Читать книгу Что такое свобода. Сборник КИФ-7 - Наталья Сажина - Страница 6

Она уже больше не плакала, будто слезы иссякли навсегда, лишь тихонько всхлипывала, скорее, по инерции. Как заводной механизм в старых детских игрушках, который не останавливается, пока ключик не сделает положенное число оборотов в обратную сторону, даже если цыпленок/робот/лягушка уже опасно приблизился к самому краю стола. А он, нежно и, одновременно, крепко обняв ее за плечи правой рукой, прижимал к себе, шепча в ухо какую-то успокаивающую ерунду, лишь бы только что-нибудь говорить-говорить-говорить и не разреветься самому. Его левая рука изо всех сил сжимала-тискала край покрывала, а из прокушенной губы показалась капелька алой крови.

…Как же им повезло – найти друг друга в этом огромном диком мире! Таким двум удивительно близким душам. Или даже, возможно, половинкам одной души. Всего за какой-то месяц знакомства они уже знали друг о друге все, будто прожили вместе целую жизнь. А даже если чего не знали, то чувствовали, понимая друг друга даже не с полуслова, а с одного только взгляда. Так бывает в жизни лишь единожды. Не в каждой жизни. Только у редких счастливчиков.

И именно он обнаружил это. Уплотнение в ее левой груди. В тот самый вечер, когда они впервые занялись любовью. И именно он настоял, чтобы она сходила врачу, несмотря на все ее уверения, что для женщин это самое что ни на есть обычное дело. Доктор назначил ей дополнительные обследования, а потом поставил диагноз. Или вынес приговор. Короткое, но такое страшное слово. Всего лишь три буквы, которые разделяют все на «до» и «после». Рак.

Нет, ее жизни ничего не угрожало. Сейчас. Пока что. Если в ближайшее время сделать операцию. А это значило потерять грудь. Грудь, которую касались его пальцы, его губы, его язык. Чувствовавшую на себе его дыхание и его поцелуи. Грудь, под которой билось принадлежащее только ему одному сердце. Никогда!

Так она и заявила ему. Решительно и бесповоротно. Она сохранит себя для него до последней клеточки. На столько, на сколько сможет. А он смотрел на нее и еле сдерживался, чтобы не разрыдаться, потому что понимал, что ни за что не сможет отговорить ее. Как бы ни старался. Он слишком хорошо ее знал…

С тех пор в их жизни будто ничего не изменилось. По крайней мере, внешне. Они все так же жили друг другом. Только она продолжала улыбаться, а вот у него заметно прибавилось седины на висках. Впрочем, он тоже улыбался. Ради нее. Хотя внутри все кричало и выло в бессилии.

И любовью они стали заниматься с еще большим неистовством. Только он боялся лишний раз прикоснуться к ее левой груди, будто это прикосновение может доставить ей сильнейшую боль. Она же, напротив, хотела для этого участка своего тела большей ласки и порой сама заставляла сжимать ее грудь или подставляла ее к его губам. Потому что эту грудь она сохранила для него. И только для него.

Постепенно он и сам отучился бояться и впивался губами в затвердевший сосок со всей страстью, заставляя ее тело изгибаться от наслаждения. И так много-много раз за ночь…

Он ждал ее дома, впервые за последнее время позволив себе немного расслабиться, отпустив внутреннего Железного Человека, и сразу став усталым и сумрачным. Он уговорил ее поехать к врачу на контрольное обследование, сам толком не зная, для чего именно. Возможно потому, что в последнее время ощущал всю ее грудь, как какое-то инородное тело, и не мог ничего поделать с этим чувством, возможно потому, что хотел знать, сколько еще… хотя нет, не хотел. А с ней поехать он не смог, потому что с недавних пор атмосфера больницы пробуждала в нем только мысли о смерти.

Скрипнула входная дверь, и тогда он усилием воли вернул на лицо улыбку. А она с порога бросилась к нему на руки, так что он едва успел поймать ее уже почти у самого пола, сияющая как новенькая луна. Она что-то радостно тараторила ему в ухо, а он не мог понять ни слова, пока на упавшей на пол бумаге с больничной печатью не разобрал несколько букв.

Ds2: здорова…