Читать книгу Дело N-ского Потрошителя - Наталья Михайловна Дым - Страница 3

Куцый ноябрьский день закончился, словно и не начинался. Солнце выглянуло на полчаса ранним утром и тут же спряталось за грязные, пахнущие льняной пылью, тучи. Можно сказать, что утренние сумерки плавно перетекли в вечерние, а затем на город просто упала мглистая ночь. Со всеми прелестями поздней осени: дневную слякоть к вечеру прихватило морозом, а потом сверху ещё и колючим крупчатым снежком припорошило. Ужас дворников во всей красе.

Настроение людей было под стать погоде. Не выспавшиеся и хмурые оперативники заходили в кабинет, зябко передёргивали плечами, здоровались друг с другом и Денисом за руку и усаживались поближе к чугунным батареям.

Кто-то, Денис не заметил кто, закрыл хлопающую на ветру форточку, но кабинет настолько пропах табачным дымом и несвежими окурками, что её пришлось открыть обратно.

Денис понимал, что своими папиросами создаёт неудобства группе, тем более никто, кроме него, не курил. Но поделать ничего не мог. Без верной «Комсомолки» и крепкого чая – он не человек. Спасибо ребятам, они беззлобно ворчали на своего начальника, но терпели сквозняк и клубы дыма в кабинете с высокими, гулкими потолками.

В искупление вины Денис по утрам всех поил чаем с сушками. Их он покупал в запас, сразу на неделю, так что к пятнице они становились твёрдокаменными, но всё равно оставались вкусными. Сегодня был вторник, сушки были ещё совсем мягкими, и Митька, самый младший из всей опергруппы, закинул в рот сразу две штуки, даже не дождавшись кипятка. Денис усмехнулся: молодой, вечно голодный, с крепкими желтоватыми зубами, Митька молотил всё, что не приколочено.

Не успели они разлить подоспевший кипяток по кружкам, разбавляя смоляной чёрный чай, остро пахнущий железом, сеном и – почему-то – солнцем, как на столе Дениса надсадно заверещал телефон. Все на мгновение замерли, даже Митька перестал хрумкать сушками, и тревожно переглянулись.

Последние дни ранние звонки означали только одно. Проклятый убивец, которого досужие газетчики окрестили Потрошителем, опять вышел на дело. Где-то под левой лопаткой заныло старое, ещё с гражданской войны, ранение. Денис тяжело вздохнул и снял трубку. Молча выслушал, лишь в конце отрывисто бросив невидимому собеседнику:

– Понял. Есть.

С секунду смотрел на чёрный аппарат, хмурил рыжие брови, а потом так же коротко скомандовал:

– По коням! У нас труп. Обстоятельства расскажу по дороге.

И очередной мрачный и безрадостный день тяжело заворочал своими жерновами. В грязную, заплёванную шелухой подворотню они прибыли через полчаса. Денис молча обошёл тело вокруг, присел на корточки, внимательно вглядываясь в затоптанный десятками ног снег. Нет, ничего не было. Ни следов, ни окурков. Злодею явно везло. Мокрый снег и ветер отлично уничтожили все возможные улики.

Денис ещё раз оглядел жертву. Светлое пальто, уже насквозь пропитавшееся грязной водой, и кожаная сумочка с позолоченными ручками. Денис не разбирался в женской моде, но, судя по виду, сумочка была совсем новая, от неё даже слабо тянуло запахом краски и кожи. Стоило в Торсиге узнать, не у них ли куплена сумка. И если у них (а больше и негде), то когда и кем. Чулки порвались, сквозь дыры просматривались ссадины на коленях. Гражданка явно несколько раз падала. Вон и тонкие гипюровые перчатки тоже пострадали. Чуть поодаль, припорошённый снегом, алел шёлковый шарфик жертвы. Даже издали было видно – на шарфе бурели засохшие пятна крови. Денис проследил, как криминалист упаковывает улики в бумажные пакеты, и поднялся на ноги.

