Читать книгу О чём речь? Маленькие реальные истории. Сборник новелл - Наталья Майорова - Страница 3

Эта бабка моментально получила кличку «Сука в ботах». Кличку придумала Верочка из овощного отдела, а возненавидел бабку весь Гастроном на едином вздохе. Бабка появилась в магазине на излете лета. В старом сером платье с воротником из таких же старых кружев. Подштопанные во многих местах кружева были кипельно-белыми и в меру накрахмаленными: не стояли колом, но держали форму. Невысокого роста, с идеально прямой спиной бабка была такая старая, что всем становилось понятно: ей давно ставят прогулы на кладбище.

Голову бабки украшала не виданная никем ранее шляпка-таблетка из переливчатой ткани, потертой на сгибах. Сбоку торчало облезлое перо. Мясник Миша назвал шляпку муаровой. Он закончил два курса филфака и частенько поражал сослуживцев образованностью. Добила магазин бабкина обувка. На ногах у бабки были настоящие резиновые боты на каблучках. И надеты они были не на голую ногу, а на какие-то туфлишки – с утра дождило.

Верочка нервно поправила воротник нейлонового халата. Бабка двигала в её отдел. Осмотрела через лорнет (да, именно через него – Миша сказал!) витрину и попросила взвесить триста (!!!) граммов сливы. Верочка привычным движением кинула в пакет ягоды примерно в равной пропорции: половина хороших, половина подмятых. Бабка высыпала сливы на прилавок, перебрала их, оглядывая в лорнет, и все подпорченные пододвинула в сторону Верочки. Назвав её душенькой, попросила сливы поменять. Верочка набрала в лёгкие воздуха, чтобы объяснить этой старой кочерыжке, куда ей надо пойти, но, встретившись с совершенно безмятежным взглядом выцветших глаз, вдруг… поменяла сливы.

Вдруг стало понятно, что бабка в своём праве. А она, Верочка – нет. Тот же фокус бабка проделала с картошкой. А со свёклой Верочка уже экспериментировать не стала – положила два очень ровненьких и чистеньких корнеплода. Бабка прошла все отделы, покупая в каждом по несколько граммов товара: триста граммов творога, двести сметаны и маленький кусочек говядины у Миши.

В перерыв за обеденным столом разговоры крутились вокруг бабки. Эта побитая молью ветошь «сделала» весь Гастроном непонятно каким образом. Без скандалов и «качания прав». По количеству купленного товара, было понятно, что бабка завтра придёт снова. И также понятно, что «отыграться» им вряд ли удастся, потому как вредная старушенция плохой товар не возьмет.

Все чувствовали себя полными дебилами.

– Нет, вы видели эти боты! И где она их только отрыла? Такие носили буржуи до революции, – восклицал образованный Миша.

– Вот ведь сука, – компенсировала своё поражение Маша из молочного.

– Ага! – подхватила Верочка, – сука в ботах!

С этого дня бабку иначе не называли. Только Сука в ботах. Едва за окном замаячит облезлая конструкция с пером, по магазину пролетало:

– ИДЁТ!

Бабка ни разу не взяла некачественный товар. Никогда ни с кем не поскандалила. Обращалась ко всем исключительно «милочка», «голубчик», «душенька» и «деточка». Вместо «спасибо» говорила «благодарствую». Желала всем благоденствия и просила кланяться родным и близким. Чудная была бабка! И как-то так вскоре получилось, что весь магазин бабку ждал. Продавцы поглядывали в окно. Директриса Ираида Львовна чаще выходила в зал. А грузчик Валентин, громыхая тележкой, деланно равнодушно интересовался:

– Ну, чё, утиль в муаре сегодня ещё не приползал?

Гастроном при появлении бабки приосанивался. Всем почему-то хотелось ей понравиться. Не пыль в глаза пустить, а по-настоящему. Как будто каждый подозревал, что не дотягивает до её «милочки» и не заслуживает её «благодарствую» с поклонами.

Безразмерная уборщица Тоня, завидуя бабкиной изящности, лёгкости походки и прямой спине, утверждала, что бабка явно из дворянских недобитков: белая кость и голубая кровь. Мише, как самому грамотному, было поручено разузнать у бабки её родословную.

Бабка на вопросы отвечать не стала. Лишь легко улыбнулась Мише, когда он назвал её княгиней:

– Не удостоился наш род.

