Читать книгу Венок тумана. Два сердца - Наталья Шнейдер - Страница 4

Ярослав

Кажется, наука мчится вперед – куда там новомодным поездам! Газовые фонари прогнали с улиц тьму, а вместе с ней – татей и убийц. Водопроводы удалили из городов убийц невидимых, которые раньше выкашивали целые кварталы. Пароходы везут людей и грузы, не оглядываясь на течение рек, вакцины против бешенства и черной язвы спасли тысячи людей от неминуемой смерти.

Но стоит отъехать от столицы на несчастную сотню верст и проваливаешься в какое-то глухое, дремучее прошлое. Где люди до сих пор верят в девять сестер-трясавиц и Моровую Деву, а знахари пользуются этой наивной верой, чтобы обманывать людей. Хуже того – в этом глухом, дремучем мире, который кажется вовсе не соприкасается с цивилизацией до сих пор живет воплощенное зло. Ведьмы, которые отреклись от истинных богов, поклоняясь темным духам. Ведьмы, сила которых – у меня язык не поворачивался назвать эту мерзкую сущность магией – должна быть истреблена.

Ради этого можно и потрястись в телеге, рискуя быть раздавленным вонючей бочкой с керосином, приземлиться после очередного прыжка на ухабе на мешок с точильными камнями а то и вовсе напороться на лезвие косы.

– А ты, барин, чего в наших краях потерял?

Возчику было скучно, ему в кои-то веки достался попутчик появилась возможность не затыкаться всю дорогу. Я ему не мешал – отличный повод многое разузнать не задавая прямых вопросов, лишь подталкивая словоохотливого рассказчика. Жаль, что его болтовня не могла прогнать гнетущее чувство внутри. Словно я уже видел очертания этих поросших лесом холмов, сиреневые от кипрея перелески, вдыхал густой аромат цветущих трав и смолы, но не с радостным предвкушением нового, а с каким-то обреченным отчаяньем.

Я прогнал эти мысли. Ничего сверхъестественного в этом «уже видел» я не находил – после смерти мамы и новой женитьбы отца пришлось покататься по стране от одних родственников, согласных меня приютить, к другим. Да после того как вступил в орден, наездился вдоволь. А предчувствий, как известно, не существует.

– Бытописец я. Чем глуше деревня, тем мне больше пользы.

– Это от чего же?

– Я записываю, где как люди живут, какие песни поют, во что верят.

– Дык в то же, что и все. Велеса почитаем – как без его пригляда скотинка-то? А я особо, раз он и за дорогами и торговлей приглядывает. Рожаниц чтим. Перуна, само собой, не забываем, да и остальных…

Я кивнул. Ни разу за время своих странствий я не встречал места, где люди не полагали бы, будто по-настоящему чтят истинных богов. Да только почитание это порой принимало такие формы, что хотелось сжечь деревню под корень. Как в той, где во время засухи выбирали самого красивого и здорового ребенка, убивали и под радостное пение разрубали на части и закапывали в четырех углах полей. Конечно, и там не обошлось без ведьмы. Тогда-то я и понял, что выбрал верный путь, и горько пожалел, что клялся свято блюсти устав Братства Оберегающих. Пришлось дождаться очищающих, чтобы свершилось правосудие – но не справедливость. Я видел потом ту ведьму – санитаркой в больнице и, конечно же, она не помнила ничего из того, что творила. Моя бы воля – заставил бы и вспомнить и заплатить.

– Поди и домовым блюдце с молоком не забываете поставить? – не удержался я.

– Как же дедушке-то не поставить? А ну как забидится, да ночью душить начнет?

– Это называется «сонный паралич» – не удержался я. – Болезнь такая, а домовой тут вовсе ни при чем.

– Все-то вы городские знаете, да ничего не понимаете. Еще скажи, что желтею не трясовица насылает

Я не стал спорить – бесполезно. Попытался вытянуться на дне телеги, спина уже ныла не хуже чем у древнего старика – но в бок впился точильный камень. Я выругался. Возчик оглянулся.

– Ты бы язык попридержал. Оно, конечно, крепкое словцо душу облегчает, да Купала скоро.

– И что? – не понял я.

– Сейчас все Хозяева в особой силе, а они таких слов очень не любят.

– А говоришь, богов истинных чтите.

– Все-то вы, городские, знаете, да ничего не понимаете, – повторил он. – Боги – они как цари, за всем миром присматривают, им в каждую избу да в каждый колодец соваться недосуг. На то хозяева и приставлены. Ты же к царю из-за каждой пропавшей овцы с челобитной не пойдешь, верно?

Я фыркнул.

– Интересная теория. А пожаловаться на местного хозяина, как на глупого или жадного барина, который своих людей поедом ест, можно?

Мужик покачал головой, глядя на меня как на неразумного младенца.

– Это люди бывают глупые, или жадные, или несправедливые. А Хозяева по законам самого мира живут. Они не добрые и не злые, они такие, какие есть и другими быть не могут.

Он выпалил это будто давно заученную молитву, и я не выдержал, полюбопытствовал.

– Это кто так говорит? Жрецы здешние?

– Нет. Жрецы богов славят, как им и полагается. Алеся так говорит.

– А кто она?

– А это, мил человек, наше дело. Захочет – она тебе откроется, а не захочет, значит, оно тебе и не надобно.

Что ж, открываться мне она не захотела. Но я и без того увидел достаточно, чтобы понять – пора звать очищающих. А ведь ни за что бы не подумал, что за этим прекрасным лицом прячется воплощенное зло. Но то, как она убедила несчастную девчонку утопиться, говорило само за себя.

Как бы ни сжималось что-то у меня внутри при мысли, что эти глубокие серые глаза потеряют разум, что с губ – этих пухлых губ, которые меня так и тянуло поцеловать – исчезнет ироничная усмешка, что перестанут с них срываться едкие слова и останутся только «да» и «как прикажете».