– Алевтина Матросова, в машинном бюро служила. – Сзади неслышно подошёл Петрович.

Денис через плечо глянул на него и молча кивнул.

Александр Петрович был самый дельный из всей их группы. И самый возрастной. Он начинал служить ещё при царском режиме, но происхождения был почти пролетарского. Сын заводского рабочего, выбившегося в мастера. Отец постарался дать какое-никакое образование сыну, а тот оказался настолько хватким, что закончил не только народную школу, где получал стипендию в пять рублей, чем неимоверно гордился и о чём с удовольствием рассказывал, но и реальное училище. Парень он был высокий, видный, с отменным здоровьем, почему и был принят в школу полицейской стражи, которую с блеском закончил, и был определён в сыскное отделение. Советскую власть принял сразу и безоговорочно, как долгожданную и любимую невесту. И Советская власть отплатила ему тем же. Во всяком случае, ещё ни при одной чистке, проходившей в отделении, Петрович не пострадал. Даже известный всему городу и области начальник четвёртого отдела НКВД Никифоров Климент Андреевич уважительно здоровался с Петровичем за руку, обязательно перекидываясь парой фраз при встрече. Петровичу Денис доверял как себе. А иногда даже больше.

Денис давно заметил: на месте преступления надо на несколько минут отвлечься, подумать о чём-нибудь, совсем не относящемся к делу, тогда в девяносто случаях из ста в голову может прийти внезапная, но дельная мысль.

Он замер и прищурился. В голове тихонько и сначала очень робко шевельнулась смутная догадка. Надо было сосредоточиться и понять – что он только что увидел. Ведь что-то он увидел? Для него вдруг выключились все звуки, размытые краски серого ноябрьского дня, запахи, доносящиеся со всех сторон. Всё это вдруг перестало иметь значение. Только где-то в голове маленький, но уверенный клюв какой-то мысли долбил в скорлупу черепной коробки, пытаясь вырваться на свободу. Сейчас Денис сам себя чувствовал охотничьей собакой, сеттером, уловившим слабый запах дичи. Даже не самой дичи, а намёка на дичь, но стоило правильно уловить направление – и…

Денис прикрыл глаза и чутко потянул носом. И уже через мгновение, ещё сам не особо понимая, что делает, потянулся к сжатой в кулак руке жертвы. Разжал палец за пальцем закоченевшую кисть и почти счастливо улыбнулся. На поцарапанной ладони лежала толстая серая нить, зацепившаяся за обломанный ноготь жертвы. Видимо, женщина хваталась руками за своего убийцу, тот оттолкнул её и сам не заметил, как оставил в руках своей жертвы кусочек своего пальто.

Это была первая настоящая улика, оставленная Потрошителем. А вот что можно будет вытянуть из этой ниточки, пока было не ясно.

Денис аккуратно сложил находку в бумажный пакетик, расстегнул тулуп и убрал в нагрудный карман гимнастёрки. Так оно надёжнее будет. Поближе к сердцу, так сказать. Он выпрямился, покрутил головой, разминая затёкшую шею, и удовлетворённо оглядел свою группу. Это была не победа, это был совсем крохотный шажок в её сторону, главное теперь – не свернуть с этой дороги, не заплутать в ответвлениях. Этот шаг дорогого стоил.

Денис цепко огляделся по сторонам, увидел только что вынырнувшего из подъезда Митьку и негромко спросил:

– Узнал что-нибудь?

Тот шмыгнул покрасневшим носом, мазнул по нему рукавом и довольно бодро отрапортовал:

– Денис Савельевич! Опросил я дворника и жильцов с первого этажа, ну, тех, кто не на службе сейчас. Никто ничего не видел.

Денис молча кивнул – ну, это уже как водится. Рутина, чтоб её, специфика работы, как и пронизывающий снежный ветер в подворотне и промокший левый сапог, у которого опять отошла подошва.