Скоро во всех отделах Княгине (а теперь её иначе уже не называли!) стали оставлять самые лакомые кусочки. Миша припасал цыплят для бульона и телячью печёнку. Машка наливала сметану из того бидона, в который еще не добавила молока. «Рокфора» отрезала ровно сто граммов, хоть тот и крошился, зараза, если его резать маленькими кусками! Верочка откладывала красивые и ровные огурцы и помидоры, самый сладкий виноград. Ольга Петровна из «Бакалеи» доставала из-под прилавка настоящий английский чай, кофе в зёрнах и давно дефицитную «Белочку». Таясь друг от друга, продавцы сами оплачивали часть покупок Княгини. Даже Ираида Львовна просила Мишу подготовить самых свежих цыплят за её счет.

И вдруг Княгиня пропала. Когда она не появлялась уже четыре дня, сама Ираида Львовна дала распоряжение «разобраться и доложить». Разбираться откомандировали Верочку. Верочка знала только, что живёт бабка в соседнем доме. А дом тот был двенадцатиэтажным и с шестью подъездами! Как тут разбираться?!

У первого подъезда на скамейке сидели нахохлившись, как старые вороны три старухи.

– Фелицату вам? В третьем подъезде она, – ответила одна из старух, едва Верочка начала расспрашивать, – только померла она намедни.

Одиноких людей хоронит государство. Но Ираида Львовна распорядилась, что хоронить бабку будет Гастроном. Хоронили её на Смоленском кладбище. Недалеко от часовни Ксении Блаженной. У Фелицаты было какое-то особое разрешение на подзахоронение после кремации в могилу к родным.

Для поминок Гастроном расстарался. Стол ломился от деликатесов, но никто к ним не притронулся. Не пилось и не елось. Отец Никодим, такой же древний, как и покинувшая этот мир Фелицата, рассказал её немудреную историю.

Фелицата Аркадьевна Черемисина родилась в 1895 году в Петербурге. Все 93 года она и прожила в этом городе, упрямо называя его старым именем. Её родители имели большую квартиру из двенадцати комнат на Васильевском острове. Отца расстреляли в восемнадцатом году, братья погибли на фронтах гражданской войны. Фелицате с сестрой и матерью разрешили жить в узкой пятнадцатиметровой комнатке для прислуги. Остальные комнаты заняли «товарищи». Мать и сестра вскоре скончались от тифа, а Фелицата осталась. Семьи не завела, детей не родила. Как-то устроилась учительницей в музыкальную школу. В ней и проработала до семидесяти лет. В блокаду едва не умерла от голода. Но чудом попала в эвакуацию вместе со школой. Так бы и прожила она всю жизнь на своём любимом Васильевском острове в родной квартире, если бы не соседи. Очень им хотелось жить в отдельных квартирах. Уговорили, умолили. Разъехалась коммуналка по всему городу. И оказалась Фелицата после василеостровских линий в однушке в Весёлом поселке.

– Прожила она здесь меньше года…

– Да… – который раз пытался заговорить Миша-мясник. И снова замолкал.

– Эпоха! – Поддакивал грузчик Валентин.

– И никакая она не сука, – размазывала по лицу польскую тушь Маша.

– Ага, – соглашалась Тоня, поглаживая Машу по кримпленовым плечам.

– Это мы по себе судим!

– Скоты мы, и жизнь ведем поганую! – припечатала Верочка. – Всю жизнь куебздимся-куебздимся, света белого не видим. А бывают люди… такие… такие! Вот как наша Фелицата, – и некрасиво заплакала.

– Как нам всем повезло, что она ходила в наш магазин, – вытащила из рукава кружевной платочек и приложила к глазам Ираида Львовна.

Все вновь замолчали, как никогда понимая, ненужность слов. Эта Сука в ботах, вековая ветошь, разбудила в них то, чего они и сами за собой не знали. То самое светлое, что есть в каждом. Никто не видел, а Фелицата разглядела. В маленьком старом теле оказалась такая мощная сила духа и бездна достоинства, что их души тут же откликнулись. И потянулись к ней. Им всем хотелось стать лучше и чище. Чтобы быть к Фелицате поближе. Пусть не на одной ступеньке, но хотя бы на одном крылечке…