой Египет,

Кровавые приметы вех,

Беспамятство, блужданье, гибель…

И путь из рабства, шаг наверх!

Нас всех Господь сегодня сводит,

Рассеянных на сотни лет,

Чтобы вернуться вновь к свободе

И счастью, что хранит Завет.

Я на звезды гляжу, холодея

В одиночестве жизни седом.

– Иудея моя, Иудея!

Расскажи хоть сейчас, где наш дом.

Отчего бородатые предки,

Чьи молитвы тревожно звучат,

Шелестят в моем сердце, как ветки,

Продолжаются в судьбах внучат.

Отчего я встаю на колени,

Точно в спину внезапный удар,

Если слышу печальное пенье,

И в душе моей плачет шофар.

Отчего я брожу пилигримом,

Повторяя чужие пути,

Вспоминая еврейское имя,

Не мечтая покой обрести.

Отчего возле рек Вавилона

Я молчу и слезы не сушу.

Возвращает к высотам Сиона

Пролетевшего времени шум.

– Иудея моя, Иудея!

Как же мы заблудиться могли,

Чтоб в столетьях блуждать, сиротея,

В вечном поиске нашей земли.

Растерянного, расстрелянного

Племени – дочь нашлась!

Память народа в темени —

Звонкая звуковязь!

Иссушенного, обрушенного

Прошлого – не простить.

Время работать с душами,

Силой идти в ростки.

Раскаяньем последний снят заслон:

Стою в твоей распахнутой ладони!

Взошла к любви, вернулась на Сион…

Зажглась звезда в высоком небосклоне.

Она теперь всегда над головой,

Указывает путь среди скитаний.

Еврейской болью многовековой

Пронизанная, я слезами таю.

Скажи теперь, измученный в борьбе,

Как перед дальним миром оправдаться?

Я от рожденья помню о тебе,

По миллиметру выходя из рабства.

Чужие сны и тяжкий плен оков

Рассыпались. Свиданье неохватно.

– Сион, я плачу! Сколько сил и слов,

Чтобы проделать долгий путь обратно.

Мне, отлученной от родни и рая,

Встающей трудно на обратный путь,

Позволь взглянуть в твои глаза, Израиль,

Из рук твоих живой воды хлебнуть,

Чтобы в холодной темноте изгнанья

Я знала точно: у души есть дом!

И бесконечность нашего свиданья

Сияла в сердце огненным щитом.

Замысел, мука ли, милость,

Только завещано: длись!

Десять колен растворились,

Десять колен разошлись.

Кружит нелегкое время

По миру манну-метель,

Всюду развеяно семя

Страсти твоей, Исраэль!

Сколько нас бродит по свету,

Пасынков с искрой в сердцах?

Все мы внебрачные дети

В поисках Бога Отца.

В примесях крови мятутся

Мудрость, и память, и плен…

Заново где-то сойдутся

Вечных двенадцать колен!

От всех дорог широких в Рим

Меня отвел Господь,

Опять иду в Иерусалим —

Судьбы не обороть!

Пусть горек мне мирской соблазн,

И сладок черствый хлеб,

Пусть спотыкаюсь много раз,

Оболган, изгнан, слеп,

Над сонмом капищ, алтарей,

Кумирен и арен

Горит моя звезда морей,

И свет ее смирен.

Я слышу арфы перезвон,

Друзей ушедших клич,

Есть цель одна в чаду времен —

Душой Тебя постичь.

Ты далек, только очень близко

Я – стремительна и упряма.

О тебе напишу записку

И оставлю – под камнем Храма,

Что был дважды уже разрушен.

Но восстанет опять – так скоро!

Здесь сольются в молитве души,

Возрождая священный город.

За любовь не дано награды,

Близость – долгая сердца мицва.

Я в разлуке с тобою рядом.

Слез дожди очищают лица.

Лбом – врываюсь в седую древность.

Сны галута и боли – мимо.

Наше счастье, свобода, верность —

В серых стенах Иерусалима.

Сквозь отреченья, чужую зиму,

Ошибок и заблуждений петли

Одна дорога – к Иерусалиму!

Горят в душе маяки столетий.

Пускай другие помочь не могут:

Пески и воды сковали царства.

Одна дорога – к тебе и к Богу

Через проклятия и мытарства.

Над безмолвной землей израильской

Звезды сыплются, хороводятся:

То ли души дружины ангельской,

То ли искры иного воинства.

Небеса разошлись над Негевом

В безграничности сопричастия.

Ловит время незримым неводом

Всех, кто в камни не превращается.

Эта ночь – как судьбы знамение,

Перемены приходят главные.

За молчание и терпение —

Обнимают родные, равные.

Избавь меня от чужих имен,

Отступников, голосящих ночами.

В зените жизни, как в самом начале,

Твой зов отчаянием заглушен.

Душа в метельном плену костра,

Разящих рифм разрывают вихри.

И если есть для поэта выход —

Он лишь в тени Твоего шатра.

Все мы ищем свой путь и забытый исток,

Плоть от духа неотделима.

Как прабабка моя, я надену платок

И пойду по Иерусалиму.

Он стоит на холмах, город мой золотой.

Из холодного плена исхода

Я вернулась назад, я вернулась домой,

К свету Бога и силе народа.

Шли сюда через казни и концлагеря,

Тесноту поездов и паромов,

И спасала евреев, хранила Земля

От смертей и от новых погромов.

Память предков – высокий мучительный суд.

И когда-нибудь дети и внуки,

Пережив испытанья, в Израиль придут,

Чтоб сложить здесь молитвенно руки,

Встать у Храма, всю мудрость и горечь принять.

На чужбине тоска нестерпима!

В поколеньях пылает на сердце печать:

Трудный путь до Иерусалима.

Мы связаны путем одним.

Сквозь боль и мрак, сквозь дождь и дым

Идем назад – в Иерусалим.

Из дальних стран и областей,

Скитаний, скорби и страстей

Господь зовет своих детей.

Для всех заблудших и слепых

В дороге знаки и столбы —

Принятие своей судьбы.

Нам крыша храма – небосвод.

Звезда высокая ведет,

Вновь собирается народ.

Через страданья темных лет

Сияет возвращенный свет, —

Так исполняется Завет.

В разлуке долгой уцелев,

Призванье различив во мгле,

Мы все идем к Святой Земле.

Творчество превозмогает страх

Смерти в одиночестве холодном.

Лица, промелькнувшие во снах,

Отсветом ложатся на полотна.

Восстает его Иерусалим

В обликах неведомых прохожих,

Обретая силу, вместе с ним

К жизни возвращается художник.

На земле он был – веселый гость,

Песнями завершена седмица,

Через души проходя насквозь,

Будет сам теперь кому-то сниться.

Мгновенье затишья творчества,

Вдруг все вдохновенье замерло.

Но Храма бессмертно зодчество,

И мир создается заново.

Любовью твоей наполнена,

Смотрю, как повсюду светится

Твой город, рожденный подлинно

Над звездами и над месяцем.