Мысли словно бы разделились на два потока. В одном – сапожник, к которому всё никак недосуг сходить, и валенки, так и не полученные со склада, а ведь пора уже! Но в то же время Денис прикидывал план действий. Пока – примерный. В отделе, за столом, выверит все вновь полученные факты и накидает всё на бумаге. Надо бы ещё набело переписать в отчёт для начальства, но это – успеется.

Денис ссутулил плечи, ёжась от промозглого сырого воздуха, и махнул рукой, чтобы труп забирали.

Повернулся к группе.

– Так, Митька, ты тут ещё останься. Сходи в домоуправление, узнай про Матросову всё, что сможешь, а там и у людей рабочий день закончится, так ты походи ещё по квартирам. Может, кто и видел чего тут вчера вечером. Или слышал. Егор, – Денис кивнул невысокому плотному мужичку с быстрыми беспокойными глазами, – дуй к ней на службу, поспрашивай, куда она вчера собиралась. Свидание у неё там намечалось или к подружке собиралась заглянуть. Мы с Петровичем в отдел. Я попозже в морг загляну.

На последних словах Денис невольно поморщился. Была у него постыдная слабость, которую он старательно прятал и всячески с ней боролся. Хотя, чего скрывать, об этой слабости старшего уполномоченного Ожарова знали практически все. Друзья относились с пониманием, а недоброжелатели, которых у прямого и порой резкого на слова Ожарова было превеликое множество, посмеивались и злословили у него за спиной. Впрочем, некоторые и в глаза издевались. Вскрытие трупов он переносил с трудом. Хоть сам не раз в лицо смерти заглядывал, и на фронте, да и позже, работа в Угрозыске – это вам не мороженным торговать, но смотреть, как патологоанатом режет в мертвецкой бездыханное тело, Денис не мог. К горлу подкатывал противный кислый и склизкий комок, а перед глазами начинала колыхаться серая пелена. Он не очень-то понимал, что говорит ему патологоанатом, и толку от его посещений морга было не много. Но Денис скручивал себя в тугой узел и упорно ходил на вскрытия.

– Давай сам в отдел, а в морг я заеду. Вы меня по дороге и забросите. – Петрович даже не глядел на Дениса, будто и не знал о слабости старшего уполномоченного. – Есть у меня пара соображений, хочу лично убедиться.

Денис благодарно улыбнулся и с облегчением кивнул. Он ещё раз оглядел своих людей и зашагал к прижавшемуся к обочине старенькому «Форду». Здесь он уже ничего нового не увидит. Все улики, которые успели отвоевать у ноябрьской метели, криминалисты собрали и тщательно упаковали. Денис тоже увидел всё, что ему было нужно.

Обратно в отдел ехали молча. Петрович откинулся на сиденье, надвинул на самый нос кепку и, кажется, спал, несмотря на тряскую дорогу и рёв автомобиля. Сам Денис погрузился в размышления, пытаясь понять, как велика удача и будет ли толк от найденной сегодня улики. Нитка на первый взгляд была довольно обычная. Тёмно-серая, из кручёной шерсти. Мало ли таких пальто у граждан? Вот Денис такое сегодня утром уже видел… Тут «Форд» подбросило на особенно глубокой колдобине. Денис чуть не треснулся головой о переборку и крикнул водителю:

– Василий! Не дрова везёшь, аккуратнее там.

Мотор «Форда» недовольно хрюкнул, словно обижаясь за своего хозяина, а вот шофёр, белобрысый Васька, даже головы не повернул – весь его облик выражал неприкрытое презрение к непонимающим людям и вообще – пешеходам! Хотя скорость сбавил. Автомобиль поехал ровнее, но воспоминание, мелькнувшее было в мозгу, подёрнулось зыбкой плёнкой и ускользнуло куда-то на задворки разума.

Денис недовольно тряхнул головой, пытаясь вновь поймать волну вдохновения, но то ли от тряской дороги, то ли от резкого запаха бензина, или по какой другой причине, но кураж ушёл, оставив после себя кисловатый привкус разочарования. Как похмелье после удачной вечеринки.

Подъехали они к конторе уже хорошо за полдень. Петровича высадили у морга. Денис счёл своим долгом всё же зайти в прозекторскую, но быстро ретировался, стоило ему глянуть на заляпанный фартук судебного медика.

Сразу в кабинет Денис не пошёл, заглянул к экспертам – лично передать найденную нитку. У них проторчал почти до окончания рабочего дня в надежде, что «вот прямо щас ему экспертизу и сделают». Но дежурный эксперт выставил его вон. Ворча под нос про технически отсталых, но настырных оперативников. Денис сделал себе мысленную пометку – завтра с утра сразу в лабораторию. Он с них с живых не слезет, никуда не денутся – экспертизу ему предоставят.

Денис шагал к кабинету, на ходу перебирая в голове факты и накидывая примерный план действий. Сейчас надо будет сесть за стол и записать всё. Схему составить. Оно очень помогает – не только в мыслях крутить, но и глазами на свои выводы и догадки посмотреть.

Не дойдя до двери всего пару шагов, Денис замер. Дверь в кабинет была приоткрыта, из-за неё выбивалась жёлтая полоска электрического света, кто-то шуршал бумагами, звякал ложкой в стакане.

Неужели Митька или Егор уже вернулись? Что-то слишком быстро… Лёгкое беспокойство тронуло его холодной противной лапой. Ждал его сюрприз, и явно – не из приятных. В голове пролетели неловкие шепотки по тёмным углам, смутные слухи, приходящие из столицы, и громкие, трескучие статьи в газетах.

Но его группа сейчас была неприкосновенна. Да и тот же Никифоров, не к ночи будь помянут, которого Денис встретил сегодня утром, был привычно деловит без всякой подоплёки. Хотя шестая жертва Потрошителя могла стать и последней каплей в чаше терпения высокого начальства.

Чекистов Денис не боялся, но пустые разговоры с ними были сейчас совсем не ко времени. А кто, кроме них, мог так беспардонно завалиться в кабинет старшего уполномоченного? Впрочем, чего гадать на кофейной гуще? Денис решительно толкнул дверь и шагнул за порог кабинета.

За его столом вольготно расположился какой-то туз в дорогом, явно заграничном костюме и даже с галстуком. На старый потёртый диван была небрежно брошена роскошная бобровая шуба, а сверху – ослепительно белое кашне и коричневые замшевые перчатки. У туза было породистое лицо с выражением вселенского пренебрежения ко всем и вся. На вид – не старше самого Дениса, но нарочитая вальяжность выдавала в нём большого начальника. Или даже очень большого. Или, возможно, вообще – Очень Большого. Во всяком случае, тот точно не сомневался в своей важности и необходимости миру. И в своём праве сидеть за столом Дениса.

Перед ним стоял стакан с чаем, на фарфоровом блюдечке, невесть откуда взявшемся в их кабинете, лежал тонко порезанный лимон, а в кокетливой ажурной вазочке, инородной на обшарпанном столе, как балерина в солдатской казарме, были щедро насыпаны румяные баранки с маком. Но не это поразило Дениса.

В кабинете тонко пахло цветами, словно кто-то набрызгал одеколона или вымыл пол с цветочным мылом. На подоконнике, оттертом до блеска, сияла такая же чистая пепельница. А на самом окне висели – невиданное дело! – тонкие кремовые занавески. Денис оторопело похлопал на них глазами и перевёл взгляд на сидящего за столом человека.

Важный человек пил чай и что-то черкал остро отточенным карандашом в тетради, лежавшей перед ним на столе. Денис быстро метнулся взглядом к железному шкафу с делами, стоящему в дальнем углу. Заперт. Это обстоятельство немного успокоило его. Кем бы ни был этот человек, но вскрывать сейф в кабинете старшего уполномоченного не стал. Или просто ещё не успел?

На скрип открывшейся двери незнакомец вскинул голову и, откинув со лба блондинистую прядь волос, цепко глянул на вошедшего. Денис на секунду оторопел: глаза у сидевшего за его родным столом были уж очень необыкновенные. Денис вообще большое значение придавал глазам, не зря же говорят, что они – зеркало души! Так что первым делом при знакомстве он старался поймать взгляд собеседника хотя бы на несколько секунд, но так, чтобы при этом не выглядеть странно или навязчиво. Не каждому понравится, если ему в лицо малознакомый мужик вперился. Особенно – другим мужикам. Женщины на его внимание реагировали по-другому, хотя в этом случае уже Денису не всегда нравилась их реакция.

Вот, например, у Митьки – взгляд открытый и шебутной. Это потому, что он ещё очень молодой и к жизни у него большой интерес, ко всем её проявлениям. Будь то труп нищего, найденный в подворотне, симпатичная барышня-телефонистка с коммутатора или служебный пёс Трезор.

У Егора – взгляд быстрый, беспокойный. Именно поэтому Денис не то чтобы Егору не доверял, но держался настороже. Потому что, хоть Егор и толковый парень, да и вообще, вроде неплохой мужик и товарищ, но непростой, ох непростой.

Петрович смотрел на мир устало и мудро. Как Николай Угодник со старой бабкиной иконы. Как будто знал что-то про Дениса такое, что и сам Денис за собой не подозревал. Знал, но не осуждал. Может, потому и не боялся Денис в далёком детстве, что бог его накажет, как грозила ему строгая бабка, потому что видел – не осуждает его Николай Угодник. И если что – заступится. И перед бабкой, и перед богом.

А вот что написано в глазах важного незнакомца, Денис не понял, не прочитал. Ну, наверное, во-первых, потому, что цвет глаз у того был уж очень необычный. Откуда-то из далёкого прошлого всплыло слово «аквамарин». Да ещё и с каким-то лиловым, а может, жёлтым всполохом внутри зрачка. А во-вторых, хоть и смотрел тот прямо в лицо Денису, а чувство такое, что шторкой занавесился: сам всё видел, а своё чужим не показывал.

Но глаза у незнакомца вдруг неожиданно потеплели, он довольно проворно выбрался из-за стола и шагнул навстречу Денису, протягивая раскрытую ладонь:

– Ожаров? Денис Савельевич? Разрешите представиться – Сергей Алексеевич Иванов. Следователь по важнейшим делам. Прибыл к вам из Москвы.

Денис машинально пожал протянутую руку, мельком отметив, что ладонь у незнакомца, который оказался не совсем тем, что подумалось Денису вначале, крепкая, с сильными пальцами и колючими чешуйками мозолей. По руке можно было сказать, что Иванов не привык в кабинетах отсиживаться и в руках умеет не только карандаш держать.

Но то, что этот Иванов из Москвы, тот самый важняк, не давало ему права вот так бесцеремонно вваливаться в их кабинет, усаживаться за стол Дениса, пить там чай с баранками. От мыслей про баранки в животе отчётливо и громко заурчало. Сразу вспомнилось, что он не ел с самого утра, да и утром успел только ветчины с куском ситника перехватить, остальное слопал вечно голодный Митька. Важный московский следователь урчанье явно услышал, и от этого на Дениса накатило раздражение, на несколько секунд напрочь отключившее инстинкт самосохранения.

– Документы ваши можно глянуть? – ржавым скрипучим голосом просипел Денис, равнодушно глядя Иванову в глаза.

Иванов вежливо улыбнулся, глаза на секунду стали почти прозрачными, а уголок губ насмешливо дёрнулся.

– Извините, товарищ Ожаров, конечно, вот, – и распахнул бордовое удостоверение прямёхонько напротив глаз Дениса.

Раздражение не пропало, напротив, оно противно ударило в затылок тупой болью, и Дениса понесло.

– А что это Прокуратура обычным уголовным делом вдруг заинтересовалась? У нас простое душегубство и никаких врагов народа. – Денис тут же прикусил себе язык, но было уже поздно. Слово-то не воробей. Всё-таки злость – плохой советчик.

Он исподлобья глянул на Иванова. Как отреагирует?

Иванов усмехнулся, и глаза опять полыхнули жёлтым отсветом. Прямо мистика какая-то!

– Ну как же обычное? Похлеще дела Комарова5 будет. Там – пьяница ради наживы убивал, а тут у вас за советскими гражданками кто-то охотится, режет их, как овец на бойне, да непременно, чтобы они в красных косынках были, как я слышал. Как там его ваши газетчики назвали? Потрошитель? – голос следователя был спокоен и вежлив, но в нём отчётливо слышались назидательные ноты с лёгкой насмешкой. Это как родитель увещевает неразумного дитятю не капризничать и ерунду не болтать.

Денис поморщился. Вот удружил ему Санёк Тролев так удружил. Писал бы и дальше про советскую милицию на страже светлого будущего – цены бы ему не было. А тут всем головная боль и геморрой разом.

Про Комарова Денис, конечно, знал. Он тогда только пришёл в розыск работать, и хоть N-ск далековато от столицы был, но и сюда долетели вести о страшном душегубе, порешившем ни много ни мало больше тридцати невинных человек ради копеечной выгоды. Но переводить бытовые убийства, пусть и такие необычные, в политическую плоскость ему ох как не хотелось. Сейчас этот Иванов начнёт рыть совсем не в том направлении, начнёт искать происки вредителей и врагов партии и народа среди бывших и чуждых. И ведь перевернёт всё по-своему. И найдёт нужные факты. Раскрутит трескучее политическое дело. Расстреляют по этому делу кого-нибудь из тех самых бывших или чуждых, а настоящий злодей уйдёт от закона, как угорь сквозь сети. И ведь ничего тут не поделаешь. Прокурор, мать его! Денис в бессилии скрипнул зубами, отвернулся в сторону и скучно спросил:

– И у вас уже есть какие-то предварительные мысли и соображения?

Иванов тонко улыбнулся и промолчал, давая понять, что если и есть у него соображения, то пока он их оставит при себе.

И тут, в самый неподходящий момент, в животе у Дениса снова забурчало. Иванов закашлялся, прикрыл рот рукой, старательно пряча улыбку. Потом шагнул к дивану, подхватил шубу и повернулся к Денису:

– Впрочем, о делах мы с вами ещё поговорить успеем. А пока, товарищ Ожаров, не подскажите ли, где тут можно недорого пообедать, только так, чтобы совсем не отравиться.

Денис устало вздохнул и оглядел Иванова с ног до головы. Да, если бы не знал, что следователь из Москвы, то решил бы, что перед ним НЭПман, каким-то чудом не попавший под указ от одиннадцатого октября тридцать первого года за номером восемьсот сорок восемь6. Вряд ли ему будет по вкусу еда из милицейского буфета. Шёл бы в ведомственную столовую при Прокуратуре, там наверняка подают что-нибудь получше картофельных котлет с сизой перловкой.

– Я – в наш буфет. Желаете, товарищ следователь, идёмте со мной. Но насчёт «не отравиться» – не гарантирую. – Ожаров шагнул к двери, втайне надеясь, что Иванов за ним не пойдёт.

Надеждам его не суждено было сбыться. Иванов отравиться не побоялся и вышел из кабинета вслед за Денисом.

– Не успел я с вами на труп, служебная машина на вокзал опоздала, – Иванов заговорил так, словно продолжал прерванный разговор и не видел недовольной физиономии Ожарова, хотя и вправду не видеть – точно не мог.

Денис неопределённо хмыкнул. Понятное дело – знал. Доложили уже высокому начальству о новом трупе. Хорошо, хоть на место преступления важняк из Москвы не прилетел под ногами путаться.

Иванов, словно прочитав его мысли, спокойно продолжил:

– Решил вас в кабинете подождать, времени с вашего отъезда прошло много, тело, скорее всего, уже увезли в прозекторскую, могли разминуться. А вы уже со вскрытия?

Денис вспомнил острый запах железа, стоящий в морге, и его снова замутило. Вот ведь скотина! Надо было ему про прозекторскую не раньше и не позже вспомнить. Впрочем, Денис был сейчас так голоден, что аппетит ему испортить было просто невозможно.

– Я не был на вскрытии. – Денис зло глянул на Иванова и отвернулся.

Иванов не удивился, лишь опять скривил губы в этой своей всё понимающей улыбке.

– Новый подарок от Потрошителя? – никак не хотел униматься он и продолжал донимать Дениса расспросами. Как будто после еды поговорить нельзя.

Денис поморщился и недовольно буркнул:

– Потрошитель… Это Тролев, местный репортёр, вычитал, что был в Европе такой злодей. Для поэтичности и громкого словца так назвал. А я считаю – от этого один вред только делу. Наш злодей себя теперь кем-то особенным возомнил. И славы захотел, известности. Убивать чаще стал. И косынки эти… Я думаю, у первых жертв это просто совпадения были. А потом газетчики раздули, вот он и решил это своей визитной карточкой сделать.

Иванов насмешливо протянул:

– А что, в N-ске заведено писать статьи по нераскрытым делам? Тайна следствия и всё такое – не для ваших сотрудников? Честно говоря, я был сильно удивлён, когда узнал об этом.

Денис тяжело вздохнул. Это был больной вопрос.

– Распоряжение обкома. Хотя откуда подробности Тролев знает – непонятно. Видимо, кто из ребят проговорился. Он раньше у нас в отделении частый гость был. Статьи ко Дню милиции писал. Очерки иногда про сотрудников. С кем-то из наших даже приятельствовал. Он, если ему надо, без мыла в душу влезет.

– Странное решение обкома… – Иванов снова усмехнулся. – Но товарищам партийным работникам, конечно, виднее…

Денис покосился на следователя. А он не дурак, этот Иванов. Может, и сработаются. Но думать об этом на голодный желудок не хотелось.

В буфете первого уже не оказалось. Суровая Марь Ванна, не признающая ни чинов, ни авторитетов, но почему-то явно благоволящая к Ожарову, укоризненно покачала головой:

– Опять вы, Денис Савельевич, без горячего. И так светитесь уже насквозь. Чего чуток пораньше не пришли?

Она окинула Дениса жалостливым взглядом и грозно рыкнула Зиночке:

– Подай гражданам оперативникам двойные макароны со шницелем. Да поживей поворачивайся.

И уже через пять минут на свежевытертом чистым полотенцем столе стояли две супные миски, доверху наполненные макаронами, щедро пересыпанными золотистым жареным луком, и мясная котлета, величиной с хороший лапоть. Денис только присвистнул: макароны с мясом – явно не из меню для всех. Он благодарно улыбнулся поварихе и уселся за стол, чувствуя, что сейчас захлебнётся голодной слюной, если немедленно не поест.

– Хм, неплохо вас тут кормят. – Иванов ловко накрутил на вилку макаронину. – А Тролев – это такой чернявый, вёрткий, с глазами карточного шулера?

Денис почему-то не удивился, только молча кивнул, с наслаждением жуя сочную котлету. Вот чего Иванову спокойно не есться? Он вообще может хоть немного помолчать? Хуже Тролева.

После вкусного обеда (или уже ужина?) на Дениса навалилась какая-то сытая усталость. Глаза слипались, а по телу разливалась ломотная истома. Говорить не хотелось, двигаться тоже. Он с трудом поднялся на ноги и, сдерживая рвущиеся наружу зевки, поплёлся за Ивановым в кабинет. Эх, сейчас бы прикорнуть на диване в кабинете бы немного, минут по шестьдесят на каждый глаз! Но не получится. Диван занят бобровой шубой, а хозяин этой шубы что-то упорно допытывается у самого Ожарова.

Денис встряхнул головой, отгоняя марево дрёмы, и с силой потёр виски. В сознание ворвался голос Иванова. Судя по вопросительным интонациям, он что-то спрашивал. Наверняка что-то по делу. Нужно сосредоточиться, а то как-то неловко получается. Опростоволосился старший уполномоченный N-ского угрозыска в первый же день работы со столичным следователем.

– Вы когда последний раз спали, товарищ Ожаров? – Иванов внимательно вглядывался в лицо Дениса.

– Спал. – Денис невероятным усилием воли, концентрируя все оставшиеся ресурсы, упрямо сжал губы и шагнул к металлическому шкафу. – Сейчас материалы дела покажу.

Иванов вздохнул, покачал головой и уселся за стол, притягивая к себе серые картонные папки, которые Денис аккуратно положил перед ним. Денис тоже вздохнул. Не стал бы он никому показывать дела, будь тот хоть трижды следователем из Москвы, если бы не личное распоряжение Малькова.

Он молча потянул из кармана неизменную пачку папирос, исподтишка наблюдая за следователем. Тот на табачный дым недовольно сморщился, но промолчал. Денис всё-таки уселся поближе к окну и снова распахнул форточку. Кремовые шторы надулись парусом и тут же обречённо опали, словно понимая всю свою неуместность и бесполезность в этом кабинете.

Денис ещё раз оглядел окна: стёкла были выкрашены до половины белой краской и нужды в шторах явно не было.

– А откуда тут эти занавески? – Денис даже не сразу понял, что сказал это вслух. Только когда Иванов мельком глянул в сторону окон и равнодушно пожал плечами.

– Не могу сказать. Когда я пришёл, они уже тут были.

Надо же, как начальство суетится. Денис усмехнулся и глубоко, с удовольствием затянулся папиросой.

Вскоре вернулся Митька, на секунду замер на пороге, рассматривая незнакомого человека, сидящего на месте его начальника, но потом зацепил глазом Ожарова и радостно улыбнулся. Протопал к своему столу, с размаху бухнулся на стул и с наслаждением вытянул ноги.

– Никто ничего не видел и не слышал. Гражданочка эта частенько поздно домой возвращалась. Соседи говорят – весёлая вообще девушка была, ухажёры менялись с космической скоростью.

Денис заметил удивление, мелькнувшее в глазах Иванова, и спрятал усмешку за лёгким покашливанием. Да, они тут тоже не лаптем щи хлебают. Не будет же он объяснять москвичу, что Митька зачитывался всякой фантастической лабудой типа «Аэлиты» Толстого и грезил революцией на Марсе.

Следом явился Егор. На службе подтвердили: Алевтина после трудового дня собиралась в ресторан с очередным кавалером, ходящим у неё в женихах, несмотря на наличие живой жены. Из ресторана жертва ушла раньше всех, из-за какой-то мелочи рассорившись с перебравшим коньяка ухажёром. Сам ухажёр за потенциальной невестой не пошёл, гулял в шумной компании до самого закрытия ресторана.

Денис в задумчивости потёр пальцем переносицу.

– Ухажёр за Алевтиной не пошёл… А кто пошёл? Надо будет этого женишка к нам вызвать. И всю их честную компанию тоже. Может, кто-то что-то заметил. Может, кто-то что-то вспомнит.

Последним пришёл Петрович, усталый, но довольный. Он загадочно оглядел всех и сказал:

– Вот что, други… А Алевтина-то точно знала злодея.